Рулетка

Доен сидит и изо всех сил пытается не закричать от нахлынувших чувств. В голове неосознанно всплывают сцены из просмотренного недавно фантастического фильма. «Я только что просмотрел тринадцать миллионов пятьсот семьдесят два варианта выхода из данной ситуации, но выигрышный только один. Тот, где я быстро выскакиваю из машины и скрываюсь в неизвестном направлении на скорости близкой к скорости звука». Доен рефлекторно хватается за ручку двери, но Джехен видит траекторию движения руки омеги и предусмотрительно блокирует двери. Так дела не делаются. - Что ты только что сказал? – Джехен, конечно же, все слышал прекрасно, но то, что он слышал настолько волнующе и крышесносно, что хочется услышать это еще бесконечное количество раз. Но Доен не отвечает, просто сидит и кусает губы, а потом тихо бубнит: - Ничего, я молчал. Джехен усмехается и качает головой. Чего еще он мог ожидать? Яростного признания в любви? Страсти и обожания? Нет, это же Доен – маленький, щетинистый котенок, который сначала фыркнет, шикнет, а потом выгнет спинку и невзначай потрется об ладошку. Даст почесать пузико, лизнет аккуратно в ладошку, а потом вцепится всеми четырьмя лапами, вонзая когти в кожу по самые помидоры. Джехен чувствует, что такого случайного признания ему мало, но не хочет слишком давить на омегу, хотя внутри все взрывается от желания затащить Доена на заднее сидение и зацеловать так, чтобы губы онемели, потому что слышать от него такие слова это слишком. А Доен сидит и панически соображает как так вышло, что всего за пару дней он превратился вот в это вот сопливое нечто, готовое растечься липкой лужицей у ног Джехена, который вообще то раздражающий, но такой до невозможности сильный и надежный. Он понимал, как глупо выглядят все эти ужимки и отказы на фоне того, чем они с альфой занимаются. Но ведь все эти пошлости это просто влечение тела, нечто низменное и отчасти животное. Это инстинкты, которые хочется удовлетворить, чтобы в заду так не свербело. Это обычное притяжение между альфой и омегой, такое же как у всех, обыденное и не выходящее за рамки общепринятого. А это случайное «любимый» сорвавшееся с губ это то, что Доен бережно хранил в сердце для кого-то особенного. Это нечто нежное и трогательное, сокровенное. Доен берег это слово столько, сколько себя помнил, аккуратно закутывал его в свою душу, грел в сердце и ждал, ждал. Ждал, когда сердце затрепещет и мягко отпустит, наполнится нежной любовью, всколыхнет все поджилки и позволит этому слову распуститься на коже. А сейчас он так неаккуратно выпихнул это слово из своего сердца, оно упало с губ прямо в дрожащие ладони и Доен не знал, что делать с этим. Слово трепыхалось в руках, как рыба, выброшенная на берег, и вроде в воду кидать уже поздно, но с другой стороны жалко рыбу очень. Доен не чувствовал трепыхания в сердце, душа не томилась в приятном ожидании любви или нежности. Джехен вызывал в нем нечто другое, более отчаянное и вязкое чувство. То чувство, которое, казалось, могло затянуть дыру в сердце омеги. Дыру, оставленную некогда близкими людьми, после которых Доен пожелал самому себе больше не любить никогда и ни к кому не привязываться. И это не имело ничего общего с его сущностью омеги. Просто Джехен завораживал и притягивал, безмолвно покорял и впитывал. Джехен надежный и успокаивающий, сердце рядом с ним не трепещет, оно преданно поджимается, готовое прыгнуть в зыбучий песок джехеновского взгляда. Сердце предало Доена уже в тот момент, когда он в первый раз в одеяле на голое тело шагнул в ту судьбоносную квартиру. Именно поэтому он так спокойно шагал тогда в поисках нужной комнаты. Его коленки не дрожали, и душа не сжималась в ожидании. Зато коленки дрожали сейчас, потому что сердце предало его в очередной раз, выплюнув из себя это некогда бережно хранимое слово: «любимый». Доен об этом не жалел, но просто сейчас было не то время и не то место, но Джехен уже смотрел, ожидая. Смотрел так, как смотрит голодный удав на кролика. С минуты на минуту грянет гром. Доен это знал и рефлекторно сжимал булки - Ну ладно, - выдавил из себя омега неохотно, - я не молчал. - Уже лучше. Теперь мы можем приступить к той части, где я тебя целую и душу в объятиях? - Ч-что? – Доен скрестил руки на груди и вжался в дверь, - не надо меня душить! - Я легонько… - Нет, я сказал! У Доена от волнения начинает зудеть задница. И тянуть поясница, в животе опять скручивается неприятный, тугой комок, лицо бледнеет и постепенно приобретает болезненный оттенок. Наверное, течку приближает не только физическое влечение, но и эмоциональные потрясения. Доктора ничего об этом не говорили, наверняка думают, что это фигня какая-то, не стоящая внимания. Доен знает, что надо что-то еще сказать, но взволнованный Джехен под боком и собственные перепутанные мысли и чувства вводят его в какой-то ступор. Доен пару раз моргает глазами и теряет связь с реальностью. Джехен видит, как бледнеет омега и бледнеет тоже. Он быстро паркуется возле какого-то забора, абсолютно наплевав на то, можно ли оставлять тут машину, а потом отстегивает свой и доеновкий ремни безопасности и выскакивает из машины. Доен вылезает из машины, почти не сопротивляясь. Джехен мягко тянет его за руку и придерживает за плечи. - Ну, чего ты так разволновался, а? – сетует Джехен, облокачивая омегу на машину и быстро захлопывая дверь. Потом обнимает его снова и тянет через дорогу, в лесок, который заприметил ранее. Лесок оказался вполне себе тихим парком с лавочками, качелями и мелким прудиком. В спальных районах такие места встречаются периодически. Обычно, в таких парках гуляют парочки друг с другом и с колясками, скачут счастливые собаки, дети пытаются кормить уток, швыряя в них батоном, а за кустами прячутся малолетки, желающие романтики. Бледный, еле переставляющий ноги Доен в эту счастливую картину мира не вписывается. Сегодня в будний день парк пустовал, но Доен все равно выглядел душераздирающе на фоне пышущих зеленью кустов. Джехен усадил Доена на ближайшую лавочку и сел следом. Альфа не знал поможет ли Доену свежий воздух, но очень на это надеялся. Доен же продолжал смотреть в пространство с отсутствующим взглядом. Кто же знал, что почти признание в любви отключит в этой колючке все процессы жизнеобеспечения? Джехен мягко мнет плечи омеги и бормочет себе невнятно под нос, одновременно с этим начиная оглядываться по сторонам, пытаясь найти то, что может помочь сейчас. Именно в этот момент на глаза попадается цветной киоск недалеко от парка. Джехен тут же вскакивает на ноги, продолжая придерживать Доена за плечи. - Я отойду ладно? Посидишь тут сам три минуты? Доен молчит в ответ, а Джехен разворачивается и бежит в сторону киоска, по пути похлопывая себя по карманам, в которых оказывается пусто. Он, громко матерясь, меняет траекторию бега, летит к машине, на ходу пиликая сигналкой, распахивает дверцу и яростно рыщет по сумке, которую оставил на заднем сидении. Он быстро выкидывает из сумки ненужные сейчас вещи, швыряет на сидение, а потом, наконец, выуживает кошелек и уже снова летит к киоску едва успев захлопнуть дверцу машины. И Джехен готов благодарить кого угодно за то, что сегодня будний день и народу совсем нет, поэтому он без очереди подбегает к ларьку и почти залазит по плечи в маленькое окошко. - Воды мне, воды! – кричит он и машет головой. Девушка-продавец, пившая в это время чай, громко вскрикивает и роняет чашку, отчего Джехен смущается и вылазит из окошка. - Пожалуйста, - уже более вежливо добавляет он и в ответ слышит бубнеж о том что «бегают тут всякие и незачем так пугать!» Джехен склоняет голову, извиняясь, и немножко улыбается, а потом краем глаза замечает около киоска автомат для сахарной ваты. - А вату мне накрутите? – Джехен влазит в окошко совсем чуть-чуть и встречается с прищуренным, внимательным взглядом. - Ну, если вы больше не будете прыгать в окошко… Обратно Джехен бежит уже медленнее, потому что боится, что облако сахарной ваты развеется по ветру. Доена он находит на лавке в том же положении, в котором и оставил и все с тем же отсутствующим взглядом. Джехен вздыхает и садится с ним рядом. Кошелек он сует в карман штанов, а потом берет ладонь Доена и оборачивает его пальцы вокруг деревянной палочки сахарной ваты. Хватательный рефлекс у омеги в норме, поэтому он держит вату крепко, но бездумно, поэтому Джехен коварно улыбается, обхватывает сжатую руку Доена и тыкает его ватой в лицо. Доен пару раз ошалело моргает глазами и хмурит брови. - Что за…- тыкнуть легонько у Джехена не получилось, поэтому сейчас нос, губы и брови Доена покрыты равномерным розовым пухом. Джехен зажимает рот ладонью и хихикает. Обычно сахарная вата не такая приставучая, но видимо, Доен победитель по жизни и ему досталась эксклюзивная сладость. Доен фокусирует взгляд на том, что держит в руках, а потом замечает хихикающего Джехена. - Чем ты вообще тут занимаешься? Пять лет тебе что ли? – спрашивает, наконец, Доен и тыкает Джехена ватой в лицо в ответ. Джехен хочет возмутиться такой наглости, но замечает на губах Доена еле заметную улыбку и остывает. Доен больше не выглядел как восковая скульптура, что не может не радовать. - Я боялся, что дух покинул твое бренное тело и пытался привести тебя в чувство. - В таких случаях обычно треплют за плечо, хлопают по щекам, водичкой сбрызгивают, а не тычут едой в лицо, - Доен говорит совсем беззлобно и отщипывает чуть от розового облака, а затем вместе с пальцами сует в рот. Джехен думает, что купить вату было отличной идеей. - Я купил водичку, - отвечает он и трясет банкой в руке. «А использовать не догадался?» - так и говорит взгляд Доена, но сам Доен молчит, составляет в голове логические цепочки, пытаясь понять каким образом он пришел к тому, что его лицо сейчас блестит от сахара. А еще он ждет, когда Джехен снова начнет задавать вопросы. Но Джехен молчит и просто смотрит, как омега поглощает сладкую вату. Доен щипает вату медленно, аккуратно вытягивая кусочки из общей массы, чуть прижимает на кончике, сминая, а потом размыкает свои тонкие губы, чуть высовывает язык и кладет на него пышную вату, которая тут же начинает таять, превращаясь в липкий сироп. После этого он все тем же языком слегка проходится по подушечкам пальцев и по краешкам губ. И Джехена, конечно же, все еще волнует произошедшее в машине, но сейчас голова забита совсем не словами. Когда сладость исчезает и в руке Доена остается одна палочка, его пальцы и половина лица оказываются успешно покрыты тонким липким слоем сахара. Доен неуверенно осматривается по сторонам, не зная, что теперь делать и Джехен забирает палочку из его рук, как бы невзначай обхватывая липкие пальцы. - Ты специально извазюкался, да? – палочку Джехен затыкает сзади за пояс своих штанов и подвигается вплотную к Доену. - Нет, так просто вкуснее и слаще, - Доен не замечает пристального взгляда Джехена, занятый поисками того, обо что можно вытереться. И он уже выпутывает сладкую руку из пальцев Джехена и опускает, намереваясь обтереть ее об свои штаны, но Джехен вдруг кладет ладони ему на щеки и коротко лижет языком по сладкому носу. И тут же чуть отстраняется и заглядывает омеге в глаза. А Доен так близко видит на щеках альфы эти дурацкие мягкие ямочки и насильно давит в себе желание к ним прикоснуться. Желательно губами. - Не надо действовать так предсказуемо, а то я подумаю, что ты купил вату нарочно, чтобы поприставать ко мне на улице, - Доен сладкой рукой накрывает губы Джехена и пытается отодвинуть его лицо подальше, но пораженно охает, когда Джехен открывает рот и губами обхватывает сладкие пальцы Доена, внутри проходясь по ним языком. - Исусья тряпка, Чон Джехен, это отвратительно, - шепчет Доен, но забирать пальцы не спешит. Лишь позволяет Джехену взять пальцы глубже, почти наполовину. Юркий, горячий язык продолжает скользить по пальцам, проходя между них, почти обводя кругом каждую фалангу, иногда задевая кончики ногтей. И да, это так отвратительно, что Доен прикрывает глаза, скользит собственным языком по губам и в очередной раз проигрывает в борьбе с собственным телом. Чертово тело снова льнет к альфе, задница начинает жечься с новой силой, а в голове в панике бегают вопросы – штрафуют ли за порнографию в публичных местах. Джехен с причмокиванием выпускает пальцы Доена изо рта и довольно облизывает губы. Омега растерянно хлопает глазами и смотрит на свои влажные пальцы. - Это все еще отвратительно. И негигиенично, - выдыхает он. - Купить тебе еще сладкой ваты? – Джехен обхватывает за запястье все еще липкую руку омеги, вытягивает ее вперед и начинает поливать водой из бутылки. Доен держит руку над травой, задумчиво смотря как по ней стекает вода, и думает, что в следующие двадцать минут позволит Джехену сделать со своими пальцами что угодно. А Джехен просто елозит рукой по его пальцам, оттирая сладость. А потом той же мокрой рукой вытирает рот омеги и щеки. - Нет, спасибо, я пока что наелся, - Доен думает, что наелся ваты на всю жизнь вперед, но это еще не точно. Когда все руки и рты оказываются вымыты, Джехен вытряхивает из пустой бутылки остатки воды и закручивает крышку. Доен взглядом следит за тем как ловкие пальцы скользят по круглому, ребристому пластику, потом скользит взглядом вверх по рукам альфы. Рукава рубашки Джехена оказываются очень кстати закатанными до локтей, потому что очень удобно смотреть, как через кожу альфы проступают вены, как напрягаются мышцы, как мокрые дорожки скользят вниз от ладоней и скрываются в мягкой ткани рубашки на сгибе локтя. Доену это все очень интересно. А еще ему очень интересно, почему все, что связано с Джехеном в конце концов скатывается к порнографии в общественных местах. Джехен боковым зрением замечает изучающий взгляд Доена, но никак это не комментирует. На данный момент итак скопилось слишком много всего, того что требует комментариев, так что еще парочка недосказанностей погоды уже не сделает. Но Доен думает по другому, поэтому уже через секунду Джехен замирает в пол оборота. - То, что я сказал в машине не было шуткой или случайностью, Джехен, просто еще слишком рано, - Доен вдруг как-то по-собственнически зарывается пальцами в волосы Джехена на затылке и начинает перебирать не спеша. И это такой типично доеновский жест из разряда «вообще-то ты мой, но я еще подумаю», что Джехен усмехается и ощущает себя омегой, а не альфой, потому что Доен как-то подозрительно серьезен сейчас. А Доен просто не хочет выглядеть глупой истеричкой, впадающей в транс от любовных признаний. Не хочет, чтобы Джехен начал сомневаться или думать, что ему нужны только физические контакты. Нет, Доен тянется к альфе всей душой, но те несколько лет издевок и оскорблений почти убили в Доене способность доверяться людям. Те люди, которых он считал друзьями несколько лет назад первыми ударили в спину, когда поняли, что Доен не повзрослел физически. Они дружили до этого много лет и знали много того, чего не знали окружающие и пользовались этим. Именно они подкидывали народу интересные факты из жизни Доена, как дровишки в костер. Все то, чем мальчишки делятся друг с другом ночью в секретном убежище на дереве, становилось достоянием общественности. Несколько месяцев назад так называемые бывшие были отчислены из университета за неуспеваемость и Доен думал, что вместе с ними уйдут и насмешки, но как говорится хрен там плавал. Эти уроды просто вывернули Доена наизнанку, выпотрошили тупым ножом и скрылись из вида, оставив потерянного мальчишку совсем одного посреди жаждущей зрелищ толпы. И Доен очень сильно испугался, когда слова любви так непривычно скользнули с губ, потому что никакой любви кроме родительской в его жизни не было уже давно. Старые раны и комплексы по привычке навалились с новой силой и Доен совсем растерялся. - Я знаю, котенок, - Джехен улыбался все так же тепло со своими этими ямочками, - просто в следующий раз не пугай меня так сильно, ладно? - Ладно. Чону изо все сил старался не переехать своего бойфренда тележкой для продуктов. Нет, он Тэна безумно любил и долго бы скорбел и плакал над его перееханным телом, но даже железному терпению омеги не побороть магию Читтапона и его способность выводить людей из себя. Сначала Тэн долго мельтешил перед полками с алкоголем, хватаясь за все, что притягивало его взгляд, а потом грузил все в тележку, рядом с которой Чону возводил глаза к потолку. Было ощущение, что таец имеет в планах споить целую воинскую дивизию, а не шестерых человек. - Слушай, Тыковка, а что Доен пьет? Я забыл у него спросить. Может позвонить ему? - Давай просто купим немного пива и… - Купить пива и не дойти до того момента как Тэен начнет свои милые пьяненькие ужимки? Ну, уж нет. Тэиль должен это видеть! – Тэн в обе руки хватает случайные бутылки и грузит их в тележку. - Ладно, вот эти вот бутылки и хватит. Нам еще сок или газировку нужно купить иначе Тэиль нас обоих в бассейне утопит, - Чону на самом деле был не очень хорошо знаком с Тэилем, но что-то во взгляде старшего подсказывало что «за брата и двор стреляю в упор», ну и сами понимаете… - Хорошо, мой перчик, - Тэн имел привычку называть своего омегу съедобными прозвищами, когда они приходили в магазин. Об этом не знал никто кроме самого Чону и Тэена. Последний стал этому свидетелем чисто случайно и после очередного брошенного Тэном «сосисочка моя вареная» навалял тайцу палкой колбасы по шее. Объяснил он свой порыв к насилию тем, что у него пальцы скрючиваются от подобных вещей. Чону же к этому относился довольно лояльно и даже улыбался в ответ на наиболее милые словечки. Но сейчас он не улыбался, а подпихивал альфу тележкой под задницу, толсто намекая что из алкогольного отдела пора уходить. Тэн не стал сильно спорить и ускакал из любимого отдела, по пути прихватив еще какую-то бутылку ярко красного цвета. После Тэн с таким же рвением кружил между полок со снеками, и не глядя бросал в корзину все, что хорошо шелестит. В это же время около стенда с чипсами топталась пара мальчишек и Тэн с видом крутого эксперта в области кукурузы проконсультировал обоих по всем видам чипсов и посоветовал какие пойдут лучше с колой, а какие со спрайтом. Ребятки слушали тайца, пооткрывав свои рты, а потом ушли, нагруженные снэками и счастливые. Один из мальчишек даже помахал Тэну на прощание. - Кефирчик мой, - Тэн подождал пока мальцы скроются из виду, а потом повернулся к своему омеге, - я схожу за газировкой, а ты тут пока постой. Тут недалеко. - Ладно, только иди в отдел с соками не мимо алкогольного! – пригрозил Чону. - Хорошо, сушечка. Тэн скрылся за стеллажами, а Чону решил посмотреть, чего же там альфа в тележку набросал. А лежали тут и чипсы с перчиком, горячо любимые самим Тэном, шоколадные подушечки, которые так любил Чону, какие-то странные хрустяшки с зеленым чаем, которые Тэен иногда ел килограммами и даже кукурузные колечки для Джехена прихватить не забыл. Даже несмотря на свою внешнюю безалаберность и постоянное мельтешение, Тэн был очень внимательным человеком. Он умел тонко чувствовать настроение любого в доме и знал о вкусовых предпочтениях всех членов их большой семьи. Он поочередно доводил до ручки то Джехена, то Тэена и оба всегда грозились прибить его чем-то тяжелым, но угрозы так и оставались угрозами, потому что все знали что в случае ядерной зимы именно Тэн первым отдаст нуждающемуся свое теплое одеяло. Было такое ощущение, что Тэн знает о взаимоотношениях больше, чем показывает. Все его бесконечные шуточки и приколы носили под собой какое-то двойное дно. Чону очень долго наблюдал за манерой поведения своего альфы и в конце концов сделал вывод, что Тэн не до конца откровенен в своих словах. Когда Тэн пришел к ним, то рассказал что он родом из обеспеченной тайской семьи, он был чистокровным альфой, их род имел глубокие корни и был достаточно уважаемым в определенных кругах. Тэна как старшего сына и альфу воспитывали по всем канонам и правилам, его с юности учили нескольким языкам, некоторым видам единоборств, музыке и каллиграфии. В свободное время он занимался традиционными танцами. Он с детства был умен и начитан, всегда улыбался вежливо и кланялся старшим. В его шкафу висели отглаженные, аккуратные костюмы и рубашки для выходного дня, туфли всегда были аккуратно расставлены в прихожей. Он никогда не был один, окруженный то учителями, то няньками, то такими же как он хорошими сыновьями и дочерьми. Все вокруг видели красивого, умного, радостного парня, который своей улыбкой и вежливыми шутками умел расположить к себе людей. Все, а особенно родители видели в нем счастье и готовность всю жизнь прожить вот так в свете уважения и благосклонности окружающих, все прочили ему светлое будущее и уже гадали, кому же посчастливится стать парой этого достойного альфы. На благотворительных приемах Тэн всегда сверкал красивым лицом, вежливой улыбкой и выглаженными манжетами. Он держал себя уверенно и статно, жесты его были умеренны и точны. Взрослые рассыпались в комплиментах его родителям, говоря, что они воспитали достойного сына, а сверстники невольно выпрямляли спины стоя рядом с ним. Тэн всех одаривал внимательным взглядом, умел слушать и слышать, отвечать на вопросы так, чтобы избежать подводных камней и недосказанностей. И все считали Тэна счастливым до тех пор, пока он не исчез в голубой дымке рулетки. Перед исчезновением Тэн оставил родителям записку о том, что не хочет закончить свою жизнь очередным выглаженным костюмом в своем шкафу. Просил не искать его, пока он сам не выйдет на связь. Скорее всего весь дом стоял на ушах после пропажи хорошего сына, но Тэн даже думать об этом не хотел. Он попал в другую семью и, наконец, отпустил себя. Всю свою жизнь он носил в себе море любви и нежности к своим младшим братьям, но когда пытался показать ее, его всегда одергивали. Нельзя обнимать брата на людях, это неприлично, нельзя помочь самому младшему завязать шнурки, потому что он должен быть самостоятельным. Тэн, занятый разными делами мог целыми сутками не видеть свою семью и это заставляло его грустить. А бесконечные учителя с их нудными уроками, которые никогда не заканчивались, засасывали жизнерадостного ребенка в пучину отчаяния. Маленький Тэн хотел играть на улице, бегать босиком по траве, пинать мяч с братьями, ловить бабочек сачком и бегать на пляж за ракушками, но вместо этого он учился играть на флейте, фортепиано и саксофоне, потом учился красиво вырисовывать загогулинки на бумаге, танцевал около зеркала под пристальным взглядом учителя, потом тянул ноты перед учителем пения, а еще иногда ходил на спортивные состязания и завоевывал медали и кубки. Каждый день Тэна был расписан по минутам, некогда даже было съесть мороженое. Но даже несмотря на всю свою занятость, он никогда и никому не перечил. Он был послушным ребенком. Осознающим ответственность, лежащую на его плечах, и он искренне старался нести эту ношу, но чем лучше он становился, тем сильнее внутри все сдавливало. Тэн со временем научился подавлять в себе порывы заботы и любви, да и братья стали старше и отстраненнее. Теперь они трое были как будто дальними родственниками, которые виделись иногда на важных мероприятиях. У каждого брата был свой график и их графики практически не пересекались. И Тэн думал, что справится с этим, справится с ожиданием и надеждами, которые накладывали на него родители, но, в конце концов, все оказалось не так. Однажды Тэн просто пришел в свой дом и швырнул очередной выигранный кубок в дальний конец комнаты и распинал аккуратно стоявшие у порога ботинки в разные стороны. В тот раз он завоевал последний в своей жизни кубок и в последний раз так натянуто вежливо улыбнулся. На том мероприятии отец гордо хлопал его по плечу, шею тяготили золотые медальки, братья стояли рядом, но Тэн знал, что когда погаснут вспышки камер вся семья просто разойдется по своим графикам и даже за столом вместе не посидит, чтобы отпраздновать победу. Все свои победы Тэн праздновал сам или со своими учителями. Казалось, никому из семьи дела до него нет, им главное, чтобы он продолжал всех радовать. А Тэн просто разошелся тогда и подняв помятый кубок, вышвырнул его через окно в большой пруд. Кубок заунывно булькнул и медленно ушел на дно. Мероприятие «рулетка» состоялось в этот же день, Тэн узнал про него незадолго до своего срыва – подслушал как шептались официанты на одном из светских раутов. Его очень заинтересовало данное мероприятие, оно манило своей неизвестностью и азартом. Тэн долго не решался подать заявку на участие, но этот день стал для него решающим. Он не стал долго думать подавать ли заявку на принимающую сторону или отдающую. Все, что он знал, это то, что хотел как можно быстрее оказаться подальше от дома. Поэтому он набросал для семьи записку, собрал кое-какие вещи и в назначенное время шагнул в будку, а потом исчез в голубой дымке. Родители не смогли его найти, потому что будка не оставляла контактных данных, она просто забирала человека и отдавала его тому, кому он предназначен. И когда Тэн понял, куда он попал, то не мог сдерживать своих чувств и просто плакал несколько дней. Всю свою жизнь он был сильным и уверенным альфой, но сейчас, осознав весь свой побег и почувствовав свободу на своих плечах, он просто не мог сдерживать свои слезы. Джехен, конечно же, подумал, что Тэн рыдает из-за красоты Чону, хотя отчасти так и было, ведь Чону Тэн полюбил, как только вышел из будки. Но по большому счету Тэн плакал, потому что оставил позади свой родной дом, свою семью, своих любимых, несмотря ни на что, братьев. Всего прежнего себя он кинул в тот пруд с рыбками, перечеркнул все свои достижения и остался абсолютно пустым и не знающим, что теперь делать. А когда успокоился, то увидел рядом с собой Чону с его печальными глазами и худым, сжатым телом. Парень выглядел очень скованным и неуверенным, хотя смотрел с любопытством. И Тэн решил, что пора достать из-под слоев пыли всю свою способность и тягу к любви. Всю ту нежность, которую он не мог никому показать столько лет, он подарил своему омеге, он буквально купал его в своих чувствах, раскрывал Чону шаг за шагом. А тот в ответ принимал все робко, но охотно. И Тэн был счастлив оттого, что теперь у него есть человек, который как губка впитывает все, что Тэн ему дарит. И Тэен с Джехеном оказались в поле зрения Тэна тоже как никогда кстати. Эти двое стали для него хорошими друзьями, хотя, например, Джехен в этом никогда не признается. С ними было замечательно веселиться, подкалывать. Их совместные обеды были не чем-то вроде сухого пережевыванием пищи, а настоящими семейными посиделками с обсуждением всех событий дня и шуточками в адрес друг друга. Тэн искренне наслаждался своими маленькими розыгрышами типа подсыпания в шампунь Тэена красящего порошка, ведь Тэен всегда так бурно реагировал на подобные вещи, но никогда по настоящему не злился, а Тэн просто радовался возможности поозорничать, ведь в его прошлой жизни никто бы ему этого не позволил. И возможно, сейчас Тэн вел себя иногда излишне шумно, он как будто отыгрывался за все упущенное время, но все же останавливаться не собирался, ведь его нынешняя семья воспринимала его даже таким вечно мельтешащим. А если Тэн все же зайдет слишком далеко, то Тэен всегда успеет спустить его с лестницы. Чону уже успел перебрать все содержимое корзинки, но Тэн так и не появился. Тэн, кажется, всегда кружил где-то рядом и никогда не выпадал из поля зрения Чону в таких ситуациях, но сейчас он просто исчез. Тэновский телефон сиротливо лежал сейчас в машине, потому что «да, зачем, мы же вместе идем», поэтому Чону недовольно покривил губы. Он выкатился с тележкой за стеллажи, но там Тэна тоже не было. Чону проехался пару раз по ближайшим отделам, заглянул на всякий случай в алкогольный, но тщетно. Как бы сказал сейчас Джехен «нужно пойти в будку охраны и по громкой связи объявить: потерялся ребенок, метр семьдесят три ростом, особые приметы – шило в заднице». Но Чону не был Джехеном, поэтому решил проехать еще немного дальше и каково же было его удивление, когда Тэн обнаружился за четвертым поворотом в отделе…Чону медленно поднял взгляд вверх на табличку с маркировкой. «Детская одежда». Ох. Тэн стоял около полок с детской одеждой и крутил в руках маленькие детские штанишки. Выглядел он при этом более чем умиротворенно. Все его озорство и веселье как рукой сняло, губы трогала лишь робкая улыбка. Чону решил немного понаблюдать за альфой. Тэн сделал шаг в сторону, разложил штанишки на полочке и выцепил из кучи одежды разноцветную детскую майку. Очаровательно. Он составлял комплекты детской одежки. Чону тихонько засмеялся, прикрыв рот ладошкой. Но Тэн услышал тихий смешок неподалеку и обернулся. - Иди сюда, булочка, - Тэн поманил своего омегу рукой. Чону послушно подкатился к своему парню. - Миленько, правда? – Тэн тряс в руках комбинезончик небесно голубого цвета. - Тэн, я смотрю на тебя сейчас и начинаю хотеть, чтобы прямо сейчас у меня выросло пузо, - Чону все еще не мог сдержать смеха, он налег локтями на ручку тележки и закрывал ладонями щеки, потому что боялся, что они треснут от умиления. - Ну, если ты хочешь, то мы можем постараться, - Тэн сделал шаг в сторону омеги, но тот резко откатился назад вместе с тележкой. - Ты чего, тут же камеры. - Пусть смотрят и завидуют, - Тэн ловко обогнул тележку и вжал Чону в железные стеллажи, - это ведь так волнующе, делать детей в отделе с детской одеждой. Не отходя от кассы, как говорится. Тэн уже запустил руки Чону под майку и медленно скользил вверх, задирая ткань, пальцами прощупывая ребра, заставляя Чону порывисто вдыхать и выгибаться навстречу. Он успел добраться пальцами до слегка затвердевших сосков и провести по ним ноготками и за все это время не получил от Чону никакого стоп сигнала. Тэн не без удовольствия подумал, что Чону в последнее время заводился с пол оборота. А когда заводился, то потушить его Тэн мог только при помощи подручных средств, а точнее междуножных. - Ты не против, если мы потерпим до машины? – Тэн решил взять ситуацию в свои руки. - Думаешь, нам будут тут не рады? – Чону конечно осознавал всю опасность ситуации и мысленно уже бил себя по шее, но ничего поделать не мог. Он и сам себе не мог бы ответить, откуда в нем взялось столько открытости, возможно, он просто заразился легким отношением к жизни от своего альфы, а возможно всегда был таким, но только сейчас открылся. Но что Чону знал точно это то, что ему хотелось немного пощекотать нервы. - Думаю, что если мы займемся сексом прямо здесь, то, в конце концов, снимки наших голых жоп будут висеть на доске почета под надписью: «разыскиваются извращенцы», - Тэн был и возбужден и развеселен одновременно, поэтому не знал вжиматься ли бедрами в пах своего уже возбужденного омеги, либо прятать улыбку в изгибе его плеча. - О, нет я не могу позволить кому-то любоваться моей голой жопой, - Чону тут же начал одергивать все еще задранную футболку. - А что, моей ты можешь пожертвовать? - Ну, твою задницу уже видела пара сотен людей, когда с тебя слетели труселя в аквапарке, так что… Тэн прекрасно помнил тот летний день, когда своими голыми полужопиями осчастливил половину аквапарка. Солнце еще никогда не палило так нещадно в жизни тайца, смех Джехена еще никогда не звучал более громко, а Чону, тогда еще невинный омежка, никогда не смущался настолько сильно. Тэн же нервно хихикал и скрюченными пальцами пытался натянуть труселя на задницу обратно, но мокрая ткань свернулась трубочкой и не желала раскатываться обратно. Мамашки и папашки в спешке уводили своих любопытных детишек прочь, то и дело опуская их пухлые ручки с вытянутыми пальчиками, тыкавшими на «того голого дядю». Джехен гиенил так, что выронил из трясущихся рук новенький мобильный, но даже не заметил этого. Чону тоже этого не заметил, хоть и стоял рядом, ведь все его внимание было приковано к прелестям суженого ряженого. Поэтому телефон благополучно захлебнулся в неглубоком бассейне. И только Тэен благородно ломанулся на помощь, перескочив через ограждение. Перед тем как начать натягивать на тайца трусы, Тэен успел пару раз шлепнуть его промеж лопаток потому что «ну че у тебя все как обычно через жопу». Когда трусы были натянуты, а Джехен ощутил в руке ужасающую пустоту, Тэен озвучил вслух единственный плюс сложившейся ситуации. «Ну, хоть очередь на горку разбежалась». Сейчас Чону вспоминал о той ситуации без смущения, потому что голую задницу Тэна видел уже бесчисленное количество раз. Он осмелел настолько, что даже подкалывал альфу этим без зазрения совести. - Ты в курсе, что ты очень смелая омежья жопка, а? – Тэн опустил ладони на задницу омеги и крепко сжал, слегка раздвинув его смелые булочки. - Ахх-хаа, - Чону приподнялся на носочки, следуя за руками альфы, и уткнулся влажными губами ему в шею, начав слегка елозить по коже кончиком языка, который скользнул между приоткрытых губ. Одна ладонь Чону скользнула на затылок Тэна, крепко вцепившись в волосы, а вторая автоматически потянулась к пряжке его ремня. Стоп сигналы снова не сработали. Тэн понял, что провокации ни до чего хорошего не доведут, поэтому быстро поднял руки, почти не касаясь тела Чону, и уложил их ему на лопатки, а потом аккуратно поцеловал в щеку. - Остынь немного, мой хороший, давай уже пойдем на кассу, а потом разберемся с нашей проблемой, ладно? – проблема сейчас очень сильно давила в застегнутую ширинку, но Тэн осознавал что последние месяцы они секс намеренно-случайно доводили до сцепки и супермаркет не был идеальным для всего этого местом. Чону в ответ на это предложение лишь невнятно, но вроде бы утвердительно промычал, а потом медленно отлепился от альфы. Тэн отстранился от омеги и скользнул по нему взглядом. Но лучше бы он этого не делал, потому что выглядел Чону до мурашек восхитительно. Его карие глаза блестели лихорадочно, по пухлым, влажным губам скользил юркий язычок, на щеках цвел яркий румянец, а осветленные волосы мягко качались от движений головы омеги. Чону стоял, изящно-развратно облокотившись о стеллажи и рвано дышал, пытаясь усмирить бешено бившееся сердце. - Я думаю, что секс застанет нас в машине, - прокомментировал все это Тэн и схватив в одну руку тележку, в другую своего омегу, он со скоростью льва в брачный период помчался к кассе. К кассиру он зарулил на огромной скорости, подрезав какую-то тетку на повороте. Та долго возмущалась по поводу того, что «все они тут наркоманы и алкоголики», но Тэн только отмахивался от ее мельтешения и ловко выкладывал на бегущую ленту свой драгоценный алкоголь. Еще более драгоценного Чону он мягко подталкивал к выходу, потому что тот периодически залипал на одной точке в пространстве и забывал переставлять ноги. До машины Тэн с Чону и пакетами под мышкой почти телепортировался. Он аккуратно закинул Чону на переднее пассажирское сидение, а сам пошел укладывать пакеты в багажник. Машина их стояла на парковке у супермаркета, почти в самом дальнем углу и, возможно, под камерой, но Тэна это волновало в последнюю очередь, ведь краем глаза он успел отметить, как ловко Чону там спереди сдернул с себя футболку и выкинул ее из машины на бетонный пол. - Малыш, не надо разбрасываться вещами, они тебе еще понадобятся - Тэн быстро захлопнул багажник и поспешил поднять валявшуюся на полу вещь. Он пальцами подцепил ткань, собираясь закинуть ее в машину, но не успел ничего сделать, потому что Чону внезапно высунул руку, схватил Тэна за футболку и потянул на себя. Тэн чудом не стукнулся об косяк, когда ввалился в салон. Он упал прямо на колени Чону и удивленно вдохнул, когда омега потянул наверх его футболку, - а как же нежности? - Сегодня обойдемся без них, - Чону потянулся рукой и захлопнул дверь машины. Тэн в это же время нащупал кнопку около сидения и опустил спинку. Теперь он нависал над омегой, как и положено альфе. Закрытая дверь придала им обоим более устойчивое и безопасное положение потому что Тэн не мог поручиться за то, что они бы остановили свой неожиданный секс, если бы выкатились из салона машины прямо на асфальт. А Чону те временем уже нетерпеливо ерзал снизу и теребил ремень Тэна, потому что был недоволен его застегнутым видом. - Мне даже немножко стыдно за то, что я сделал тебя таким развратным, - Чону не просил нежности, но Тэн не мог без нее обойтись. Любовь к этому изящному, хрупкому парню настолько сильно пульсировала внутри, что готова была проломить ребра, вылиться бурным потоком и затопить все в радиусе нескольких километров. Тэн аккуратно проводил кончиками пальцев по дрожащим губам омеги, по мягкой коже, а потом наклонился и повторил путь пальцев своими губами. Всегда было до жути приятно целовать возбужденного Чону, жаждущего более ощутимых ласк, распалять его еще больше, заставлять его тело дрожать по максимуму. Чону превращался в один большой сгусток жара и страсти, когда Тэн дразнил его, но тем лучше, потому что чем больше Чону дрожит от ласки, тем более бурный оргазм его потом накроет. Это знали оба, поэтому Тэн мучительно медленно игрался с джинсами омеги, потягивая их за петельки вниз, одновременно с этим тягуче медленно проходясь бедрами по его возбужденному паху, а потом так же за петельки тянул вверх, выше, чем надо, немного пережимая омегу грубой тканью между ног. Чону буквально лишался всякого рассудка, когда шов брюк плотно пережимал его слишком возбужденный член и как-то изломлено выгибался в пояснице, запрокидывал голову в гортанном, глубоком стоне, но одновременно с этим рассыпался от восторга и восхищения, потому что Тэн умудрялся в каждом сексе доставлять ему новое удовольствие. Сам Тэн был возбужден не меньше, но тщательно давил в себе желание побыстрее стянуть штаны и дать свободу своему возбуждению. Он позволил себе лишь расстегнуть ремень, но Чону расценил это как призыв к действию, поэтому уже сунул свои ловкие пальчики к ширинке альфы, но не успел даже схватиться за язычок молнии, как Тэн перехватил его руку. - Не трогай, - Тэн улыбнулся своим мыслям и потянул ремень из петель джинс. Чону поздно сообразил своим затуманенным мозгом, что Тэн собирается сделать. Опомнился он только тогда когда прохладная кожа обвила его запястья за спиной и плотно сцепила руки вместе. - Ты не можешь… - Могу, моя карамелька, я все могу. А ты сегодня не можешь, - Тэн скользнул немного вниз, припадая к ключицам омеги, засасывая в рот молочную, разгоряченную кожу, а потом опустился еще ниже и вобрал в рот горошину розового соска. Обоим было до жути неудобно, не было того простора, который обычно нужен был во время игрищ. Им иногда даже двуспальной кровати не хватало, а тут было всего лишь узенькое автомобильное кресло. Но когда это останавливало тех, кого Тэен ласково называл «похотливыми кроликами». Правильно, никогда. Именно поэтому Чону наплевал на все неудобства и уже приподнимался на носочках в сидячем положении, пытаясь сильнее вжаться ноющим пахом в своего альфу. Сзади между ног было уже нестерпимо мокро, настолько, что по ощущениям там был уже водопад страсти, но штаны все еще были надеты на обоих, поэтому Чону недовольно хныкал и открывал в себе все новые гимнастические способности. Тэн это оценил тоже. - Боже, Чону, да ты просто раскрываешь новые горизонты себя в экстремальных ситуациях, - Тэн сидел уже почти на острых коленках омеги, поясницей практически упираясь в приборную панель. - Заниматься сексом в ограниченном пространстве лучше, если на обоих участниках порно нет штанов. И трусов. И вообще, чем дольше мы тут возимся, тем длиннее становится порнофильм, записанный вон на ту камеру, - Чону сам не понимал, как после всего пережитого за последние минуты он смог состряпать такое длинное и чертовски логичное предложение. Тэн обернулся и посмотрел туда, куда указывал Чону. Ага, значит, камера все-таки есть. Окей. - Окей, ну и чьей тогда задницей мы будем светить в камеру? - Ммм? – Чону никогда не занимался ничем подобным в машине до этого, поэтому как-то не задумывался, что вытянуться тут в полный рост вряд ли представится возможным. - Аа, ты об этом, ну давай еще немного продлим наше порно, а там посмотрим. Только, Тэн, ради моего душевного спокойствия, избавь нас обоих от штанов. Я не хочу как в дешевых романах «бурно кончить в свои штаны». - Капец, ты развратник, мой озабоченный студент, - Тэн был действительно удивлен, но и счастлив одновременно, потому что открытый для экспериментов Чону доставлял много радости его жаждущему любви телу. И душе, конечно же. Процесс снятия штанов в закрытой машине на переднем сидении надо внести в учебники по половому воспитанию для школьников. Обязательно в раздел: «Ни за что так не делайте, если не хотите схватить удар от перевозбуждения и недотраха». Тэн успел сматериться десяток раз, прежде чем лишил Чону штанов хотя бы наполовину. Чону же очень помог ему в этом процессе, попутно открыв в себе еще пару гимнастических талантов в виде задранных чуть ли не до ушей ног. Когда одна отвратительно узкая штанина все-таки была сдернута с тонкой ноги омеги, который теперь лежал с подтянутым к груди коленом в весьма откровенной позе, Тэн внезапно затормозил. - Я бы вошел в тебя прямо так, - Тэн прошелся пальцами по голому колену, а потом уверенно скользнул вниз, забираясь под ткань трусов, и тут же направился к пульсирующей дырочке, уже слишком мокрой и призывно горячей. Две верхних фаланги пальца скользнули внутрь без препятствий, а потом Чону невольно сжался, когда Тэн умелым движением ввел в него два пальца почти полностью. Чону, наученный опытом, уже умел расслабляться и открываться навстречу любовнику, поэтому податливо двинул бедрами, направляя пальцы внутри себя. Манипуляции внутри сопровождались мокрыми хлюпами, протяжными стонами омеги и рваным дыханием альфы. Когда же последний вытащил пальцы из горячего тела, Чону недоуменно поднял голову. Но тут же снова опрокинул ее в наслаждении, когда Тэн слишком порывисто дернул его белье то ли вниз, то ли в сторону и ткань, не ожидавшая такого напора, с тихим треском разошлась по шву. - Вот так дела, - прокомментировал это Тэн без особого сожаления, а потом снова скользнул пальцами в мокрый анус. На этот раз уже тремя. - Емае, Тэн, я ведь просил сначала снять одежду, а потом уже…аааххм, - Чону блаженно дернулся, когда Тэн нащупал внутри нужное место и пару раз надавил. Член от этого подозрительно дернулся, выпуская на поверхность головки немного больше смазки. - А, точно, штаны, приподними-ка свою храбрую жопку, - и Чону бы даже улыбнулся такому обращению, если бы Тэн хотя бы потрудился вытащить из него пальцы, но Тэн не потрудился. Поэтому Чону больше судорожно прогнулся, чем приподнялся, ведь Тэн поднимал руку вверх тоже и одновременно надавливал на горячие стенки изнутри. Исчезновение второй штанины и штанов в общем прошло более легко и непринужденно, потому что никому из двоих было не до них. Тэн задницей восседал на левой ноге Чону, упираясь одним коленом в сидение, а вторым, возможно, в пространство галактической материи или в утерянную землю подводной Атлантиды, Тэн не знал точно, да и разбирать не хотел, он занял достаточно удобную позицию для своих махинаций, а все остальное неважно. Правую ногу Чону он придерживал согнутой у груди, а пальцами левой руки усердно растягивал уже и без того разработанную горячую попку омеги. А Чону почти скользил задницей по кожаному сидению, потому что смазки из ануса вытекло больше чем хотелось бы. - Ты знаешь, я решил наш вопрос, - не смотря ни на что Чону как мог насаживался на пальцы в ответ. - Какой? - Чьей задницей мы будем светить в камеру. - Да? И чьей же? - Моей, так что давай снимай штаны и доставай свой агрегат, а то он там скоро загнется без дела. И сними с меня уже этот ремень. - Ну уж нет, - Тэн вдруг перекатился на водительское сидение, оставив распластанного Чону на кресле одного, а потом быстро избавился от своих штанов и трусов, тут же выкинув их на заднее сидение, - как видишь тут у меня все в порядке, так что тащи ко мне свою попку. Тэн похлопал себя по коленям, а потом нащупал сбоку от кресла кнопку и отодвинул сидение назад, чтобы Чону осталось больше места. Чону кое-как собрал свои расставленные ноги, встал коленками на кресло, а потом изящным слоненком перебрался к Тэну на руки, попутно чуть наступив ему коленом между ног. Там действительно все было в полном порядке. Член альфы стоял в постойке смирно, готовый вонзиться в кое-чью храбрую задницу. Отличненько! После коленного массажа Тэн рыкнул и одним движением бедер подбросил омегу, заставляя его скатиться с колен ниже. Чону, влекомый влажной задницей покорно спустился вниз и вжался пахом в пах Тэна. При соприкосновении возбужденных органов Чону так потрясающе развратно простонал, что Тэн посчитал, что достаточно уже терпел, поэтому сунул руку между их тел и в переплетении возбужденных органов нащупал свой собственный. - Малыш, пора светить на камеру задницей, - Тэн призывно потыкал головкой члена в мягкий живот омеги. - Да неужели, я думал, что так и останусь девственником, - Чону приподнялся, давая Тэну направить свой горячий ствол между бедер. - Не прибедняйся, ты уже давным давно потерял право называться девственником, - после нескольких секунд блужданий по влажной расщелине Тэн, наконец, нащупал расслабленную дырочку и скользнул внутрь головкой. - С тобой каждый раз, как первый, - а Чону блаженно прижался к влажной от пота груди альфы, когда почувствовал благословенное вторжение. - Я польщен, - Тэн нежно чмокнул омегу в ключицу и одновременно с этим совсем не нежно свободной рукой надавил Чону на плечо, заставляя насадиться на член глубоко и быстро. Чону не был готов к этому, поэтому протяжно вскрикнул от легкой боли, смешанной с наслаждением, которые прошлись по телу, заставляя каждый мускул натянуться струной в умелых руках. Такая грань желания и боли доставляла Чону особое наслаждение, потому что только Тэн знал, сколько боли может Чону вытерпеть, знал, насколько грубым он может быть. И никогда не пересекал эту тонкую черту. А Чону, быстро справившийся с неприятными ощущениями, начал откликаться на глубокие и быстрые толчки. Он уже не сдерживал себя и прикусывал зубами шею любовника, царапал ногтями собственную поясницу, потому что руки все еще были связаны за спиной. Бедрами он вжимался все глубже, горячими стонами прося не останавливаться и двигаться быстрее и увереннее. А Тэн подавался бедрами наверх, сжимая бока Чону, не давая ему отстраниться, скользил крепким, сладко подрагивающим стволом внутри, выходя только наполовину, потому что крыша машины все еще была на месте, в отличие от его собственной крыши. Чону с затянутыми за спиной руками выгибался назад так, что живот впадал еще сильнее, чем обычно, кожа натягивалась на ребра, по которым стекал пот, как вода по точеным камешкам. Тэн иногда скользил руками вверх, собирал влагу на мягкой коже, притягивал его к себе, оставлял на груди рваные мокрые поцелуи, хотя это было больше похоже на бездумное скольжение языком и руками по коже. Чону продержался не так долго как обычно, поэтому громко кончил. Громко и быстро не только потому что было потрясающе хорошо чувствовать внутри приятную наполненность, а еще и потому что, изогнувшись в порыве наслаждения, он завел один локоть слишком далеко назад и нажал прямиком на гудок в середине руля. На всю парковку раздалось призывное гудение, поэтому Чону одновременно охватили наслаждение и страх. И это был именно тот момент, про который говорят: «очко сжалось от испуга». Анус испуганно сжался вокруг скользившего внутри члена, Чону показалось, что он чувствительными стенками ощутил каждую венку ствола внутри. А Тэн чуть не задохнулся от того как в один момент стало потрясающе узко, поэтому даже забыл рассмеяться из-за гудка и кончил, плотно войдя в Чону и даже не подумав выйти. Чону кончил за несколько секунд до этого, когда эхо гудка еще разносилось по открытой парковке. Когда внутри набух узел, Чону лег на грудь Тэна и глубоко задышал, пытаясь восстановить дыхание. Тэн же скользнул омеге за спину и дрожащими руками освободил руки Чону. Тот не сразу ощутил свободу, поэтому сначала безвольно уронил руки вдоль туловища, но Тэн взял его ладони и обвил его руки вокруг своей талии. - Если после этого секса мы вдруг станем родителями, то это будет знаком свыше, - Тэн успокаивающе гладил омегу по спине, так к Чону быстрее возвращалось ровное дыхание. - В каком смысле? - Нужно будет назвать ребенка в честь этого блаженного места. - Я не дам тебе назвать моего ребенка именем торгового центра, - Чону ущипнул Тэна за поясницу, это все на что было сейчас способно его обессиленное тело. - А что, было бы оригинально. - Я тебя оригинально отдам Тэену на растерзание, если ты посмеешь это сделать. Тэн приглушенно засмеялся. Тэен был достаточно ощутимой угрозой, чтобы перестать думать о всякой экзотике. Эх, знал бы, он, чем его любимый братец занимается в свободное от работы время…А нет, стоп он же знает.