Он простит
7 марта 2019 г. в 20:32
— Пиздец руке.
— Вот спасибо, Хёрк.
— Да, мог бы и помягче, — встал на её сторону Акула. Втроём они сидели в комнате с аквариумом, как дети, которых не пустили к серьезным разговорам. Только по правде, Эби и боялась туда возвращаться. Одержимая она или нет, но умирать никому не хотелось.
К тому же, рука действительно выглядела просто ужасно. Рана потемнела, стала похожа на... На кусок мяса она похожа, и Эби это признала в первые же секунды. Запашок от неё шёл такой же нездоровый. Эби надеялась, что это от воспаления ей в голову лезут странные мысли, и снится Отец.
— Нужен врач.
— А где ближайший?
— Иоанн неделю назад утопил того ветеринара, что мне булки зашивал, — Эби вопросительно уставилась на Акулу, — Ты ведь не захотела слушать продолжение истории про скунса!
— А стоматолог?
— Который тебе зуб мудрости выдрал? — Хёрк кивнул.
— Две недели назад.
— Падла, всё успевает.
— А Ксандер, твой привлекательный отчим? - Акула словил два вопросительных взгляда, но остался невозмутим.
— Он просто жрёт траву и всем советует. Это не значит, что он врач.
— Что у вас тут? — на перебранку пришла Мэри, вся какая-то напряженная и сердитая. Хёрк, чисто по-мужски, вжался в кресло под немым натиском сильной женщины. Эби хихикнула.
— Эбигейл умирает, — тут же выдал всех с потрохами Хёрк. Акула закатил глаза.
Женщина, взглянув на рану, пришла же к тому же выводу, что и Хёрк не так давно. Решено было экстренно везти Эби к одной старушке, местной повитухе. Та жила в домике на окраине Долины.
— Я точно не нужен? — вился вокруг них шериф, пока Мэри помогала Эби выбраться из бункера. Остальные всё ещё обсуждали идею с Фоллс Эндом, и слышались их горячие споры.
— Всё нормально, Эрл. Я знаю те края как свои пять пальцев: мы проскочим через патрули, как кошечки, никто и не заметит.
— Не забывай только, что её, — шериф махнул на Эби, — ищут.
— Мне кажется, Мэри Мей знает, о чём говорит, — вклинилась его помощница, — Уверена, всё будет хорошо.
Шериф сдался, но пообещал, что через четыре часа забьёт тревогу, если они не вернутся или не ответят по рации. Машина новой знакомой стояла у самой кромки воды, и потрепанный пикап смотрелся очень органично на фоне далёких лысых гор.
Эбигейл заметила, что, ведя машину, Мэри поглядывает на неё через зеркало, но не затевает разговор.
— Ищешь «при нахождении вернуть Иакову Сиду» на лбу?
— Вроде того, — Мэри засмеялась, — но меня удивляет, что ты наоборот, слишком «целая». Не считая руки. Солдат с тобой мягко обошёлся.
— Мне кажется, он просто не вошёл во вкус, ведь приехал Иосиф.
— Да, ты говорила, что он к тебе благосклонен. Почему? — Эби поняла, что от того, куда их заведёт разговор, она либо доедет до места назначения, либо найдётся через много месяцев с дыркой во лбу.
— Разбери этих фанатиков. Может у него просто болезненный отцовский инстинкт?
— Слышала я про девочку, которую он задушил. Его дочь, — серые пронзительные глаза женщины снова обратились к ней. Эби побледнела. Этой части биографии Отца она не знала, — Этого он не говорил?
— Мы вообще не разговаривали, — соврала она.
— Почему же тогда выпустили, и даже вывезли на праздник?
«Она загоняет меня в угол. Так же как и Иаков.»
— На самом деле, — Эби стыдливо посмотрела на неё из-под ресниц, отмечая, выглядит ли достаточно убедительно, — Мне сказали, что я должна обратиться к сопротивлению, призвать к миру. Для этого меня туда привезли, но я отказалась. Тогда Иаков сказал, что после вечера меня передадут Иоанну. Вы спасли меня от смерти, — довольная таким ответом, или же просто утолившая любопытство, Мэри кивнула и в более доброжелательной манере перевела разговор на какие-то мелочи вроде отцовского бара или разведения собак. Эби выдохнула.
Фэйргрейв не обманула, и они ловко добрались до спрятанного в лесу домика, ни разу не напоровшись на сектантские машины. Дырявый кое-где сетчатый забор ну никак не мог защитить хозяина и будто нарочно гордо об этом заявлял. Эби решила, что та, кто тут живёт, слишком уж показательно не боится никакой угрозы. Во дворе не было даже охранного пса.
— Сара, у девочки беда с рукой. Пусти, — Мэри без церемоний стала ломиться в дверь, пока сухая старуха её не отперла. Удовольствия от их вторжения повитуха не излучала, но внутрь пустила.
Здесь будто жил матёрый охотник, а не старушка, и чучел было больше чем у Хёрка-старшего. Сердце помощницы кольнуло от воспоминаний о злобном, но душевном старике. Она так и не спросила, как он поживает.
— Что там?
Эби усадили на диван.
— Вдавили осколок в руку. Я отрубалась и не знаю, всё ли стекло вытащили.
Сара покачала головой: — Кто тебя так?
— Младший Сид.
— Ублюдок, — сплюнула Мэри и быстро подтерла плевок носком ботинка, пока хозяйка не заметила, — Взяла его гель для волос?
— Пыталась вспороть горло этим же осколком, — в глазах Мэри проскользнуло уважение, — Он мою подругу, кажется… — Эби всхлипнула.
— Невозможно. Секта это запрещает.
— Верно, это почти единственное в чём эти говнюки правы: ни эдемских, ни нормальных женщин в этих краях не трогают. Иоанн бы не посмел ослушаться Отца.
— Я знаю, что я видела. Он говорил о ней, а потом показал рану, на ключице, будто от него кусок пытались оторвать, — Мэри ахнула.
— Рану зашили, — Сара умело промыла ладонь и теперь всматривалась в неровные стежки, — И она не гноится. Кто-то вдолбил в тебя лошадиную дозу обезболивающих, раз ты ещё не воешь от боли, потому она прям пульсирует от воспаления.
— И что делать?
— Глотать антибиотики, обезболивающие, и я дам тебе люпина, — старуха потянулась к тумбе и достала пакетик, - Будешь делать припарки.
— Таблетки по печени ударят, у вас не будет ничего восстанавливающего? И для желудка: меня много дней морили голодом и, честно говоря, меня ещё подташнивает от еды, — о чем, о чем, а о своём здоровье Эби обожала беспокоиться. В прошлой жизни, смесь страха и трепета, когда она выискивала очередную неизлечимую болезнь, в некоторой степени разбавляла рутину. Теперь единственная настоящая угроза её здоровью — пуля в лоб. Сара посмотрел на неё как на умалишенную.
— Ладно, спасибо.
— Сядь, — Сара кивнула Мэри, та скованно пожала плечами. Эби перестало нравится происходящее, — Выпей-ка.
— Что это? — она рассмотрела закупоренный бутылёк с мутной жижей внутри.
— Выводит некоторые местные токсины, - старуха красноречиво прищурилась, - Они и могут мешать заживлению. Но будет больно.
— Что ж это за «токсины» такие?
— Пей, — Эби посмотрела на склянку в своих руках. Мутное лекарство — в этой мутной истории.
Отрава.
Её передёрнуло. Нечто, как клубок шерсти в груди, перекатилось и зарычало снова. Интуиция?
— Что это?!
— Пей, из тебя надо вывести Блажь.
— Что это значит?
— Что либо ты Ангел, замаскированный под человека, — на пороге стояла Мэри, сцепив руки в замок, — Либо Иаков действительно был с тобой ласков, и тебя ещё можно вернуть.
— О чём ты говоришь? Я в порядке!
— Ошибаешься. Может ты, и думаешь так, но никто не бывает «в порядке» после месяца плена у сектантов. Пей. Это варит наш человек в Процветании, просто противоядие. Никто не желает тебе смерти.
Эби вдохнула и шумно выпустила воздух. Комок в груди заворочался, прочил смерть, если она пустит эту дрянь по горлу. Её ладони вспотели.
«Что за хрень со мной творится?»
Она хотела уже хлебнуть то, что ей всучили, и она же хотела разбить эту склянку и вдавить лицо лживой Мэри в осколки. Хотелось изорвать их всех за то, что посмели не поверить ей.
Рывком, скорее от испуга, помощница выпила всё залпом. По телу прошлась волна жара, но больше ничего не произошло.
— Вроде, нормально, — она ощупала себя, потрогала лицо, — В оборотня не превратилась.
Мэри равнодушно хмыкнула, кинула на стол Сары пару банкнот и вышла за дверь, уже во двор.
Эби не хотелось смотреть на коварную Сару, её всё ещё трясла ярость от такой коварности старухи и Мэри, но повитуха вдруг вцепилась ей в руку, когда они были уже у порога.
— Если вернёшься сейчас, Вестник простит тебя, — и с этими словами она хлопнула дверью, оставляя помощницу с липким страхом и раздражением.