crossroad

      В клубе душно, музыка громкая и колотящая, теперь уже электронная, которую за высоким, отдельным от сцены и танцплощадки пультом на ходу делает ди-джей. Пару минут назад биты были совершенно другими и песни отличались, народ был заведен и взбудоражен, а сейчас просто сходит с ума под смесь алкоголя, травки и оглушающих басов, которые выкрутил на максимум новый музыкант, вставший за пульт.       Намджун такой херней не занимается. Имея в виду танцы.       Он музыкально толерантный по максимуму, но его бесит такая музыка, особенно сейчас, когда в принципе каждая мелочь является последним шагом к тому, чтобы разнести половину клуба. Он мог бы пойти и выпить в бар, где нет этого ошалелого безумия, и побыть в одиночестве, но все его привычки и мысли здесь — в клубах.       Он начал обитать в них лет с тринадцати, если не раньше, со времен, когда впервые сюда пришел со старшеклассниками. В те годы этот клуб еще был обшарпанным, захудалым, и здесь даже не было секьюрити и контроля — пускали всех без разбора, и на тринадцатилетнего ребенка тут всем было наплевать, лишь бы не мешался.       Здесь привычные стены и привычный балкон как его личная зона отдыха. Туда никто не ходит, кроме него, потому что все идут в клуб за весельем, и только Намджун — за самобичеванием, а раскрутившийся владелец знает Намджуна уже настолько давно, что даже поставил ему туда кресло, будучи отзывчивым мужчиной.       Намджун — местный неудачник.        Его знают все, кто постоянно или хотя бы регулярно появляется в стенах «WillThousand». Намджун уже прославился тут на всю округу, но не в том смысле, в котором бы хотел.       Сколько Намджун себя помнит, ему нравилось смотреть, как круто парни из старших классов рэпуют между собой и потом топчут соперников на уличных баттлах. Говорить то, что на уме, собирать слова в рифмы и стрелять ими автоматной очередью — просто идеально для импульсивного парня, не имеющего стеснения. Намджун ненавидит молчать, держать возмущение при себе и таить правду из вежливости — он хочет говорить, хочет выступать против, если не согласен, и хочет быть услышанным. Музыка и рэп — это то, что он хочет делать круто и на пределе своих возможностей. Это средство его самовыражения, в котором он нашел себя и которым хочет заниматься всю жизнь, что не пустые слова, так как это уже желание, испытанное временем.       Но сейчас он глушит виски с колой, потому что снова возможности столкнулись со своим пределом.       Очередной баттл, очередное выступление и снова никого не удивляющее поражение.       Намджуну в эти моменты интересно: не зря ли он все это прошел? Он стажировался в компании как проклятый четыре года, и после этих четырех лет его выставили со словами «у тебя не за горами армия, а мы все еще не видим в тебе артиста, думаю, у нас ты уже не дебютируешь». Напоследок ему кинули, что не видят таланта, и сейчас Намджуну идет двадцать первый год, а он все еще проигрывает даже новичкам.       Крайне унизительно и требует терпения. Много терпения.       Что он делает не так — вопрос, над которым он бьется с самого начала. Дело не в тренировках, потому что двадцать часов из суток Намджун выбрасывает на практику, тексты и музыку. Дело не в голосе, потому что он, черт возьми, есть, и никто с этим не поспорит, даже просто слыша тембр. Не хватает какой-то маленькой детали, он не замечает чего-то крошечного, но такого важного, из-за чего через раз промахивается в бит, не умещает строчку или интонирует не в ту сторону. Намджун пытается понять и найти это каждый день, но пока что не сдвинулся с места.       Иногда хочется оставить это все и вернуться к родителям со стыдливо опущенной головой, сдаться, получить справку на сдачу экзаменов, поступить в университет и жить в работе и учебе. Но это быстро проходит, как только он задумывается над тем, куда его приведет такая жизнь. Слишком скучно просто жить и мотаться туда-сюда с учебы до дома, потом так же плестись с работы — словно бы ходить по кругу. Все его существование превратилось бы в один большой замкнутый цикл, как всегда происходит у людей, лишенных того, что они любят. Родители бы наверняка продолжали говорить ему изо дня в день: «Музыка твоя никуда не денется, просто будешь заниматься в свободное время», — вранье. Ничем бы он уже не занимался, сожранный работой и учебой, они бы отнимали все время, силы и внимание, оставляя текстам и микрофону только мимолетные тоскующие взгляды. Да на кой черт ему такая жизнь?       Он пошел наперекор всей семье и уходил из дома не для того, чтобы возвращаться через несколько лет и лишний раз дать им повод сказать «мы же тебе говорили».       Раз уж начал следовать собственным путем — нужно брать ответственность за свои решения и держаться до конца.       Но все так чертовски сложно. Конечно, ему платят за лузер-комик-шоу, которое он устраивает здесь, и за простые выходы на сцену в клубе тоже, правда вот, пользоваться этими деньгами крайне мерзко. Ему платят за его поражение, и каждый раз, когда говорят «устрой им шоу», уже имеют в виду «покажи им вновь лучший провал». Это достало.       Быть мальчиком-шутом — не то, ради чего он закопал себя.       Все эти мысли накрываются тяжелым вздохом и новым стаканом виски. Намджун кивает бармену, чтобы тот повторил. А еще его скептический сочувствующий взгляд ему дырку во лбу скоро прорежет.       — Надо знать секреты бизнеса, ребятки.       Сидя вполоборота, Намджун смотрит вбок. Там Йесон снова глагольствует о своем успехе, и самого Намджуна он чутка нервирует — хочет завалить его шарманку, звенящую с каждым новым приходом в клуб. Бизнес Йесона был в самой заднице, пока буквально пару дней назад резко не зашелся прибылью и наплывом заказов, прямо-таки чудеса неписуемые. Теперь направо и налево Йесон светит дорогими часами и раскидывается деньгами, а также пафосом и индюшиной гордостью, с которой увиливает от всех вопросов «как».       Класс, теперь он заметил взгляд Намджуна и лыбится — выбрал новую жертву.       — Как твое ничего, Ким? — Йесон падает на рядом стоящий барный стул и вальяжно облокачивается спиной на стойку. — Хотя я видел, можешь не рассказывать.       Намджун ничего не отвечает и просто делает пару глотков из своего стакана. Разговаривать с придурками вне сцены — себе дороже. Раньше только и делал, что ныл о нищете, теперь постоянно глумится со своим пузатым кошельком.       — Какое грубое молчание, — в руки Йесона попадает стакан, и он разворачивается лицом к стойке, наклоняясь к Намджуну с шепотом, — а ведь я могу рассказать тебе маленький секрет исполнения желаний.       — Да что ты, — наигранно удивляется Ким, даже разворачивается, подпирая голову рукой.       Хотя его безразличие прямо-таки плясало на лице.       — Ты крутой парень, Намджун-а, так что, думаю, я расскажу тебе, — Йесон оглядывается по сторонам и, убеждаясь, что никто не смотрит, заговорщицки наклоняется совсем близко. Он подманивает Намджуна пальцем и смотрит каким-то ошалелым взглядом, сверкающим хитростью, чем интригует даже Намджуна, который нехотя, но все-таки медленно наклоняется, и Йесон шепчет:       — Ты слышал о демонах перекрестка?       Сначала Намджун тормозит и соображает. Возможно, какой-то частью разума он все-таки думал, что Йесон скажет что-то полезное или важное, может, ну, маленькая толика надежды в нем была, потому что этот парень подобрал момент, когда Намджун уязвим и расстроен. Но сейчас Намджун закатывает глаза и снова берется за свой стакан, возвращаясь в прежнее положение.       — Бля, чувак, это даже не смешно. Иди нахуй с такими шутками.       — Да ты послушай до конца и сначала попробуй, потом нахуй посылать будешь, — Йесону вообще все равно на намджуновский стон отчаяния, и он просто начинает трещать без остановки. — Я тоже думал, байда какая-то, вот чисто по приколу решил пойти зачитать эту херню под мостом, — он кидает на стол скомканную бумажку со столбцом непонятных слов, — но она реально пришла, прикинь. Вышла такая шикарная дьяволица, ты бы видел, прямо так и совращала ее саму пожелать вместо чего-то своего.       Это все звучит как бред, чья-то нелепая шутка или тупая детская сказочка. Какие еще демоны под мостами могут прийти на твой зов, кроме парочки бомжей? А те явно желания твои исполнять не станут. Но Йесон вещает с таким неподдельным энтузиазмом в глазах, что Намджун понять не может — этот парень поверил в собственные галюны или реально что-то видел? Йесон не фанат тяжелых наркотиков и балуется только травкой, если весь рассказ о красивой демонице лишь иллюзия, то это сколько же он выкурил и где столько денег на траву нашел?       — Ты обкурился? Если да, то мне стоит попробовать, раз тебя так вставило.       Йесон цыкает, явно ожидал примерно такой первичной реакции, и опрокидывает в себя стакан со своим напитком, спускаясь со стула.       — Ты можешь не верить мне, но, бро, чем черт не шутит?       Он подкладывает ему потертую, сложенную вдвое страницу из книги и подмигивает, уходя в сторону своей компании. И знаете, что Намджун думает по этому поводу? Может быть, он сошел с ума или окончательно уже отчаялся, может, он просто слишком пьян.       Но, правда, чем черт не шутит?       

###

      Черт нихерово пошутил, когда придумывал все эти штуки для призыва демонов.       Если достать землю с кладбища было проще простого, не считая странных взглядов в свою сторону, то где Намджун должен был откопать кость черной кошки? И она обязательно должна быть черной? Вон та, рыжая, гниющая у подвала не подойдет?       Из-за этой кошки он почти неделю днем ошивался у кладбища домашних животных и откровенно думал, что он дебил, раз занимается такой херней вместо того, чтобы уделить больше внимания практике и фристайлу. Сидит за памятником и караулит, когда черного кота хоронить приедут — ну не придурок ли?       На четвертый день своего дозора, когда он уже решает, что пора завязывать с этой тупой затеей и, возможно, он был просто слишком пьян, раз воспринял йесоновский бред всерьез, ему на глаза попадается плита. На ней с фотографии смотрит пушистый черный манчкин своими большими коричневыми глазками, а на ошейнике у него кличка «Лип».       Надпись на плите гласит «2001-2010», и Намджун с досадой откидывается на дерево.       — Блять, я буду ржать над собой до конца жизни из-за этого дерьма.       И он берет в руки свой рюкзак и достает садовую лопатку, начиная втихаря раскапывать кошачью могилку, мысленно извиняясь перед Липом. Да, перед мертвым котом он еще не извинялся.       Зато теперь у него есть кошачья лапа.       Вся страница книги была написана на латыни, и Намджуну пришлось пошерстить словари, чтобы разобрать, что там еще нужно и куда там надо прийти. В городе не так то просто найти перекресток, так еще и с тысячелистником, и если бы не болтовня Йесона о том, что под мостом на соседней улице ему пришлось посадить чертов тысячелистник, чтобы призвать свою демоницу, Намджун бы еще кучу времени убил бы на то, чтобы откопать нужный перекресток.       К тому же найти в городе место, где можно закопать этот дебильный сундук со всеми демонскими причиндалами так, чтобы не прослыть психом на всю округу, — задача такая себе.       День икс для Намджуна приходит в субботу, когда он спускается под мост с заветной коробкой в руках, где была его паспортная фотография, земля с кладбища и эта проклятая всеми его матами кость. Все, что ему осталось, это просто обезопасить самого себя и начертить ловушку, на случай, если демон захочет поиграть не по правилам.       Кто вообще придумывал эту латынь? Намджун учил какие-то там скороговорки, чтобы практиковаться в дикции, но нафига, спрашивается, он это делал, если есть просто заклинание по изгнанию демонов? Язык ломается о каждое третье слово в этом изгнании, он так сам себя быстрее изгонит.       Но повторить, опять же, стоило, перед тем как кого-то звать. Может, он и считает себя сумасшедшим, раз поверил в такую чушь, но кто знает, что будет, лучше он перестрахуется.       Теперь, когда у него все готово и остается только закопать коробку, Намджун засомневался ненадолго. Не то чтобы он передумал, просто он ожидает от этого всего именно ничего: просто осознания того, что он потратил неделю зря на бесполезную ахинею, и дальнейшего похода в клуб, чтобы напиться, после чего вновь пытаться сделать из своей жизни подобие чего-то стоящего. И сейчас Намджун понял, что не особо задумывался, что будет, окажись бред правдой.        Вообще, это глупо, начинать верить в это сейчас, потому что маленькая капелька надежды в итоге превратится в хорошую стальную кувалду, которой его отобьют с небес обратно на землю — ишь чего захотел, легкого исполнения желаний! Намджун сам понимает, что потом от неоправданных, пустых и изначально глупых надежд расстроится еще сильнее. Но сейчас он правда надеется, что сказанный Йесоном бред все-таки даст ему шанс на известность.       Ногой Намджун распихивает мягкую землю под своими ногами и кладет коробочку в лунку, также подошвой заметая землю обратно. После чего делает пару шагов назад, к замаскированному кругу, и ждет.       Он сам не знает, чего ждать: вспышки, какого-то портала, или что там должно появиться в случае призыва? В фильмах обычно происходит какая-то внезапная яркая ерунда, которая повергает главных героев в шок и восхищение.       — Какое неуважение. Решил призывать демонов под грязным мостом? Свободных перекрестков не осталось?       Если призыв должен был повергнуть его в шок, то да, Намджун определенно в шоке. Предположим, что он не ожидал, будто это окажется правдой.       За колонной в темноте он видит силуэт, и парень медленно выходит из-за каменной конструкции, являя себя в свете фонарей, и Намджун понимает, что Йесон не врал, когда говорил, что демоны красивы.       Этот точно адски красив.       Его лицо явно не соответствует его одежде: аккуратное, точеное, с чуть широкими скулами и острым подбородком. На таком должна читаться мягкость, но на уставшее лицо спадают черные пряди и отвлекают от утомления в темных глазах. Красивые яркие — видно, искусанные — губы не улыбаются, просто сжаты плотной линией, а на широких плечах висит темно-зеленая куртка, вообще не выглядящая чем-то согревающим для такой ночи. А еще он худой, по крайней мере, выглядит как-то немного хрупко, что Намджун даже забывает ненадолго, что перед ним демон.       — Так и будешь стоять и молчать? Или ты ради забавы демонов призываешь? — а голос у него такой же приятный, как и внешность, если не считать интонации.       — Я, — Намджун находит себя в своих мыслях и собирается в кучу, встряхнув головой, — я просто немного в ахуе.       — Все так говорят, — он усмехается впервые и ненадолго улыбается чему-то своему, сохраняя на лице лишь ухмылку. — Чего хочешь-то?       Намджун недолго тормозит, ловя себя на чувстве недоверия, и щурится, приглядываясь к чужому лицу внимательнее, чтобы следить за реакцией.       — Реально исполнишь все, что попрошу?       — Демоны обязаны исполнить любое твое желание, — он упирается боком в колонну и смотрит с интересом, но тут же вновь усмехается. — Кроме вечной жизни, конечно.        Намджун задумывается, потому что вообще-то не обдумывал, что попросит, а с желаниями надо быть осторожным, это ведь демоны. А он был немного слишком в сомнениях, чтобы думать о том, что пожелает.       Тогда решает уточнить, пока не желая конкретики.       — Сможешь дать известность?       Демон лукаво щурится, но кивает.       — И деньги? — теперь на Намджуна фыркают, но все же кивают, показывая, что легче желания не придумать. — Но это явно не задаром.       — Логично, — он жмет плечами, но все еще не сводит глаз с Намджуна, и это нервирует, — всему своя плата.       — Ну и какая стоимость у моего желания?       — У всех желаний фиксированная цена — твоя душа, — он поднимает руку так, словно бы держит намджунову душу у себя на ладони, и смотрит на нее пару секунд, прежде чем вернуть свое внимание ему самому. — Через десять лет демоны возвращаются за должком. Согласен на такие условия?       Об этом Йесон не говорил. Ну, по крайней мере, о временных рамках он точно не упоминал, и это было неплохим оглушающим ударом.       Что ж, Намджуна от его мечты отделяет шаг — одно слово. Он даже вообразить не мог, что в самом деле россказни про демонов окажутся реальными, что вот так просто он может получить то, чего желал столько лет. Судьба подбросила ему этого бухого Йесона с небылицами о легком пути, но легкий третий путь и в самом деле выстилался перед ним, как ковровая дорожка в лучшую жизнь.       Нужно только сказать «да».       Но есть кусок совести, который не хочет соглашаться. Как-то все слишком просто, слишком легко и скучно. Ему все достанется просто за слово и, как он понял, проданную душу, ему дадут успех, горы денег и славу — все, чего он так хотел. Но так ли он хотел это получить?       Это ощущается как предательство самого себя. Выглядит так, словно ему не хватило своих сил и своего упорства. Он всегда гордился в себе упертостью характера, и многие вокруг в перерывах между смешками говорят, что его настойчивость уже немного восхищает. Получается, он не оправдал ни чужих ожиданий, ни своих. Так никому и не доказал, что может чего-то достигнуть.       Конечно, было бы круто, пойми он сам, что делал не так, но, оглядываясь на шесть лет постоянной работы, недосыпа, урезания собственного бюджета, несколько лет со статусом местного клоуна и неудачника и постоянные разочарования, где тебя втаптывают все ниже с каждой строчкой — это остается в памяти и вырезается там надолго, если не навсегда. С каждым новым поражением вспоминаются старые и обдумываются новые — это так осточертело.       — Десять лет охуенной жизни, — Намджун в последний раз опрокидывает в себе совесть, и ухмыляется, — почему бы и нет?       И Намджун не берет во внимание шумный выдох, похожий на разочарование — не хочется думать, что он разочаровал даже демона в своем решении. Да и вообще, в интересах этого парня, чтобы он согласился на сделку, так чем он недоволен?       Намджун в затянувшейся паузе разрешает себе скользить взглядом по чужому телу, и парень правда выглядит очень худым — ноги длиннющие, так еще и слишком стройные — ходит-то он на них нормально? Эмоции на его лице все скользят в глазах и обыгрываются бровями — он хмурит сильно и резко вздергивает их вверх, это забавно. Болтающаяся на нем куртка приподнимается на ветру, и он берет тонкими пальцами собачку и застегивается, сканируя глазами землю — Намджун даже отсюда его ресницы видит.       — Не думал, что демоны правда принимают облик твоего типажа.       — В каком смысле? — демон выглядит озадаченным и немного удивленным, но Намджун все же решил сказать.       — Ты пиздецки красивый.       Его лицо вытягивается в удивлении, и брови снова забавно ползут вверх, он хлопает своими широкими от удивления глазами, но он быстро отходит и впервые отлипает от колонны, делая шаг в сторону Намджуна.       — Спасибо, конечно, но я облик не менял.       — Значит, мне повезло с демоном.       — И с демоном тебе тоже не повезло, — теперь его голос уже насмешливый, и это настораживает.       — Не понял.       Он подходит ближе и шаркает ногой по контуру круга, сбивая песок с белой краски, и кивает на иероглифы в рамке круга.       — У тебя символы задом наперед, заклинатель хренов.       — Не понял, — теперь Намджун окончательно не понимает, что происходит, но осознание потихоньку крутит шестеренки в запутанном мозгу.       — Здесь нет демонов, — поясняет парень и заходит в круг, без особых проблем потом выходя за его пределы. — У тебя косяк в пентаграмме, и вместо кошачьей кости ты положил собачью.       И тут до Намджуна резко доходит, что все это время его водили за нос, и он зря устроил себе внутреннюю мойку мозгов совестью. Этот придурок его надул.       — А какого хуя ты тогда тут мне мозги ебал и демоном прикидывался?       — Я хоть раз сказал, что я демон?       Намджун закрывает открытый в возмущении рот, когда были готовы сорваться ругательства, прокручивает в голове весь разговор и замечает, что парень на полном серьезе вообще ни разу не представился как демон. Теперь он проводит рукой по волосам, осознавая собственный тупизм, и вскидывает лицо к небу.       — Блять.       — Разочарован? — уже-не-демон выдерживает паузу перед тем, как заговорить, также недолго рассматривая звезды за светом фонаря. — Хочешь еще разок попытать счастье?       — А что мне еще остается, если ты, мудак, мне тут все испортил?       Взгляд перед Намджуном резко меняется со снисходительного на раздраженный, и в глазах его мелькнул красный блик чьей-то фары — это придало ему угрозы и опасности.       — Во-первых, я ничего не портил, ты сам тут накосячил. Если бы не я, ты бы даже не понял, где облажался, — он подходит достаточно близко, но останавливается на расстоянии вытянутой руки. — Во-вторых, ты не думал, что этот мудак только что спас твою задницу от участи мяча для адских псов? Через десять лет демоны приходят с адскими гончими за твоей душой, и ты будешь гнить в аду ближайшую вечность, — он делает особый акцент на последних словах и прищуривается. — Стоит потраченная в преисподней вечность десяти лет халявной славы и богатства?       — Ты ни слова не сказал о том, что я буду гнить в аду, — защищается Намджун.       — А ты думаешь, они тебе скажут? – искренне удивляется парень и выглядит таким возмущенным, упирая руки в бока, когда тормозит в своей тираде. — Как будто кто-то соглашался бы на их сделки с такими условиями. Они увиливают и темнят, чтобы такими, как ты, слабохарактерными придурками было легко пополнять количество душ.       — Зато я бы пожил наконец нормально и для себя, — теперь из себя вышел уже Намджун, сменяя неуверенность на гнев, потому что этот парень ничего о нем не знает, чтобы делать какие-то выводы. — Похуй, что всего десять лет, но я заебался терпеть все это дерьмо. Там не так, тут не так, ты не тот. Невозможно тут добиться успеха без каких-то демонских уловок.       — Не нужны демонские уловки, чтобы добиваться простых целей. У тебя никто не умер, чтобы хотеть его воскресить, у тебя нет неизлечимых болезней, и тебе не осталось жить пару месяцев. Ты далеко не в безысходном положении, чтобы призывать демонов. Их зовут, когда выбора уже нет, а у тебя их слишком много, просто ты сам не хочешь видеть то, что пред твоими глазами. Если хочешь чего-то, добивайся этого сам, и не будешь никому должен. В чем кайф получать успех, заработанный демоном, а не твоим трудом? Вали и работай над собой, а не демонам тут ной вечерами. Возможно, жизнь тебе только что дала второй ебучий шанс.       Он сверкает злыми глазами и выглядит смешно, будучи злобным с таким милым лицом — ему точно не суждено угрожать в темных переулках. Но внешность обманчива, потому словами он бьет метко — таки компенсирует неспособность вымещать свой гнев кулаками. Намджуна он своими гневными речами хорошо припечатал на землю и без разбитых надежд.       Что он творит?       Призывает демонов, чтобы те подали ему мечты. Докатился до того, что могилы выкапывал, и все почему? Потому что устал?       Было бы это справедливо ко всем остальным? Его диссят на батлах, но все эти умения его соперникам достались не через демонские выкрутасы. Так же, как и сам Намджун, они пашут сутками, чтобы выделиться и иметь возможность говорить.       Он сам собирался доказать родителям, что его музыка стоит того, чтобы ее услышали. Сам сказал им, уходя, что покажет им, как нужно добиваться своего, и что в итоге?       Он под замызганным мостом чертит пентаграммы и надеется на легкие пути.       Куда ты скатился, Ким Намджун?       Видел бы его наставник хён Юнги — точно бы хорошенько прописал с правой.       — В общем, решай сам, — не-демон подхватывает под мостом свою сумку и идет в сторону лестницы, оборачиваясь в последний раз. — Я просто пытался помочь.       Немного нарушенный круг смотрит на него так же грустно, как только что смотрел тот парень, и в голове у Намджуна мелькает последняя мысль, что он все еще может воспользоваться всем этим, прежде чем он пинает песок и шлет нахуй все, что связано с демонами.