Рулетка

Тэн проснулся от того, что что-то плотное и теплое потиралось о его поясницу. Он, еще даже не успев разлепить глаза, потянулся рукой назад и повел ладонью на ощупь, слегка царапая нечто ноготками и задевая выпирающий пупок. Вот оно что. С легкой улыбкой на губах альфа развернулся в постели и чуть ли не растаял от вида, который открылся его глазам. Чону лежал рядом, и сладко посапывал, подложив ладошки под щеку. Его губы, мило сложенные уточкой едва шевелились с тихим причмокивающим звуком, светлые волосы разметались по подушке в полнейшем беспорядке, потому что Чону долго возился, когда лег, ведь живот, сильно раздутый от двух постояльцев внутри, удобства не прибавлял. В последние месяцы омега выглядел уставшим и слегка вымотанным, потому что первая беременность двойней забирала у него много сил. Академ в университете он взял еще после пятого месяца, потому как ходить по бесконечным лестницам и сидеть долгие часы в аудитории без движения было для него сложно. На кафедре с пониманием отнеслись к его интересному положению, поэтому почти не наседали на Чону перед выходом в студенческий декрет. Сейчас омега по большей части оставался дома, вся его двигательная активность сводилась к неспешным прогулкам два раза в день и походам по некоторым врачам. Беременность протекала в принципе достаточно нормально, но судя по обследованию, один из ребятишек был слишком активным и постоянно ворочался у папы в животе, поэтому врачи решили на всякий случай понаблюдать, чтобы малыши были в безопасности. Джехен, как только узнал о гиперактивности одного из детей Тэна, тут же окрестил его отцовским сыночком и пожелал ему родиться омегой, чтобы восстановить справедливость, ведь с фактом альфовости самого Тэна Джехен не мог смириться до сих пор. Сам Чону практически ни на что не жаловался, хоть и выглядел измотанным, ведь беременность была для него желанной и он был готов к подобного рода испытаниям. Он уже давным давно прошуршал все форумы юных папочек, морально готовил себя к каждому месяцу беременности и собственным изменениям в организме, а потом с благодарностью принял предложение Тэна о совместных родах. Чону не знал, почему альфа так загорелся этой идеей, но сама мысль о том, что отец их детей сможет принять малюток в руки почти самым первым, делала обоих самыми счастливыми. Да и каждый день, проведенный в наблюдении за беременным Чону увеличивал концентрацию счастья в жизни альфы на тысячу. Чону всегда был для Тэна самым красивым и обаятельным, его худенькие ручки с длинными пальцами, стройные ноги и подтянутый живот будоражили мысли так, что иногда просто плакать хотелось от невозможности любить всего Чону еще сильнее. Сердце Тэна итак взрывалось от чувств и эмоций, казалось, прибавь еще градус любви и бедное сердце просто разлетится на осколки. На самом деле альфа боялся того дня, когда его малыши появятся на свет. Его не страшили обязанности молодого отца, все пеленки, распашонки и грязные памперсы. Все детские кризисы и бессонные ночи над кроваткой были лишь легким, но желанным неудобством. Ничего из этого не заставляло Тэна страшится будущего. Больше всего он боялся, что его сердце не выдержит и разобьется в тот момент, когда крошечные малютки лягут к нему на руки. Много раз он представлял себе этот самый момент, но к концу каждого из них на его глаза наворачивались слезы. Даже из-за воображаемых сцен первой встречи его сердце билось как ненормальное, что же будет, когда он сможет к ним прикоснуться? Он сможет потрогать их крошечные пальчики, поцеловать их кнопочные носики, пощекотать их мягонькие щечки, а сможет ли он за всю свою жизнь отблагодарить своего любимого мужа за столь ценный подарок? Нет, даже тысячи жизней не хватит, чтобы Тэн смог показать всю свою благодарность. Сейчас было раннее утро выходного дня и Тэн внутренне радовался, что сможет провести целый день рядом с любимым. Сегодня можно не просить кого-то из их большой семьи побыть с Чону. Каждый будний день кто-то оставался приглядывать за будущим папочкой, ведь заботиться о себе самостоятельно Чону было достаточно тяжело, особенно сейчас, на последних месяцах. Чаще всего с ним оставался брат, ведь Тэен часто торчал дома и до беременности брата, а теперь его подчиненные совсем забыли, как выглядит начальник, ведь хлопотать над пузатым братом вдвойне приятнее, чем в очередной раз наблюдать за тем, как Сычен снова наказывает своего соседа по кабинету за испорченные соусом брюки. И судя по довольным стонам Ренджуна, соус там был пролит не очень то и случайно. Тэн был благодарен Тэену за заботу о муже, но его очень расстраивало, что он не может находиться рядом с ним круглосуточно. Альфе казалось, что проводя хоть полдня вдали от мужа, он неизменно теряет что-нибудь очень ценное, такое, что никогда уже не повторится, поэтому каждый свой выходной Тэн ни на шаг от своего омеги не отходил. Вот и сейчас альфа лежал и терпеливо ждал, когда Чону проснется, а пока у него была возможность спокойно понаблюдать и отметить все изменения, которые прошли с Чону за время беременности. Все омеги менялись за этот нелегкий период, часто набирали вес и становились круглее не только в животе. Чону не стал исключением, теперь его лицо не было таким худым как раньше, щеки слегка округлились, а губы стали выглядеть на порядок пухлее. Тэну это, если честно, жутко нравилось, ведь целоваться с Чону теперь стало еще слаще, чем раньше. Омега еще более чутко реагировал на прикосновения, особенно сладко постанывал и довольно подставлялся под ласки, а Тэн самозабвенно терзал его рот, а когда не целовал, то водил пальцами по припухшим губам. Сейчас альфа тоже не смог сдержаться, поэтому подушечкой пальца аккуратно коснулся уголка любимых губ, а затем спустился вниз по шее до горла домашней футболки. Пижама Чону была на пару размеров больше и длиннее и напоминала скорее короткую ночнушку, потому что так было удобнее спать и живот ничего не натирало. Со спальными штанами омега расстался уже несколько месяцев назад по тем же соображениям удобства, а нижнее белье надевал самое мягкое и удобное, чтобы совсем уже не светить причиндалами. Именно поэтому Тэну было так удобно скользить рукой по любимому телу, приподнимая мягкую ткань пижамы, собирая ее гармошкой на бедре. Тело Чону тоже стало мягче и приятнее наощупь, и хоть ноги так и остались тростиночками, но бедра и попа стали мягче из-за набранного веса, ведь ел омега много и часто, потому что кормить теперь приходилось аж троих. Еще больше мягкости омеге придавали налившиеся молочные железы, так всегда случалось к последним месяцам беременности, ведь тело готовилось к тому, что нужно вскармливать малышей. Тэну жутко нравились все новые округлости его мужа и руки сами собой лезли пощупать, погладить, подразнить и омега мило фыркал и отбивался от настойчивого мужа, когда был не в духе. Не в духе он был редко, потому что по своей натуре был мягким и добрым парнем, поэтому редкие взрывы эмоций только подогревали интерес Тэна и заканчивались неспешными ласками и успокаивающими поцелуями, ведь альфа знал, как усмирить и задобрить своего любимого мальчика. Говорят, омеги становятся более нервными во время беременности, а альфы из-за этого часто страдают, вынужденные терпеть взбрыки своих пассий. Но в их большой семье такое счастье привалит разве что Джехену и Джено, потому что оба их омеги и в стандартном состоянии были того еще характера, так что во время их беременности альфы будут малину от усиков пинцетом общипывать, чтобы не кололось. А вот Чону становился мягче не только телом, но и характером, хотя единственное, что в нем неожиданно проснулось – это упрямство. Имея кучу свободного времени он учился у брата готовить, поэтому теперь каждый вечер собирал своему мужу обед на работу. Сначала Тэн пытался отгородить его от любых нагрузок, но Чону настоял на своем и сказал, что хочет быть хорошим, внимательным мужем. Да и ничего сверхъестественно сложного Чону не готовил, потому что главная курица-наседка в лице Ли Тэена вряд ли позволила бы ему взять в руки что-то тяжелее пустой кастрюли. Так же омега старался вставать по утрам, чтобы проводить Тэна на работу, все протесты и попытки замотать его обратно в одеяло пресекались возмущенным пыхтением и сведенными к переносице бровями. И никакие поцелуйчики и объятия не могли уложить Чону в кровать рано утром, ему было принципиально необходимо проводить мужа на работу. Хотя, Тэн не мог сказать, что был слишком против, ведь вид сонного, пузатого омеги в широкой футболке и мягких тапках, держащего в руках коробочку с обедом, очень грели сердце и заставляли любовь растекаться по телу непрерывными потоками. Он уходил на работу, получив свой заслуженный сладкий поцелуй и обещание, что Чону прямо сейчас вернется в кровать и проспит еще много часов. Чону лишь для вида дул губы, а потом соглашался, после того как альфа задирал его футболку и дарил своим крошкам поцелуй в пупок. Обычно, после этого он в ответ получал пинок чьей-то маленькой ножки с той стороны пуза. Кто-то из ребятишек, явно был очень рад видеть своего отца. Но сегодня, в прекрасный выходной день Тэн, не обремененный никакими обязательствами, просто лежал в кровати и кончиками пальцев водил по мягкой, теплой коже своего омеги. Футболку его он уже задрал почти до подмышек и теперь мягко очерчивал ладонями круг надутого пузика. В ответ ему никто не пинался, видимо сегодня было то самое спокойное утро, когда все трое его малышей спали спокойно. Но ограничиваться одними только прикосновениями Тэн никогда не мог, поэтому не выдержав, скользнул под одеяло и жадно, но бережно прижался губами к омежьему животу. Губы его скользили по натянутой коже от самой кромки мягкого белья до набухших мягких сосков, которые теперь стали особенно чувствительными к прикосновениям. Это нужно было, чтобы сильнее стимулировать молочные железы во время кормления, но альфа иногда использовал это в своих, немного корыстных целях. Чону едва слышно простонал сквозь сон, когда Тэн мягко прошелся языком вокруг одного из мягких сосков. Во сне к нему пришло видение, что по его телу заструился теплый песок, начав бережно обволакивать его кожу, живот будто окутало бархатной тканью, надежно скрывшей самое ценное от раскаленных песчинок, но остальное тело от плеч до верхней грани живота будто погрузилось под струи горячей воды. Это было приятно, но обжигающе, так двойственно, что хотелось спрятаться от подступающего давления и отдаться ему целиком. И чем больше жара растекалось по телу, тем сильнее рассеивалась дымка вокруг. Песок сна рассыпался, уступая место горячим поцелуям реальности. И вот губы омеги уже растягиваются в очаровательной улыбке, потому что здесь, в реальном мире, сразу понятно, что является причиной таких ощущений. Отсутствие головы Тэна на подушке и чье-то копошение под одеялом сделали все предположения кристально очевидными. - Эй, папаша, а вы не хотите выползти из-под одеяла, чтобы подарить своему любимому утренний несвежий поцелуй? – Чону наощупь нашел под одеялом лицо Тэна и слегка потянул его за щеки, пытаясь оторвать его от выцеловывания собственных сосков. - Я подарил тебе уже сотню утренних поцелуев, так что у тебя нет повода жаловаться, - возразил Тэн из-под одеяла и снова припал губами к омежьей груди. - Я бы хотел получить поцелуй в губы. Или так, или я рожаю тебе сыновей прямо сейчас и ухожу, а ты справляйся сам как хочешь. Такие угрозы Тэн получил впервые, поэтому удивленно замер под одеялом, с губами, прижатыми к правому омежьему соску. - Считаю до трех и начинаю, - предупредил Чону. Тэн захихикал, осторожно выполз из-под одеяла и тут же осторожно припал губами к подбородку омеги, аккуратно укладываясь рядом, чтобы не задеть живот. - Было бы интересно на это посмотреть, любовь моя. - Ты и так посмотришь. Ты ведь еще не передумал по поводу совместных родов? – уточнил Чону и откинул голову, давая мужу доступ к своей шее. - Ни за что на свете не откажусь. Я всех своих детей увижу первым, - пробормотал Тэн и поцелуями перебрался вверх по шее мужа, остановившись в миллиметре от его губ. - Всех детей? – уточнил Чону удивленно, - то есть ты поддерживаешь моего брата в идее об армии детишек? А меня вы двое спросить не забыли? - Эй, детка, не ворчи. Мы все обсудим вместе, хорошо? - Ладно, любимый, ой! – Чону как-то странно вздрогнул и сжался, а Тэн чуть с кровати не соскочил, готовый мчать в роддом. Чону был на том сроке, когда дети могли дать о себе знать в любой момент, поэтому надо было быть на чеку. - Что такое? Уже пора? - Нет, нет, просто ребятишки пинаются, - Чону улыбнулся и закряхтел, пытаясь принять сидячее положение. Тэн, увидев потуги любимого, тут же сел и придержал его за плечи, - и если мне что и пора, так это завтракать. - Что мой зайчик хочет сегодня на завтрак? – альфа переместился омеге за спину, чтобы тот облокотился на него, потому что сидеть в кровати с пузом наперевес достаточно сложно. Чону с удовольствием устроился в объятиях альфы, уложив голову ему на плечо и позволив рукам мужа скользнуть под ночную рубашку. - Суфле из брокколи с козьим сыром, - ответил Чону и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. - Нет, ну допустим, брокколи я найду, но где я возьму козу в городе? – наигранно возмутился Тэн и покружил руками по надутому пузу омеги, - дети, никогда не просите у своих мужей козий сыр, даже не заикайтесь про коз! Ответом альфе послужил легонький толчок с той стороны пуза. - Малыш Лукас с тобой не согласен, и я уверен, что Юкхей тоже, - Чону если бы мог, то согнулся бы пополам и расцеловал собственный живот, за невозможностью расцеловать еще не рожденных детей. Имена мальчикам они с Тэном придумали уже давно, потому что вычитали, что начинать обращаться к детям по именам стоит с самого начала беременности, так они быстрее привыкают к голосам родителей. - Малыш Лукас вообще редко с чем бывает согласен, - вздохнул Тэн, - он слишком много пинается, тебе не больно? - Мне нормально, а вот тебе стоит подумать над тем, где тебе раздобыть козу. А пока ты думаешь, приготовь мне кашу с морским ушком, пожалуйста. Тэиль вчера ездил на рынок за свежими морепродуктами, - Чону заворочался и с пыхтением спустил ноги с кровати, тут же погружая стопы в мягкие домашние тапки. Альфа помог мужу встать с кровати и доползти до ванной. - Тебе тут помощь не нужна? – Тэн обеспокоенно покружил вокруг своего омеги, будто бы оценивая возможность случайных рисков. - Поднять зубную щетку я все еще в состоянии, так что я справлюсь, спасибо. - Ладно, но если что - кричи. - Хорошо. - Можешь просто кинуть что-нибудь, если кричать не выйдет. - Ладно. - Или… - Иди уже давай, иначе на счет три я тебе тут точно рожу и оставлю тебя разбираться с детьми, Чону уже насильно пытался развернуть своего альфу в сторону кухни, но тот вертелся волчком и поворачиваться не хотел ни в какую. - Это самые милые угрозы, какие мне поступали в жизни, - Тэн схватил Чону пальцами за щеки и слегка потянул в стороны. Тэн на всякий случай заглянул в ванну, просканировал ее внимательным взглядом и только после этого чмокнул Чону в губы и отправился на кухню. Там его неожиданно встретил Доен в фартуке, слава богу не на голое тело. Хотя бы на боксеры, и то ладно. - Эм, - невнятно пробормотал Доен вместо стандартного «доброе утро» и попытался повернуться передом, чтобы скрыть свои труселя. - Эм, - в тон ему ответил Тэн, не зная чему больше удивляться – Доену в трусах или Доену, держащему в руке венчик для взбивания яиц, - чем занят? - Да так, - Доен неопределенно пожал плечами и побултыхал взбивалкой яйца в миске, - завтрак готовлю для Джехена. Думал, вы будете спать подольше, выходной же. - Чону трудно слишком долго лежать в кровати, да и денек хороший, можно погулять немножко. - Эй, чего это ты тут своим исподним светишь, а? – их высокоинтеллектуальный диалог с кучей смысла прервал Чон Джехен, явивший свое растрепанное и потасканное тело на кухню. Потасканное потому что ночь была неспокойной и весьма продуктивной. - Я? – невозмутимо ответил Доен и щелкнул выключателем на плите, - все еще надеюсь попасть к Чону и Тэну в шведскую семью, а что? Джехен прекрасно понимал, что Доен дразнится, но не повестись на такую явную провокацию не мог. А Тэн, тем временем, уже замер у раковины с пакетом замороженных ушек в руках, предвкушая хорошее шоу. - То есть создавать со мной семью ты не хочешь, а с другими так сразу. - А ты мне нормально не предлагал, так что соглашаться не на что! – Доен положил в сковороду формочку, вылил в нее яичную смесь и прошагал мимо Джехена к холодильнику, гордо сверкнув задницей. - И что в твоем понимании нормально, котенок? - Ну, не знаю, бросил бы колечко в тарелочку мороженого, или упал бы на колено на площади перед универом. Придумал бы что-нибудь, ты же альфа, а я маленький капризный омега. Омеги они вообще с характером, - выдал Доен и прошел обратно к плите со связкой сосисок в руках. К сковороде присоединилась маленькая кастрюлька с водой, куда отправились маленькие сосисочки, разрезанные до половины на тонкие полоски. А Джехен был так увлечен своим шутливым спором с омегой, что совсем не замечал его кулинарных махинаций. - Да омеги такие, мой у меня с утра козу попросил вообще, - вклинился Тэн, боровшийся с моллюсками, - лучше уж на колено бахнуться, чем козу. - Читтапон… - Да что? Я молчал, молчал, че ты начинаешь с самого утра, - Тэн швырнул в Джехена раковиной от морского ушка. - Я видел, как у тебя рот шевелился! - Ой, все… Эта небольшая перепалка закадычных врагов позволила Доену закончить свои махинации с завтраком незаметно. Когда в его руках оказалась тарелка с готовым шедевром, он уверенным шагом подошел к своему альфе и сунул ему под нос готовое блюдо. - Вот так вот нормально, например, - прокомментировал Доен и с улыбкой пронаблюдал, как глаза Джехена расширяются от увиденной картины. - Малыш мой, - Джехен дрожащими руками принял из рук омеги тарелку, - я тебя не заслуживаю, да? С тарелки на Джехена смотрели маленькие сосисочки осьминоги, фигурно разложенные вокруг яичницы в форме сердца. Рядом же лежало несколько шпажек с нанизанными на них кусочками свежих овощей. - Тэиль с Тэеном еще не скоро вернутся из своего развед тура по всем ближайшим яхтам, младшенькие уехали с классом в горы до понедельника, так что нам придется справляться одним, - пояснил Доен и сел за стол с точно такой же как и у Джехена тарелкой в руках. - Хочешь сказать, что на кулинарные изыски тебя сподвигла обычная необходимость? – уточнил Джехен и примостился рядом с омегой, - а не безграничная любовь ко мне? - Если бы Тэен или Тэиль были дома, то ноги бы моей на кухне было в такую рань. А твою безграничную любовь я бы в это раннее утро получал в несколько другом месте, если ты понимаешь, о чем я, - после этой фразы Доен кинул на своего альфу долгий, полный намеков взгляд и Джехен сразу понял, что в этой фразе есть намеки на второе, достаточно пошлое дно. - Доброе утро, - прежде чем накалилась атмосфера из-за порно намеков, на кухню прикатился Чону, причем прикатился он буквально, ибо его походка из-за надутого двойней живота оставляла некоторые намеки на круглых пингвинов. К этому времени Тэн уже разобрался с достаточным количеством моллюсков и собирался приступать к готовке. - Доброе утро, хен, как твое самочувствие? – Доен тут же переключился на беременного собрата, оставив альфу наедине с его выводами и намеками. Джехену то, конечно, хотелось продолжения темы про альтернативные способы выражения безграничной любви, но ведь его любовь не кто-то там, а Ким Доен, предводитель группировки «возбудим и не дадим», так что приходится просто мириться. - Да нормально, но было бы лучше, если бы у меня была коза, - ответил Чону, и со стороны плиты послышалось какое-то жалобное скуление, сопровождающееся страдальческим стуком ложки о кастрюлю. - Даже самые милые омеги во время беременности становятся одержимыми, так что советую тебе, Джехен, быть с этим предельно аккуратным, потому что Доен тебе, скорее всего, всю душу вынет, когда настанет время, - со знанием дела сказал Тэн и накрыл крышкой кастрюлю, а потом подошел к своему омеге сидящему на мягком «беременном» кресле и поцеловал его в макушку, - правда, моя одержимая козочка? - У меня все еще есть время родить тебе детей и свалить, - ответил ему на это Чону, - я уже на грани. Джехен же хорошенько так призадумался над мудростью более опытного товарища по поводу одержимости беременных омег. Ему стоило готовиться к чему-то максимально экстремальному, потому что даже в обычном состоянии Доен часто давал прикурить, так что же будет, когда его пузо начнет расти? Возможно, Джехену стоит начать ходить на сеансы йоги и медитации и получить степень просвещенного гуру, способного достигать нирваны и релакса за тридцать секунд. Конечно, есть вероятность того, что и это ему не поможет, но попытаться стоит. После того, как завтрак был съеден, козы забыты, а все свободные от обязательств люди (типа Доена с Джехеном) вымелись из квартиры по своим делам, женатая пара снова осталась в своем благословенном одиночестве. Чону расположился в зале на диване, разморенный теплым утренним солнцем и вкусной едой. В одной руке у него бы пульт, а во второй чесалка для спины, которую он использовал естественно для живота. Ноги его Тэн уложил на мягкий пуфик, а под спину подложил валик чтобы ни одна мышца тела любимого не напрягалась. Такая забота Чону не тяготила совсем. Если сначала он как-то пытался бороться с этим абсолютным желанием мужа защитить его от малейшего неудобства, то сейчас он просто сдался и принимал все с благодарностью, потому что спорить с Тэном – себе дороже. Да и, в принципе, забота всегда приятна, особенно забота любимого человека. В такой обстановке абсолютной защищенности и тепла иногда можно и покапризничать, оттопырить губку и округлить глаза, прося ту же самую козу или запеченные с сыром шампиньоны среди ночи. Это не портило их семейную жизнь, потому что было чем-то сродни веселью, потому что в семейной жизни без этого практически невозможно. Если до свадьбы в отношениях царит романтика, любовь и флирт, то после на пару резко снисходит быт. Вроде бы ничего не поменялось – ни место жительства, ни чувства друг к другу, но все-таки статус мужа накладывает некоторые обязательства. К тому же еще и дети сразу нарисовались, а это сразу минус интимная и сексуальная жизнь. Внешние, незначительные ласки никуда не ушли, но как раньше уже не получалось. А потом родятся дети и все силы будут брошены на них. Когда потом еще удастся побыть вдвоем, пожить друг для друга? Поэтому, когда наставали такие моменты уединенной романтики, и Чону и Тэн старались ими пользоваться, вплетая в свою жизнь юмор и просто теплое отношение, ведь дети все равно чувствуют в какой атмосфере они растут и рождаются. И для обоих парней было важно растить своих детей в любви и гармонии, ведь и у альфы, и у омеги своя тяжелая, грустная семейная история, их дети ни за что не должны ее повторять. - Детка, тебе удобно? – спросил Тэн и устроился у ног Чону на табуретке. Омега тут же уложил одну ногу альфе на колени. - Да, нормально, только Лукас снова пинается, - Чону совсем расслабился, когда Тэн начал пальцами мять его стопу. Из-за беременности ноги омеги отекали и альфа часто занимался массажем ног любимого. Всякие массажи для беременных они с Тэеном изучали по интернет урокам, а тестировали все на Джемине или Доене, хоть те и не были беременными. Но, как говорится, омега он и в Африке омега, так что сойдет. Джехен сначала пробовал протестовать и запрещать Доену отдаваться рукам чужих альф, но Доен всегда строил обреченное лицо, цеплялся альфе за плечи с жалобами на тяжелую учебу, стрессы и мировые заговоры, даже слезу умудрялся пускать, и Джехен не мог противостоять такой сверхъестественной силе как милый, жалостливый котенок, поэтому всегда сдавался. На беременных Тэн и Тэен начали практиковать свои навыки только после того как подопытные омеги одобрили их мастерство. Массаж выходного дня был обязательной частью перед началом утренней прогулки и после, это позволяло Чону расслабиться и настроиться на достаточно длительное для беременного пешее путешествие. С Тэеном или с кем-то из других товарищей Чону гулял на недалекие дистанции, которые ограничивались чаще всего парком возле дома или небольшим лесочком в десяти минутах ходьбы, а с мужем он старался ходить побольше и подальше, поэтому сегодня они решили сходить в недавно открывшийся детский центр под открытым небом, чтобы прогуляться и заодно разведать обстановку и оценить, стоит ли сюда потом приходить со своими детьми. Дорога предстояла неблизкая, предстояло проехать несколько станций на метро. От машины Чону отказался, потому что не хотелось долго сидеть, особенно если они попадут в пробку. Тэн, вообще то, готов был своего любимого омегу и на руках нести хоть на край света, но от таких жертв омега решил отказаться, ведь к девятому месяцу он набрал достаточно веса, даже самому ходить сложно, что уж говорить о других. После массажа и часа на сборы, Чону и Тэн выдвинулись на прогулку. Вообще, они бы собрались быстрее, но Тэену приспичило позвонить любимому брату как раз в тот момент, когда они с Тэном коллективно пытались натянуть на Чону широкие брюки. Тэн штаны тянул, а Чону пытался втянуть живот (как будто это вообще возможно), чтобы резинка с пуза не сползала и не цеплялась за бандаж, натянутый снизу. Тэен позвонил как раз в тот момент, когда все махинации подходили к концу и из Чону вырвалось только облегченно-удовлетворенное «аах», когда он нажал на зеленую трубку и приложил телефон к уху. Тэен, конечно поинтересовался, не рано ли эти кролики начали делать новых детей, на что Чону ему ответил, что посмотрит на него через восемь месяцев. Далее разговор перешел в более безопасное русло и состоял в большинстве своем из болтовни Тэена про их с Тэилем морские приключения. В конце разговора Чону вынес для себя, что Тэиль все еще плоский, а не мягонько-круглый, морские яхты в этом городе полное фуфло (но выбрать одну подходящую Тэен с Тэилем все же смогли), а так же то что сегодня отличный денек для того чтобы, наконец, родить. Чону закончил разговор словами: «вот и роди, если тебе надо». В парк парочка счастливых кроликов добралась минут через сорок и вплыла в ворота, как в свои собственные владения, а Тэн так вообще начал придирчиво осматривать каждый угол пространства, чтобы в конце дать объективную оценку – достойны ли здешние лавки, горки и детские площадки того, что по ним будут бегать его драгоценные дети. Чону же был просто рад тому, что впервые за долгое время сумел выбраться за пределы своего привычного маршрута и его, в принципе, все тут устраивало. Вокруг было много зелени и цветов, детские тематические уголки радовали глаз, фонтаны приятно журчали на разные лады, а детишки бегавшие вокруг, заставляли в предвкушении поглаживать собственный живот. Омега смотрел на мамочек и папочек, сидевших на лавках и общавшихся на их излюбленные беременные темы и представлял, что однажды и он будет вот так вот сидеть и с видом гордого родителя наблюдать за тем, как его детишки резвятся там с остальными. Можно будет выходить во двор, гулять на детской площадке, копаться в песочнице, учить детей контактировать с другими ребятишками, учить делиться игрушками, иногда отчитывать за проказы или непослушание, следить за тем, чтобы они не умыкнули чей-нибудь велосипед и не променяли свой новый трактор на пульте управления на маленькую пластмассовую машинку. Все эти будущие заботы и мелочи немного Чону страшили, но и привлекали в то же время, ведь это, наверняка, так волнительно – наблюдать за тем как растут твои дети. - Детка? – за своими размышлениями Чону даже не заметил, как они пришли к зоне отдыха, где под крытым навесом располагался мягкий уголок для комфортного отдыха беременных. Тут и там сидели такие же беременные со своими друзьями, мужьями и женами, - присядешь? Ты давно уже на ногах. Сел Чону с большим желанием, потому что ноги болели на самом деле, а мягкие диваны оказались как нельзя кстати. Кое-как умостившись и вытянув ноги, омега осмотрел тех, кто сидел ближе всего к их дивану. Слева от ни сидела пара – беременная девушка и парень, скорее всего ожидавшие ребенка-бету. Они тихо и счастливо переговаривались о чем-то и смотрели фотографии в телефоне. Возможно, они выбирали коляску для ребенка или рассматривали фотографии узи, а может просто читали смешные статьи или чьи-то жизненные истории. Они выглядели абсолютно счастливыми, такими какими семьи показывают в рекламах детских памперсов или овсяных каш. Красивая, юная мама – хранительница очага, сильный и крепкий отец – защитник семейства. И, конечно, маленький, румяный малыш. Такие рекламы с семьями-бетами вызывали в Чону смешанные чувства, ведь свою собственную семью он такой счастливой никогда не видел. Да, его тоже родила красивая женщина с длинными, черными волосами, тонкими руками и стройным телом. Его отец был под стать ей красивым и похожим на рекламного папу, но на этом сходство с семьей заканчивалось. И начиналась суровая реальность. Вместо любви и заботы постоянные упреки, холодная ненависть и абсолютное безразличие. Чону никогда не видел улыбки на лице своей матери и постоянно думал, была ли она хоть на секунду счастлива во время беременности. Не может же быть такого, чтобы беременная женщина, будущая мать, ни на одну секунду не полюбила своего ребенка, свое чадо, которое она выносила, выкормила, которому отдала часть себя. Назвала ли мать его хоть раз сыном, а не случайной ошибкой и уродцем? Положила ли хоть раз руку на живот, в надежде ощутить малейшее движение своего ребенка? Была ли горда тем, что принесет в мир новую жизнь? Не может же быть так, чтобы ребенок был сразу обреченным родиться в безразличии. Рождение ребенка – это уже само по себе чудо, а люди, способные выносить и родить ребенка – волшебники. Но как назвать тех, кто смотрит на только рожденных младенцев с презрением? Этот маленький комок только вылез на свет и понятия не имеет что ему теперь делать. Он девять месяцев сидел в животе папы или мамы, а теперь вылез и надеется на помощь и поддержку, он хочет почувствовать опору и защиту, постепенно влиться в мир, ведомый крепкими руками родителей, но вместо заботы получает только короткое «Я так и знала», а потом больше пятнадцати лет серой, холодной, одинокой жизни и деревянная кровать среди десятков кроватей, принадлежащих таким же как и он брошенным и никому ненужным детям. Многие ребята были в интернате потому что рано потеряли родителей, кто-то сбежал из дома, а семья не стала их искать и только один Чону как белая ворона жил там при живых родителях. Дети сторонились его, так как не могли понять, что с ним не так, если мать с отцом не захотели с ним жить. Детям вообще не нужно весомого повода для ненависти, достаточно быть хоть на каплю не таким как другие и ты вынужден будешь терпеть тонны издевательств или насмешек от сверстников, оказавшихся с тобой в одинаковой ситуации. Это пагубное желание казаться лучше за чей-то счет ранит сильнее, чем ребенок может выдержать. Эти слова про «я в приюте потому, что у меня никого нет, а ты тут, даже если у тебя кто-то есть» били даже больнее, чем суровое лицо матери на редких встречах. Правда всегда ранит сильнее и оставляет после себя глубокие раны, затягивающиеся в уродливые рубцы с бугристой кожей. Чону каждый день молча принимал все обиды, терпел жестокие слова и иногда побои, но даже не пытался жаловаться, потому что не считал себя достойным чьей-либо заботы. Он считал себя одиноким, никому ненужным уродом, хотя на деле являлся лишь несчастным ребенком, родившимся у чудовищ. И каждый вечер после отбоя маленький омега уползал в свое единственное пристанище, в хлипкую крепость из тонкого одеяла и жесткой подушки, он сжимался на твердой кровати в маленький комок и поливал ладони потоками слез. К утру подушечки его пальцев были сморщенными, как после ванной, а по простыни расходились уродливые, мокрые пятна. Каждый день он вынужден был покидать свою хлипкую кровать, сгребая грязную простынь в охапку и плестись к няне, чтобы получить от нее нагоняй за испорченное белье. Иногда, он боялся подходить к взрослым и так и спал на грязной простыни, но плакал еще сильнее, когда жестокие дети начинали тыкать в него и в его деревянную крепость пальцами. Детям было невдомек, что эти разводы на серых простынях не от того, что этот странный описался, а от того, что этой ночью мальчик, не понимающий за что его так наказывают, чуть не захлебнулся в собственных слезах. Матери докладывали обо всех странностях Чону – он необщительный, замкнутый, депрессивный, не любит есть и улыбаться, с детьми не играет и на контакты не идет. И мать только больше убеждалась в том, что родила чудовище, чуждое этому миру. А Чону, не знавший о мире совсем ничего, верил ей, потому что не может же мать так нагло врать ему. И может, в какой-нибудь другой реальности он бы мог завести себе воображаемого друга, который всегда рядом и никогда не осудит, поддержит, если надо. Он мог бы начать шептаться сам с собой по углам, улыбаться в пустоту и говорить слова невпопад, чтобы его, наконец, сочли сумасшедшим и начали презирать хоть за что-то более существенное, чем за кличку «брошенка». Но Чону не делал ничего, просто жил и получал ненависть за свое существование. И он был сломлен, настолько сломлен, что любое упоминание семьи или любви вызывали в нем приступы паники. Он не мог понять, что его семья – это лишь жалкое исключение, а не привычное правило. Характер человека закладывается с малолетства и ответственны за это именно родители. Никто не рождается по умолчанию плохим и неправильным, просто кого-то недостаточно любят с самого рождения или любят как-то иррационально. И Чону просто не повезло, потому что будь у него выбор, вряд ли бы он пошел к таким родителям, которые считали его ущербным. Будь у детей выбор, то ни в одной кошмарной семье со склонностями к насилию, вредным привычкам и моральному угнетению не родилось бы ни одного малыша. Эти несчастные люди, погрязшие в собственной грязи и ненависти так и загнулись бы в одиночестве, не способные привнести в мир ни капли волшебства. Ведь люди, способные сделать несчастным невинного ребенка не достойны звания родителей. И Чону, прочувствовавший на своей коже все прелести отвратительного отцовства и материнства, даже не имел мысли о том, что когда-нибудь, он узнает что такое настоящее семейное счастье. А теперь спустя несколько лет он сидит в красивом парке с любимым мужем, от которого ждет прекрасных деток, а где-то там в телефоне некто Ли Тэен уже завалил его мессенджер беспокойными вопросами о его самочувствии. И Чону не уверен на сто процентов, что станет лучшим папой, но, по крайней мере, когда он родит своих малышей, то прижмет их обоих к своей груди и с первой же секунды их жизни скажет им о том, настолько они любимы и долгожданны. Они вдвоем с Тэном дети не самых лучших семей, с детства они получили недостаточно родительской любви, но их дети никогда не узнают, что родители могут быть безразличны к своим детям. Дети не заслуживают холода, одиночества и жесткой, деревянной кровати с серыми простынями. Дети – это чудо, а мамы и папы, родившие их – волшебники. И волшебство сейчас разливалось в Чону приятными волнами, скапливалось внизу живота теплым узлом и стекало вниз по бедрам. Подождите-ка. - Слушай, дорогой, - слегка дрожащим голосом позвал Чону, пялившийся в одну точку. Он на ощупь нашел плечо мужа и потряс его. - Ммм, - промурлыкал Тэн, который сейчас лежал, откинувшись на диване, прикрыв глаза и наслаждался теплыми лучами солнца. Рука его стандартно покоилась на пузе омеги. Его настолько разморило от тепла и счастья от совместной прогулки с любимым, что захотелось немного вздремнуть, прежде чем им предстояло двинуть в путь дальше. - Тэн, если ты сейчас же не проснешься, то я тебе детей тут рожу…- начал Чону свою привычную угрозу и Тэн похихикал, прижавшись к омежьему плечу. - Да, да родишь мне детей и оставишь меня одного с ними разбираться. Как там дальше, ты рожаешь на раз, два… - Нет, я буквально тебе сейчас тут детей рожу! – Чону растерянно растопырил ноги и попытался приподняться, но живот, внезапно прошило волной тягучей боли, будто мышцы живота туго натянули, а потом резко отпустили. Чону, конечно, читал про схватки и примерно знал, как они проходят, но одно дело читать книжки, а другое дело ощутить это на себе. И кроме схваток, Чону явственно ощущал, что брюки его сзади намокли и явно сделали это не сами. При первом же болезненном стоне мужа, Тэн вскочил на ноги и уставился на него широко раскрытыми глазами. - Почему ты стонешь? Тебе больно? - У меня воды отошли! Вызывай медиков! И…- Чону схватил побелевшего Тэна за рукав, - не нервничай, дыши, помнишь? Чону сделал вдох и ритмично выдохнул, Тэн повторил за ним и постепенно цвет лица альфы снова принял розоватый оттенок, его дыхание успокоилось, а мысли немного прояснились. Ничего страшного же не происходит, просто Чону, наконец, рожает. Наконец-то. Со всех сторон к ним подбежали сердобольные мамочки и папочки, пожелавшие помочь и поделиться опытом, но Тэн их всех осек и попросил не толпиться, чтобы Чону мог дышать свободно. Первым делом альфа вызвал скорую, сказав, что у них тут роды намечаются, а вторым делом позвонил Тэену, который уже должен был вернуться домой вместе с Тэилем. Тэен, конечно, сначала проорался в трубку, как только услышал фразу «отошли воды», а после чуть не хлопнулся в обморок прямо на пороге квартиры. Но после трубку взял Тэиль, который спокойно выслушал все ценные указания от Тэна. Это позволило альфе быстро сказать, чтобы Тэиль брал родовую сумку Чону и Тэена и быстро чесал в больницу. И Тэиль то выполнил все, но только вместе с ними в больницу завалились все, кроме школьников, которые на счастье были далеко в горах, иначе девушка на ресепшене оставила бы у стойки регистрации шесть бездыханных тел, вместо четырех. Всех их она хотела бы уложить каким-нибудь приемчиком из кунг-фу, чтобы наверняка, но профессиональная этика не позволяла. Поэтому пришлось прибегнуть к старому доброму методу морального давления и угнетения, выраженном в во взгляде, полыхающем адским пламенем, а также в громком стуке степлера о деревянную столешницу, приправленном угрозами выставить их всех нафиг на улицу. - Кто рожает-то? – когда четыре взбудораженных тела были более менее успокоены, спросила девушка за стойкой. - Боже, а кто у нас рожает? – Тэен осмотрел всех присутствующих, но ни в ком не нашел никаких признаков сиюминутных родов. У Тэиля то даже живота не было толком. - Брат твой рожает, бестолочь! – откуда-то из-за спины пробасил Джехен и приложил Тэена ладонью по затылку, чтобы вправить ему съехавший мозг. - А, да! Брат, Ким Чону! Но он еще не приехал! Девушка осмотрела всех присутствующих беспокойным взглядом. - Ну а чего вы тут тогда толпитесь? – если кто-то из вас будет рожать, тогда приходите. И Тэен уже открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но тут створки грузового лифта слева от компании разъехались, в холл вкатилась каталка и по помещению разнеслось пронзительное: - Оппааа! Трое мгновенно развернулись в сторону лифта и только один Тэиль, сохранявший спокойствие оповестил девушку: - Теперь мы рожаем, регистрируйте! А Тэену уже ничего не надо было, он проводил взглядом удаляющуюся каталку и осел на пол тут же, не сумев справиться с нахлынувшими чувствами.