В ночь

      Филипп сидел на подоконнике, прислонившись спиной к стене позади, и, задрав голову кверху, глядел в потолок. Дым из-под сигарет - незатушенных бычков в пепельнице и одной, только начавшейся, в его руке - заполонили маленькую кухонку. Невыносимо стучало в висках, отдавая болью в затылке. Запах табака полностью пропитал Фила, настолько, что ему уже начинало казаться, что его воротит от самого себя.       Август хмыкнул, затягиваясь в очередной раз, и перевел взгляд на ночной город за окном. Он явно ощущал, как из приоткрытой створки дует холодный ветер. Филипп не сдержался и пододвинулся поближе, высовываясь из окна наружу. Из дрожащих пальцев выпала сигарета, соскакивая с края рамы в бездну ночи... Филу хотелось выругаться - громко, с эмоциями, демонстративно вдарив куда-нибудь кулаком, так, будто эта сигарета была его спасением, именно той единственной, ведь все остальные, те, что в пепельнице, и те, что в пачке на столе, это совсем другое, и было бы глупо их сравнивать с той, что сейчас, ударяясь о стену дома, брызнула вниз пеплом и отлетела в сторону. Филу хотелось, но он так и замер на месте, глядя вниз. Так, будто мог там что-то рассмотреть. Так, будто вся его жизнь, весь его смысл заключался в этом чертовом бесконечном расстоянии между окном на его этаже и лужайке снизу.       Единственное, что он видел - это еще незатухший огонь от своей сигареты. Ему казалось, будто время замерло. Мир поставили - нет! он поставил - на паузу и теперь он, затаив дыхание, глядел на то, как этот огонек висит в воздухе, не сдвигаясь с места, и чем дольше Фил смотрел на него немигающим взглядом, тем больше и ярче он становился. Как свет в конце туннеля - так далеко и блекло, еще идти и идти, но в то же время - так близко и стремительно приближающийся, так, будто это неизбежно... Будто выхода нет. Будто единственное, что ты можешь сделать - это быть сожранным этим злосчастным светом. Ярким, белым, противным светом, от которого рябит в глазах и появляется чувство полной отрешенности. Сейчас бы развернуться и отвлечься от него, всмотревшись в темноту... Но если он обернется, его будет ждать там прокуренная кухня, обшарпанный коридор, ведущий в такую его нелепую комнату, при виде которой уже хочется сбежать, и как можно дальше. Было бы, куда бежать... Но Фил не хотел отворачиваться, не хотел закрывать глаз, не хотел отходить от окна, да и в этот миг менять не хотел абсолютно ничего. Даже бежать никуда не хотел.       Огонек разрастался - Филиппу казалось, будто он видит, как он превращается в огромное пламя, обхватывает его дом со всех сторон, громко трещит, залезая к нему через окно, как пробирается ко всем уголкам его квартиры, превращая все в пепел... Он буквально чувствовал жар, чувствовал обжигающие языки пламени у себя на руках - сначала чуть колит, так, будто просто случайно дотронулся до зажженной сигареты, чуть горячее - будто прикоснулся к раскаленным в мангале углям, и вот - уже чувствуешь этот огонь на себе, на своей коже, под ней, будто в крови - в твоей крови пламя. Филипп почувствовал, как ему тяжело дышать, и лишь секундой позже понял, что на самом деле все это время просто задерживал дыхание. Он резко почувствовал сухость и раздражение в глазах, и тут же сморгнул, даже дернул рукой, собираясь потереть их, но внезапно осознал, что пламени, охватывающего его квартиру и его самого, нет. Но он не чувствовал облегчения - также, как и не чувствовал страха. Леденящее равнодушие, будто последние осколки со звоном разбились о кафель, и наконец наступила долгожданная, всепоглощающая тишина. Филу даже показалось, что его отпустило - и руки больше не дрожат, и на виски не давит, и дышать он может спокойно.       Он закусил губу и чуть прищурился, продолжая всматриваться в темноту. На мгновение Филиппу послышался щелчок - кроткий и быстрый, как щелкнуть зажигалкой или зажечь в комнате лампу. И прямо с его подоконника, все также вниз, как до этого, посыпались искры. Чуть шипящие, яркие, обжигающие - они напомнили ему бенгальские огни или фейерверки. Они скатывались с его окна одна за другой, ненадолго задерживаясь и витая в воздухе, плавно опускаясь вниз, пока, в конце концов, они не затухали прямо в полете. Также быстро, как и появлялись. Внезапно погружая его в темноту и тишину.       Август еще какое-то время не сдвигался с места, пока наконец не проморгался и не понял, что все прошло. Что ему все померещилось.       Он судорожно выдохнул и рывком отстранился от окна, снова прислоняясь к стене. Фил провел языком по пересохшим губам и закрыл глаза, пытаясь сообразить хоть что-то. Тем временем на него резко обрушилась реальность - будто он только очухался ото сна. Тиканье часов больно ударило по ушам, жужжание у соседей за стеной роем поселилось в голове, зашелестели деревья под дуновением ветра, шум дороги с улицы напомнил ему о том, что он еще здесь - никуда не делся и никуда не сбежал, хоть и очень хотел...       Филипп не знал, сколько так сидел, хотя ему и казалось, что он считал каждую прошедшую секунду, сверяя ее с тиканьем часов. Но когда он открыл глаза, ему было уже не избежать вида своей прокуренной кухни и обшарпанного коридора.       Август горько усмехнулся и, не смотря на вновь нарастающую головную боль, наконец сдвинулся со своего места, чтоб подняться на ноги. Рукой он случайно сшиб с подоконника полную до краев пепельницу на пол, но не обратил на это никакого внимания и тут же умчался в прихожую.       Раз, два, три... - хлопок входной двери. Четыре, пять... - звон связки ключей, щелчок замка. Шесть, семь... - шаги вниз по лестнице.       Незатушенный на полу бычок прожег линолеум.       Восемь, девять... - Фил выскакивает из подъезда и тут же ныряет в темноту ночных улиц, заворачивая за угол. Десять! - останавливается в переулке и шумно выдыхает, поднимая голову кверху. С неба на него глядят созвездия, так напоминавшие ему те искры у окна...       В лужайке у подъезда дотлевает сигарета. Ветер сдувает с подоконника прямо в ночь последний оставшийся на окне пепел.