***
Парк, окутанный туманом, казался ещё таинственней. Туман прятал его, нарекшего себя Миносом, скрывал истинного судью от преступников. Тогда тоже был туман… Только не такой густой, не такой сказочный, не такой. Не такой, как сейчас. Он сам был уже не такой. На скамью подле него сели двое. Они говорили вполголоса, но туман не приглушал их речь. Он прислушался. — Принес? — спросил первый, чувствуя себя хозяином положения. Он даже расселся на скамье — закинул ногу на колено и скрестил руки на груди. Второй нервно оглянулся по сторонам и сунул руку за пазуху. Что-то зашуршало, и в руках у второго оказался пакет. — Как вы и просили, сорок тысяч… Простите, а теперь она поправится?.. — голос у второго задрожал. — На все воля Божья, — усмехнулся первый, взял пакет и пошел прочь от скамьи, оставив второго в недоумении и испуге. Второй заметался на скамье. — Что-то случилось? — спросил он у человека на скамье. Тот был испуган и потому не сразу понял, что обращаются к нему. — Он попросил денег, чтобы дочка получила лечение… Я занял у всех знакомых, в кредиты влез… Сорок тысяч долларов для меня тяжёлая сумма. А он усмехается… А вдруг Нюра не поправится?.. — человек закрыл лицо руками, не в силах сдерживаться. Он поднялся со скамьи, оставляя человека наедине со своим горем. Он знал, что это не тот круг, ещё рано. Но сделать уже ничего не мог — жажда казнить захватила его.***
Яна вошла в здание ФЭС, кивнула дежурному полицейскому и подошла оставить роспись в журнале. Милая лаборантка Настя улыбнулась ей и произнесла: — С днём рождения, товарищ старший лейтенант, — Маринина замерла. Из головы совсем вылетело, что сегодня 28 октября. Если точнее, родилась она уже часа три назад как, в 5:35 утра. Честно говоря, это напоминание было не совсем уместным — за два года потерять и мать, и отца, и сводного брата, а последних ещё и накануне… Нет, день рождения совсем не радовал Яну. По крайней мере, сегодня. — Спасибо, Настя, — она выдавила улыбку и пошла дальше. Желание выпить кофе пересилило обязанность сразу пойти в переговорную. Стоило Яне войти, как ее взгляд сразу наткнулся на букет нежно-голубых гортензий в красивой упаковке. Она подошла к столу и взяла записку, что торчала среди цветов. В носу защипало: «Милая дочурка! С днём рождения тебя! Успехов в жизни, работе и любви! Ты уже большая, но для меня ты все равно останешься перламутровой Пуговицей. Твой папулька». Рядом с отцовской подписью подписался и Мишка: поставил две перекрещенные стрелы. Яна проглотила ком в горле и решила, что если она сейчас выпьет кофе, то он полезет обратно. Лучше пойти в переговорную… Круглов проводил взглядом старшего лейтенанта, которая то и дело поджимала губы, пытаясь скрыть дрожащий подбородок. — Наш маньяк обнаглел, — негромко, но довольно резко, произнес Николай Петрович. — Сегодня в парке Котовского был обнаружен труп мужчины. Задушен. Борис, что по нему скажешь? — повернулся майор к Селиванову. Патологоанатом открыл папку-планшет: — Смерть наступила приблизительно между восьмью и девятью часами вечера. Душили широким эластичным предметом, — в разговор вмешался Сергей: — На коже убитого обнаружены следы белых волокон. Может, портновская резинка? — Не исключаю, — кивнул Селиванов. Тут внезапно включилась Маринина: — А следов святой воды нет? — Ионы серебра действительно есть, — отозвалась Таня. — Ты думаешь.? — Я пока особо ничего не думаю, — сказала старлей и задумалась, теребя мочку уха.***
Он вцепился в голубоватую раковину с такой силой, как будто хотел вырвать ее из стены. Почему-то впервые за это время его одолели сомнения. Правильно ли он поступает? Правильно ли поступил Создатель, когда избрал его своим палачом? Flashback Он отвернулся. Он не мог смотреть на нее. То, как она была одета… Омерзительно. Это платье, которое ей совершенно не шло; туфли, которые совершенно не подходили к платью; и опять эта поганая краска на лице. А ещё от нее пахло. Душным, слащавым ароматом фиалок. Этот запах тесно ассоциировался у него с блудом. Она молчала, потом сказала: - Пойдем? Театр ждёт, — он сглотнул, натянул на лицо улыбку, повернулся к ней и кивнул. Конец Flashback***
— Покойный — Михалков Илья Федорович, пятьдесят два года, работал заведующим отделением оториноларингологии в детской больнице, — прочитала с экрана Яна. — У нашего маньяка что, теперь зуб на врачей? - Хорошо, хоть не на полицейских, — фыркнул Белозеров. - Сплюнь, — сморщилась старлей. В лабораторию вошёл Майский. - Я только что от жены Михалкова. Семья идеальная! Двое детей, жена-домохозяйка — красота, да и только. Говорит, врагов у него не было, все его любили и жаловали. Но, — тут майор поднял палец, — Ольга Викторовна говорит, что вчера он должен был встретиться с отцом одной больной девочки. Маринину передёрнуло от словосочетания «идеальная семья». Пытаясь скрыть раздражение, она сказала: — Тогда я сейчас в больницу, проверю информацию, — и, оправив юбку-карандаш, старший лейтенант вышла из лаборатории.***
— Николай Петрович, Яна. Любопытную информацию выдал кладезь сплетен, уборщица. Говорит, Михалков не гнушался брать некую мзду за обеспечение тяжёлых больных необходимыми лекарствами и условиями. И вроде бы части взяток шли на благие цели. Обещаете, что ругаться не будете? В общем, я влезла к Михалкову в кабинет и обнаружила там три ежедневника, — тут Яна опустилась на скамейку в больничном парке, — последняя запись в нем — неделю назад. Сколько брал? Тут разные суммы, вот последняя — двадцать пять тысяч долларов. Неплохо, да, товарищ майор? Да, возвращаюсь. Нет, Николай Петрович, новых сумм не поступало. Вот и мне это кажется странным — он ведь собирался встретиться с отцом Анны Лучиной… У нее там сложный какой-то диагноз, я сняла копию с карты. Поняла, еду, — и Маринина села в служебную машину.***
— Гляди, как интересно, — произнесла Таня, подперев голову рукой. Майский повернулся к ней. — Только что на счёт больницы упали сорок тысяч долларов. Подписались даже, кому и от кого. — И что там? — майор был мрачен: Яна вела себя замкнуто, как будто закрылась изнутри на все замки. Он понимал, что это из-за смерти отца и брата, сам бы так себя вел. — Написано: «Для больной Нюры от папы. Пусть выздоравливает девочка». Это что, перевод так долго шел? — Сомневаюсь, — с этой фразой в лабораторию вошла старлей. — Михалков — старый коррупционер, брал из рук в руки, ещё расписки были. Вот, — шмякнула она пакет с ежедневниками на стол к Белозерову. — Да и не подписался бы Лучин, чтобы «девочка выздоравливала». — Отследить можем перевод? — вскочил, словно зверь, почуявший жертву, Сергей. — Увы и ах. Перевод был с незарегистрированной симки, — пробормотал эксперт сквозь стиснутые зубы. Яна потерла виски. Какая-то назойливая, как муха, мысль вертелась у нее в голове. Чтобы как-то успокоить голову, она сказала: — Пойдем, я там тортик купила, день рождения всё-таки, — эксперты переглянулись, потом посмотрели на майора. Надо было исправляться, хоть и главным оправданием служит для них то, что Яна сравнительно недавно работает.***
Последнее его деяние его успокоило. Вполне возможно, что теперь девочка действительно поправится, а деньги не осядут в девяти карманах, так и не дойдя туда, куда должны. Но почему же тогда так тяжело на душе? Почему его не покидает чувство, что он что-то делать неправильно? Он понимал, что слишком рано выбрал этот круг. Может, именно поэтому он сейчас не находил себе места?***
— Господин Лучин, где вы были вчера вечером? Между восемью и девятью часами? — Яна посмотрела на Эдуарда Лаврентьевича Лучина, что сидел напротив нее в переговорной. Мужчина был ещё очень молод, но в каштановых волосах уже серебрилась седина. Он непроизвольно потёр руки, как будто пытался согреться. — Вчера вечером, в 7.30, — начал мужчина каким-то деревянным голосом, — у меня была назначена встреча с Михалковым Ильей Фёдоровичем. — С какой целью встречались? — вцепилась старлей в ответ. — Я передал ему деньги для лечения моей дочери. Сорок тысяч долларов, — по-видимому, Лучин решил, что будет лучше говорить всю правду. — После этого он сказал, что на все воля Божья, и ушел. Я потом тоже ушел. Мне было страшно, что он не поможет, хоть я и знаю, что он всем помогает. А в чем дело? — только тут опомнился мужчина. — Дело в том, что Михалков был убит вчера. Судя по всему, сразу после вашей встречи. — То есть как это — «убит»?! — Лучин вскочил. — Что же, все зря?! — Сядьте! — прикрикнула Маринина. — Сядьте. Мы не нашли при покойнике денег. А сегодня, когда стало известно об убийстве, на счёт больницы поступила сумма, с подписью для вашей дочери. Сорок тысяч, вы сказали? — Да, — упавшим голосом проговорил Лучин. В нем сейчас совмещались злость на убийцу и радость от того, что деньги все же поступили. — Подождите, вы намекаете… Что это я, что ли? Бред! Да зачем мне его убивать?! — Денег пожалели давать. Наверняка вы знали, что Михалков взяточник, и не всегда на долю больных выпадала полная сумма, — вся злость, что копилась в Яне, наконец нашла выход. — Бред. Полный бред… — Лучин так вцепился в волосы, как будто пытался вырвать их. — Сержант, в камеру его. Встаньте, — поднялась с кресла старший лейтенант. Лучин, ссутулившись, позволил дежурному полицейскому застегнуть на своих запястьях наручники. Чуть позже, в буфете. — Не верю я в то, что Лучин — убийца. Менталитет не тот, он же сам хотел, чтобы Михалков помог его дочке. — Логично, — вздохнула Яна на слова Белозерова, с которым пила чай. — Да, Янок, мы тут вот с Таней тебе подарок приготовили… Держи, с днём рождения тебя, извини, что забыли, — скороговоркой произнес Сережа и протянул девушке прямоугольный свёрток. Маринина покраснела и улыбнулась: — Спасибо, Серёж, — приняв свёрток, она тут же начала его разворачивать. В руках у нее оказалась толстая книга в черном переплете. Страницы были искусственно состарены, создавая ощущение, что книга очень старая. Ребята даже специально вытерли позолоту с заглавия. — «Божественная комедия». Ух ты… Спасибо ещё раз, — и, крайне обрадованная, Яна чмокнула эксперта в щеку. — Улик много, а разгадка — неизвестно где, — вздохнул вошедший Майский, который сразу полез в шкаф за кофе. — Понять бы ещё, как они сочетаются все, — Яна подперла голову рукой и уставилась в чашку, в которой чай уже давно остыл.