***
Для Йо началось то, что принято называть депрессией. Он был полностью безразличен ко всему. Его не интересовала еда, вода, вообще в целом вся его жизнь. На работе он стал то ли роботом, то ли призраком. В какой-то момент директор магазина — Имаёши-сан — подошёл к нему и предложил непозволительную роскошь — отгул на целую неделю. — Нет, я в порядке, — вежливо отказался Йо. О том, что Асакура остался отцом-одиночкой аж с тремя детьми никто почти не знал. Хана и до этого вел себя, как хулиган-бродяга. Шу был слишком скрытным в школе, чтобы кто-то догадался, а Юи целыми днями сидела дома и всё равно никому ничего, кроме призраков, рассказать не могла. Те же в свою очередь разнесли новость по местному кладбищу. Однако никто не смеялся и пальцем не показывал. Наоборот, при виде Йо, старались как можно быстрее исчезнуть. Брат-близнец нынешнего Короля Духов заслужил особое уважение мира мертвых. Ему откровенно сочувствовали. Об уходе Анны знал только директор Имаёши. Когда на следующий день Йо оказался не в состоянии выйти на работу, ему пришлось звонить и объяснять причину. Теперь же Йо справился с первым шоком и приступом боли, спрятав это всё глубоко внутри. Вернее, он просто замкнулся в себе. — Папа? — Юи ждала в прихожей. Волосы у девочки были всклоченные и нечесаные. — Я есть хочу, — пожаловалась она. — Прости, солнышко, я не успел приготовить, — оставшись один, шаман ощутил всю тяжесть проблем. Впервые он мог позавидовать холостякам, которые не особо волнуются, что на ужин есть нечего. Всякие забегаловки с фастфудом никогда не переведутся на земле. — Сейчас всё сделаю, — мужчина потрепал дочь по волосам и прошёл на кухню. Фунбари Онсен начинал постепенно запускаться. Мальчики не считали нужным выполнять привычные до этого указания по уборке. Оставшись без стальной руки Анны, каждый в полной мере вкусил запах свободы. Посуда высилась горой на мойке. Скоро ей места там не будет. Иногда её пытался начать мыть Шу. Но всё ограничивалось тем, что он выбирал две самые наименее грязные тарелки — для себя и сестры, две чашки, мыл их, чтобы пообедать и этим ограничивался. Пыль на полках была такой, что запросто можно было рисовать, чем и воспользовался Хана — на многих поверхностях были рожицы и нелестные фразы, не всегда цензурные. Соорудив из имеющихся продуктов яичницу — третий раз на неделю — он поставил чистые тарелки на стол. Юи хотела возмутиться, что яйца ей порядком надоели, но смолчала. Выбора всё равно не было. — Как дела у мальчиков? — спросил Йо, вяло жуя поздний ужин. — У Шу всё нормально. У Ханы, наверное, тоже. Я мало его вижу, — это был уже ритуал. Шаман спрашивал о сыновьях, которых толком не видел, а дочь отвечала одной и той же фразой. — Поела? — спросил Асакура, отодвигая едва тронутую яичницу от себя. — Да, — девочка убрала палочки. — Хорошо, пошли спать тогда, — он ласково провёл по пушистым волосам ребёнка и повел её в комнату укладывать. Жизнь без Анны совсем не шла.***
Хана сидел в комнате и заваривал лапшу быстрого приготовления. Десять таких пустых упаковок лежали в мусорном ведре и вокруг него. Парень достал одноразовые палочки и приготовился ждать. В комнате был знатный беспорядок. Грязные вещи лежали по углам, чистые свисали с кровати, со спинки стула. Шкаф был открыт и оттуда смотрел Боб Марли: плакат, который наклеил ещё Йо подростком и который находил классным сам Хана. — Хана-доно, — появился возле него Амидамару, — вам надо что-то сделать со всем этим. — Что? И почему? — шаман открыл упаковку и втянул ароматный запах лапши. — Мастер Йо совсем поник, ему нужна поддержка и тут просто злостный беспорядок, — поморщив нос, ответил дух. — Это его дело, — Хана был безжалостен. Он с удовольствием приступил к своему обеду. — Лузер. — Но у вас есть младшая сестра и брат, за которыми нужен уход и надзор, — пытался воззвать к совести призрак. Он кружил возле своего хозяина, то заглядывая молебно в лицо, то нависая тучей над ним. — Могу и им заварить лапши, — отмахнулся парень. — Хана-доно! К счастью для Ханы, дверь открылась, и появился Шу, который только пришёл со школы. — Здаров! — пробубнил старший брат с набитым ртом. — Хочешь? — протягивая свою порцию. — Привет, — Шу забрался к нему на кровать. Он схватил пустую посудину и, поделив угощение, с наслаждением втянул в рот лапшу. В последний раз ел подросток утром в кафетерии Академии Синра. — Шу-сама, может, вы сможете его убедить? — обратился к нему дух самурая, решив достучаться до шамана окольными путями. — А что такое? — недоумённо посмотрел на него парень. — Хана-доно не хочет ничего менять, — пожаловался Амидамару. — Дом в упадке. Мастер Йо совсем замкнулся. — Я ничего делать не обязан, — упрямо заявил Хана. — Это от него ушла жена и это его дом. — Но она ваша мать! — упорствовал самурай. — Госпожа Анна поступила так по своим причинам! Она никогда никому не желала зла и всегда работала во благо всех и… — Именно поэтому она нас бросила! — разозлился шаман, прерывая вдохновенную речь хранителя об Итако. — Устала всем помогать и соответствовать. Решила пожить для себя? Вот и скатертью дорога! И вообще раз так, не надо было им из их путешествия возвращаться. Тоже мне, спасители мира! Блондин был зол. Уход Анны он воспринял, как личное предательство. Она уже бросила его однажды, убежав спасать мир. Теперь же история повторилась. Только в этот раз она точно не вернётся. Поэтому старшеклассник вёл, в некотором роде, разгульный образ жизни. В старшей школе Академии Синра он бывал через раз, ходил по торговым центрам с игровыми автоматами, ввязывался в драки и шлялся с неблагоприятной компанией. И ничего менять парень не хотел. — Амидамару прав, — вдруг подал голос Шу, доедая остатки лапши. — Так долго это продолжаться всё равно не может. Надо что-то делать. Хана хотел возмутиться, но столкнувшись с внимательным и серьёзным взглядом младшего брата, промолчал. — Я не знаю, что делать, — признался он. Вариант поговорить с отцом не рассматривался. Хана понимал, что рана, которую получил отец, куда глубже, и не всякие слова до неё дойдут. Нужно было что-то иное, что могло бы его встряхнуть, вернуть вновь в бешеный поток жизни и наполнить этой нескончаемой энергией, которая всегда его отличала. Что-то, как… Турнир шаманов! Но это было невозможно. — Я тоже, — младший брат отложил пустую миску от лапши, и, подмяв ноги под себя, уставился на пол. Дощатый пол давно выцвел. Его стоило покрыть краской и лаком. А перед этим хотя бы подмести. — Но делать всё равно придётся. В комнате повисла мрачная тишина. За окном было лето. Оно только наступило. Скоро в школе начнутся экзамены, а потом последуют долгожданные каникулы. Будут фестивали, поездки на море с друзьями. Почему-то при мыслях об этом у Шу начинало неприятно тянуть внутри. — Может, попросить кого-нибудь помочь? — спросил он, не особо веря в это. Хана молчал. Он вертел в руках пустую пластмассовую миску от лапши, затем, прикрыв один глаз, метнул её в ведро. Та ударилась о гору мусора и свалилась на пол. — Да кому это нужно, — сказал парень, поднимаясь и вытирая руки о широкие карманы брюк. — Смирись. Мы одни в этом мире. Парень подошёл к окну и, со скрипом отодвинув деревянную раму, полностью раскрыл его. Ворвался ветер, который тут же вспенил тонкие занавески. Шу смотрел на старшего брата, ощущая всё сильнее тоску. В такую реальность верить не хотелось.***
Аэропорт Ханэда был полон людей. Японцы, иностранцы. Мужчины, женщины, дети. Все встречались здесь, стояли под огромными цифровыми табло и уходили в стороны разных выходов к своим самолётам. Множество пунктов проверки, полицейские и служащие, которые всегда помогут, объяснят, что обозначают иероглифы на экране и куда нужно пройти, чтобы встретить родственников. Рейс из США прибыл несколько минут назад. Багаж только выдали, но молодой мужчина невысокого роста, который вышел в зал прилёта, был налегке. Всего лишь один деловой кейс и ещё меньше сумка для ноутбука. Одет он был в костюм. Не строгий, без бабочки, но выдававший то, что это человек, привыкший много работать и работать на высоких должностях. Первые минуты он смотрел несколько удивлённо на все те вереницы людей, поднимающихся, спускающихся по эскалаторам, но скоро сам почти слился с ними. У терминала, откуда совершались международные вылеты, стояла чёрная машина с тонированными стёклами. — Оямада-сан? Манта снял солнечные очки и улыбнулся, видя самого ближайшего помощника отца, секретаря и финансиста — Тамуразаки Мидори. — Здравствуй, Мидори-сан, — Манта сел в автомобиль. Он тихо выдохнул, чувствуя, что сердце вновь сильно бьётся. Оно начало истошно биться, стоило только очертаниям Токио смутно появиться впереди. Через окно иллюминатора в бизнес-классе он видел, как родной город всё яснее выступает сквозь толщу облаков. Невозможно увидеть было его дом, Академию Синра, но мужчина словно видел их, видел особым зрением, смотрел через воспоминания. И теперь, оказавшись на земле, видя, как мелькают дома, улицы, люди, пейзажи, так не похожие на шумный Нью-Йорк, который был источником вечного двигателя, сильнее чувствовал нервное волнение. Кончики пальцев кусало от холода, а на улице начинала устанавливаться летняя жара. — Как прошёл перелёт? — Тамуразаки взглянул на сына своего босса через окно заднего вида. — Хорошо, — слегка запнувшись, ответил Манта, улыбаясь. Слышать вновь японскую речь было странно и непривычно, но приятно. Родной язык казался особенно мелодичным, после скупого, быстрого английского. Это означало, что он, наконец-то, вернулся домой.