Уголёк

В родовом поместье Тремейнов так и кипела работа — с самого рассвета. Шутка ли — Её Величество, вдовствующая королева Ровена, сегодня встала в пять утра (по слухам — собственнолично вытерла на лестнице пыль, поругалась с главным поваром, в порыве гнева отказалась было от престола и объявила, что уходит в монастырь, но живо сменила гнев на милость) — и теперь разъезжает со свитой по Большому королевскому тракту, проверяет, всё ли ладно в государстве — ведь Король-батюшка, ныне покойный, умер-то без наследника мужского пола, оставил супруге только дочь (ах, что за строптивица-то, бес настоящий в юбке, прости Боже, юная разбойница прямо, а не Принцесса!) — а дочечка-то на выданье — стало быть, теперь уже пора сговорить её за какого-нибудь приличного молодого человека знатных кровей — ну, лучше всего за соседнего принца, но ведь и в самом-то нашем королевстве сыщутся достойные молодцы-удальцы? Не зря ведь Королева объявляет Большую Охоту, там будет и бал в замке. Ох, не женское-то дело — тащить на плечах всё королевство, вот и нужна твёрдая рука… А у хозяина-то поместья два сына, так почему бы не кому-то из них улыбнулась бы удача? Вот ныне в доме и всё вверх дном — в гости ждут саму Королеву! — Управляющий! — хозяин (вовсе не лорд Тремейн, как вы бы подумали, а лорд Грехем — из Тремейнов был прежний хозяин, да умер давно, вот и вышла вдовица заново замуж) с утра был не в духе. — Не едут? — Джек! — окликнул управляющий. — Не-а! — отозвался с дерева рыжеголовый веснушчатый мальчишка. — Ни души, господин мой, — развёл руками управляющий. — Немедля сообщить, едва лишь появится на опушке леса! — хозяин недовольно пристукивал ногой. Сыновья его — Кастор и Поллукс, неотрывно следовавшие за отцом — скорчили гримасы. И надо же было такому случиться, чтоб как раз в эту минуту звякнуло, разбиваясь, стекло на кухне. — Опять Уголёк что-то разбил, — сморщился Поллукс. — Кому же ещё, — хмыкнул Кастор. — Дармоед! И руки, как крюки! — Чья б корова мычала! — буркнул себе под нос эконом, но так, чтоб не услышали ни лорд, ни оба его сынка, заспешившие уже на кухню — карать виновного.

***

— Ты меня в гроб вгонишь, криворучка! — кухарка Марта замахнулась мокрой тряпкой на шарахнувшуюся в сторону толстую рябую девчонку лет двенадцати. — А ну быстро иди собирай! Сейчас ещё хозяина черти принесут, и тогда… — прямо к осколкам миски метнулся юноша лет восемнадцати — в старой, ветхой, залатанной, замызганной, в угле и золе, одежонке. Как назло, тотчас же распахнулась дверь — лорд Грехем стоял на пороге, поигрывая кнутом. — Кто разбил эту миску? — произнёс хозяин голосом, не сулящим никакого добра. — Мой господин! — зачастила Марта. — Миска всё равно была уже битая! — Молчи, тварь! — цыкнул лорд, отчего ноздри у юноши в заплатанных лохмотьях раздулись, в глазах сверкнул огонёк, которого у слуги не увидишь. — Тебя никто не спрашивал! Я повторяю — кто разбил миску? Ну? — хозяин занёс было руку — стегануть рябую девчонку, на лбу которой со страху выступила испарина. — Простите, отец! — подал голос юноша. — Это я разбил. — Да? — подойдя поближе к пареньку, лорд приподнял его подбородок рукоятью кнута. — Я вот всё никак не пойму — то ли ты и впрямь такой неумёха, Уголёк, то ли делаешь всё мне нарочно? Хорошенькое же мне наследство оставил твой родной отец в виде тебя! Впрочем, каков папаша, таков и сынок! — Оставьте моего отца в покое! — лицо юноши покраснело, в глазах вновь мелькнула непокорная искра. — Ведь Вы получили всё его имение! — Как ты со мной разговариваешь, а? Вы слышали оба? — лорд повернулся к родным сыновьям. — Ну вот что, дружочек, запомни крепко-накрепко: минули те дни, когда в этом доме тебе потакали и позволяли выкидывать любые фокусы! Теперь здесь хозяин — я, а ты — всего лишь мой слуга! Топить печку, убирать золу — вот твоё дело! И ближе, чем на десять шагов, к коню своему больше не подойдёшь! Не твоего ума дело — скакать верхом да охотиться, да сражаться! А перечить мне станешь — так будет плохо твоей вечно хворой маменьке! — Не надо! — теперь уже враз утихший Уголёк умолял. — Простите! — То-то же! Знай своё место! Убери это и не попадайся мне на глаза! А ты, — лорд повернулся к кухарке, — расстарайся как следует, Королеву же принимаем в гостях! Не вздумай ударить в грязь лицом! — Папенька, да не стоит так расстраиваться из-за бабы-кухарки да мальчишки- грязнули! — фыркнул Кастор. — И то верно. За мной! А ты смотри у меня! — отчим погрозил кнутом пасынку и исчез за дверью. Следом, хмыкнув, выкатились прочь оба отпрыска — Бедный мой мальчик! — всхлипнула кухарка, пока Уголёк молча убирал осколки с полу. — Неродной отец и есть неродной отец! — Моя матушка его Кастора и Поллукса любила, — скрипнул зубами Уголёк. — Даром что они ей не родные! Пока этот разбойник не захватил всё в доме моего отца в свои руки! — На вот, бедняжка, — оглянувшись на дверь- вдруг снова нечистый лорда принесёт? — повариха ткнула в руку парню кусок сахара. — Сходишь потихоньку на конюшню, Питеру скормишь. Лакомка он у тебя! — Марта улыбнулась, и юноша горько усмехнулся в ответ. — Да-а, отец мой настоящий всё мечтал, как мы с ним вместе на Большую Охоту отправимся, как загоним добычу — самому Королю честь бы сделали… и вот остался у меня только Питер! Стар уже, куда ему Большая Охота! А эти двое, — Уголёк сжал кулаки, — бьюсь об заклад, отправятся туда со своим папенькой — да у них небось все стрелы мимо мажут! Эх, да что уж там… — Ладно уж, мальчик мой, как говорится — будет платье и на нашей братье! Сходи-ка плесни Селене молочка — бедную мурку теперь и в дом не пускают! И маменьке сходи-ка поклонись, а печь приберёт за тебя вот она, — кивнула кухарка на настоящую виновницу. — А что, — заговорщически понизила владычица кухни голос, — хотел бы ты встречать господ со всеми? Хотел бы на Принцессу взглянуть? Щёки Уголька зарделись, но юноша лишь расхохотался. — Я видел её тем годом, как она в замок ехала. Так что ничего особенного! — И что, понравилась, а? — кухарка толкнула паренька в бок. — Больше всего мне нравится Тамми, — Уголёк улыбнулся растрёпанной девчонке-толстушке. — Да, Тамми? — Держи уж, смехач, — Марта сунула в руки Угольку крынку с молоком, — и скорее, пока там хозяин Королеву выжидает! — Я мигом, — кивнул юноша, а Тамми принялась за работу.

***

— Кис, кис, кис, — позвал Уголёк, выйдя за дверь — к нему тут же метнулась серая кошечка. — Справишься? — юноша налил молока в миску, к которой голодная мурлыка так и припала. — Запррросто, веррно? — сам себе и ответил «слуга поневоле» и рассмеялся. — А теперь ты, Питер, — Уголёк прошмыгнул на конюшню. — Ну здравствуйте, почтенный сэр, — юноша шутливо поклонился старому гнедому коню и сунул тому любимое лакомство. — Соскучился, а? А кто это у нас? Тайни, кто ж ещё! — в неплотно прикрытую дверь протиснулся здоровенный пёс. — И тебе жизни не даёт наш лорд? Что поделать, жизнь не сказка. Вот меня отец в своё время учил всем дворянским достоинствам — и верхом ездить, и мечом владеть, и из лука стрелять, и в шахматы играть, и стихи в честь прекрасных леди складывать. Даже читать и писать я обучен — отец так хотел, чтоб из меня «люди вышли». И что же? Родовое наше гнездо захвачено тем, кто не так далеко и ушёл от простого грабителя. Его Кастор и Поллукс даже грамоты не знают — а в богатстве и в почестях. Вы не подумайте, друзья, я не жалуюсь, — продолжал паренёк, — глотая незаслуженные оскорбления, я выучился терпению. Выслушивая насмешки от отчима и братьев, не будучи ими признан как равный — не чуждаюсь дружбы тех, кого называют «низким людом». Снося обиды от людей — оценил доброту бессловесных зверей. Но неужели ничего, кроме угля и сажи, я в жизни не увижу? А ведь прекраснее Принцессы — нет на свете никого, и будь я лордом Тремейном, а не жалким Угольком — ни одной другой девушки в жёны бы не пожелал! Где же справедливость?