Объятия Монтаны

Они свернули со щебневой дороги, в то время как большая часть процессии двинулась дальше. Вместе с машиной Эби остался лишь один минивэн, не украшенный даже пушкой. Сердце Эби заколотилось: это был шанс сбежать. Её вытащили из салона, и пришлось прикрывать ладонью глаза, настолько ярко горело солнце. Они покинули горы, и пахло здесь не лесной свежестью, а скошенной травой и фермами. Эби открыла глаза и увидела порог шикарного ранчо. Сколоченный из тёмных брёвен, почти что замок, оно было самым шикарным, что довелось ей увидеть в этих дикарских местах. — Двигай, — зловредная сектантка толкнула её в спину. — Где мы? — Тут за тобой присмотрят, пока Иаков не вернётся, — но Эби сомневалась, что какой-то холеный домик сможет удержать её после каменных стен ветеранского центра, поэтому только хмыкнула. — Да ты и впрямь как солнце в зените, сестра, — по лестнице ранчо, как король по ступеням трона, спускался высокий мужчина. Черноволосый, с аккуратной бородой, он был бы настоящим денди без уродующих его тело тату. «Партаки», — как наяву Эби услышала ворчливую Хадсон и вздрогнула. К ней «подплывал» сам Иоанн Сид. Младшенький из убийц. Мужчина уделил сектантам внимания не больше, чем камешкам под начищенными ботинками, и взял Эби под руку не спрашивая разрешения. От него пахло табаком, едкими мужскими духами и свежестью долины. Помощница дернулась, как заяц в силке, но лукавая улыбка остановила её от безумного побега. «Значит позже», — кивнула она себе и позволила вести себя. — Что всё это значит? Почему Иаков уехал, а я здесь? — он ввёл её в холл своего шикарного жилища и остановился. — Любопытство, — его мозолистый палец лёг на её губы, — ведёт к открытиям, которые ты на самом деле знать не желаешь. Придётся подождать. Он усадил её в кресло, сбоку уже стояли сектанты. Её разве что наручниками не приковали к подлокотникам, пока Иоанн вышагивал полукругом, то ища бокалы, то наполняя их чем-то янтарным. Он двигался как скованный клеткой кот, дикий, но присмиревший. На фоне Иакова, нечесаного охотника, его младший брат выглядел приёмышем. — Эби, — он, наконец, уселся напротив. «Даже сидит как барышня» — Иоанн, — сымитировала она его тон. — Старший брат жалуется, что ты не ломаешься, что у тебя какой-то внутренний барьер. Круассан? — она подхватила пальцами угощение с протянутой им тарелки. «Надеюсь, там яд». — Спасибо. — Не понимаю, чем он недоволен — ты же прелесть, — он гортанно засмеялся, и Эби всё поняла. Маска манерного и самого доброжелательного из братьев спала, когда он издал этот звук. Точно такой же смех был у Иакова, когда тот гонял кого-то во дворе: издевательский, громкий и самоуверенный, без нотки всего этого приторного блеска. Просто наглый мужчина. Такой же охотник, как и они все, только добивает словами. — Он очень мил со мной. Пару недель морил голодом, теперь знакомит с семьёй… Если не погибну — поблагодарю его за тёплый приём. — К вечеру он уже будет здесь, так что возможность представится. Но он, конечно же, не прав. Такой подход явно не работает с тобой, — и Эби поняла, что этот будет пудрить ей мозги до победного. «За этим меня привезли, — вскрикнула она в мыслях. — Лучше бы сразу отдал волкам». — Моей подруги на празднике не будет? — подыгрывая маленькой сценке, которую затеял Иоанн, она всё же поняла, что голос дрогнул. И он это заметил. — Мы не настолько с ней подружились, как вы. Будь она посмирнее — однозначно бы взял, — он заговорщически нагнулся к ней и оттянул ворот рубашки. У Эби холодом свело внутренности, заслезились глаза: на его ключице красовался укус. Не такой как могут оставлять несдержанные любовники, а настоящая попытка выгрызть кусок мяса, но следы были от человеческих зубов. А голубые, как небо над Монтаной, глаза Иоанна горели хитро, как у ребёнка с большим секретом за душой, который он только что великодушно открыл. Эби дёрнулась, смахнула рукой тарелку с угощениями, и та разбилась осколками. Сектанты по обе стороны от неё схватили её за руки, но она, больно выгибая себе руки, вырвалась и схватила самый большой обломок. Неровные края порезали ладонь. Доля секунды и острый конец проносится у Иоанна перед носом, тот едва успевает увернуться, когда она снова заносит руку. Но оступается от удара под дых и падает на спину. Начищенный ботинок вдавливает собственное оружие в ладонь. Каблук крошит керамику, и Эби чувствует, как та входит до кости. Она кричит, а Иоанн смеётся. — Видишь, как Иаков неправ? Нужно лишь надавить в нужное место, — он слегка поворачивает ногу, и осколок раздирает рану ещё сильнее. От боли Эби потеряла сознание и не услышала его гордой речи. А пришла в себя уже на закате. Оранжевое небо лизало вершины холмов вдалеке, и Эби долго наблюдала как сползает эта тёплая волна. Глаза горели от сонных слёз, забинтованную руку жгло. Она была всё на том же ранчо, уложенная на какой-то диван, а у изголовья очередной дежурный сектант. Он заметил, что она очнулась, постучал в дверь рядом, и скоро вошел охотник Иакова. Не то чтобы она была ему рада, но он хотя бы привычное зло. Не моргая, она смотрела на него. — Вставай. — Что б ты сдох. — Поднимай жопу, — он вцепился в её локоть и рванул наверх. Эби вскрикнула и неловко встала на ноги. Боль в руке была такая, что слёзы снова полились по щекам, хоть она и пыталась их контролировать. — Я не этого у тебя просил, — услышала она, пока спускалась по лестницам. То был голос Иакова, и Эби он вдруг представился родной мамочкой. Злой, но хотя бы знакомой и предсказуемой. — Да, я что-то не расслышал что именно… — Три часа подержать под замком — это так сложно для тебя? — Я хотел как лучше, но, вышло, в правду не очень, — Иоанн оправдывался, поняла Эби. При своих рабах, но оправдывался перед братом. — В день твоего рождения я услышал это от матери… — Иаков собирался сказать ещё что-то, но Эби и её сопровождающий вошли в зал. Сид-старший оглядел её, снова бросил взгляд на Иоанна. Тот стоял прямо, и всё же, казалось, он был наготове. Его уязвлённое лицо было ей лучшим обезболивающим. — Едем, — в итоге кивнул Иаков и сектанты закопошились. Снова на подъезде стояла куча машин, и играла промывающая мозги музыка. Когда её запихивали в салон, Эби успела найти глазами Иоанна. И тот смотрел на неё не зло, но с любопытством. Это испугало сильнее, чем громкая угроза расправы.