Рулетка

Чону нервно топтался у стеночки и посекундно вздыхал, пока Тэн возился у отельной двери. Сейчас в голове омеги был полнейший бардак и хаос, потому что встреча с новыми родственниками окунула его в самую пучину нервного мандража. Не то чтобы он думал, что будет легко, особенно в их с Тэном ситуации, потому что его альфа вообще-то беглый старший сын богатой семьи, и бывший предполагаемый наследник семейного бизнеса. После встречи с семьей, конечно, выяснилось что из наследства Тэну передадутся разве что тапочки прадедушки, истоптанные до дыр. Но это их обоих волновало в последнюю очередь. Они приехали в Таиланд не с целью показать себя и напомнить о том, что в семье есть еще кто-то претендующий на наследство, а затем, чтобы просто расставить все окончательные точки. Тэн, вообще-то не любил сбегать от проблем и даже если делал это, то в итоге всегда возвращался к истокам, чтобы успокоить свое сердце и душу. Как бы там ни было, но семья есть семья, и совсем оборвать все концы не получится. Как говорится, семью не выбирают, вот и Тэн не выбирал родиться в обеспеченной семье со светлым и посекундно расписанным будущим. Родители предполагали для него ровную дорогу, устланную цветами, наградами и титулами, но он выбрал для себя профессию нетитулованного фотографа и прекрасного омегу, который согревал его лучше, чем зубрежка нескольких языков и выигранные олимпиады. Тэн был уверен в своем выборе, но жизнь его от этого легче не становилось, и Чону прекрасно все чувствовал в силу своей проницательности. Омега видел, как волновался его альфа, и каждую минуту разглаживал свою хлопковую рубашку. Его нервозность буквально отражалась в каждом сантиметре его красивого лица, и Чону из-за этого переживал тоже. Но показать этого он не мог, потому что в данной ситуации хотел быть для Тэна опорой. Альфа много для него сделал, буквально возродил его из пепла, окутал свой любовью и заботой, позволил уверенно идти по жизни, а сейчас нуждался в поддержке и Чону готов был отдать ему все, что у него было. Он крепко держал руку своего альфы и большим пальцем поглаживал тыльную сторону его ладони, на лице было умиротворенное выражение, и Тэн невольно успокаивался, когда смотрел на своего будущего супруга. Его внешнее спокойствие проходило сквозь кончики пальцев и посылало по телу теплые волны. Тэн ни за что бы не смог появиться перед родителями в одиночку, а Чону и его теплая улыбка разбивали вдребезги всю его нерешительность. Этот омега, стоявший рядом и готовый идти за ним в огонь и в воду напоминал ему, для чего вообще он бросил свою прежнюю жизнь. Да, он не знал, что его ждет, когда ступал в дымку рулетки, но как будто бы чувствовал, что лучше попытаться что-то изменить, потому что хуже уже не будет. Он попытался и не прогадал и теперь он стоял перед лицом своего прошлого, сжимая в руке ладонь своего будущего. И нервозность отступала с каждым трепетно произнесенным: «Ничего не бойся, вместе мы справимся». Обычные слова, но так много значащие в данной ситуации. Тэн набрался смелости и показался на глаза своей семьи. Но глаза, которые он увидел не были заинтересованы во встрече совсем. Отец смотрел холодно, папа отстраненно, а братья – безразлично. Они как будто бы собрались в одной комнате, чтобы обсудить еженедельную колонку в газете, которую написал один из братьев Тэна. Одежда их была выглажена, а позы натянуты, как по струнке. Тэн только слегка хмыкнул, заметив, что в квартире абсолютно ничего не изменилось, разве что вместо дипломов и наград старшего сына висело все тоже самое, но от других братьев. Ничто в помещении не напоминало о том, что в семье есть еще один ребенок. Даже семейные фотографии были напечатаны заново, уже с новым составом семьи. С картинок дружелюбно улыбались красивые, счастливые лица, накрахмаленные рубашки идеально сидели на гордо расправленных плечах, у людей на фото было все хорошо, титулы сохранены, награды начищены. Блудный сын? Какой еще блудный сын? Забавно, будто бы и не было тех лет, что молодой альфа провел, поддерживая семейный имидж. Все вежливые улыбки, удачные знакомства и похвалы просто растаяли, как дымка. Это не та сказка, в которой семья счастливо воссоединяется и радостно ужинает за общим столом, эта семья никогда не была способна на подобное. Но от легкости избавления от родного сына и брата омерзительная дрожь пробегала по телу. Да, Тэн все перечеркнул сам, но он не ожидал, что его семья так просто от него отречется. Тень разочарования и обиды пролегла складкой между его бровей, а осуждающий взгляд скользнул по бывшим родственникам. Выходит, один он переживал и метался, размышляя о правильности своего поступка. Больше никто ничего особенного не почувствовал. Ну, если так, то отлично. Тэн передернул плечами, будто стряхивая с себя груз вежливости и условностей. Раз уж он в этом доме больше никто, то и разговор будет строить соответственно. Чону увидел, как нахмурился Тэн и слегка запаниковал, когда альфа чуть сильнее, чем нужно сжал его руку. Пальцы Чону чуть побелели от крепкой хватки, но одергивать руку он не стал, лишь накрыл руку своего альфы второй ладонью. Что-то определенно пошло не так. Воссоединение не клеится. Но прежде чем омега успел что-либо сделать, голос подал глава семейства. - Ну, здравствуй, Читтапон, не ждал, что ты снова явишься. - Здравствуй, отец. Я уже понял, что никто тут особо никто не ждал меня и не переживал. - «Переживать» - это не то слово, которое можно здесь употреблять, парень. Нам многого стоило подтереть все за тобой. - А что сыном меня назвать теперь зазорно? Говоришь обо мне так, будто я преступник какой-то. - Я смотрю, ты стал смелее в разговорах. Твой побег стал позором для нашей семьи, поэтому нам пришлось что-то сделать. - Я стал не смелее, а свободнее, у меня теперь нет титулованных родственников и мне не стыдно разговаривать попроще. А про побег…- Тэн поджал губы и сделал пару вдохов, будто собираясь с мыслями, - из хороших мест люди не бегут. - Тебе было здесь плохо? Устал от денег, роскоши, внимания? Надоело покупать брендовые шмотки? Мало тебе было машин и светских приемов, щенок? – С каждым словом тон отца все повышался, а глаза разгорались большей яростью. Тэн достаточно равнодушно смотрел на этот просыпающийся вулкан. - Все то, что ты сейчас перечислил, отец, заменил мне один единственный человек, - Тэн поднял вверх сцепленные с Чону ладони, - это мой жених, кстати, спасибо что спросили. - Здравствуйте, - Чону чуть поклонился, и все семейство устремило на омегу свои взгляды. Чону почувствовал, как от волнения в его животе завязывается тугой комок, а сердце начинает биться так, что дыхание через раз прерывается. - Нашел себе омегу? Ну, хоть чего-то ты добился. - Ну, вообще именно за этим я и пришел. Сказать, что этот замечательный парень согласился выйти за меня замуж - хмыкнул Тэн, специально делая ударение на «согласился», будто бы говоря, что Чону полюбил его без регалий и титулов. Это был тонкий намек на брак по расчету, которым были связаны его родители. Скорее всего, если бы Тэн остался в этом доме, то его так же бы сосватали за подходящего по статусу омегу ради слияния корпораций или еще чего-нибудь. - Свадьба, говоришь? А если бы ты не сбежал, то уже давно был бы счастлив в браке, может даже детишки были бы, - хмыкнул отец и буквально впился взглядом в побледневшего вмиг Чону. Омега достаточно сообразителен для того, чтобы понять, на что старший намекает, - мы подобрали тебе отличную партию, думали ты оценишь. - Того тщедушного омегу из каучуковой корпорации? - Ты сообразительный… - Мы с ним слишком часто встречались перед моим отъездом, я подумал, что это не к добру. Но теперь я буду так далек от каучука, насколько смогу. - Ты сорвал нам отличную сделку, между прочим. Мы очень долго расшаркивались перед той семьей, чтобы смотреть людям в глаза было не так стыдно после того как ты всех подвел. - Очень вам сочувствую, - без тени улыбки ответил Тэн и повел шеей чуть влево, стряхивая с себя раздражение. Людям им в глаза стыдно смотреть, а переделывать семейные фотографии не стыдно. - На следующей неделе тебя исключат из семейного реестра. Это тебе так, для информации, - сказал отец безразличным тоном и потянулся к внутреннему карману пиджака. Тэн заранее поморщил нос, понимая что отец снова решил закурить при всех. Альфа особенно сильно ненавидел эту привычку родителя. Всю свою жизнь как старший отпрыск он сидел рядом с отцом и нюхал этот мерзкий запах табака, ему всегда казалось, что едкий дым опутывает его с головы до ног, погружает в серый холодный туман и вытягивает из жизни все счастье. - Фамилию я все равно менять не буду, - также безразлично ответил Тэн и отодвинул Чону чуть назад, будто защищая от распространявшегося по комнате отвратительного запаха. - Это твое дело, - пожал плечами отец, - мало ли в стране однофамильцев. - Я не живу в Таиланде, - тут же ответил альфа, - когда я переступлю порог этого дома, то мы с вами больше никогда не встретимся. После этой фразы у папы Читтапона на лице мелькнуло некоторое озарение. Отстраненное выражение лица сменилось чуть обеспокоенным, а между бровей пролегла напряженная складка. Губы округлились в беспомощное «о», а пальцы нервно сжали лежавшую на коленях кружевную салфетку. Кажется, полное осознание ситуации дошло до него только сейчас. Братья тоже чуть нахмурились и покосились на отца, который безмятежно смахивал в пепельницу пепел. - Даже так? - Если вы этого хотите, то так. Чону такое положение дел тоже не нравилось, поэтому он слегка потянул своего альфу за руку, прося внимания. Тэн тут же обернулся на зов, оставив всю свою семью без внимания. - Что случилось, детка? Все хорошо? – Тэн положил ладонь на щеку Чону и мягко провел по коже пальцами. - Ну, вообще не очень все хорошо, - чуть слышно проговорил омега, - прошу, не руби с плеча. Я знаю, что ты расстроен и разозлен, но когда ты остынешь, то можешь пожалеть о своих словах. Вы все сейчас на эмоциях и наломаете дров, так хотя бы ты будь сдержаннее и не бросайся словами. В конце концов, твоя часть вины в этой ситуации тоже есть. - Но… - Я люблю тебя, родной, ты это знаешь, и я всегда буду на твоей стороне, но я не могу позволить тебе быть настолько поверхностным. Ты сегодня сделал первый шаг, но тебе не ответили. В этом нет ничего страшного, ты просто должен дать им время, я уверен, что все будет хорошо. Чону говорил спокойно и вкрадчиво, с каждым словом скользя по плечу Тэна на шею, будто бы пытаясь прикосновениями остудить разгоряченного парня. Тэн на минуту выпал из реальности, сосредоточив свое внимание только на успокаивающих прикосновениях. Он буквально чувствовал, что вулкан, бушующий у него внутри, постепенно засыпает, уступая место безмятежному спокойствию. Ситуация постепенно раскрывалась с новой стороны, с той на которую Тэн ни за что бы не посмотрел, если бы не Чону. Он зол на свою семью здесь и сейчас за холодность, но они так же были злы на него за его побег тогда. Вместо того чтобы встать лицом к трудностям и решить все сразу, он больше года назад просто сбежал, не сказав никому ни слова. Его семья тоже имела полное право на злость и обиду. - Ты прав малыш, прав, - Тэн улыбнулся уголками губ и скользнул ладонью в пшеничные волосы своего омеги. Он чуть подался вперед, чтобы оставить на любимых губах трогательный поцелуй, - спасибо. После этой минутки нежности Тэн снова вернулся в суровую реальность, но тут же столкнулся с насмешкой. - Не знал, что вырастил человека, который будет так лебезить перед омегой. Какой стыд… - Знаешь, отец, в семьях такое обычно практикуют, когда хотят создать прочные связи и крепкий тыл. Если вдруг что, то я уверен, что мой омега встанет рядом со мной, будет держать мою руку, и удержит меня или упадет вместе со мной. А кто будет держать твою руку, отец? Папа? Ты в этом уверен? Семьи построенные на взаимовыгоде без любви в итоге приходят к тому, что из семьи бегут дети. На этих словах папа лишь потупил взгляд в пол, а отец раздраженно потыкал окурком в пепельницу и ухмыльнулся. - Может быть, не так уж плохо я тебя воспитал. По крайней мере, за свое ты постоять можешь, я ценю это, правда. - Спасибо за похвалу. - Это единственное, что ты от меня получишь. - И на том спасибо. В общем, благословения я от вас ждать не буду, но все же я рад, что вы в курсе моей жизненной позиции. Приглашения на свадьбу мы с Чону вам, конечно, пришлем, но на многое не надеемся. А теперь извините, но нам пора идти, Чону устал после перелета. Тэн склонился в легком поклоне и Чону поклонился следом, а затем они двое просто молча вышли из комнаты. С каждым шагом, удалявшим его от родителей, Тэн ощущал, как сердце болезненно дергается, будто сопротивляется отдалению от родного дома. Несмотря ни на что, Тэн любил свою семью и не хотел такого исхода событий, но что поделать, если в ответ на свои попытки получаешь лишь легкое пренебрежение и абсолютную холодность. Это безумно расстраивало и опустошало душу, альфа уже готов был смириться с тем, что потеряет свое прошлое без права восстановления, но уже на пороге их словил неожиданно выбежавший из комнаты папа. - Сын, подожди… Тэн резко выпрямился и замер, услышав такое неожиданное обращение. - Папа? Вместо ответа мужчина подошел к парню и крепко обнял своего первенца. Плечи его затряслись, а руки крепко вцепились в плечи сына. Тэн прижимался к телу родного человека и ощущал, как то, что трещало в его душе по швам, начинает заштопываться тонкими, робкими нитями. Будто кто-то осторожно собирает осколки его разбитого прошло. Папа ничего не говорил, просто гладил сына по спине успокаивающе и прижимал к себе крепче. Любящее родительское сердце не могло не дрогнуть после осознания того, что любимый сын может исчезнуть из жизни навсегда. Это не то временное явление, когда дети вырастают и начинают самостоятельную жизнь или поступают в университет в другом городе, не то чувство правильности и завершенности, когда цикличность жизни закручивается витками и спиралью пробегает в будущее, которое строят дети и внуки. В этом нет ничего правильного, чем можно было бы гордиться, запечатлеть и вложить в семейный фотоальбом. Будущее сталкивается с преградой, бьется о невидимую стену безразличия и рассыпается иссохшимися ветхими листьями. Весна не сменяет зиму, почки на деревьях сохнут за ненадобностью, и зима сама постепенно сходит на нет, потому что не видит смысла существовать в одиночку, без продолжения. Все в этой жизни становится неважным и бесполезным, потому что когда рушатся семьи, то страдают и родители и дети. Легко сказать «пока» и выйти за порог, но трудно после жить с последствиями своих слов. Легко отпустить сына сейчас, но сложно будет потом, когда в минуту слабости руки потянутся к дальним ящичкам, в которых в тайне были припрятаны старые, верные семейные фотографии, на которых пусть и не такая уж любящая, но семья держит в руках сверток со своим первенцем. Страшненькое, морщинистое существо, кричащее на весь роддом, потому что жарко, холодно и просто так. Папа выглядит измученным родами, а отец напуганным существом, которое лежит на его руках, потому что, что это такое и что с этим делать еще неизвестно двадцатилетним юношам, которых просто поставили перед фактом их семейной жизни. Никто не сказал им, что будет так странно и сложно, что брак это не просто жить вместе и спать в одной постели. Все вот так – неожиданно и волнующе, когда в доме неожиданно появляется еще кто-то, требующий внимания. Возможно, в семье и не было тех возвышенных чувств, которые бывают между парами, сердце не трепетало, а кончики пальцев не покалывало, но что-то внутри предательски дрогнуло, когда доктор впервые вложил в руки то, от чего вы теперь так просто отказываетесь. Этот ребенок, родившийся первым и давший начало семье, скрепивший двух людей сильнее, чем они того хотели. Подаривший им сотню бессонных ночей, потому что «газики» и зубы режутся. Взволновавший своим первым словом и неуверенными шажками, а так же первыми капризами и проявлением характера. Именно его вы так трепетно защищали и убаюкивали, вместе с ним учились любви и терпению, объясняли то, что он не мог понять, а так же сражались с его монстрами из-под кровати. Ему вы старательно объясняли необходимость любить и заботиться о младших братьях, подавать им пример. И именно он изо всех сил старался, чтобы стать лучше, потому что не хотел огорчать родителей. Он был примерным сыном, идеальным альфой, но просто что-то пошло не так и на каком-то этапе семья сломалась и пошла в своем развитии не по тому пути. Возможно, виной этому обстоятельства и необходимость руководить большой фирмой, а, возможно, просто человеческий фактор, когда погружаешься в работу с головой, думая, что так всем будет лучше и не замечаешь, как от тебя отдаляются собственные дети. В погоне за признанием и похвалой теряется та нить, которая когда-то заставила вас перебороть свои отчаянные чувства и окунуться в новую жизнь с головой. Тот малыш, над которым вы плакали и тряслись, потому что не умели и не знали как его успокоить, когда он ревел. Тот которого вы вместе учились купать, пеленать и кормить с ложечки. Вы сидели с ног до головы заляпанные фруктовым пюре и просто смотрели как это чудо радостно растирает ладошками по столу остатки своего и вашего обеда. Ему радостно, а вам уже хочется выть от любви к этому созданию и одновременно от желания вытрясти из него всю душу, потому что вашу он уже вытряс, когда старательно извозил в цветочном горшке всю недавно перестиранную одежду, которую ловко достал из корзины, а потом растер это по полу всей квартиры, пока вы были заняты чем-то на кухне. С ним вы осознали, что дети и тишина несовместимы, а если в детской наступило спокойствие, то значит, как минимум одна стена в комнате уже разрисована разноцветными фломастерами. Он тот, кто был рядом половину вашей жизни, тот, кто первым дал возможность двоим людям называться семьей. И сейчас он вдруг безвозвратно исчезал из поля зрения, оставляя после себя лишь воспоминания и пожелтевшие фотографии. Если родитель скажет, что абсолютно безразличен к этому, то он соврет. Ни один родитель не будет в порядке, если навсегда отпустит того, кого вырастил и кому отдал всего себя. Просто люди взрослеют и меняются, перестают видеть друг в друге привязанность. Возможно, вы не пожалеете об этом сейчас, гордо поднимете голову и безразлично посмотрите на то, как за ним в последний раз закрывается дверь, но после ваш взгляд будет снова и снова скользить к той самой двери в надежде на то, что еще не все потеряно, что через секунду дверь откроется и он снова войдет, сядет рядом и сожмет вашу руку. Но с каждой, впустую прошедшей секундой, когда дверь окажется неподвижной, ваше сердце будет постепенно умирать от осознания того, что ничего уже не будет. Он больше не придет, он разочаровался и отчаялся, его больше нет на ваших семейных фотографиях, он больше не ваш любимый сын. Кто-то осознает все это слишком поздно, когда уже ничего нельзя сделать, а кто-то спохватывается вовремя и отчаянно прижимает к себе свое чадо и шепчет надрывно: «ты только звони, ладно?». И горячие слезы бегут по щекам обоих, а пальцы судорожно цепляются за плечи. Сын в ответ трепетно целует в щеку и улыбается, а родитель облегченно выдыхает, когда осознает, что когда-нибудь эта дверь снова откроется. Чону с Тэном решили задержаться в Тайланде еще на пару дней, потому что альфа собирался снова встретиться с семьей, когда все немного поостынут. Чону убедил его в необходимости этого, когда они ехали в такси к своему отелю. Сам Тэн хотел просто увидеться еще раз с папой и, возможно, братьями перед отъездом и вернуться в Корею, но Чону настоял на своем. Поэтому теперь они оба уставшие и вымотанные морально, просто стояли около своего номера в отеле. Чону стоял, чуть облокотившись на стену, подперев рукой поясницу. Внутренне он чувствовал себя выжатым как лимон, а внешне был бледным чуть больше, чем обычно. Тэн заметил это, когда справился с замком и посмотрел на своего омегу, распахнув дверь, чтобы пропустить его вперед. - Все хорошо, малыш? Ты выглядишь бледным, - Тэн забрал из руки Чону его сумку и повесил на свое плечо. Ему захотелось хоть так облегчить ему сегодняшнюю ношу. - Я в порядке, просто немного устал, - Чону чуть улыбнулся и коснулся пальцами щеки любимого, - тебе досталось сегодня больше, чем мне. Уверен, что сам в порядке? - Уверен, но если у тебя есть предложения по поводу того, как мне можно расслабиться, то я весь во внимании. - О, как мы заговорили, - Чону почувствовал нотки игривости в голосе альфы и ущипнул его за щеку, - пока ты не сходишь в душ я расслаблять тебя не намерен. Сказав это, Чону гордой ланью проплыл в комнату, напоследок клюнув своего альфу губами в щеку. После всех банных процедур и легкого перекуса, двое парней решили поваляться в кровати и отдохнуть после выматывающего дня. Им обоим сегодня пришлось сложно, нервишки пошалили, а чувства взбудоражились чуть больше, чем полностью. Именно поэтому сейчас Чону лежал вытянувшись на кровати во весь рост и позволял Тэну оставлять на своем теле легкие, невесомые поцелуи. На что-то большее и страстное ни у одного из них сегодня не было ни сил, ни желания, поэтому легкие ласки, чуть будоражащие сердце пришлись как нельзя кстати. Тэну Чону сделал замечательный массаж, когда прокрался к нему в душ незаметно, поэтому сейчас он заслуженно получал ответные ласки. Альфа скользил губами по животу и груди омеги, задрав его легкую, хлопковую майку почти до подмышек и наслаждался ответными приглушенными стонами. За все время практики Тэн научился делать своим языком и губами волшебные вещи, не зря Чону был уверен, что его парень талантлив абсолютно во всем. И сейчас, блаженно растекаясь по кровати от умелых ласк, Чону полностью отдавался моменту и нахлынувшему на него блаженному возбуждению. Не было в его ощущениях страсти или бесконтрольного желания, лишь мягкое тепло от каждого поцелуя, оседавшее внизу живота приятной тяжестью. А Тэн улыбался в поцелуи, мягко очерчивая языком выступающие ребра, впалый живот и слегка возбужденные соски. Опалял горячими выдохами мягкую кожу, а на вдохе наслаждался нарастающим любимым ванильным ароматом любимого. Когда омега был уже в достаточной степени возбужден, а ванильный запах достаточно окреп, Тэн втянул ноздрями аромат в очередной раз и вдруг пораженно замер. Ему показалось, что к привычным мягким, теплым ноткам любимого аромата примешалось еще что-то более плотное и одновременно мягкое, но в какой-то другой степени. Как будто чистый аромат смешали еще как минимум с двумя. Тэн хлопнул глазами и замер, а Чону, едва вернувшийся с небес блаженства на грешную землю, вопросительно уставился на альфу. - Все хорошо? - Хорошо,– Тэн робко глянул на омегу и коснулся его расслабленного живота пальцами, а затем чуть надавил, как будто пытаясь что-то нащупать, - а у тебя? Как ты себя в последнее время ощущаешь? Ничего не болит? - Что за внезапные вопросы, родной? И, эй, мне же щекотно, - Чону чуть согнулся от точечного массажа и захихикал, пытаясь спихнуть настойчивую руку Тэна со своего живота, - чего ты там ковыряешь? - Я просто беспокоюсь, - взволнованно, но в то же время отстраненно ответил Тэн и наклонился, чтобы лизнуть впадинку пупка омеги. При приближении к коже посторонние ароматы стали чуть заметнее, Тэн явственно ощутил запахи миндаля и какао. От внезапного осознания того, откуда взялись новые ароматы, альфу холодным потом прошибло. Дыхание вырвалось из груди и застряло где-то в горле, мешая словам вырваться наружу. Сказать хотелось многое, но получалось абсолютное ничего. Ничего, что могло бы выразить то, что Тэн ощутил в данный момент. Он не хотел себя и Чону обнадеживать раньше времени, потому что у появления новых запахов в омеге может быть много причин, одной из которых является гормональный сбой из-за нервного потрясения. Сегодня Чону мог просто перенервничать, это может быть лишь пустяком, а может оказаться чем-то до невозможности важным. Особенно Тэна волновало такое разнообразие ароматов. У него самого был сложный запах корицы и апельсина, но он был настолько слажен и смешан, что ощущался целостным и неразделимым, а те запахи, что ощущал Тэн в своем омеге, были абсолютно обособленными и независимыми, это немного сбивало с толку. - Не о чем беспокоиться, все хорошо, - Чону, казалось, не замечал никаких изменений в своем запахе или состоянии, улыбался так же безмятежно и шарил ладонью в волосах альфы. Он был так прекрасен сейчас, когда одна лишь мысль о возможности, прокралась Тэну в голову. Чону был прекрасен всегда, но в данный момент Тэн готов был раскрошиться от любви и преданности, потому что одна навязчивая мысль не давала покоя. Одно лишь предположение, а альфа уже чувствует, как к его ногам падает все счастье этого мира. Лишь бы не разочароваться, лишь бы не обмануться, потому что надежда уже вошла под кожу и крепко засела в сердце. Слишком быстро и цепко альфу схватило новое ощущение, от которого теперь, кажется, нельзя будет избавиться никак. И Тэн с готовностью окунулся с головой во всепоглощающее чувство бесконтрольной радости, которое едва мог сдерживать внутри, опасаясь раньше времени выплескивать все на любимого омегу. Потому что ничего еще не известно, пусть и хочется уже определенности. Все слишком странно и запутанно, хотя, по сути, весьма ожидаемо. Но Чону молчит и улыбается, а посторонние запахи тускнеют, когда возбуждение в теле омеги постепенно спадает, уступая место приятной неге и расслабленности. Чону снова отпускает себя и ложится на спину, вытянув одну руку вверх, а вторую оставив путаться в волосах альфы. Сейчас спешка была ни к чему, поэтому Тэн улыбнулся и снова склонился вниз, потеревшись носом о живот омеги, едва касаясь его губами. - Люблю тебя бесконечно, малыш, - шепнул Тэн едва слышно, но этого было достаточно, чтобы Чону шепнул в ответ: - И я люблю тебя до бесконечности и дальше… Многое в жизни Джемина имело ценность. Что-то было ценно, потому что так правильно, что-то ценно, потому что хочется. Что-то ценно, потому что радует глаз, что-то потому что освещает жизнь. В данный момент жизнь молодого омеги освещало мягкое вечернее солнышко – через окно, кухонная лампа – над головой и фингал под левым глазом Джено – слева. Сам Джено сидел на диване, сложив руки на груди и пыхтел, усиленно отворачиваясь от приставаний Тэиля. Старший омега не постеснялся в выражениях, увидев, как под глазом младшего расцветает фиолетовое пятно размером с Мадагаскар. Короткое «что это?» растянулось в «в какую задницу ты опять влез, Ли Джено, я просил тебя быть осторожнее, почему твое лицо все время страдает?» Джемин все это время сидел рядом и как-то странно восторженно хихикал, прикрывая ладошками залитое румянцем лицо. Это еще больше сбивало Тэиля с толку, потому что по идее этот мелкий гад должен беспокоиться о своем альфе и трепетно прикладывать к его глазу пакетик со льдом или сырую говядинку, но вместо этого сидит и хихикает, как будто его покинули последние остатки разума. - На Джемин, позаботиться о своем парне не хочешь? – спросил Тэиль, когда устал пытаться выведать у Джено причину посиневшего глаза. - Хи-хи, - ответил ему на это Джемин и пихнул Джено в плечо так, что альфа качнулся в сторону и завалился на ручку дивана, слегка закряхтев. - Джемин! - Ну чтооо, - младший омега, внезапно, улегся на не успевшего принять вертикальное положение Джено и обнял его руками поперек талии, а затем прощебетал, - мой храбрый рыцарь. И чмокнул его в шею сзади. - Так, ну теперь я совсем ничего не понимаю, - Тэиль привстал и взмахнул руками в воздухе. - Нечего тут понимать, - буркнул Джено и уперся руками в подлокотник дивана для устойчивости, потому что, судя по всему, Джемин решил прирасти к нему на ближайшие несколько столетий, - Нана, прошу, полегче, мне сложно дышать. - Мне тоже было сложно дышать от восторга, когда ты вытряхивал все дерьмо из того извращенца, - с каждой секундой Джемин все больше расплывался в розовую сопливую лужицу. - Нана! – воскликнул Джено, пытаясь исправить все, пока не поздно, но поезд уже набрал скорость и несся по рельсам, сметая все на своем пути. - Ты кого-то побил? – Тэиль хотел схватить Джено за воротник, но Джемин, внезапно, отбил атаку, хлопнув брата по рукам. - Отстань, хен, - на миг лицо младшего угрожающе помрачнело, но потом снова озарилось бесконтрольным счастьем, когда он опустил голову своему альфе между лопаток и потерся лицом о его спину. Следом за этим из Джемина вырвался какой-то странный ультразвуковой писк. Тэиль приподнял бровь и задумался о том, что возможно помощь тут требуется не фингальному Джено, а потерявшему рассудок Джемину. И именно такую картину застал вошедший на кухню Тэен. - Что тут происходит? – альфа уставился на слипшихся школьников, а потом перевел взгляд на своего омегу. - Да не знаю я! Они не признаются! Джено с кем-то подрался, а Джемин из-за этого тут чуть не потек! Тэиль слишком перенервничал, поэтому не контролировал слова, выскакивавшие из его рта. И как говорится, слово - не воробей, поэтому Джено лишь устало приложил руку к лицу, когда Джемин ушел на внеземной уровень писка, услышав о себе такие смущающие слова. - То есть, я хотел сказать… - Мы уже поняли, что ты хотел сказать, персик, так что вдохни глубже и успокойся, - Тэен как глава семьи решил взять дело в свои руки, - а вы двое объяснитесь. - Ну, - Джено скосил глаза на авторитетно нависшего над ним старшего альфу, - я просто защищал Нану. - Ему что-то угрожало? – броня модели «Защита брата 3.0» тут же активировалась и Тэиль гневно выглянул из-за плеча Тэена. - Ну, да, - пожал плечами Джено, а потом улыбнулся и повел плечами, почувствовав, как Джемин прикоснулся губами к его лопатке сквозь футболку, - один альфа вроде как усомнился в том, что Джемин уже занят, вот мне и пришлось рассказать ему, в чем он не прав. - О да, Джено сражался за меня, как отважный рыцарь, враг умолял его пощадить! – Джемин рассказывал все подвиги своего суженого в красках, не упуская ни одной детали. - Ну, не то чтобы умолял…- а Джено пытался сгладить правду, чтобы не схлопотать леща от старших за драку. - Я видел, как у него вывалился зуб! - Я уверен, что это была жвачка… - Его разодранная футболка валялась в пыли! - Да там была просто пара дырок… - Дружки, подоспевшие к нам, унесли его на руках! - Да нет, я видел, как у него передвигались ноги. Старшие смотрели на это тяни-толкай и только вздыхали. Восторженные фразы Джемина порождали в Тэиле желание устроить Джено хорошую трепку за насилие, пусть оно и было во благо, но в то же время его хотелось обнять и похвалить за то, что сумел Джемина защитить. - Просто скажи мне, что он остался жив, - но в итоге Тэиль решил ограничиться словами, потому что на самом деле Джено редко выходил из себя и в принципе не был склонен к насилию. - Жив. - Хорошо… - Наверное… - Ли Джено! - Да жив он, жив! Я пошутил… Джено на самом деле не был в курсе нынешнего состояния того альфы камикадзе, который посмел зажать Джемина за углом школы. Все, что стояло у него перед глазами сейчас и во время драки – это мерзкие руки чужака на любимом теле, слезы в любимых глазах и отчаянные попытки вырваться. Все эти болезненные картинки просто выжглись на сетчатке его глаза, запечатлевшись там навечно. Джено тогда задержался у преподавателя, попросив Джемина подождать его у ворот школы. Кто же знал, что, вернувшись, он увидит, как его дрожащего от слез малыша зажимает в углу какой-то альфа, который был выше и шире Джемина в плечах. Даже Джено по комплекции был на порядок меньше, но адреналин и ненависть, вмиг вспыхнувшие в его крови дали ему огромное преимущество, когда он с лету нанес первый удар куда-то под правый бок врагу. Джено размахнулся посильнее и в абсолютном молчании засадил носком тяжелого ботинка в торс чужака. Силу он не сдерживал и не контролировал, потому что первый удар бил на поражение, сконцентрировавший в себе первый шок от увиденного и желание убрать чужого альфу от Джемина подальше. Когда враг взвыл и, скрючившись, отпрыгнул в сторону, оглушенный внезапной атакой, Джено успел подхватить Джемина, у которого подкосились ноги. Он аккуратно усадил на землю дрожащего омегу и слегка укачал в объятиях, давая понять, что все уже позади. Пообещав скоро вернуться, он встал с земли и двинулся навстречу оклемавшемуся врагу. Опыта драк у Джено не было, поэтому несколько ударов, в том числе и тот, что подарил ему фингал под глазом, он успел пропустить, но осознание того, что за его спиной сидит перепуганный Джемин, увеличивали его силу, ловкость и волю к победе в сотню раз. Альфа понимал, что если он проиграет, то не сможет защитить самое ценное, что есть в его жизни, того, кого в будущем собирался назвать своим любимым и единственным супругом. Именно поэтому он бил наотмашь, совершенно не задумываясь о последствиях. А враг оказался хоть и силен, но неповоротлив, что прибавило ловкому Джено шансов. И да, в какой-то момент, зуб действительно вылетел вместе с брызгами вражеской крови, когда Джено приложил парня лицом об колено, больно схватив за волосы. И футболка тоже валялась в пыли, потому что ярость и раздражение бушевали в альфе так, что голову крыло конкретно. Кулаки мелькали, как в ускоренной съемке, даже сам Джено не смог бы сосчитать, сколько ударов легло на чужое тело. Его руки болели, тело ныло от пропущенных ударов, а в голове чуть звенело, потому что удар в лицо был особенно болезненным, но Джено не мог остановиться, он бил раз за разом, даже когда враг упал на колени и пытался закрыть голову руками. Джено не хотел его щадить, потому что, судя по тому, как одной рукой этот урод усиленно стаскивал с Джемина штаны, а второй расстегивал собственный ремень, он сам щадить никого не хотел. Он хотел надругаться над несозревшим омегой, зная что тому будет больно и мерзко, зная, что он не готов и не хочет этого. Полноценный секс для несовершеннолетнего омеги это ад и мучение, после которого неподготовленное тело может не выдержать чисто физически. Проникновение бы состоялось, альфа бы получил удовольствие, потому что был уже совершеннолетним, испускающим свой собственный запах терпкого табака, но Джемину он мог нанести непоправимую травму. Джено слышал, что после раннего секса омеги уже не восстанавливались. И это альфу кошмарно бесило, он мог потерять всю свою вселенную из-за того, что один говнюк не смог сдержать свой член в штанах. От этих мыслей его ярость только усиливалась, а удары не теряли своей силы. Футболка врага клочьями валялась в пыли, а спешащие откуда-то товарищи избитого альфы совершенно не волновали. Джемин смотрел на всю эту картину и даже не морщился. Лезть под руку Джено не хотелось, да и особых возражений этой кровавой мести у него не было. По телу до сих пор шла противная дрожь от мерзкого запаха этого альфы, его мокрого языка на губах и шее, от его мерзких рук забиравшихся под резинку трусов. Пусть этот урод получит то, чего заслуживает. Разняли драку те самые подоспевшие на выручку друзья. В ответ на матерный вопрос о том, какого хрена тут происходит, Джено лишь вывернулся из чужих рук и попросил убрать этот мусор с его глаз. Друзья беглым взглядом оценили обстановку и отметив зажатого в углу разбитого Джемина, вдруг подостыли. Унесли они своего товарища под дружное «мы говорили, что однажды ты нарвешься». Джено не стал дожидаться, пока компания скроется из вида, он тут же поспешил к своему Джемину, чтобы упасть рядом с ним и сжать его в самых теплых и крепких объятиях, чтобы подарить ему тысячу успокаивающих поцелуев. Тэилю и Тэену младшие не стали рассказывать всех подробностей, лишь заверили, что с ними все в порядке. - А если он напишет на тебя заявление в полицию? – спросил Тэиль, который уже сам прикладывал к подбитому глазу младшего охлажденное мяско, потому что Джемин все еще не хотел выпускать своего альфу из объятий. - Тогда я изобью его еще раз. Буду бить его столько раз, сколько надо будет для того, чтобы у него язык отнялся. - Оу, Джено, - Тэилю вроде хотелось и отругать Джено за такие слова, но в то же время его распирала необычайная благодарность за то, что его брат с ним как за каменной стеной, - я не одобряю насилие, но вообще спасибо тебе, Джено. - В этом нет ничего такого, я должен был так поступить. - Знаю, - улыбнулся Тэиль, - поэтому и благодарю. Если бы я мог, то сосватал бы вас сегодня снова. - Тогда Джено пришлось бы купить мне еще одно колечко, - вдруг ввернул свое слово Джемин и все уставились на него. - Нана! - Ну что? У меня еще девять свободных пальцев! - Дырку от бублика тебе, а не колечко! – засмеялся Джено и, развернувшись, обхватил Джмина за талию и повалил на диван. Старшие тут же сделали лица кирпичом и попятились вон из кухни. Тэиль даже мясо забыл в холодильник убрать, так и ушел, сжимая его в руке. А Джено улегся между разведенных ног своего омеги, нависнув над ним, и улыбнулся, рассматривая его раскрасневшееся лицо. - Знаешь, ни одна драгоценность в этом мире тебя не достойна, - Джено кончиками пальцев скользнул по щеке своего омеги. - Одна достойна, - шепнул в ответ Джемин и уложил руки на шею альфы, опустив его пониже. Так, что между их губами остались лишь миллиметры, - ты эта драгоценность. Один единственный бриллиант, который на самом деле мне нужен. Мой рыцарь в сияющих доспехах. Еще один вдох на двоих и их губы сомкнулись в чуть дрожащем поцелуе. Трепетном и нежном, как их любовь, которая плескалась в юных сердцах. И таком же отчаянном, как желание навсегда принадлежать только друг другу.