Авантюра 2649

Танец оказался настоящим испытанием для Элены. Они двигались в такт медленного блюза, иногда соприкасаясь то грудью, то бедрами, рука мужчины на талии казалась раскаленной, его дыхание прямо над ухом заставляло ее опускать глаза, чтобы не выдать возбуждения и волнения взглядом, возможно, ее выдала бы дрожь, но, к счастью, до этого не дошло, музыка прекратилась и пытка закончилась. Сев на своё место, Элена отвлеклась на десерт, отдавая дань восхищения мастерству шефа здешней кухни. Андрей молча смотрел на Ирину. Да что с ним творится??? Неужели тот странный момент у костра до сих пор вгоняет его в ступор? Да гори оно все огнем, ему сорок лет! И женщины уже давно не манят его какой-то неизведанной тайной, ни одной недоступной встретить так и не довелось, и весь процесс отлажен до мельчайших нюансов, все возможные варианты развития событий учтены и предсказуемы. И он ведь уже почувствовал, как трепещет ее тело от его невинных пока прикосновений, как оно ждет продолжения, как просит атаки. Тело. Вот в чем загвоздка. Возможно, впервые ему были совершенно безразличны телесные реакции женщины. Этой женщины. Ирины. Без нее самой ему ничего не хотелось. Вот сейчас он врет самому себе. Один взгляд на нее поднимал в нем такую мощную темную волну желания, что, казалось, его гудение заглушает музыку в зале. И невозможно было вот так взять и разделить ее на личность и тело. Суть была в том, что тело могло быть любым по степени совершенства или несовершенства, если в нем была она. Он не раздевал ее глазами, он пытался увидеть то, что внутри, то, что загорается и гаснет в этой серьезной глубине неуловимого оттенка зеленого. Он вспоминал, как стоял и смотрел на неё на холодном перроне, как приподнялась ее бровь и его охватил трепет пойманной рыбы. Черт возьми, он так счастлив был решать ее проблемы, и так благодарен был этим проблемам за то, что они есть, за их решаемость, за возможность обрадовать ее, за шанс показать, что он сможет о ней позаботиться. Что он хотел этим купить? Ее благодарность? Признательную улыбку? Вдруг она почувствует себя в долгу и… Осёл. Просто неслыханный идиот. Сам, собственноручно перекрыл себе путь к уверенности в искренности ее чувства, если оно вдруг появится. Теперь он никогда не узнает, что ею движет. И меньше всего ему нужен был ее «платёж». Сегодня днем, у костра… Андрей видел, почувствовал, как она замерла и напряглась, и потом надолго притихла. Он и сам замер от этого случайного прикосновения. «Случайного». Услужливая память подсунула откушенный пирожок с грибами. Ты даже сформулировать тогда не сумел загаданного, не нашел слов. А расстроился всерьез, что не сбудется. Кого ты лечишь? Ты смотрел на ее губы и ладонь кололо тысячей иголочек. Губы так и не решился, а вот рука не удержалась. И теперь у нее есть воспоминание, а ты смотри, смотри на эти губы и сгорай. Потому что теперь ты все понимаешь и уже не посмеешь этого сделать. Благодетель хренов. А она будто и не замечала, никак не реагировала, рассеянно витая где-то в своих мыслях… Вспоминает мужа? Он никак не мог представить этого смазливого хлыща героем грез своей соседки, но кто способен разгадать женщину? *** Подъезжая к дому, оба чувствовали странную отчуждённость, отводили глаза. Элене хотелось плакать, она молча вышла из машины и прошла в подъезд. Андрей проводил ее отчаянным взглядом, потом припарковался, выдохнул и последовал за ней. В лифте сгреб ее в охапку, горячо шепнул: «Прости» в ошеломленное, опрокинутое лицо и завладел ее губами. Ничто не имело больше значения, только эта безвольная податливость мягкой нежности, и потом ее нерешительный ответ. Он с трудом оторвался от Элены, когда лифт остановился, но так и не выпустил из объятий. Тесно прижавшись, на слабых ногах они подошли к двери и он снова накрыл ее губы долгим поцелуем. Она застонала, обняла его за шею и вся раскрылась навстречу. Он достал ключи, не отрываясь от ее губ, не глядя открыл замок, и они наконец-то отъединились от всего мира. Его рука проникла под шубку, под жакет и через тонкую ткань блузки ласкала грудь, словно специально созданную для его руки. В ладонь, ровно по центру, мучительно ощутимо упиралась твердая вершинка соска, большой палец скользил по ткани, изучая восхитительную покатость формы. Он сбросил с нее шубу, нелепую преграду жакета, оторвался от губ, наклонился и втянул через ткань сосок. Это было непередаваемо — ощутить через слои несущественного живое, рвущееся навстречу, созданное для прикосновений губ… До спальни они не дошли, только до ближайшего дивана. В доме было темно, лишь аквариум фантастическим зеленоватым светом обрисовывал их темные очертания. Андрей бережно уложил женщину и стал медленно, мучая ее и себя, раздевать. Стащил сапоги, потом блузку, брюки, белье, которым так и не довелось полюбоваться. Да и не возникло желания, гораздо важнее было чувствовать запах этого тела, пряно-острый ниже живота, лёгкий и морской у шеи, важно было быстрее скинуть все эти оболочки и своей кожей ощутить гладкость и нежность ее горячей кожи, изгибы и мягкость ее тела, проникнуть в пылающую шелковистую влажную глубину, почувствовать ее плотность вокруг себя, скользить поступательными движениями, лаская руками все это прекрасное, жадно прижавшееся к нему тело, губами пить ее губы и язык, сливаться дыханиями, слышать ее короткие тихие стоны, запустить пальцы в ее тонкие волосы, ощутить на своих скулах ее слезы, скользить, скользить, скользить и наконец взорваться, наблюдая в глубине невероятного черного космоса рождение сверхновой… Они лежали обнявшись, выравнивая дыхание. Элена просто тонула в новых ощущениях, тело отныне принадлежало ей, оно подчинялось ее страсти, дарило ей наслаждение, посылало импульсы именно ей, Элене. Не задумываясь, как это прозвучит, просто ощущая острую необходимость произнести это, она прошептала: «Ты мой первый». Мужчина обнял ее крепче, зарылся лицом в ее волосы и ответил: «Со мной то же самое. Ты моя первая». Элена чуть отстранилась, повернувшись к нему. Саблин произнес:  — За пять лет. Я пять лет не спал с женщиной. С этими словами он поднялся, прошел к холодильнику, по пути щёлкнув выключателем, отчего потолок по периметру осветился слабым жёлтым сиянием. Андрей достал высокие стаканы, пакет апельсинового сока из холодильника и добавив: «С мужчинами тоже», вернулся на диван, поставив стаканы на столик. В квартире было тепло, мягкий свет дал возможность видеть друг друга, но словно на старом полотне, как будто в дымке. Элена, сделав глоток, произнесла:  — Можно, я угадаю?  — ‎Хотел бы услышать твою версию.  — ‎Я пыталась понять, какой ты. Если не учитывать то, что сейчас, то выводы мои были однозначными. Она помолчала, подбирая слова. — Я наблюдала за тем, как ты проявляешь себя в общении со мной. Ты не включал обольстителя, однако не скрыл восхищения, когда я появилась при параде. Ты не включал самца, от тебя не исходили флюиды, но с первого мгновения в тебе ярко проявлялся мужчина — все твои жесты полны внимания, заботы, ты берешь на себя решение моих проблем, рядом с тобой начинаешь ловить себя на чувстве, что ты женщина и ты за каменной стеной, жизнь прекрасна. Ты сдержан и немногословен, но открыт для игривого общения, флирта.  — И какой же вывод?  — В общем… Жениться вам надо, барин! Но барин — перфекционист, я права? Андрей удивлённо смотрел на обнаженную красавицу, только что истекавшую слезами в пожаре страсти, а сейчас с озорным видом поддевающую его, и в глазах его заплясали веселые чертики. — В точку! Ирин, ты умница! Красавица, умница, специалист — где же ты раньше была? — Замужем, кажется… Я не помню, монженераль. — И это правильно! — Так что же случилось пять лет назад?