Лебединая

      — Что, вашу мать, вы делаете? — Томас неторопливо подошёл к парням, которые тёрлись на школьной парковке возле блестящей тойоты Оливера Стоуна.              Спрашивал Томас беззлобно, с ленивым любопытством, но всё-таки внимательно смотрел на каждого гогочущего приятеля.               — Прокачиваем карету нашей принцессы, — отозвался Маркус. Томас слегка нахмурился и, лишь когда парни расступились, смог рассмотреть царапины на чёрном отражающем послеобеденное солнце боку тойоты.              В царапинах угадывались буквы, а присмотревшись получше, Томас смог разобрать «пидор». Он хмыкнул и покачал головой:               — Если папаша этого козла узнает об этом, то вы до конца жизни будете заниматься общественными работами и драить сортиры в больницах. Он же корешится с шерифом, я слышал, тот к ним даже ужинать ходит со своей резиновой куклой.              Марк заржал и щёлкнул зажигалкой, прикурив выуженную из внутреннего кармана куртки сигарету:               — Кукла что надо, что ты. Я бы пообщался с этой милфой, сиськи у неё — огонь.               — А по поводу этого, — Эрик вынырнул к ним, закидывая руку на плечо Маркуса, широко улыбнувшись, — не волнуйся. Принцесса не настучит папочке, кто исцарапал её карету, если не хочет снова хлебать воду из унитаза. Да и вообще, его папочка должен быть нам благодарен. Мы ведь ставим его в известность о том, кому любит подставлять жопу его сынок.              Томас закатил глаза и махнул рукой. По факту ему было совершенно плевать. К Оливеру Стоуну он относился совершенно никак. Сам его не трогал, отмашки трогать не давал, просто наблюдал, как новенького, которого перевели к ним в начале осени, изводили, и только усмехался — каждый сам должен барахтаться, чтобы взбить лапками масло. У Оливера это получилось плохо, даром, что из богатеев — вон, машину собственную имеет, новую, блестящую, недешёвую. Томас вовсе никакой не имел, мог только брать иногда отцовский старый форд.              Впрочем, забавы с унижениями Томаса никогда особо не интересовали. Потому Оливер оставался для него довольно нейтральным персонажем, за которым и наблюдать-то не слишком любопытно. Очередной мальчик для битья. И сам в этом виноват, если не даёт должного отпора. Пацанов-то отвадить легко можно — они хоть и любили выпендриваться, но трусливыми были до смерти. Скажи им Оливер хоть раз, что настучит отцу, а тот доложит шерифу — и всё, закончились бы беззаботные деньки с пинанием всем известного органа.              Томас Ченнингтон с самой младшей школы являлся бессменным лидером всех ровесников в округе. У его родителей не было ни особых денег — мать работала в закусочной, а отец в автомастерской, — ни положения — всё по той же причине, — ни каких-то особых способов добиться влияния. Оно у Томаса просто было и всё. «Это врождённое», — говорила его мать, Молли, улыбалась и гладила тогда ещё десятилетнего Томаса по голове, отдавая ему пластырь, чтобы он заклеил разбитые коленки.              Конечно, Томас ничего против не имел. Ни против пластыря, ни против вроде как врождённого лидера внутри себя.              Ровно до того дня, пока в одном из школьных туалетов, которым никто особо не пользовался, он не обнаружил курящего под окном Оливера Стоуна со свежими ссадинами на белом лице. Они так ярко выделялись на коже, что и вовсе казались неумелым гримом, и Томас хмыкнул, подходя к раковине, чтобы помыть руки.               — Что, нервишки шалят? — спросил он, разглядывая отвернувшегося Оливера в отражении. — Значит, духу сигареты купить у тебя хватило, а мордаху свою отстоять — нет? — он повернулся уже лицом и опёрся бёдрами на край раковины.              Оливер хмуро посмотрел на него и затянулся. Томас видел, что курит он неумело, если не впервые, то явно раз пятый, не больше. Сигарета между пальцами держится неуверенно, ломко, словно Оливер и сам не знал, нужна она ему или нет. И всё это выглядело так карикатурно, что смешок сдержать становилось всё сложнее.               — Хочешь, помогу тебе?               — Что? — недоверчиво переспросил Оливер, сводя тёмные густые брови к переносице. Он выглядел как нахохлившийся птенец, только-только выпавший из гнезда: тонкий, нескладный и очень-очень подозрительный. — В смысле, поможешь?               — Скажу парням, чтобы перестали тебя трогать.               — А взамен что?              Томас оскалился: а Оливер-то не дурак, понял, что за просто так ничего не бывает.               — Дашь мне трахнуть себя.               — Что? — чужое лицо вытянулось, но Томас лишь пожал плечами:               — Мне всегда было интересно, как это — трахнуть парня.               — Ты пидор, что ли? — мрачно спросил Оливер, всем видом показывающий, что не верит ни единому слову.              Но Томас не лгал. Он бы помог, сказал бы парням, те бы отстали. Вопросы только задавали бы, но со временем нашли бы другую грушу.               — Неа, — сказал он, сам закуривая. — Но почти уверен, что би. Похуй же кого трахать, задницы у всех одинаковые.               — Я не пидор.               — А все говорят обратное. Даже твой вид говорит обратное, ты девчонку-то хотя бы мял?              Оливер начал неожиданно краснеть, отвёл взгляд и буркнул:               — Мял.              Томас уже откровенно расхохотался. Почти от умиления. Прелесть какая, подумал он, этот парень смущается от подобных разговоров. Впрочем, его смех затих так же внезапно, как и начался. Томас отлип от раковины, выкинул в унитаз щелчком пальцев окурок и дёрнул плечами.               — Ну, нет так нет. Бывай, — он окинул Оливера ещё раз взглядом и вышел.              Благородства в нём не было ни грамма. Томас никогда не замечал за собой откровенно альтруистичных порывов и к ним не стремился. Вот и сейчас он сделал предложение исключительно от скуки и с выгодой для себя, не собираясь предпринимать абсолютно ничего без согласия Оливера на условия. Не его стиль и не в его характере.              Осень была любимым временем года Томаса. Потому что экзамены не скоро, ещё тепло, впереди Хэллоуиновская вечеринка и рождественский гусь. А ещё осенью все более расслабленные, чем весной. Странный факт, вроде должно быть наоборот, но Томас каждый год ловил всех вокруг на неврозе перед предстоящей годовой аттестацией. Ему самому никогда не приходилось испытывать трудности с учёбой, гением он не был и звёзд с неба не хватал, но своё удовлетворительно получал стабильно.              А ещё осенью проходили самые громкие вечеринки, не только в честь Хэллоуина. И ни одну из них Томас не пропускал.              Он никогда не устраивал их в собственном доме, тот просто был не предназначен для этого — малогабаритный, с постоянно присутствующими по вечерам родителями, которые никуда и не ездили всю жизнь, кроме соседнего городка на пару часов к престарелой тётке Томаса. Но вот на вечеринки к другим он ходил постоянно по регулярным приглашениям.              В конце сентября как раз тусовку устраивала Райли Холланд. Её дом находился в более престижном квартале города, да и сама она была не простой соседской девчонкой. Её отец торговал подержанными машинами и пригонял новые со всей страны, чтобы сбывать в их штате. Отец Томаса как раз работал в автомастерских семьи Райли, где подержанные машины приводились в порядок, потому они неплохо общались — Томас и Райли — и даже в детстве ходили друг к другу на дни рождения.              Сегодня Томас отправлялся на более шумный праздник жизни, чем детский день рождения с пиньятой и шоколадным тортом.              Райли выглядела, как обычно, сногсшибательно. Она не казалась Томасу красавицей, но в ней определённо было это среднезападное очарование американки: покрытая загаром после лета, большеглазая и большеротая, но с неизменным безоблачным игривым настроением. Райли втянула Томаса внутрь дома за локоть и, захлопнув дверь, сразу дала ему в руки картонный стакан с разведённым джином.               — Предки смотались на два дня, так что веселись на всю катушку, ковбой, — подмигнула она ему.              Томас ответил ей пошлым шлепком по круглому бедру, но не вкладывая в это никакого подтекста. Райли была ему как кузина, но точно не объект для того, чтобы желать стянуть с неё трусики или хотя бы вздрочнуть.               — Тогда где мой револьвер? — хохотнул он в ответ, отпивая джин из стакана и обводя помещение взглядом, чтобы получше рассмотреть сегодняшнюю публику.               — У тебя в штанах, — Райли толкнула его в бок и ускакала в кухню, откуда тут же раздался её громкий смех.              Их городок не был таким уж большим, потому публика из раза в раз практически не менялась. Томас уже привык, да и не мечтал никогда о миллионе незнакомых лиц. Чем больше знакомых, тем лучше. Только в последнее время ловил себя на мысли, что от вида некоторых его тошнить начинало. Наверное, кому-то пора было выдавать волчий билет на все тусовки в городе, чтобы не портили настроение своими рожами.              Томас пошёл было к креслу, которое занимал у Райли обычно, чтобы дойти до кондиции и уже втянуться во всеобщее веселье, как его взгляд зацепился за то, что он не привык видеть ни на одной вечеринке в их городе и точно не был готов к этому.               — А ты какого хера тут делаешь? — вместо кресла он упал на диван, сбоку которого сидел Оливер Стоун и сжимал в своей руке точно такой же красный стакан, как и у Томаса.               — Меня позвали, — Оливер скосил взгляд на него и поджал губы. Томас по одному возникшему напряжению, которое чувствовалось даже в шумной комнате, понял, что его соседству не рады.               — В шоу-программе вечера заявлено избиение младенцев? — фыркнул Томас, но в общем-то не особо удивился. Райли всегда любила жалеть слабых и обиженных, пыталась социализировать их, так что приход Оливера на её вечеринку был вполне ожидаем. Странно только, что Оливер согласился на её предложение. Неужели думал, что парни вроде Марка решат его не трогать тут, чтобы не портить вечер?              Томас хмыкнул: наверное, Оливер очень плохо разбирался в людях, иначе почему он здесь?              Следовало, наверное, уйти в свой угол, но Томас всегда ловил себя на любопытстве, а под действием джина так и вовсе немного расслабился и теперь смотрел на Оливера, не скрывая интереса и желая подковырнуть его, потому что видеть его излишне спокойным было совершенно непривычно. А Томас не любил, когда картина мира вокруг него менялась.               — Не думал, что хорошие мальчики ходят на тусовки и пьют, — и это было правдой, Оливер никак не походил на того, кто мог по-настоящему отрываться. Аккуратный, в дорогих шмотках, пострижен нормальным мастером, а не материнскими кухонными ножницами. И вид такой чужой здесь, как та сигарета в его руках несколькими днями ранее. Оливеру бы сидеть и чинно чаёвничать с детьми президента или хотя бы играть в бридж в семье мэра города, а не в этом доме, полном угашенных подростков, почти каждый из которых с удовольствием вылил бы свой напиток ему в лицо за то, что у него есть возможность проехаться с ветерком на новеньком автомобиле до Майами и обратно только ради того, чтобы окунуться пару раз и развеяться, а у всех остальных все возможности заканчивались на границе штата. В лучшем случае.               — С чего ты взял, что я хороший мальчик? — вдруг огрызнулся Оливер, глотая из стакана и теперь уже мрачно смотря на Томаса. — Только потому, что у моего отца есть деньги и к нам в гости ходит шериф?               — И поэтому тоже, — согласился Томас, довольный реакцией. Всё лучше взгляда в пол и втянутой в плечи головы. Томас никогда не любил жалких людей.               — Ясно, — Оливер поджал губы и отвернулся. Томас же продолжал его рассматривать. Заинтересованным он в нём не был. Нисколько. И всё-таки этот Оливер Стоун казался забавным в своих реакциях и в том, как сильно сжимает стакан пальцами, как отрицает очевидное и как сильно хочет втереться в их тусовку, что даже пришёл сюда, рискуя быть снова избитым.              Томас залпом допил остатки джина, оглянулся в поисках новой порции и нашёл ополовиненный стакан на журнальном столике. Подниматься и искать бутылку, чтобы сделать напиток себе самому, было категорически лень, потому он не брезговал воспользоваться чужим.              И подтянув его к себе, он сам подвинулся к Оливеру и спросил:               — Неужели не боишься, что тебе по морде дадут и здесь? Парни ведь любят шоу со зрителями.               — Плевать, хуже всё равно не будет, — буркнул Оливер. Его явно напрягало присутствие Томаса, а того смешило в свою очередь, что Оливер так реагирует. Это подзуживало.               — Может быть, — Томас философски покачал головой и хмыкнул. — Только если тебя не решат нагнуть прямо в туалете и не выебут какой-нибудь шваброй, если побрезгуют вставить член. Знаешь, — он совсем сократил расстояние между ними и понизил голос, — я видел в одной порнухе, как так драли тёлку. Прямо в туалете на полу. Запихнули в рот пальцы, чтобы не кусалась, и трахали в рот, пока несколько других оприходовали её дырки внизу. Хочешь так же?              Оливер резко повернулся к нему, почти сталкиваясь с Томасом носами, и едва ли не оскорбленно посмотрел, вполне серьёзно спрашивая:               — Дебил, что ли?              Томас отвалился, расхохотался и откинулся на спинку дивана. Прелесть какая, в который раз думал он.               — Нет, я реалист. И предупреждаю, что хуже может быть всегда. А ты наивно полагаешь, что парой пинков всё и ограничится.              Оливер покачал головой и поднялся со своего места, отставляя пустой стакан в сторону.               — Моё предложение всё ещё в силе, — сказал Томас, приподнимая брови и уголки губ в насмешливой улыбке.              Оливер развернулся к нему и полыхнул взглядом. Томаса это уже откровенно смешило, он даже ждал ответа, но Оливер, видимо, решил его им не удостаивать, шагая к двери. Томас и не шелохнулся бы, чтобы его остановить, но на пути Оливера прямо в проходе появился Маркус, который уже уверенно теснил Оливера к стене вместе с остальными парнями.              Томас ненавидел вмешиваться в потасовки, если они не касались его лично, потому спокойно наблюдал за тем, как Оливеру прилетает сначала обидная оплеуха, а после ещё одна, но посильнее, она и валит его на пол, к которому Маркус прижал его тяжёлым ботинком, наступая на всё ещё не зажившую щёку. Вокруг собирались зрители, кто-то гоготал, кто-то хмурился. Нравилось далеко не всем, но абсолютному большинству. Томас почти не слышал, что говорил Марк, но знал наверняка, что ничего приятного для Оливера.              А ведь он предупреждал.              Даже предлагал помочь. Просто у всего есть цена.              И сейчас Томас не двинулся бы с места, если бы откуда-то сбоку на него не наскочила Райли и не зашипела разгневанной кошкой:               — Какого хрена ты сидишь?! Сделай что-нибудь!              Томас лениво повернул голову в её сторону и выгнул правую бровь:               — Ты пригласила сюда Стоуна, ты и разбирайся. Твой дом тем более.               — Том! — Райли дёрнула его за руку. — Я пригласила его, потому что хотела, чтобы он хоть с кем-то начал общаться, а не для того, чтобы Маркус со своими дружками начали размазывать его мозги по маминому ковру! Сделай что-нибудь, — вновь потребовала она. — Они же слушают тебя.              Томас снова закатил глаза и неторопливо, даже вальяжно поднялся, направляясь к разворачивающейся сцене. Маркус заметил его сразу, гоготнул и махнул рукой:               — Видел, какой у нас особый гость сегодня. А я думал, будет скучно.              Оливер слабо хрипел под ботинком, впивался в ногу Марка, пытаясь сбросить её с себя, но выходило у него не слишком удачно. Он был явно слабее, да ещё и поза не самая выгодная. Томас скользнул взглядом по нему, Маркусу и остальным и негромко, но чётко сказал:               — Заканчивайте.              Марк удивлённо посмотрел на него, не понимая, почему ему нужно останавливаться. Почему Томас вдруг резко встаёт на сторону новичка, которого до этого в упор не замечал. Томас поморщился — примерно на такую реакцию он и рассчитывал. Естественно, непонимание. Естественно, к нему возникнут вопросы, с чего вдруг он влезает. Но Марк ногу всё-таки убрал, а Томас сам несильно пнул Оливера, бросая:               — Поднимайся и вали отсюда. И Райли спасибо скажи, — Томас был недоволен собой и мрачно смотрел на Райли, которая помогла Оливеру встать. Её брови сошлись к переносице, когда она вновь оглянулась на Томаса, а после обвела взглядом Маркуса и его компанию. Томас успел подумать, что она наверняка начнет выговаривать об испорченном вечере, но вместо этого Райли только дёрнула плечами.              И тогда Томас повторил, возвращая внимание Оливеру:               — Вали, говорю. И не суйся сюда больше. В следующий раз кто-то может организовать веселье в туалете с тобой в главной роли, и вступаться будет некому.              Томас не понимал этого парня. Он думал, что, окажись в такой ситуации, никогда бы не стал лезть на рожон. Другое дело, что он никогда бы не стал таким, как Оливер. Если бы он внезапно и занял место аутсайдера, то получал бы от него удовольствие. Томас, при всех своих лидерских качествах, был одиночкой, не любил частое и близкое присутствие кого-то и зачастую свободное время проводил вне компаний. Потому и не стремился бы в них оказаться, будь он на месте Оливера.              О происшествии на вечеринке быстро забыли, Маркус нашёл Полли Зейн и отложил свои вопросы к Томасу об ушедшем Оливере, а у самого Томаса пропало настроение веселиться. Он опрокинул в себя ещё стакан джина и незаметно ушёл.              На улице к ночи прохладнее. Томас поднял капюшон толстовки, накинул его на голову и сунул руки в карманы. Домой не хотелось, Томас вообще предпочитал шляться по улицам допоздна, пользуясь тем, что родители практически никогда не задавали ему вопросов.              Пропинав алюминиевую банку из-под газировки к мусорному баку, Томас огляделся. Над головой тускло мигал фонарь, заставляя щуриться, а в конце улицы угадывалась тень на скамейке прямо под ещё одним фонарём. Подойдя ближе, Томас разглядел в силуэте Оливера и беззвучно хмыкнул. Что, этот парень тоже не любил ранние возвращения домой?               — Зализываешь раны? — Томас подошёл в несколько широких шагов и навис над сидящим Оливером.              Тот поднял голову и поморщился.               — Хочешь помочь? Кажется, я не соглашался на твою цену.               — Поэтому и не хочу, — Томас рухнул на скамейку рядом с Оливером, заставляя его подвинуться, и достал сигареты. Предлагать Оливеру не стал, помнил, как тот ломко курил в туалете. Да и вряд ли он оценит дешёвый табак, которым баловал себя Томас. — Твои родители не следят за твоим поведением?               — Мне шестнадцать, а не шесть, — отозвался Оливер. — У вас много предрассудков о моей семье.               — Ты льстишь себе, солнышко, — фыркнул Томас. — У меня вообще нет о тебе никаких предрассудков. В отличие от Марка, я о тебе не думаю и днём, и ночью.               — А он думает? — с подозрением спросил Оливер, разглядывая горящий уголёк сигареты.              Томас довольно оскалился, где-то внутри радуясь, что провокация сработала:               — Спроси у него. Думаю, он с удовольствием ответит. Ещё и покажет.               — В жопу иди, — сразу же огрызнулся Оливер, засовывая руки в карманы куртки.              Томас коротко хохотнул и больше не лез. Странно было сидеть здесь с Оливером Стоуном, хобби которого явно было валяться в грязи под подошвами Маркуса. Но сиделось неплохо, спокойно, даже почти не холодно. И тихо.              Потянувшись, Томас щелчком отправил бычок в газон и зевнул. Он искоса глянул на Оливера, в который раз рассматривая его, и всё-таки спросил:               — Какого хера ты ничего не делаешь? — он не любил вмешиваться и тем более не умел читать проповеди. Но момент казался подходящим. В конце концов, любопытство тоже стоило немного унять. А Оливер Стоун и его манера поведения вызывали много вопросов.               — В смысле? — Оливер даже не повернулся в его сторону, только нос сунул в поднятый ворот куртки.               — В смысле, какого хера ты всегда даже не сопротивляешься. Один раз стукнешь своему папаше — и они отъебутся.              Оливер молчал, покачиваясь на месте. Томас хмурился, потому что игнорирование ему не нравилось. Он толкнул Оливера в бок, несильно, но чтобы тот начал говорить, за что получил ещё один злой взгляд.               — Они отъебутся и так рано или поздно, — сказал Оливер, отодвигаясь совсем. — И ты отъебись.              Томас прищурился. Такой тон ему не нравился. Он, конечно, не был любителем драк, но Оливеру захотелось въехать кулаком в лицо.               — Ты язык-то прикуси, а то никто от тебя не отъебется, но знатно отъебут. На всю жизнь запомнишь.              Теперь он понимал отчасти Маркуса. Если Оливер и ему кидал нечто подобное, то и удивляться нечему. Сам ведь напрашивался. Томас хотел ещё что-нибудь сказать, предупредить о расстановке ролей, но за их спинами внезапно раздался визг тормозов, грохот и звон разбитого стекла. Томас резко обернулся, пытаясь понять, что происходит, и наткнулся взглядом на старый потрёпанный джип, въехавший прямо в дом. Он прошиб одну из стен, сворачивая её тяжёлым бампером, и из разбитого окна выглядывало испуганное женское лицо. Свет в доме уже включился, и Томас толкнул Оливера вперёд.               — Пойдём поможем.               — Что? Нет. Надо вызвать полицию и врачей. Чем мы поможем? — Оливер наоборот шагнул назад.               — Капот дымится, видишь? Если рванёт, то и водитель погибнет, и те, кто в доме, — Томас снова ткнул его ладонью между лопаток, убегая вперёд.              Женщина в доме верещала, а Томас старался открыть водительскую дверь. Парень за рулём был в отрубе, дверь заклинило, а дым становился ещё более едким. Выброс адреналина помогал не броситься наутёк, оставляя водителя в машине. Томас крикнул Оливеру, обматывая руку толстовкой, которую успел с себя стянуть:               — Не стой столбом! Скажи, чтобы они выходили оттуда нахер!              Оливер растерянно обернулся, огляделся и кивнул, но ещё пару мгновений оставался на месте, лишь только потом ринулся в дом и принялся долбить в дверь, крича, чтобы жильцы выходили. Женский голос уже затих, дверь открылась почти сразу, и на пороге показался высокий мужчина, та самая женщина и девчонка-подросток лет двенадцати.               — Идите подальше! — крикнул им Томас, размахиваясь и долбя рукой в стекло. — Вот-вот рванёт!              Боли от того, как сильно он бился в окно, Томас пока не чувствовал. Мозг работал так быстро, что просто не успевал за всеми реакциями на физическое воздействие. Окно поддалось не сразу, но когда уже почти дым начал забиваться в лёгкие и Томас начал кашлять, разбить стекло получилось. Томас просунул руку внутрь, на ощупь нашёл ручку, и, наконец, дверь открылась.              Оставались считанные секунды до того, как маленький огонёк под капотом, который Томас уже видел краем глаза, разгорится до пожара. Томас вытащил водителя, с трудом отволакивая его в сторону, на обочину дороги, крича о том, чтобы Оливер и жильцы дома отошли ещё дальше. Себя он слышал словно сквозь вату, адреналин уже спадал, а усталость и стресс давали о себе знать.              Когда сзади прогремел взрыв, Томаса немного швырнуло ударом вперёд, но он удержался на ногах, и опалило жаром спину. Обернувшись, он сглотнул, глядя, как начинает полыхать и дом, а весь воздух вокруг наполняется гарью. Внутри Томаса всё сжималось от запоздало накатившего страха. У него даже руки тряслись, чего с ним никогда не было. Он потёр ладонями лицо и закашлялся, ёжась от холода — толстовка осталась возле машины.               — Я позвонил в 911, — Оливер подошёл и помог ему положить водителя на землю.               — Да, — кивнул Томас, бессильно опускаясь рядом.              Где-то за углом уже слышались сирены, и почему-то это не принесло никакого облегчения.