Золотые поля

             

See the west wind move like a lover so Upon the fields of barley Feel her body rise when you kiss her mouth Among the fields of gold I never made promises lightly And there have been some that I've broken But I swear in the days still left We'll walk in fields of gold We'll walk in fields of gold *

      «ПРОДАЁТСЯ»       Огромный красно-белый баннер висел на одном из балконов древнего особняка Старков, между каменным щитом и фамильным гербом. Сандор остановил свой старенький фургон на приличном от него расстоянии и заглушил двигатель. Выйдя из машины на улицу, ведущую к главной площади, он, не отрываясь, смотрел на красные и белые буквы баннера и на белую «Ауди А3», припаркованную прямо перед массивными дубовыми дверями. Он точно знал, что эта машина не принадлежит ни одному из жителей деревни. И даже если бы принадлежала, никто не посмел бы парковаться у главного входа.       Он хотел бы убедить себя в том, что это машина кого-то из туристов, что приезжают на выходные, бродят по деревне с путеводителем в руках, посещают разрушенный замок, дышат свежим воздухом и отдыхают от городского шума и суеты. Он мог бы убедить себя в этом, если бы сегодня был не понедельник.       Да ещё и этот клятый баннер на доме…       Прошло уже четыре года с того дня, как открывалась тяжелая входная дверь в день похорон Неда и Кейтилин Старк. Именно тогда в последний раз в Инверналии видели кого-то из этой семьи.       С тех пор величественный особняк был закрыт и забыт. Его фасад стал символом другого времени, символом молчания маленькой деревни о том, что когда-то, у всех под носом, здесь произошло.       Однако, всё это было целую жизнь назад, и люди забыли. Они продолжали вариться в своей рутинной лжи, не оглядываясь на прошлое. Не задаваясь вопросом «почему?», они произносили имена Старков шепотом, если кому-то случалось о них заговорить.       Но Сандор не забыл. Как он мог забыть, когда что-то — кто-то! — всё ещё сопротивлялся тому, чтобы быть вычеркнутым из его памяти, заставляя снова и снова пожалеть о каждом шаге, который он тогда сделал.       Он часто задумывался, смогут ли время и тяжелая работа его успокоить… И сейчас, оторвав взгляд от белоснежной машины, и вновь глядя на балкон, он понимал — нет. Возможно, когда-нибудь он забудет, но не сейчас. Прошло уже четыре года с тех пор, как в этой гребаной деревне, затерявшейся во времени, дожившей до наших дней со всеми своими каменными домами и тротуарами, каменной септой двенадцатого века, и разрушенным каменным замком, произошло что-то примечательное.       Четыре года — для них, для остальных. А для него всё закончилось шесть лет назад. Шесть лет, с тех пор как он в последний раз ждал под этим же балконом, в этом же фургоне — тогда он был совсем новым, — ждал, что она откроет эту же дверь. Шесть лет с той ночи, когда дождь отбивал свой бешеный ритм по крыше фургона. Он ждал тогда, как и сейчас, совершая, вероятно, самую большую глупость в своей жизни, вглядываясь в этот гребаный балкон, как последний дурак, в ожидании чуда, которого так и не случилось.       Тогда, не дождавшись, он включил зажигание, нажал на газ, и рванул из Инверналии, не оглядываясь назад. А когда полтора года спустя он, наконец, вынужден был вернуться, её уже не было. И он до сих пор задавал себе вопрос — хорошо это или нет?       Сейчас вторая неделя сентября — невероятно жаркое лето уже закончилось, и вот-вот наступит время сбора урожая. Новость о продаже поместья Старков скоро станет горячей темой для пересудов среди жителей деревни.       «Ну, по крайней мере, у них будет что-то новенькое для сплетен» — фыркнул он сам себе.       Видимо, грядут какие-то перемены. Он ещё не знал, какие, и готов ли он к ним, но понимал, что почувствует их на себе. Возможно, они ему даже необходимы… иначе, чего он ждал в течение этих шести бесконечно пустых лет?       Сандор вернулся в свой фургон, завел машину и вдавил педаль газа в пол, нарушая обычное утреннее спокойствие деревни ревом двигателя. Когда он промчался мимо белой Ауди, ему показалось, что сам особняк Старков смотрит на него свысока, с насмешкой, не обращая внимания на его старые раны, которые сегодня открылись снова.