Не расслабляйся, за тобой наблюдают

Кристофер постоял так, собираясь с мыслями, потом медленно отключил воду и заторможено, пошатываясь, направился в раздевалку. Парень, прикрывшись руками, исподтишка наблюдал за ним и только собрался облегченно выдохнуть, как тот вернулся с двумя большими махровыми полотенцами. Вид у Кристофера был более чем обескураженный и растерянный. Парень с некоторым самодовольством отметил виноватый взгляд соулмейта, казалось, что ему стыдно за сцену, которую только что устроил. — Иди сюда, — позвал Каск. — Нет! — опять в страхе забился Артур, но его не послушали — накинули полотенце и сгребли в охапку. — Не бойся, — попытался успокоить его мужчина. — Я ничего больше делать не буду. — А больше и не надо, — обиженно шмыгая носом, отозвался Артур. — Мне этих показательных выступлений хватило. — Мы можем просто поговорить? — все еще не отставал Каск. Парня перетащили в раздевалку, посадили на скамейку. Кристоф сел напротив, обернул бедра полотенцем, прикрывая наготу, и начал усиленно тереть волосы Артура, собирая влагу. Парень терпел, телепался в сильных руках и поймал себя на мысли, что все равно считает этого неуравновешенного мужчину безумно привлекательным. И не отказался бы от продолжения более тесного знакомства даже после такого неудачного начала. — Прости меня, — тихо проговорил Кристофер. — Я редко выхожу из себя. Ты не первый кто мне эту фразу произносит, и планировалось, что в ответ я просто задам какой-нибудь нейтральный вопрос, например «как звали мою учительницу младших классов» или «какое расстояние от Земли до Солнца». — Значит я особенный? — Это значит, что мое эмоциональное состояние дало сбой. И ты неудачно подвернулся под руку. Артур опять обиженно засопел. — И да, ты особенный, Артур, — успокоил его Кристофер, прочитав имя на бейджике. — Зачем ты вообще это затеял? — Не знаю, — честно ответил парень. — Я просто решил попробовать, каково это встретить родственную душу. — Многие хотят это знать. Не ты один, — признался мужчина. — Я бы вот тоже не отказался. — Но ты же сказал, что тебе говорили эту фразу, — Артур кивнул на левое предплечье. — Говорили, — Кристофер откинулся назад, опустил руки и уставился пустым взглядом перед собой. Пауза затягивалась и Артур уже решил, что разговор закончен и можно уходить, но неожиданно Каск заговорил: — Сколько левшей по отношению к правшам? — Каждый седьмой, кажется. — Какой процент дальтоников? — Один из десяти. — А геев? — Примерно два-три человека на сотню. — Статистика в этом вопросе, конечно плавает, но да ладно. А сколько соулмейтов приходится на душу населения? Артур замолчал, пытаясь вспомнить данные. — Один на сто человек, — подсказал Кристоф. — А теперь представь, какая вероятность оказаться леворуким геем-соулмейтом, страдающим дальтонизмом? Парень криво хмыкнул, таких вычислений он не мог произвести. — Тебе повезло, ты его сейчас перед собой видишь, — не дрогнув ни одним лицевым мускулом, ответил Каск. — И какова вероятность мне встретить своего соулмейта, свою родственную душу? Дальтонизм и леворукость конечно не имеют значения. Я даже не рассчитываю, что мы подойдем друг другу как сексуальные партнеры. Пусть это будет натурал или женщина. Просто хоть увидеть этого человека, почувствовать его, узнать, что он есть в этом мире. Артур насупился, промолчал, растеряно опустив взгляд. — Очень и очень невысокая вероятность, — ответил за него Кристофер. — Соулмейты не вчера родились. Наша история насчитывает несколько сотен лет, но, как тогда, так и сейчас, мы прекрасно отдает себе отчет, что это, — Кристофер кивнул на свое левое предплечье, — не для облегчения нашей жизни. Давай займемся расчетами. Какова вероятность встретить свою родственную душу в первые двадцать лет жизни? Невелика. Значит, есть шанс найти своего соулмейта во вторые двадцать? Но вот сюрприз — и тогда ты его не встречаешь. Остается еще двадцать лет в запасе, уже не такие активные и энергичные, как первые, но это все же большой период времени. И представь, что и тогда ваши дорожки не пересекаются. Что делает обычный человек в такой ситуации, как ты? У вас все просто. Вы встречаетесь, с кем хотите, женитесь, заводите детей, строите карьеру. Не получилось с одним, разводитесь, женитесь-выходите замуж по второму, третьему, пятому разу. Живете полной жизнью, не думая, что нужно будет держать ответ перед кем-нибудь кроме себя. Так? Парень неуверенно кивнул, не решаясь вступить в дебаты. — А что остается соулмейту? Жить в ожидании чуда, которое может никогда не произойти? Мы тоже люди. Со своими потребностями, хоть и специфической особенностью, которое наше общество ни в какую не хочет признавать. Соулмейтов официально не существует, мы перед законом такие же граждане, как и другие. А то, что среди нас процент суицидников больше, это никого не волнует, но не об этом речь. Мы тоже хотим немного душевного тепла, семейного счастья, домашнего уюта. И тогда, чтобы не остаться одинокими и всеми покинутыми, нам приходится строить отношения с обычными людьми. Кто-то открыто признается своему партнеру, что является соулмейтом и это подразумевает, что в один прекрасный день он может встретить свою родственную душу и уйти из дома, бросив все нажитое до этого: работу, детей, какие-то обязательства. Или приходится скрывать свою отличительную особенность и жить не хуже других. Кто-то, даже встретив своего соулмейта, остается в первой семье и тогда кое-кому приходится потесниться на пьедестале главы семейства и поделить внимание супруга с еще одним человеком. Некоторые могут это сделать, некоторые нет. И таких примеров множество. Был случай несколько лет назад, когда жена-соулмейт познакомилась со своей родственной душой, тоже женщиной, живущей в соседнем городке. Одна — одинокая, простая служащая, другая — домохозяйка с четырьмя детьми. Ее муж очень уж старался привязать жену к домашнему очагу, чтобы у нее не возникло ни посторонних мыслей, ни даже желаний покинуть уютное семейно гнездо, ее же руками и созданное. Хотя я его понимаю, с одной стороны. Кто откажется от супруги, которая холит его, лелеет, за домом смотрит, детьми занимается, отпуск организует, деликатесы готовит, да еще и выглядеть умудряется неплохо? А он в это время и с друзьями по барам посиживает, и домой не всегда вовремя приходит, и не стремится заработать лишние деньги, чтобы обеспечить детей. Зачем? Для этого есть жена-соулмейт, которая в перерывах между бытовухой, памперсами и готовкой умудряется еще и через компьютер семейный бюджет подправить. Но когда она свою родственную душу встретила, все пошло не так как спланировал муж. Сначала они просто переписывались, потом лично познакомились, стали проводить больше времени вместе, даже в отпуск вместе ездили, без мужа, естественно. И однажды после такой поездки остались в другой стране, организовали небольшую фирму по производству косметики. Теперь шлют на бывшую родину контейнеры со своим продуктом за баснословные деньги. Знаешь фирму?.. Кристофер произнес название и у Артура округлились глаза от удивления: — Так у них же сеть магазинов по стране. — Правильно. А знаешь, чем для мужа все это закончилось? Громким бракоразводным процессом. Детей она тоже себе забрала. Потому что он бы не смог их обеспечить. Но кто самый виноватый во всей этой истории? Угадаешь? — Соулмейт, — подсказал Артур. — Еще пример хочешь? У жителя одной маленькой европейской страны на левой руке был иероглиф, который не мог прочитать ни один человек. Уж куда он только не обращался, кому не слал этот знак, чтобы объяснили значение. Одно только могли сказать, что это какое-то ругательство. Он плюнул на это дело и решил сам выяснить, что же такого неприличного написано на его руке. За сорок с лишним лет поисков он выучил несколько азиатских языков, стал профессором востоковедом, написал огромное количество научных трактатов, получил международные премии и награды, заработал себе мировое имя в научной среде. Знаешь, где он встретил своего соулмейта? В прачечной за углом, когда пришел забирать фрак для получения очередной награды. Парню только-только восемнадцать лет исполнилось. Он работал в фирме своей семьи и был очень неуравновешенного склада характера, потому что на его руке было написано: «Как можно так неприлично выражаться, молодой человек?» Поэтому и вел себя со всеми как последний засранец. После их встречи профессор забрал его себе. Поговаривают, что не просто жили, но о какой там интимной жизни может идти речь, когда разница почти в пятьдесят лет? Но разговор не об этом. Они прожили недолго, четыре или пять лет. После смерти ученого, парень остался его единственным наследником, а завещать было что. Потом парень и книгу выпустил с мемуарами профессора, и музей небольшой организовал — за то время что они были вместе, успел образование получить. Но что, по-твоему, сделали его многочисленные родственники? — Наверное, надеялись, что он с ними поделится? — Правильно. После грандиозного скандала они отреклись от него, парень ушел из семьи, но у него осталось кое-что поважнее родственных уз. У него были свобода, которую не мог бы дать ни один человек на свете, и прекрасные воспоминания. Только я сейчас не об этом. По-твоему, что в его случае лучше: остаться с семьей или жить в одиночестве дальше, зная, что вторую такую же родственную душу, уже не встретишь? Артур пожал плечами. — Еще пример хочешь? Мое детство прошло в то время, когда не нужно было прятаться от окружающих, но и откровенно демонстрировать свою принадлежность к соулмейтам не стоило. Взрослое население относилось к этому с большой прохладцей, а вот подростки на других, не таких как они, смотрели как на врагов. Школьники задирали, оскорбляли, доходило до откровенного хамства и насилия. Был случай, что парнишку в школе до того задразнили, что он почти до смерти избил своего обидчика. После этого по стране в газетах и журналах прошла волна статей, что соулмейты на самом деле такие же как и все, и перед законом предстанут оба — и виновник, и жертва. Но еще не факт что суд присяжных будет на стороне обычных людей. — Я что-то слышал про это, — задумчиво отозвался Артур. — Так чем закончился тот суд? — Не помню, наверняка ничем хорошим. Могу еще одну поучительную историю про соулмейтов рассказать, — продолжил Кристофер, начиная надевать на себя одежду. — Не всегда нас используют в созидательных целях. Иногда нами пользуются в прямо пропорциональном направлении. Одному соулмейту произнесли ту самую фразу, которая у него выведена на руке и тем самым привязали к очень нечистоплотному человеку. Про эту парочку во всех средствах массовой информации писали. Они такие махинации проворачивали, что в криминалистических учебниках им целые параграфы посвящены. Их даже Интерпол разыскивал. В конце концов, вычислили, штурмом брали. Но взяли только одного, который остался прикрывать отход второго. Не нужно объяснять, кто ушел, кто сдался? Так вот, соулмейт был полностью уверен, что его напарник, его настоящая родственная душа придет и вызволит из-под стражи. Каково же было его удивление, когда он встретил своего истинного соулмейта в тюремном коридоре и им оказался охранник, работающим там. — Ого! — удивился Артур. — Вот это поворот! — Да, уж. Поворот. — А как его так обманули, что он за другого, не за свою родственную душу готов был под пули лезть? — Ты, наверное, не помнишь те времена, когда на соулмейтов смотрели как на больных срамной болезнью? Прям «охоту на ведьм» устраивали. Боялись, что мы семьи разрушаем да смуту в людские сердца вносим. Народ всегда боится того, что объяснить не может. Тогда многим настоящим соулмейтам пришлось свою метку свести или шрамом прикрыть, чтобы ни у кого не возникло желание обвинить их в чужих грехах. Вот этим и пользовались другие, те, кому очень уж хотелось иметь в своем личном распоряжении соулмейта. Я имею в виду, тех, которые обманом заставляют нас поверить в их истинную основу родственной души, говоря нашу фразу. Нас убеждают, что шрам на их предплечье на месте отметки, которую пришлось убрать, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мы, соулмейты, не запираемся в башнях от всего мира, мы открыты для общения и диалога, но нас нельзя заставлять или обманывать. Так и с тем соулмейтом было — он поверил, что тот мошенник и есть его родственная душа. Итог гнусный, как ты помнишь, почти непоправимый. Я уже говорил, что среди нас суицидников больше, чем среди простых людей? Вот и он тоже в петлю полез, когда понял, что его все это время использовали. Тот охранник и спас, слава Богу. — А зачем так радикально? Зачем руки-то на себя накладывать? — не понял парень. — Да потому что с нами нельзя так! Мы в некоторых вопросах наивны как дети — верим всему. По своему эмоционально-психологическому складу очень доверчивые и верные своему избраннику. Эти синдромы Хатико, Пенелопы и зависимости вшиты в наше ДНК, мы не можем избавиться от них. Поэтому если разочаровываемся в своих партнерах, нас ломает. Я не говорю, что у вас простых людей по-другому, но вы со временем опять оживаете, словно обратно срастаетесь, и готовы к новым отношениям и ошибкам. Мы так не можем. У нас жизнь делится не на «до встречи» со своей родственной душой и «после», а на «успели нами воспользоваться» или нет. Успели сломать или нет. А ломают часто, практически всех, мало кто выживает без последствий. Понять нас может только такой же соулмейт, пусть даже и не истинный. Он и помогает выкарабкаться из психологической и душевной неразберихи, которая творится в наших душах после открытия факта, что жили не со своей настоящей родственной душой. Что все силы, все эмоции и энергию мы вкладывали не в того человека. Выживают еще и те, у кого есть якорь в жизни. Чаще всего это семья — родители, дети — люди которые зависят от нас. Поэтому и процент суицида среди соулмейтов больше, как я уже говорил. Это не касается тех, кого сами себе выбираем в партнеры из обычных людей и признаемся им открыто в своей особенности. Мы, соулмейты, вообще боимся заводить отношения, с кем бы то ни было.  — А тебя тоже ломали? — почему-то со страхом спросил Артур. Кристофер замолчал, нахмурился, покусал губы и тихо продолжил: — Я даже сейчас, если закрою глаза, могу услышать хруст, словно хребет пополам перебивают. — Значит, ты тоже пытался на себя руки наложить? Каск опять помолчал, собираясь с мыслями: — Агонию от ломки можно растянуть на некоторое время. Чтобы было понятней, объясню проще — это как пластырь снять одним резким движением или отрывать медленно, по миллиметру. Так что завершающуюся стадию можно отодвинуть, если пуститься в крайности. У нас словно все внутренние табу и установки бензопилой срезают. Кто спит со всеми подряд и где попало, кто принимает всякую дрянь. И люди не всегда могут понять, почему обычный и спокойный на первый взгляд человек на ровном месте начинает вести себя как распоследняя шлюха и наркоман, а потом еще и с небоскреба прыгает, будто крылья отрастил. В итоге соулмейтов опять обвиняют во всех грехах. — Ты так говоришь, словно мы — простые люди — твари бессердечные, — обиделся Артур. — Что нам только выгода то вас нужна? — С нами хорошо, когда все в порядке. Мы вкалываем как проклятые ради одного единственного человека, костьми ложимся, лишь бы нашей родственной душе было сытно, тепло и удобно. И воспринимаем всю ответную реакцию на свои действия как данность, как само собой разумеющиеся. А реакция бывает совершенно не такая, какую мы заслуживаем, люди ведь разные бывают. Ты сам-то на что рассчитывал, когда за мной шпионил и метку мою высматривал? — съязвил Кристоф. — Просто поближе познакомиться хотел, — соврал парень, отводя глаза. Он уже и забыл, что сам надеялся воспользоваться соулмейтом в своих корыстных целях. Но признаваться самому себе, что ничем не отличается от безнравственных и бездушных эгоистов не хотел. — Так чего же не познакомился? — все еще ехидничал Каск. — Потому что ты вон какой, — все же признался Артур, — интересный, состоявшийся. А я? Мелкий, костлявый, недалекий. И если не буду изображать из себя миленького пай-мальчика — на меня и не взглянет никто. — Ну тут ты себе конечно льстишь, — Кристофер присел перед ним, чтобы глаза оказались на одном уровне. — На «миленького пай-мальчика» никак не дотягиваешь. А вот на стройняшку с живой фантазией и яркими глазами очень даже. Артур смущенно заулыбался. Что это с ним? Еще не так давно он испуганно шарахался от этого человека, а сейчас взгляд не может отвести. Это и есть та самая пресловутая магия соулмейтов? Когда несколькими словами можно сказать человеку именно то, что ему сейчас больше всего необходимо? — Я тебя давно заприметил, — продолжил Каск, — когда ты только на работу устроился. Но не люблю, когда за мной по пятам ходят и следят за каждым движением. — Почему? — В связи с этим, — Кристофер показал на свое предплечье. — Даже сама фраза на руке с тем смыслом, что за мной кто-то наблюдает, фиксирует и анализирует каждый жест, каждое слово. А меня это пугает и очень напрягает, если честно. Не люблю быть в центре внимания. Да и люди, пристально следящие за чужой жизнью, явно страдают какими-то отклонениями. — А давай… — Артур запнулся. — Давай я всегда буду твоим сталкером? На постоянной основе, если можно так выразиться. Может другие перестанут проявлять ненужный интерес. Останусь только я и твой истинный соулмейт, которого ты еще встретишь. Кристоф громко засмеялся, демонстрируя крепкие, белые зубы: — Спасибо за предложение, но ничего не получится. — Почему? — Я скоро уеду. Меняю место работы и жительства. — Далеко? — Нет. В пригород. Уже дом приглядел. — Можно я тогда хоть в интернете писать тебе буду? — все еще не сдавался Артур. — Кто же тебе запретит? Ты же и без разрешения в душ залезешь. — А еще вопрос можно? — все еще не унимался парень. — Ты сказал, что тебе твою фразу уже говорили, и признался, что ломанный, так как же вышел из всей этой истории, если до сих пор своего соулмейта не встретил? — Мне повезло, — честно признался Кристофер. Он опять посерьезнел, брови сошлись к переносице: — Но мне бы не хотелось вспоминать и рассказывать об этом.