***
В тот день, когда за Дреяром-младшим захлопнулась дверь, никто не мог предположить, что девочке ростом чуть выше колена потребуется всего пять дней, чтобы разнести сильнейшую гильдию Фиора к чертям собачим. Волшебники ели, пили, дрались, докладывали о выполненных заданиях, брали новые. В общем, все занимались своими делами, пока мастер думал, кому можно доверить Люси. Нацу, хоть и рвался, но отпадал сразу, потому что: «Хватит. Насиделся уже! Миражана после его «сиделок» еще от испуга не отошла!». Кстати, по этой причине кандидатуру Дьяволицы тоже не рассматривали. На тот момент Макаров считал лучшим вариантом Громовержцев. Как-никак, они теснее всего общались с магом молнии, и Люси наверняка было бы с ними комфортно, но… В гильдии троица не показывалась уже третьи сутки: все это время Бикслоу с Эвергрин безуспешно пытались оттащить Фрида от алтаря для волос. И когда они явятся, было неизвестно. Вот так простая, на первый взгляд, проблема, оказалась тупиковой и пока старик мерил шагами пол, пытаясь ее решить, девчушку умыкнула Кана. «Подумаешь, перепугал ребенок в воскресенье половину гильдии?! Круто же вышло! Просто Люси знает, как надо веселиться. И она такая милая!» —Открыв глаза и обнаружив себя привязанную к столу, Кана трезвым краешком мозга начала медленно осознавать, что некоторое время назад она думала неправильно. А увидев нож в руке у Хартфилии, поняла, как чудовищно ошибалась. — Люси, ты опять Эдвард руки-ножницы? — Кана, ты что?! — Возмутилась Люси. — Я же в медицинской маске! Неужели, непонятно, что я — хирург? — Ммм. А я тогда медсестра, что ли? — Всё ещё надеясь на лучшее, спросила картежница. — Нет, ты — пациент. Я тебя буду лечить. — Воинственно заявило прекрасное создание, вытянув руку с ножом, словно мушкетер шпагу. — А… А привязала ты меня зачем? — Чтобы ты не дергалась, конечно! А то вдруг я тебе что-нибудь не то отрежу. — Как нечто обыденное произнесла златовласка. — Люси, милая, но я же не больна! — Перебивая рассуждения девочки о великовозрастных бестолочах, возразила Кана. — Как не больна?! — Опешила от такой наглости Люси. — Столько пить и не болеть?! Так не бывает. Тебе срочно нужны новые почки. — Э… А… Что же? О! Нельзя проводить операцию, у тебя нет новых почек! — Есть, я их из холодильника стащила. Они, правда, свиные, но, думаю, сойдет. Мы же все млекопитающие: какая разница чьи почки, если они здоровые, верно? — Невинно спросила Хартфелия. А Кана в ответ нервно хихикнула, потому что развязать руки не получалось. — Ну, что? Приступим! Вы готовы, больной? — Н-нет. — Молитвы Альбероны, кажется, были услышаны: Люси задумалась, и Кана подумала, что это конец игры, но… — Что ж, нельзя быть готовым ко всему. — С нескрываемым удовольствием произнесла златовласка и занесла руку с ножом над животом девушки. — ЛЮСИ, НЕ НАДО!! Спасла Кану открывшаяся дверь. Точнее Миражана, которая зашла в кладовую за продуктами для овощного рагу, да так и замерла, выронив из рук таз. Впрочем, о каких овощах можно думать, когда на твоих глазах премилая девчушка собирается расчленять человека? — Блин, спалили. — Принимая позу «Наполеона», пробормотала Люси, мысленно сетуя на бюрократии, из-за которой таким, как она, недипломированным хирурга, нельзя спасать жизни несчастным алкоголикам. Когда Мира отобрала у Люси нож, на детский плач прибежали взъерошенные согильдийцы. Объяснив, что к чему, старшая Штраус оставила их отвязывать от стола Кану, которая в полуобморочном состоянии неистово клялась, что больше никогда не будет пить. Сама же Миражанна повела захлебывающееся слюнями и соплями прекрасное создание к мастеру на порку. Конечно, никакой порки не было. Дреяр-старший — дедушка, ему по статусу не положено наказывать маленьких девочек. Был бы парень — другой разговор, а так… Он, умильно гладя белокурую головку, лишь объяснил маленькой Хартфелии, что не стоит играть в такую опасную игру. Девочка внимательно слушала, серьезно кивала и в конце беседы попросила цветные веревочки, чтобы плести фенечки*. Мастер улыбнулся и наказал* Миражанне дать Люси то, что она просит. В конце концов, занятие девочка затеяла безобидное. Через полчаса Лаки совершенно случайно застала на чердаке гильдии картину маслом. Тонкие лучики света, проходящие сквозь небольшие круглые окошки, иллюминировали деревянные стены чердака, попадая на желтые, синие, красные стразы разных размеров, украшающих замысловатый костюм, в который была одета Люси (в каком укромном уголке гильдии малышка смогла достать такое чудо, неизвестно было даже Южному Кресту, не то, что там какому-то богу). Яркий, пестрый, сплошь усыпанный разноцветными кристаллами, украшенный длинными цветными перьями на манер хвоста, костюм напоминал один из тех, в которых танцуют кордебалет в Мулен Руж. И, как ни странно, на маленькой, пузатенькой девочке боди смотрелось совершенно очаровательно. Одно было плохо: в руках прекрасное создание держало ножи. С энтузиазмом напевая: «Ты меня не хочешь, детка!»*, мини-Люси отточенным движением швыряла столовый прибор в плачущего Хэппи. Сбежать бедняга не мог: кот был крепко привязан к вращающейся столешнице теми самыми веревочками, что Миражанна дала ребенку для плетения фенечек. К слову, Люси их, действительно, плела. Первые двадцать минут. В общем, Лаки, как истинный фанат садомазохизма, конечно, оценила то, что ей довелось лицезреть. Однако, вспомнив несостоявшуюся пациентку Кану и еще раз взглянув на беднягу Хэппи, не пожелала оказаться на их месте, поэтому немедля сообщила о находке старшей Штраус. «И все-таки ножи нужно спрятать» — Решила Миражанна, приводя Хеппи в чувства. Тем временем Лисана, оперируя всеми мыслимыми и немыслимыми (последние оказались более эффективны) доводами, пыталась объяснить маленькому метателю ножей, что кроме «цирка», «хирурга» и «демона-парикмахера» есть множество других интересных и безопасных для окружающих игр. Не подозревая, что ее поучительная беседа была выслушана и понята так, как надо было самой Люси, и взята на «вооружение», Лисана с радостью согласилась посмотреть с Хартфилией ее любимый фильм. В тот миг гильдия была обречена. Но откуда младшая Штраус могла знать, что девочка воплощает в жизнь все увиденное по телевизору, а ее любимый фильм — «Чужой». На следующее утро вся гильдия боролась с многочисленными, размером с ладонь Эльфмана, существами. Они были похожи на желтых, хвостатых пауков, облитых какой-то бледно зеленой слизью, и появлялись почему-то из овощной кладовой. (Как выяснилось позже, из капусты… Ну или из чего-то очень похожего на капусту). «Паучки» бросались на лица перепуганным волшебникам, отчаянно сопротивлялись и визжали, когда их настигали удары обороняющихся магов. Спустя час битвы на визги недопауков из леса, который находился возле Магнолии, приполз трехметровый, не то таракан, не то морской черт*. Рыча, как не выпившая с утра кофе годзилла, черное, склизкое существо вломилось в «Хвост феи», пройдя сквозь восточную стену здания, как в широко раскрытую парадную дверь. Грозно глянув на всех присутствующих, «морской черт», яростно раздувая огромные ноздри, приготовился мстить за, судя по форме хвоста, собратьев. Однако, в этот момент ему на глаза попался мастер. Сменив гнев на милость, трехметровое нечто, теперь чем-то напоминающее Локсар, принялось ползать за Макаровым повсюду с целью... (вообще-то с весьма конкретной и всем понятной целью). Когда выяснилось, что нечто — это арахнозавр*-эндемик* на грани исчезновения, живущий близ Магнолии, а недопаучки — его детеныши, Леви прокляла себя десять тысяч раз за то, что пошла на поводу у прекрасного создания и на ночь почитала не сказку, а энциклопедию о животных лесов Фиора. Через пару часов изнуряющего противостояния одна половина гильдии пыталась привести «Хвост феи» хоть немного порядок, отковыривая яйца в виде капусты от пола, потолка и стен, а запоздало вылупившихся «паучков» от лиц, другая всеми силами отбивала мастера от мамы личинок. Все снова забыли про Люси. Зря. Прекрасное создание в это время пыталось слепить замок из сухого песка. — Что ты делаешь? — Спросила, проходящая мимо Дождия, не обращая внимания на привычный шум из гильдии. Эх, если бы она знала, что в этот момент милого Грея, как родную дочь, прижимает к себе одна очень любвеобильная личинка… Но она не знала. — Я строю замок. — Ответила ей Люси. — Но… Он не хочет строиться. — Хм, так у тебя ничего не получится. Дождия поможет тебе. Недолго думая, экс-элемент намочила песок, с которым играла Хартфилия, и при помощи формочки слепила рыбку, получив искреннюю улыбку и детские, полные восторга глаза в ответ. — Ух ты! Теперь не разваливается! Спасибо, добрая тетя! Когда солнце клонилось к закату, гильдия была уже в относительном порядке, песочный замок построен, а Макарова все-таки спасли от влюбленного арахнозавра, прекрасное создание взяла Локсар, которая уже битый час не могла найти милого Грея, за руку и куда-то потащила за собой. Спустя какое-то время, заглянув в поисках маленькой непоседы в госпиталь на третьем этаже, Миражанна в компании Леви и Эльзы увидела душераздирающее зрелище, напоминающее ритуальные пляски древнего человека по случаю удачной охоты. У чешущейся от аллергии на слизь арахнозавра Эльзы задергался глаз, у Макгарден отвисла челюсть, Миражана просто восприняла увиденное, как должное. Дождия счастливой лужицей (и это буквально) растеклась на полу у ног помятого и голого Грея, который сидел на полу и… Плакал?! Да, плакал. Все в отчаявшихся глазах мага льда говорило о том, что он с радостью бы сбежал куда-нибудь в Менестрель*. Но он не мог, потому что был весьма экстравагантно связан и все, что ему оставалось делать: жалостливо мычать сквозь скотч. Вокруг этой парочки, состоящей в непростых отношениях, прыгала маленькая Люси. Девочка радостно смеялась и хлопала в ладоши. — Люси, что это? — Тетя Мира, я доброй тете сделала подарок. Красиво, правда? — Эээ... — Тупо протянули девушки. А что тут скажешь? Правда, красиво. — Это карада и м-гата каикяку. — Радостно сообщила Люси. — А что это? — Дрожащим голосом спросила Леви, которая думала, что после того, как она побывала в комнате Лаки, видела все. — Это — сибари — японская техника эротического связывания. — Гордо заявила малютка. — Хаха. — Нервно хихикнула Эльза. — Леви, ты опять дала ей почитать что-то не то? — Это не я, честно! Сама первый раз о таком слышу. — И откуда четырехлетний ребенок о таком мог узнать? — Обреченно вздохнула Штраус. — Ну, я же говорила, что ее воспоминания, навыки и знания будут постепенно, неравномерно восстанавливаться. — Рассудила маг письмен. — Видимо, это — то умение Люси, о котором мы не знали. А еще никто в гильдии не знал, что в душе Хартфилии погибает режиссер, сценарист и хореограф. И, конечно, когда утром взъерошенная, невыспавшаяся Леви привела за ручку мини-Люси, одетую в красные шаровары и белую маечку, с намотанным на голову ярко-оранжевым шарфом, в солнечных очках и с папкой в руке, все напряглись. А когда девочка заявила, что сегодня они играют в мюзикл, запаниковали. Миражанна, как самый спокойный и мягкий человек в гильдии, пыталась уговорить Люси поиграть во что-нибудь другое. Однако после того, как ключница радостно сказала: «Тогда будем играть в цирк!» — Хэппи с отчаянным воплем и слезами покинул «Хвост феи», а остальные, скрипя сердцем, согласились играть в мюзикл. И не прогадали: для магов этот день оказался самым безопасным. По крайней мере, для тех, кто изображал массовку, что касается остальных… — Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! — Бодро командовала девочка, размахивая снятым с ноги резиновым сапогом. — Раз, два, Макао, попадайте в такт! Четыре! Гилдарц, тяни носочек! Три, Четыре! Вакаба, почему вы идете влево, когда все идут вправо?! Четыре! Раз, Эльфман! Три, Эльфман! СТОООП! Это никуда не годится! Эльфману в этой «горе танцевальной труппе» повезло меньше всего. Именно в нем, к всеобщему удивлению, «талантливый режиссер Люси Хартфилия» разглядела небывалый потенциал. Именно ему пророчила карьеру прима-балерины и безграничную любовь зрителей. Именно его поставила солировать. И именно в него она швыряла сапогом, который крутила на руке, крича при этом: «Эльфман, ну где доворотик-то?!»* — Где доворотик, я спрашиваю?! Божеее! Ну, почему? Почему такого талантливого режиссера, как я, окружают такие бездарные бестолочи-артисты? Как мне выразить океан творчества и вдохновения, что плещется в тонкой душе моей, если его волны разбиваются о рифы отчаяния, возведенных твердокожестью мужланов?! — Люси, — прервала гневную тираду Эвергрин, которой (но, конечно же, это неправда и ей вообще до него дела нет!) было очень жалко солистку. — Может, уже хватит? Ты устала, и артисты твои устали. Да и, может, ты больше не хочешь снимать мюзикл? — Ваше время ограничено, поэтому не тратьте эту жизнь на что-то ещё. Не попадайте в ловушку догмы, которая говорит вам жить мыслями других людей. Не позволяйте шуму чужих мнений перебить ваш внутренний голос. И, самое главное, имейте храбрость следовать своему сердцу и интуиции. Они каким-то образом уже знают, кем вы хотите стать. Всё остальное вторично. — Выдал четырехлетний ребенок. — Ч-что? — Стивен Джобс*, создатель лакримы. Внемли мыслям умных магов и не мешай. А выыы... В позицию, крошки! Приготовились! И раз, два, три, четыре. Раз, два, три четыре. Раз! Два! Три! Пам! Пам! Пабам! ПАБАМ! — Раскинув руки в стороны, довольно улыбаясь, прокричала девочка. — Все! Нормально! Обрадованная Люси не подозревала, что сапог, слетевший с ее руки в момент триумфа, станет причиной всеобщей драки (можно подумать, для этого нужна причина). Все потому, что Нацу, в затылок которому и прилетел сей предмет, случайно упал на торт Эльзы. Впрочем, пока это не касалось ни Люси, ни танцовщиц, которые поспешно решили, что их мучения подошли к концу. — А теперь мы можем идти? — Дрожащим голосом спросил Гилдарц. — Нет. — Убив все надежды, отрезало прекрасное создание. — У вас же только получаться начало! Нам нужно достигнуть идеального результата. Приготовились! Иии ра… — Люси, милая, сжалься! — Пребывая на грани истерики, взмолился Макао. — Так, вы мужики или как? — Мы — мужики! — Машинально выкрикнула солистка, получив три смертельно-ненавидящих взгляда. — Вот, молодец, Эльфман, не зря ты будешь примой. Приготовились! И ра… Когда в пятый раз получая им по макушке, средний Штраус возненавидел свой карательный предмет, он не предполагал, что этот самый, красный с бабочками, резиновый сапог похоронит его карьеру прима-балерины и, как спасательный круг, выдернет с «Бродвея». «Я не могу дирижировать без сапога: весь образ крутого продюсера теряется. Нужно его найти» — Подумала Люси, озираясь по сторонам в поисках пропажи. К великому счастью замученных актерок, внимание прекрасного создания привлекла драка, традиционно разыгравшаяся посреди гильдии. Маленькая Хартфилия, в отличие от взрослой себя, решила, что это очень весело и кинулась в центр драки с криком: «куча мала!» Если бы не вовремя подоспевшие Лисана и Венди, которые перепугались не на шутку, Люси бы точно кто-нибудь раздавил. Девушки, остановившие ребенка на полпути, объяснили (по крайней мере попытались), что не надо соваться в драку к таким большим дядям. Когда малышку удалось убедить в этом, драка закончилась, и Люси, наблюдающая за рассасывающимися изрядно помятыми, но счастливыми магами, стала свидетельницей того, как Нацу в голосину смеялся над Гажилом, у которого на правом глазу красовался здоровенный фофан. Детское справедливое сердце не могло этого простить. — ЛЮСИН ПЕНДАЛЬ! — Ты чего, Люси? — Опешив от удара в поясницу, спросил Нацу. — Нельзя смеяться над убогими! — Строго проговорила златовласка и мягко взяла Гажила за руку. — Пойдем, я тебе помогу. Миражана умильно посмотрела на уходящую в сторону лазарета парочку и почему-то не почувствовала неладного. Она ведь не знала, что из бара пропали все ложки. Спустя тридцать минут железный убийца драконов вылетел из лазарета, вопя что-то о тренировках. За ним выбежала взволнованная мини-Люси. — Дядя Гажил, подожди! Я сейчас тебе еще вилки скормлю, и силушка богатырская к тебе точно вернется! В ответ мужчина закричал что-то непонятное, но точно нецензурное, и поспешил покинуть гильдию далеко и надолго. В этот день, когда вслед за Гажилом Магнолию покинула еще половина «хвостатых» магов, Люси легла спать в восемь часов вечера, искренне не понимая, за что ее наказали. А на следующее утро девочка резко подросла, поэтому в «Хвосте феи» вот уже два дня царил мир и покой. Теперь Хартфилии было шесть. К ней вернулась часть воспоминаний, и крупица колдовства, так что Люси теперь могла вызывать Плю. К всеобщему облегчению девочка присмирела, стала более послушной. Страдали от нее только Ридас, Леви и Бикслоу. У одного прекрасное создание таскало бумагу, карандаши и краски: оказалось, маленькая Люси очень любит рисовать нечто похожее на абстракционизм* — больше эти многочисленные кружочки и стрелочки на рисунках девочки ни на что не походили. Второй замучился объяснять любопытной крохе, что не надо разбирать эти маленькие бочечки, потому что его детки — это не игрушки и моторчика в них нет. А Леви просто была морально не готова к тому, что Люси любила на ночь страшные сказки не только слушать, но и рассказывать. В остальном «Хвост феи» зажил своей обычной жизнью. В гильдии как всегда было шумно, весело, драка посреди зала. Всюду летали вещи, мебель, люди. «Тишь, гладь, благодать» — Улыбалась про себя Миражанна, протирая стаканы. Когда, открыв стол, девушка обнаружила пропажу ножей, было поздно. В этот момент Нацу, привязанный к большому игрушечному паровозику, уже выехал на середину зала, а со второго этажа детский голос громко объявил: «Да начнется представление!» Эльза кинулась было остановить прекрасное создание от новых травмирующих окружающих людей игр, но в ее лицо вцепился только что вылупившийся арахнозавр. Так повезло не только Скарлет: эти редкие существа начали вылезать из совершенно немыслимых мест. Ища тепла, нежности и материнской заботы, они прыгали на магов, которые защищались, как могли. Никак не боролись с нашествием арахнозавров только Дождия и Грей. Защищаться они не могли, потому что Грей был красивой, связанной… Вишенкой на огромном торте, который вез на поезде машинист Нацу, а Дождия… А Дождия была просто счастлива, до совершенно невменяемого состояния. Вакаба, Макао, Гилдарц и Эльфман, спустя несколько минут, тоже не смогли больше отражать атаки. В пылу битвы мужчины не заметили, как оказались на сцене в тогах. Всё тот же детский голос, торжественно сообщил, что они — музы, должны восхвалять песнями и танцами великих героев Шарли и Хеппи. Последние были привязаны к столешнице, которая вращалась практически под потолком, и молились, чтобы эти ножи, заговоренные при помощи «Детской книги шуточных заклинаний», которую Люси тайно одолжила (сперла) у Леви, так и продолжали лететь мимо. Разумеется, все это безобразие мог бы прекратить мастер, которого Люси относительно слушала, но он прятался у себя в кабинете от вновь приползшего любвиобильного арахнозавра-старшего. Поэтому сейчас прекрасное создание сидело на втором этаже гильдии, гордо разглядывая свои рисунки с кружочками, треугольничками и стрелочками. «Игра в стратега удалась. Мебиус будет мной гордиться» — Думала мини-Люси, краем глаза посматривая на нейтрализованную Эвергрин, которая теперь, благодаря все той же «Детской книге шуточных заклинаний», настоящая медуза Гаргона. Конечно, в планы ключницы не входило колдовать несчастной змей вместо волос, но девушка сама виновата. Ибо нечего быть единственным треугольником, который оказался в нужное время в ненужном месте. — Люси, зачем это все? — Подергивая правым глазом, спросила Эвергрин. — Ну, тетя Эвер, за тем, чтобы у дяди Бикслоу куколок забрать. Он же мне их брать не разрешал. — Ответила девочка, отмечая, что в игрушках Бикслоу, действительно нет интересного механизма. Эвергрин же, нервно похихикивая, поползла на первый этаж.***
Неожиданно вернувшийся в гильдию Лексус хаоса, что творился в гильдии пару часов назад, не обнаружил. Адекватно мыслящих людей, к сожалению, тоже. Миражана истерично хихикала. Четыре взрослых мужика в тонах валялись бездыханные на сцене. Грей пребывал в унынии и весьма пикантной позе. Дождия растеклась рядом счастливой лужицей, которую пытался выпить позеленевший Нацу. Леви залпом опрокидывала в себя («раз, два три!») пятидесятую стопку текилы. Бикслоу рыдал над какими-то щепочками. На втором этаже что-то билось об стены. А на шею убийце драконов кинулась рыдающая от счастья, но абсолютно трезвая Кана. Вот тут-то Дреяр заподозрил неладное. Узнав от Альбероны, что произошло, Лексус рассвирепел и начал искать мелкую засранку с целью «выпороть, тварь бездушную!». Тварь бездушная нашлась спящая на лавочке, словно котенок, свернувшись в хрупкий комочек. — Мама. — Шептал сквозь сон комочек, а по его по-детски все еще пухлой щечке катилась маленькая слезинка. «Воспоминания будут возвращаться постепенно». — Вспомнил слова Леви громовержец, невесомо стирая большим пальцем соленую капельку с лица златовласки: «Мама… Наверное, она ее помнит. И скучает». — Свою маму Лексус не помнил, но тосковал по ней сильно. Даже сейчас, в том возрасте, когда, казалось бы, мама уже не нужна. Смешно: осознать всю нелепость этого утверждения он смог только сейчас, уходя домой с маленькой, спящей девочкой на руках.