Жизнь в "розовых" тонах

* * * — Папа, прекрати уже на меня орать! Все равно ничего не изменится! Прокричал я из своей комнаты, при этом вытряхивая из сумки ненужное содержимое, всякие тетрадки, ручки, карандаши. — Да какой ты мне сын, бездарь тупоголовой… да еще оказывается и гей! Только и знаешь, что у меня на шее висеть все свои 17 лет… достал уже меня своими выходками. Вырастил на свою голову… Взревел отец. Бегая по коридору, он со всей силы стучал в мою дверь, которая последние пять минут уже жалобно скрипела и ели держалась на петлях. Хорошо, что я сразу убежал к себе в комнату, хоть немного оттяну свою смерть. Все таки папа у меня еще тот монстр, он у меня и так строгий и правильный, но сейчас… я его по настоящему боюсь. Поежившись от очередного особо мощного удара об деревянную перегородку, я втянул сквозь зубы побольше воздуха, и снова попытался его успокоить: — Папуль… — Да закрой ты свой поганый рот! Только члены и умеешь сосать, да задницу подставлять. Открывай дверь, а иначе убью сволочь! Кто эта тварь? Кто тебя испортил..скажи мне…я его пристрелю, падлу…! — Папа, пожалуйста… он не виноват…я люблю его и не брошу! Или тебе посрать что я буду несчастным…? Я все-таки решил открыть дверь. Несмело подойдя к содрогающейся от мощных ударов двери, руки от волнения и страха моментально вспотели и задрожали, поэтому я не сразу справился с защелкой. Пальцы просто ослабели и все время соскальзывали с гладкой металлической поверхности. Как только с замком было покончено, я сразу об этом пожалел. Не встретив на своем пути никаких препятствий, дверь резко открылась и четко влепила мне по лицу. — Ах, черт! Перед глазами залетали черные мушки, а в ушах зашумело. Я моментально схватился за нос с которого в три ручья потекла кровь. Коленки задрожали и подогнулись, я вовремя успел ухватится за шкаф. Оседая на пол, встретился с разъяренными глазами отца: — Папа, прекрати… Прими меня таким каким я есть… Я жалобно простонал, кое как перебирая непослушными ногами, медленно отползал от ужасно агрессивного мужчины. Боже – боже… это действительно мой любящий папа?! Я уже начал жалеть что вообще начал разговор на эту тему. Меня сейчас просто убьют и на этом все закончится. Папочка прости меня, я не оправдал твои надежды...Я мысленно помолился всем святым и зажмурился, тихо заскулив. Наверное я действительно плохой сын, раз довел родителя до такого состояния своим каминг-аутом . Лучше бы молчал и держал это от всех в тайне. Пока я сожалел о содеянном и проклинал свой длинный язык и чрезмерную смелость, отец подошел ко мне вплотную, и не смотря на то, что мое лицо и так разбито, еще раз мне хорошенько врезал. Его приближающийся кулак, я видел как будто со стороны, в замедленной съемке. Распахнув широко глаза, я дернулся в сторону, но было поздно, удар достиг своей цели. Содрогнувшись всем телом от болезненного удара, и откинувшись спиной на пол, я схватился за свое лицо. О ужас...это была ужасная боль, особенно осознавая что ее причиняет ее родной отец. Тихо постанывая, я таки принял снова сидячее положение, хоть это и было сложно, голова нещадно гудела, а перед глазами все еще мелькали вспышки. Опустив голову и с некоторой обреченностью произнес: — Можешь меня еще раз ударить, если легче станет. Только не убивай… и не бросай…мне нужна твоя поддержка… Я замер, кажется даже сердце перестало биться, но при этом все равно мое тело продолжало трястись словно осиновый лист. Облизывая через каждую секунду пересохшие от волнения и соленые с металлическим привкусом крови губы, я ждал «приговора». Я был готовый принять и выполнить любую волю самого дорогого мне человека. Вместо этого на меня обрушился еще один удар, точно в бровь, на который практически никак не отреагировал. Просто завалился на бок и прикрыл голову руками. Последующих ударов не последовало и я холодными кончиками палив прикоснулся к онемевшему от удара участку лица. Удар пришелся в бровь, хорошо что не в ту, в которой серьга, а то бы порвало до мяса, но и этот был не менее болезненным. — Проваливай, пидор несчастный, чтобы твоей ноги не было в моем доме! Выкрикнув самую страшную фразу, ту, которую я больше всего боялся услышать перед тем как решился признаться ему в своей ориентации, отец резко развернулся и ушел с моей комнаты, громко хлопнув дверью. А я остался лежать на полу жалким клубочком в шоковом состоянии, молча сглатывая колючий комок обиды в своем горле и растирая все еще не моими руками сгустки крови по своим рукам и футболке. Мне неожиданно стало невероятно страшно. Что же мне делать? У кого попросить помощь? Навсегда ли на мне отец поставил крест, или когда-то поймет и простит? Продолжая размышлять в таком же духе я пришел к выводу, что мне стоит пока исчезнуть. Если так будет лучше – я уйду. Да! Я же люблю папу и не хочу ему делать больно, какой бы он не был… даже если он меня ненавидит, тем более по моей вине. Поднявшись на ватные ноги, что я сделал далеко не с первого раза, я покачиваясь подошел к своему шкафу и стал выгружать некоторые вещи. Вот... даже сумку освободил, как чувствовал, что она мне пустой пригодится. Выдвинув полочки, стал медленно отбирать нужные на первое время вещи. Остальное потом заберу, как обустроюсь. Надеюсь Влад впустит меня к себе пожить, на недельку или две, хоть мы и поссорились три дня назад и все это время не разговаривали друг с другом, но мы все таки встречаемся. Стянув с себя запачканную белую футболку и одев черную чистую, я тихо прошмыгнул в ванную, которая находилась сразу возле моей комнаты. — Хоть бы с ним вновь не увидится, хоть бы он в своей комнате закрылся… Тихо шептал я себе под нос, смывая алые пятна с лица и осматривая в зеркале свои посиневшие нос и бровь. Как же теперь в таком виде на улице показываться. Глаз был немного заплывший, а над бровью расплывалось ярко багровое пятно. А нос... я вообще боялся к нему притронутся, сплошное кровавое месиво. Набравшись храбрости, дотронулся к своему носику и недовольно поморщился. — Черт... как же больно...но спасибо дверь, что не сломала... Я сжал кулаки, что ногти впились в ладони и сильно зажмурился, пытаясь отогнать ненужные слезы. Безумно стало обидно за расквашенную мордашку, а она у меня довольно милая. Мне так любимый говорит, когда я чем-то был не доволен и хмурился. Да и вообще, я не привык себя чувствовать настолько жалким и беспомощным. — Все образуется, он простит меня и попросит вернуться… Он же любит меня… Прошептал я бледнее от одной мысли, что верю в эту придуманную мною сказку. О боже... какой же я идиот. Понятное дело не нужен я папе больше...я ведь жалкий пидорас, который любит сосать чужие члены. Нет! Я нужен только Владу. Вла-а-а-ад, прости меня глупого! Я всхлыпнул и вытер более менее не пострадавшую щеку от скатившихся слез. Все… я спокоен… нужно одеть кофту с капюшоном и никто ничего не увидит. Промокнув лицо полотенцем, я вернулся в комнату. Прихватив с собой деньги, заначку с дня рождения, документы, мало ли пригодятся для снятия квартиры, да и вообще, и сумку с вещами, я ушел из дома.