Рулетка

Джонни с самого начала был одним из…Одним из бесконечного множества людей, родившихся в Америке. Одним из миллиона живших в Чикаго. Одним из пяти детей в семье американцев корейского происхождения, одним из тех подростков, что прячут от родителей порнушку под кроватью. Одним из альф, которые увиваются за самым популярным в школе омегой, одним из тех, кому этот омега отказал. Он никогда не мог сказать, что был первым или единственным, ведь даже среди братьев он родился третьим – золотая середина и опять ничего особенного. К четырнадцати годам Джонни решил, что если не начать прикладывать усилия, то можно так и помереть одним из многих граждан США и удостоиться одной из гранитных плиток на зеленой лужайке. Отбросить коньки и не добиться в своей жизни ничего особенного, что можно было бы написать в его прощальной эпитафии. А Джонни хотел, страшно хотел стать первым, единственным или особенным, да вот выходило что-то не очень. К шестнадцати все его маленькие хотелки начали потихоньку претворяться в жизнь, когда Джонни первым из потомства семейства Со решил окунуться с головой в изучение вроде как родного корейского языка. Родители против этого увлечения не возражали, но приняли его прохладно, братья же, как и полагается, высмеяли его с головы до ног за такие странные увлечения. Ведь альфы его возраста играли за школьную футбольную команду или уходили в пловцы, росли в макушке и ширились в плечах, а Джонни вместо этого корпел в библиотеках и старательно вычерчивал в тетрадке иероглифы. В макушке он итак был высок, а ширина плеч его не волновала, потому что в этой категории наград «единственный» не выдают. К девятнадцати годам, когда среднее образование было окончено, и пришла пора поступать в университет, Джонни стал первым из семьи, кто изъявил желание поступать в университет не в Америке, а в Корее. Язык к этому времени был подтянут достаточно для того, чтобы пройти вступительные экзамены. Родители снова ничего против не имели, типа чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось. Они считали это очередной блажью среднего сына и втихушку подали его документы в разные университеты Соединенных штатов, будучи практически уверенными в том, что их сыну поступление за границей не светит. Но каково же было их удивление, когда Джонни Со, внезапно вспомнивший свое корейское имя – Со Енхо одним прекрасным воскресным утром пришел на кухню родного дома и с легким хлопком ладони уложил на стол альбомный лист, исписанный мелкими печатными иероглифами. Родители все еще знали корейский на том уровне, чтобы понять, что их средний сын через две недели должен будет шагнуть на землю практически чужой страны. Вот тут-то родители и забили тревогу, внезапно воспротивившись инициативе Джонни. Все его заверения про «мне надоело быть как все» отбивались на корню, а поездка в такой пленительный, замечательный университет на восточной земле внезапно начала накрываться медным тазом. Но Джонни не был бы самим собой, если бы оставил все как есть. Зря он что ли столько лет танцевал во сне танго с согласными буквами хангыля? Ну, уж нет. Ровно через две недели после объявления своего отъезда, Джонни стоял на пороге отчего дома с дорожной сумкой на плече. Родители и братья стояли там же, но прощаться были не намерены. Это Джонни выяснил после того как отец отточенным движением прямо у него на глазах разорвал его билет на самолет на мелкие кусочки. Братья впечатлены этим не были, а младший так вообще удалился с раздраженным «ой все» и глухо хлопнул дверью собственной комнаты. Второй по старшинству тоже не оценил представления и ушлепал наверх со словами: «чур, комната Джонни моя» и тут же был настигнут самым старшим. На лестнице ко второму этажу завязалась потасовка за новую хату, которую Джонни вместе с последним самым стойким братом пронаблюдали абсолютно прохладными взглядами. Джимми вообще был любимчиком Джонни и не только потому что их имена были похожи. Альфа искренне любил этого первого омежку, появившегося в их семье, следующий и самый младший – Арчи тоже оказался омегой, но всю жизнь Джонни был уверен, что в графе идентификации Арчи нужно было написать не «омега», а «младший сын Сатаны». А вот Джимми был хорошеньким и мягоньким, как пуховое одеяло и чуть ли не единственным, кто полностью поддержал брата в его стремлениях. И именно он своим софтовым голосом осторожно оповестил родителей о том, что билет вообще-то электронный, а после проводил любимого брата за дверь и пожелал счастливой дороги. Корея встретила Джонни приветливым дождем, хлеставшим прямо в американское лицо очередного «понаехали». Альфа быстро вызвал такси и оповестил Джимми о том, что благополучно долетел, а следом двинул прямо в университет, в котором ему как иностранному студенту обещали выделить комнату в общежитии. И так оно и было, но жизнь снова не оказалась сказкой, потому что в комнате ему принадлежала разве что кровать и кусок стены с примыкавшей к ней тумбочкой, ну и одна треть туалета. На стене Джонни заботливо развешал фотографии со своими братьями и родителями, прикрепил на стену перекидной календарь и обвел последнее число в текущем месяце жирным красным маркером и коротко приписал снизу: «поздравь сына Сатаны с днем рождения, если тебе жизнь дорога». Соседи по общаге достались ему хорошие, хоть и шумные, но это было Джонни на руку, потому что Корею он знал только по картинкам, а его веселые сожители согласились стать ему гидами за ужин в корейском ресторане, где выдавали очень вкусную говядину. Годы шли, учеба тоже не отставала и постепенно Джонни стал достаточно выдающимся студентом – симпатичным, успешным и сообразительным. Преподаватели сразу отметили в своем иностранном студенте огромный потенциал и уже со второго курса начали гонять его по всяким олимпиадам, конкурсам и встречам с профессионалами в сфере дизайна. На одной из таких встреч, которую посетил Джонни из чистого интереса, где в большом лекционном зале набилось куча народу, чтобы поглазеть на новых успешных предпринимателей, предположительно искавших таланты для своих фирм, его и заприметил его нынешний босс. Джонни тогда учился на последнем курсе, а Тэен только начинал раскручивать свою набирающую обороты фирму, поэтому шарился по всяким злачным местам в поисках самородков. Одного такого в лице Джонни он и нашел. Этот примечательный со всех сторон субъект сидел на третьем ряду в самом центре и снисходительно осматривал всю шеренгу молодых предпринимателей, не останавливая ни на ком из них своего взгляда. По парню было видно, что цену он себе знает, а значит за него придется побороться, если что. И Тэен не прогадал – Джонни вел активную беседу со всеми работодателями, задавал актуальные вопросы, интересовался спецификой работы и деталями недавних проектов. Все были настолько впечатлены активностью молодого человека, что сразу по окончании встречи ему поступило сразу три предложения о сотрудничестве, одним из которых было предложение Тэена. Альфа то в принципе ни на что особенно не рассчитывал, потому что по сравнению с другими, его фирма была еще совсем зеленой, но каково же было его удивление, когда найденный самородок протянул руку именно ему, Тэену. С тех-то пор и началось продуктивное сотрудничество самородка с тем зоопарком, в котором Джонни в итоге прижился, как будто был рожден только для этой фирмы. В то время на Тэена работали только Сычен с Ютой и такой же новобранец как и он – Хэчан. В то время мелкий альфа был на порядок скромнее и тише, да и фирма их работала как часы, заказы увеличивались, продуктивность росла, в коллективе строились теплые дружеские отношения и синички как в диснеевских мультиках летали по офису и пели свои веселые песни. Но, как говорится, какой дисней без принцесс? Где синички, там и Белоснежка, ну или гномы, кто их там разберет. В общем, в один прекрасный (или не очень) день Тэен решил разнообразить их альфа коллектив. Тогда-то на порог их развивающейся конторы и шагнули Хуан Ренджун и Чжон Ченле. Джонни потом обещал отметить черным этот день в календаре, но все руки никак не доходили. С тех пор у них стало на самом деле веселее, ведь что может быть прекраснее дельфиньего писка и вторившего ему такого же второго, не менее писклявого голоса, разносившегося по офису с самого утра? Это вот тоненькое «нихааааааооо» протянутое в две глотки бодрило похлеще крепкого кофе и работа становилась в разы красочнее. И Хэчан, будучи альфой только по паспорту, но никак не по состоянию души очень быстро спелся с этими китайскими профурсетками, образовав с ними то самое раздражающее трио от которого весь офис стоял на ушах. После появления Ренджуна и Ченле все стали немного страдать (кто-то типа Сычена страдал немного персонально, потому что сами знаете, почему) и Джонни искренне считал, что ненавидит весь китайский народ, пока к нему с небес не спустился один китайский ангел. Вообще-то Цянь Кун спустился с четвертого этажа, а ни с каких не с небес и цель имел более, чем прагматичную, а именно – знакомство с новыми коллегами. Владелец здания, в котором Тэен снимал офис, нанял на работу техника, обслуживавшего все четыре этажа здания, на которых базировалось несколько фирм, поэтому по сути Кун не был частью их коллектива в прямом смысле, что не помешало Джонни втрескаться в молодого китайца по самые помидоры с первого взгляда. Кун вошел к ним в офис, обмотанный поперек груди связкой серых кабелей, как наградной лентой. Одет он был более чем скромно – рабочие брюки и слегка потрепанный свитер. На губах его блуждала милая, скромная улыбка, а кончики волос были в пыли, видимо на четвертом этаже его заставили работать, не успев познакомиться. И это было потрясающе, даже пыль на его волосах была великолепной. Джонни был покорен с первого раза и сразу же возвел всю китайскую нацию на божественный пьедестал, ведь не мог же такой ангел родиться в нации раздражающих гномов, нет же? Ченле на его мысли тогда ответил стандартным образом – писком в левое ухо, ведь всех своих земляков он встречал с небывалым энтузиазмом. Даже Сычен в первый день пребывания китайцев в офисе подвергся атаке, когда, не рассчитав время, вышел из кабинета за кофе. А Ченле как раз выскочил от Хэчана и заприметил новую жертву. Кофе Сычен тогда, конечно, набрал, но что толку, если в итоге оно оказалось не в его желудке, а на новых бежевых штанах, ибо Хуану Ренджуну приспичило на полной скорости вывернуть из-за угла и вписаться в его, Сычена, широкую, крепкую грудь. Кун, конечно, участи своей не избежал и был атакован китайской шайкой и Хэчаном и утащен на кухню с целью зазнакомиться. Джонни тогда пошел следом за ними только потому что ему внезапно приспичило съесть булочку, которую он купил с утра в пекарне. Ренджун долго пилил его за столом взглядом, пока Ченле на смеси китайского и корейского пытал Куна вопросами о его жизни, но Джонни старательно игнорировал Хуана, ведь надо отдать ему должное – Инджунни хоть и притворялся сибирским валенком, но тупым вообще-то не был и понимал, что Джонни, обычно игнорировавший их странные выходки смотрелся с ними за столом очень даже странно. Еще более странно он стал выглядеть, когда подавился той самой булочкой, после того как Ченле продублировал фразу Куна: «приехал из Китая со своим женихом в поисках лучшей жизни». Джонни думал, что невозможно чувствовать себя несчастнее, но ошибся, когда уперся взглядом в растопыренную кунову руку, на безымянном пальце которого красовалось простенькое золотое колечко. Кун был помолвлен со своим женихом и через пару месяцев они планировали сыграть свадьбу. Это был полный провал. Джонни никогда не думал, что первая безответная любовь может быть настолько болезненной. Каждый раз встречая Куна в коридорах офиса, ему хотелось одновременно кричать от счастья и рыдать от горя. Этот маленький китаец настолько быстро забрался в его сердце и так прочно в нем засел, что выдрать его можно было оттуда только оставив вместо сердца огромную черную дыру, источающую только токсичную безысходность. Поэтому Джонни терпел. Терпел каждый раз, когда через окошко офиса видел, как Кун милуется со своим женихом, провожавшим его каждый чертов день чуть ли не до порога. И каждый раз, видя, как Кун срывается с места и убегает подальше, чтобы пощебетать со своим избранником по телефону. И Джонни бы не соврал, если бы сказал, что чувствовал себя счастливым в такие нерадостные моменты, ведь каждый раз при упоминании своего Болиня Кун светился как лампочка и растягивал губы в такой яркой улыбке, что Джонни лишался зрения, ослепленный ее светом. Он практически не моргал, смотря на счастливое лицо Куна и его глаза болели и слезились, но он не смел смыкать веки, ведь такие короткие моменты на работе, наполненные сияющим лицом любимого - это все, что у него было. Хэчан говорил, что Джонни выглядит жалко и стебал друга каждый раз, когда Кун рисовался в поле зрения. Но Кун был слишком наивен, чтобы понять жирные намеки мелкого альфы, а сам Джонни был слишком ленивым, чтобы бить Хэчана за каждую тупую шутку. На одном из корпоративов, которые раз в пару месяцев устраивал владелец здания, собрались практически все работники и многие свободные коллеги старались найти себе того, с кем можно неплохо провести пару ночей, но Джонни так не мог. Он хранил верность. Альфа понимал, что ведет себя глупо, но ничего поделать с собой не мог. Кун впервые пришел тогда в сопровождении своего жениха и Джонни намеренно мучил себя и свое сердце, наблюдая за парочкой неотрывно. Почти женатики веселились весь вечер – танцевали и болтали, немного зажимались по углам и дарили друг другу случайные поцелуи. И если раньше Джонни думал, что у него есть хоть мизерный шанс на долго и счастливо со своим любимым, то тогда он понял, что ему ничего не светит. Кун был по уши влюблен в своего жениха, а тот в ответ пылинки с него сдувал и окучивал так, будто ничем больше в жизни заинтересован не был. Возможно, про таких людей и говорят, что они рождены друг для друга, Джонни не мог утверждать это со стопроцентной уверенностью. Все, в чем он мог быть уверен, так это в том, что сам он, вероятно, был рожден для того чтобы умереть в одиночестве. Ну, хоть в чем-то он будет единственным. По идее он должен был испытывать ревность, ненависть или что-то подобное, но все его сердце до краев было наполнено необычайной нежностью. Кун улыбался кому-то другому, позволял обнимать себя и хватался ладошками за чужие широкие плечи, он жил и радовался своей сложившейся судьбе и Джонни радовался в ответ, ведь он был счастлив видеть, что у любви всей его жизни все так хорошо складывается. Он просто будет счастлив, если Кун счастлив. Это просто, нужно лишь вытащить из груди сердце, чтобы не болело так сильно от счастья. Этот омега ведь так прекрасен, так очарователен и если он видит свое счастье в браке с этим Болинем, то кто такой Джонни, чтобы с этим спорить? Он не считал себя в праве разрушать их идиллию, он просто должен был жить дальше. Со временем альфа привык жить со своими чувствами, научился затыкать свое болезненно ноющее сердце, не желавшее биться спокойно, когда Кун терся рядом. Каждый раз, когда китаец вплывал в их офис с бесконечно теплой улыбкой на лице, Джонни терялся. Он становился до ужаса неловким – ронял ручки, раскидывал листы по полу, сбивал размахом своих длинных рук папки с отчетами с полок и вел себя максимально глупо и несобранно. А Кун хихикал с каждого его неловкого движения и называл его забавным. А Хэчан каждый рабочий день притворялся максимально тупым. Вот знает же эта мелкая альфовская морда, что компьютер отключился не потому что устал от жизни, а от того что ногами под столом размахивать меньше надо. Все что требовалось – это залезть под стол и вставить в процессор провода в нужном порядке, но нет же. Не царское это дело – ползать под столом задом кверху. И вот уже трубка в руках и по офису разносится протяжное: «Куууниии, у меня ничегоо не работает!» А далее цепная реакция – Ренджун ржет из своего стеклянного кабинета, Ченле бежит ставить чайник, Юта шепчет о том, что работает с идиотами, а Сычен все-таки закрывает дверь в кабинет, полностью солидарный со своим японским коллегой. Кун заходит и как обычно светится, потом лезет под стол Хэчана, а Джонни всячески отгоняет от себя мысли о том, что Кун, вообще-то, хорош со всех сторон. И он, правда, не хочет как-то оскорблять милого китайского омегу, не хочет порочить свои мысли развратом и непотребствами, но рука сама тянется в карман джинсов и сама делает пару впечатляющих снимков. Джинсы, обычно болтающиеся на Куне бесформенной кучей, натягиваются, заманчиво выделяя аккуратную милую задницу и Джонни практически стонет, понимая, что его собственное тело реагирует на это весьма логичным образом. Альфа и сам не понимает, как скатывается на кривую дорожку, ведь до этого все мысли о милашке омеге были исключительно розовыми и невинными, а желания заканчивались на уровне «обнять и тискать, пока мышцы не сведет от доли». А теперь после объятий у него в мыслях весьма горячее продолжение. Но Кун помолвлен с чертовым Болинем. Везучий сукин сын. Джонни искренне желал, чтобы этот китайский альфа был с Куном самым добрым и заботливым, потому что меньшего этот милашка и не заслуживает. А милашка тем временем уже пятится задом вперед и вылазит из-под стола, поправляя задравшийся так неудачно свитер (удачно, еще как удачно, ведь камера Джонни до сих пор бдит и ловит моменты). Мнется неловко и спрашивает, у кого тут еще что не работает. В ответ на него сыпятся жалобы разных сортов – закончилась краска в принтере, программа зависла, мышка медленно ездит, колесики у офисного стула не проворачиваются, кофеварка кофе по полчашки зажимает и не выплевывает, а еще Ренджун сломал регулятор температуры у кондиционера и тот теперь работает в единственном режиме – «я заморожу все ваши задницы, мвахаха!» Кун чинит все с неизменной улыбкой и даже немного протирает аквариум с офисными рыбками, а потом спрашивает у Джонни, не случилось ли у него чего-нибудь. Но у Джонни всегда все в порядке. У него никогда и ничего не ломается, он идеальный работник с исключительными навыками. Альфа часто наблюдает за тем, как Кун иногда даже без обеда носится по этажам, едва поспевая между офисами. Само их здание маленькое, всего четыре этажа и лифт в нем не предусмотрен, поэтому мотаться приходится на своих двоих. Джонни очень жалеет свою любовь и искренне желает ему отдохнуть хоть десять минут, но Кун лишь улыбается и мотает головой, ведь ему еще нужно заскочить в бухгалтерию на четвертом, чтобы заняться обновлением их рабочих компьютеров. Кун ангел, Джонни уверен, что он просто прячет крылья под своими бесформенными свитерами, а нимб оставляет дома, чтобы не потерялся. Кун – это маленький человек, творящий большие добрые дела. Из подслушанного на кухне Джонни узнал, что этот хрупкий омега красивый не только телом, но и душой. Мало того, что он на работе всегда приветлив, вежлив и готов помочь даже всем самым далеким от техники людям без претензий на их умственные способности, так и в нерабочее время он умудряется дарить всего себя людям. Раз в две недели омега ходит волонтером на общественные акции, где раздают еду бездомным и малоимущим семьям. Своими руками он там готовит каши, печет хлеб и рисовые пирожки. Еще он через интернет собирает вещи и игрушки, которые относит в приюты детям. Там же он иногда остается, чтобы почитать детям книжки и поиграть с малышами на улице. Кроме того на его попечении находится семья вомбатов в местном зоопарке (вот тут уж Джонни совсем удивился, ибо ладно дети – это обыденно, но семья вомбатов! Это же круче, чем три отгула после пьянки с коллегами!) Рядом с их клеткой даже стоит табличка с надписью, что этих животных опекает Цянь Кун, а рядом фото улыбчивой омежьей мордашки. Кун очень гордился данным фактом и носил в своем кошельке фотографию своих подопечных. Джонни видел это фото и чуть не лопнул от умиления, пока заворожено смотрел на эти волосатые милые улыбчивые мордашки. Вомбаты это какие-то животные соулмейты Куна, не иначе. Такие же добряки. Помимо заботы о других, Кун не забывал и о себе. Часто он с восторгом рассказывал о том, что иногда выбирается с женихом на природу – в горы, на реку, в парки на пикники и просто любит пешие прогулки по городу. Джонни всегда слушал его рассказы, открыв рот, хотя и делал вид, что пришел на китайские посиделки только ради кофе. И каждый чертов раз он завидовал этому Болиню, которому посчастливилось встретить такого потрясающего парня первым. Этот омега – такое сокровище! Добрый, отзывчивый, всегда улыбчивый и открытый для всего мира, ну просто достояние нации! И Джонни был влюблен, так влюблен, что аж пальцы холодом сковывало от мысли о том, что Кун принадлежит другому. Но Джонни не мог позволить себе вмешаться в чужие отношения, даже если и хотелось, потому что со своим женихом омега был счастлив до безумия. А для Джонни счастье и улыбка Куна были в особом приоритете. И Джонни было так привычно всегда видеть улыбку этого милого омеги, что он даже не знал, как себя вести, когда однажды, зайдя на четвертый к соседям с каким-то поручением от босса, он увидел Куна каким-то серьезным и потерянным. Сначала Джонни подумал, что дело в том, что омега так занят выдиранием кишков из принтера, что просто забыл нацепить свою улыбку, но подойдя ближе, заметил еще больше странностей. Когда Кун улыбался, обычно улыбалось все его лицо, так что даже когда уголки губ не тянулись вверх, то, по крайней мере, глаза всегда помнили и хранили остатки перманентного счастья, но сейчас все было не так. Джонни стоял и заторможено наблюдал, как Кун, кусая губы, пытается уничтожить принтер голыми руками. Его пальцы были напряжены до предела, а на висках выступили капельки пота. Женщины, столпившиеся вокруг него беспрестанно гудели, пытаясь помочь советами, и тыкали наманикюренными пальцами в несчастный принтер. Скорее всего, одна из этих теток засунула картридж внутрь неправильной стороной, а когда он перестал влезать, просто приложила больше усилий, чтобы все-таки закончить свое грешное дело. А принтер не оценил ее усилий и отказался работать. И вот Кун стоит здесь весь напряженный со вспотевшими ладонями и побелевшими, скрюченными пальцами пытается выковырять картридж из зажавших его недр. Но этот ангел не мог быть так сильно расстроен тем, что принтер ему не поддается. Есть тут что-то еще. Джонни мягко, но уверенно уговорил всех дам разойтись по местам, чтобы не мешать работе и ровно в тот момент, когда последняя тетка уселась на свой стул, а Джонни развернулся к Куну, чтобы предложить свою помощь, машина решила немного сжалиться над расстроенным омегой. С громким щелчком машина отпустила картридж из тисков и Кун, не ожидавший такого резкого освобождения, пошатнулся назад и размашисто дернул рукой, а картридж, зажатый в скрюченных пальцах, тут же благодарно сбрызнул своего освободителя черными брызгами краски. Кун остановился, растерянно растопырив руки. Пару капель попало и на Джонни, но его это мало волновало, потому что все его внимание было сосредоточено на лице омеги. Кун как то странно дернул губами, шумно втянул воздух носом и аккуратно опустил картридж рядом с принтером. - Готово, - тихонько оповестил он работниц, - я скоро принесу вам новый картридж. Тетушки в ответ радостно и благодарно загалдели, а Кун тихо развернулся и вышел за дверь, полностью проигнорировав присутствие Джонни в комнате. Обычно омега был приветлив, но сейчас был сам не свой. Альфа поспешил за вышедшим в коридор омегой, на ходу пытаясь вспомнить, где же примерно находится кабинет Куна. Но искать омегу долго не пришлось, потому что он обнаружился сидящим на диване за ближайшим поворотом. Парень рваными движениями пытался вытереть с рук капли краски, но вместо этого размазывал их по коже еще больше. Весь его светлый свитер был в черную точечку, несколько капель даже попало на лицо, которое сейчас не отражало ни капли счастья. Неужели юного мастера так расстроил испорченный свитер? - Эй, Кун? – тихонько позвал Джонни и сделал нерешительный шаг в его сторону. Омега в ответ вздрогнул и втянул шею в плечи, пытаясь скрыться с чужих глаз, пальцами он тут же начал растирать глаза, так что Джонни предположил что омега плакал, - у тебя все хорошо? Ответа на вопрос не последовало, но Джонни понял, что хорошо у омеги далеко не все. - Слушай, если ты расстроился из-за одежды, то могу предложить тебе свистнуть из шкафа Ренджуна что-нибудь. Этот парень все-время портит свою и чужую одежду, так что держит в шкафу сменную…- Джонни старался говорить как можно более радостно, но выражение лица Куна абсолютно не менялось, даже становилось еще более скорбным. Альфа уже успел напридумывать себе всяких ужасов. - Меня не беспокоит моя одежда, - тихонько перебил альфу Кун. Джонни же, услышав тонкий дрожащий омежий голосок, мгновенно заткнулся и навострил уши, приготовившись внимать его словам, - и да, у меня кое-что случилось, но я не уверен, что ты хочешь знать о моих проблемах. - То есть как это не хочу?! – чуть громче чем надо воскликнул Джонни и с размаху уселся рядом с Куном на диван. Да сама мысль о том, что ему может быть неинтересно что-то про любимого – заставляла кровь в его венах бурлить от негодования! Нет, Джонни Со хочет знать про Цянь Куна все! Он хочет залезть к нему под кожу, чтобы слиться с каждой клеточкой его тела и жить в нем вечно! – расскажи мне все! Я слышал, что если выговориться, то станет легче. Остаток фразы Джонни договорил уже почти шепотом, потому что шокированное выражение лица омеги значительно умерило его пыл. - Ну…- Кун отчаянно вздохнул и надул губы, будто бы размышляя, сколько можно рассказать своему частично коллеге, - в общем-то меня бросил мой жених. И после раздумий решил рассказать альфе все. Слезы снова навернулись на его глаза, на этот раз не прикрытые никакими оправданиями. Куну просто было очень больно и плохо. А Джонни, услышав в словах Куна «жених» и «бросил» в одном предложении чуть не потерял сознание от того, как сильно в ушах зазвенело. Альфа в жизни не слышал, как стреляют триумфальные пушки, но был уверен, что даже они не оглушают так сильно. Все в груди буквально забурлило от радости и открывшихся перспектив. Это же как лучший подарок на День Рождения и Рождество одновременно! Это будто Санта положил в твой чулок самую лучшую игрушечную железную дорогу, а в носок бывшего жениха Куна засунул протухший банан! Будто Тэен внезапно отправил Джонни в персональную командировку по всем тропическим странам! Это лучше, чем три законченных проекта без задалбывающих фраз типа «этот зеленый недостаточно зеленый» или «эти стриженные кусты стрижены неправильно, верните все как было!» Джонни будто джек-пот в казино сорвал, обеспечив жизнь себе, своим детям и внукам! И главное, теперь открывается столько возможностей! Ведь жених бросил Куна! Значит, Кун теперь свободен! А еще это значит, что Кун теперь несчастен… О, нет, нет, нет! Отмена, отмена, отмена! Где там повелители времени, черт возьми, верните все, как было! Джонни знает, что Кун своего жениха любил очень сильно. Он гордился им и считал, что проживет рядом с Болинем самую счастливую жизнь из всех возможных. Должен был прожить. Потому что Болинь красивый и общительный, знает много шуток и даже что-то выдумывает на ходу, тестирует придуманные анекдоты на своем омеге. Они всегда выглядели друг с другом счастливыми до крайности и влюбленными, как подростки. Многие в коллективе тайно завидовали их отношениям и хотели чтоб у них было также – встречи после работы, неспешные прогулки, робкие поцелуи у парадной двери офиса. Кун с Болинем жили небогато, но казалось, им больше ничего и не надо – друг друга им было достаточно. Этот альфа казался хорошим парнем, очень хорошим. Никто никогда не замечал за ним какого либо негатива в сторону Куна. Он был вежлив и обходителен, помогал Куну застегивать пальто, когда заходил за ним после работы, шнуровал ему ботинки, присев на коленки и шутливо тыкал пальцем в лоб, когда омега задирал голову и вставал на носочки, мило выпрашивая поцелуйчики. Болинь был выше Куна на целую голову – это смотрелось мило и комично, а так же до безумия трогательно, ведь хрупкий омега буквально тонул в теле своего альфы. От их пары веяло надежностью и вечностью, искренней любовью. А теперь что? Теперь Кун остался один и выглядел таким потерянным, что Джонни хотелось отдать ему все свое тело, обернуть его руками и вжать в свою грудь, чтобы этот омега снова почувствовал себя защищенным. Но у него нет на это прав. Может еще и Болинь одумается и вернется, хороший же парень вроде… - Вчера вечером я застал его в нашей кровати с другим омегой. Я был так растерян и ошарашен, что не знал, что сказать, а Линь накричал на меня за то, что я не позвонил ему, когда уходил с работы. А я просто хотел сделать ему сюрприз… Так, забудьте все, что Джонни думал об этом козле раньше. Болинь определенно не заслуживает звания «хороший парень». Все, чего он заслуживает – это чтоб кто-нибудь типа Джонни приложил его мордой об свое колено. Где-то в аду уже готовится котел специально для этого китайского петуха. А если нет, то у Джонни есть связи с младшим сыном сатаны, так что Болиню там по блату устроят вип апартаменты. - О, мне так жаль… - А мы ведь даже определились с датой свадьбы! Мы ходили в центр планирования семьи и собирались завести ребенка в ближайшее время! – Кун выкладывал все больше фактов, а Джонни все больше убеждался, что в аду для Болиня будет слишком прохладно. Это ж надо было от такого отказаться! Да что вообще может быть лучше в этом чертовом мире, чем беременный твоим ребенком Кун?! Лично для себя Джонни ничего большего не хотел. Потому что счастливый, добрый Кун – это одно, а счастливый, добрый и пузатый Кун это вообще безбрежное счастье. Типа, где там берег, какой берег, я хочу утонуть в своих слезах и остаться на дне океана своего счастья вместе с моим Куном и моим ребенком. А если вы попробуете меня спасти, то я переломаю каждую чертову кость в ваших никчемных телах. Джонни понимал, что его несет куда-то не туда, но ничего с этим поделать не мог. Ему нужно было взять себя в руки и сделать хоть что-нибудь, чтобы развеселить Куна, но в голову ничего не приходило. Что вообще делают с людьми, которых бросили женихи? Одной шуткой или пантомимой тут не отделаешься. Выпить тоже не предложишь, потому что Кун и не пьет практически – бережет свое тело смолоду. А что там дальше, Джонни не знал, потому что список утешений у него на этом заканчивался. А Кун тем временем продолжал свою горькую исповедь. - Мы с Линем ведь росли вместе. С самого рождения жили по соседству и я всегда был уверен, что проживу с ним всю жизнь. Мы обручились, когда мне исполнилось восемнадцать и даже наши семьи считали друг друга родными, потому что все казалось решенным, - омега нервно крутил колечко на пальце и говорил так тихо, что альфе приходилось вовсю напрягать слух, чтобы наконец понять, что же делать. Кун говорил так разбито и выглядел так несчастно, что сердце кровью обливалось, а решение этой ситуации так и не приходило, - я даже не знаю, как теперь сказать родителям, что мы больше не вместе. - Но, может он еще одумается и поймет, что потерял, - Джонни не знал, зачем оправдывает того китайского щегла, ведь он причинил боль самому прекрасному созданию на этой планете. Возможно, он хоть как-то пытался Болиня оправдать в глазах Куна, чтобы тот не выглядел таким несчастным. Чтобы понимание того, что всю свою жизнь он прожил с изменщиком так сильно не давило на его хрупкие плечи, - он ведь даже красивое колечко тебе подарил. Наверняка, это что-то значит… - Нет, - Кун покачал головой и стянул кольцо с пальца, - это кольцо моих родителей. Честно сказать обе наши семьи не богатые, да и в восемнадцать ни у меня, ни у него не было денег на обручальные кольца. Мой папа дал мне свое кольцо с уговором на то, что Болинь со временем купит мне мое собственное. А теперь…Теперь все это бессмысленно. Я подвел родителей и теперь с позором должен вернуть им это кольцо вместе с надеждами на мое счастливое будущее… - Эй, что за глупости? – Джонни перехватил руку омеги, когда тот собирался спрятать кольцо в кармашек джинсов, - жизнь не заканчивается на том что один болван тебя бросил! - Но Болинь не бол… - Болван! Самый настоящий! Просто безумный какой-то! Как он мог бросить такого замечательного парня?! – Джонни восклицал все громче и вытягивал шею возмущенно, постепенно нависая над Куном угрожающе. Да как он может вообще так низко себя оценивать? Это немыслимо просто! – Да стоит тебе только захотеть и за тобой шеренга из альф выстроится, и первым там буду я! Джонни сначала сказал в пылу эмоций, а потом подумал. -Что? Ты? Но…- щеки Куна порозовели от такого внезапного…что это вообще было-то? Джонни Со сейчас ему в чувствах признался что ли? - Я, я просто хотел сказать, что ты очень замечательный, - альфа глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, и взял ладошку Куна в свои руки. Ну раз он начал, то нужно собрать всю свою альфа уверенность и закончить по-мужски. Колечко тут же оказалось зажато между двумя ладонями – одной большой и дрожащей от волнения и другой – маленькой, неуверенно раскрывшейся в ответ на чужое, внезапно нежное прикосновение, - это каким безумцем надо быть, чтобы бросить мать вомбатов… Кун в ответ на эту фразу как-то странно хрюкнул сквозь слезы, все еще бежавшие по щекам. После из-за заложенного от влаги носа он издал звук, похожий на бульканье закипающей кастрюли с водой. Затем последовал нервный смешок и короткое: - Ч-что? - Ну, как в том сериале – мать драконов, мать вомбатов…- Джонни в своей жизни еще никогда так отчаянно не краснел из-за попытки пошутить. Кун смотрел на него широко раскрытыми глазами, как на поехавшего и альфа убедился, что только что потерял последний шанс завоевать расположение своего краша. Это фиаско, которое запомнят в веках как самую тупую утешающую шутку во вселенной. Ему, Джонни Со, придется навсегда дать обет воздержания от юмора, побриться на лысо и уехать в Тибет, чтобы там присоединиться к одиноким медитирующим монахам. Он должен очистить свою карму от этой тупой фразы, чтобы в следующей жизни не переродиться куском фанеры на крыше своего соседа по даче. Ему точно следует…подождите-ка. Обеденную тишину офиса вдруг прорезал тоненький смех. Джонни удивленно развернулся и уставился на то, как мокрые от слез щечки омеги разъезжаются в стороны под давлением заползающей на лицо улыбки. Так что же это выходит? Джонни же просто бог шуток! Император гениальных сравнений и повелитель удачных отсылок! - Забавно вышло? – но уточнить никогда не помешает. - Да, очень, даже полегче немного стало, - Кун утвердительно кивнул и Джонни почувствовал, как у него от гордости грудь колесом выкатывается, - и, кстати, раз уж мы вспомнили о моих крошках, то может, сходишь со мной завтра проведать их? Конечно если у тебя никаких дел нет… - Я свободен! – Джонни только услышал это многообещающее «кстати» и уже готов был на все предложения. - Правда? – в глазах омеги зажглась благодарность, а в сердце альфы надежда, - Линь не любил со мной ходить в зоопарк… - Так, - Джонни схватился за хрупкие омежьи плечи и развернул парня к себе, - Кун, давай договоримся. - О чем? - О твоей новой жизни. Твой жених оказался редкостным козлом… - Но… - Не спорь! Этот Болинь не достоин даже твоего мизинца, так что с этих пор начнем программу реабилитации. - Что еще за программа, - Кун выглядел неуверенным, но заинтересованным. Это все, что Джонни было надо. - Программа – «десять шагов, чтобы забыть своего бывшего!» - звучит громогласно, глупо и нецелесообразно, но Джонни почему-то уверен в себе на все сто. А вот Кун не уверен. - Эй, что такое? Я слишком навязчив? Прости…- Джонни уже готов был повернуть назад, глядя на то, как безвольно опускается голова омеги. - Зачем тебе все это? Почему ты так хочешь влезть в мои проблемы? – вместо упреков альфа слышит неуверенный вопрос и на секунду подвисает. - Потому что я первый в шеренге из твоих альф? – почему-то вопросительно отвечает Джонни и Кун снова пшикает, срываясь на странное хихиканье. - Я все никак не пойму, расценивать ли мне это как знак симпатии или нет, - Кун задал животрепещущий вопрос, а Джонни уставился удивленным взглядом в противоположную стену. - Вообще-то уже обеденный перерыв закончился, мне пора, - Джонни встал так резко, что Кун слегка отшатнулся назад, боясь попасть под размах чужих рук. - Но еще ведь десять минут…- попытался возразить Кун, но не тут-то было. Джонни уже весь до кончиков ушей залился румянцем и стремился покинуть место действа, дабы не опозориться с концами. Убежал Джонни быстро, не забыв напоследок потрепать омегу по волосам и напомнить о начале программы по избавлению от бывших. А Кун не то чтобы был против, просто не понимал зачем Джонни все это нужно. Так то это не его проблемы вовсе и влезать в это не стоит из-за жалости, но ведь есть возможность того, что за его поступками кроется нечто большее, а в таком случае все становится еще более непонятным. Кун ведь только что расстался со своим женихом и его разбитое сердце все еще не готово к новым отношениям. На следующее утро Джонни проснулся рано, уже предвкушая приключение выходного дня. Он лежал в своей кровати с любовно прижатым груди телефоном, потому что его сердце и разум согревали сохраненные в аппарате заветные циферки. Вчера вечером, перед уходом домой он очень вовремя вспомнил, что номера телефона Куна у него нет, а это значительно мешало их планам на выходные. У китайской диаспоры и Хэчана он помощи просить не стал по понятным причинам, поэтому пришлось обращаться к самому Куну, который дал свой номер без проблем, да еще и пожаловался на свою забывчивость. И теперь, когда Джонни был вооружен и настроен решительно, ничто не могло ему помешать хорошо провести время с Куном и его ребятками вомбатами. Встретиться они договорились у входа в зоопарк, и Джонни пришел на пятнадцать минут раньше обычного и даже заранее купил билет, чтобы долго не стоять в очереди, потому что у самого Куна, как у папочки вомбатов был временный электронный пропуск. Кун немного задержался и практически врезался в широкую грудь альфы, когда выскочив из метро, добежал до места встречи. И Джонни так-то не был против, но омега отскочил от него как-то слишком быстро и смущенно почесал затылок. - Привет, прости, я немного задержался, - Кун сегодня выглядел мило, хоть и достаточно разбито. Джонни отметил, что у омеги покрасневшие глаза и нос, а так же по щекам пошло легкое раздражение. Такое случается, когда кто-то слишком много плачет в подушку. Эта мысль заставила альфу сжать кулаки и стиснуть зубы, ему было больно смотреть на такого Куна. - Ничего. Я сам недавно пришел и уже успел купить билет, - Джонни соврал, не моргнув глазом, ведь после покупки билета он стоял в ожидании еще минут пятнадцать, но что значат все эти минуты, если цель встречи – это свиданка с любимым омегой. Да, Джонни был очень прямолинеен в своих желаниях. - Отлично, тогда пойдем, - Кун схватил Джонни за руку и потащил ко входу. По пути он приветливо помахал кассиру – омеге, который скучающе сидел в своей будке. А Джонни же сконцентрировал все свое внимание на маленькой руке омеги, что так сильно сжимала его пальцы, будто Кун подсознательно искал тепла. - Эрика и мистер Боб с малышом, наверное, еще спят так рано утром. Обычно вомбаты ведут ночной образ жизни в дикой природе, но у нас тут вроде как тепличные условия и много народу, так что они частенько бегают по вольеру. Надеюсь, Эрика сегодня в настроении, а то иногда она ведет себя немного агрессивно, но это из-за того, что она родила недавно. Джонни слабо представлял, кто такие Эрика и Боб, но догадывался, что скорее всего это подопечные Куна – вомбаты. Омега уверенно шагал навстречу своим детишками и на буксире тащил Джонни, попутно рассказывая ему какие-то тонкости жизни этих милых животных. И альфа старался запоминать, чтобы если вдруг что не ударить в грязь лицом. - А вот и они, эй мистер Боб, доброе утро! – Кун прокричал приветствие в сторону одного из вольеров и Джонни тут же повернул туда свою голову. За сетчатым забором среди травы и коряг сидел маленький, круглый зверь, активно что-то жующий. Мистер Боб посмотрел на пришедших с укором, но даже не пошевелился, когда Кун аккуратно протиснулся в дверь вольера. Джонни немного поразмышлял и последовал за омегой, - Эрика, скорее всего, кормит Пич в их убежище, а мистер Боб у нас ранняя пташка. Кун зашуршал по вольеру – с небольшого расстояния заглянул в нору, видимо пытаясь рассмотреть там маму с малышом потом поменял воду в поилке, зачем-то пошатал коряги лежавшие тут и там, подмел веником небольшую открытую площадку в центре вольера и достал из небольшой пристройки корм, состоявший из ягод и каких-то корешков. Выглядел он при этом настолько счастливым и уверенным, что не оставалось сомнения в том, что Кун нашел свое призвание в этом мире. В течение следующих десяти минут Джонни узнал, что Эрика и мистер Боб славные вомбаты и даже позволяют кормить себя с рук. Джонни вообще-то почувствовал в этой фразе подвох, но было уже поздно, потому что Кун насыпал ему в ладони пригоршню ягод и подтолкнул в сторону флегматично жующего еду мистера Боба. Альфа понимал, что бояться ему нечего, но руки все равно задрожали, а коленки немного согнулись, когда папа вомбат оторвал свой зад от земли и двинул к стоящему с протянутыми руками Джонни. Кун маячил где-то за спиной альфы и хихикал, приговаривая, что бояться нечего, ведь вомбаты плюшки и невинные крохи с невероятно твердым задом. Вот с этого места Джонни захотелось узнать поподробнее, и Кун радостно защебетал о том, что кожа на задней части тела вомбата такая твердая, что они могут, повернувшись задом заблокировать свою нору от нападения или раздавить вражеские конечности, если кто-то сунется к ним в домик. И Джонни хотелось бы сказать, что предупреждать о таком надо до того, как сыпать в руки ягоды, но так ли это важно, если мысль о чужих раздавленных конечностях приносила Куну столько счастья? Спустя еще пятнадцать минут Джонни был полностью проинформирован по поводу образа жизни вомбатов, про их привычную среду обитания, про их повадки, а также узнал, что вообще-то природных врагов у этих милашек мало и конечности давить в принципе некому. Ну, лично Джонни знал одну кандидатуру на раздавленные конечности. Некоего Болиня альфа бы с радостью отдал прочному заду мистера Боба на растерзание. Наверное, стоит подружиться с этим мохнатым парнем, чтобы в случае чего натравить его на обидчиков Куна. Типа, эй, ты, парень обидевший моего драгоценного омегу, пойдем кое-что покажу! А потом толкнуть его в вольер и властно крикнуть – мистер Боб, дружище, а раздави-ка этому подлецу все пальцы! Просто идеальное преступление без отпечатков пальцев и с железным алиби (ничего не знаю, нас с ним разделяла стальная решетка, я его и пальцем не трогал!) За своими размышлениями и попытками подружиться с хорошим парнем вомбатом, Джонни совсем не заметил, как пришло время прощаться со своими новыми друзьями. Эрика с Пич за все это время показалась лишь один раз, чтобы забрать немного ягод, которые Кун насыпал ей у входа в нору. Прощаясь, Кун немного почесал мистера Боба по его волосатой черепушке, а после они вместе с Джонни вышли из вольера и встали перед вопросом – а что дальше? - Слушай, а не хочешь сходить в мексиканский ресторанчик, что недалеко отсюда? Случайно его увидел, когда шел к зоопарку утром…- Джонни врал, причем так бездарно, что будь на месте Куна кто-нибудь менее наивный, то наверняка бы бросил альфе в лицо обличающие факты. Потому что на самом деле Джонни гуглил двадцать минут, пытаясь найти местечко, где можно будет уютно посидеть после продуктивной работы. И он даже выбирал между тремя местами – тем самым мексиканским рестораном с отменным тако, японской кафешкой с рисовыми пирожными и корейским кафе, где подавали острую свинину. Отзывы и милый интерьер в первом варианте склонили альфу в свою сторону. Но на радость всем Кун был наивным, как школьница и вариант перекуса принял с удовольствием. Кафе оказалось еще более уютным, чем на картинках. Стены были разрисованы красочными картинками усатых мачо в сомбреро и пончо с маракасами и банджо в руках. Вокруг нарисованных мужчин танцевали такие же нарисованные женщины в пышных платьях с разноцветными оборками. Пейзаж на фоне веселящихся людей хоть и не пестрел разнообразием – одни кактусы, пальмы и безбрежная пустыня, но какое это имело значение, если от одного только взгляда на веселые картинки хотелось самому пуститься в пляс. Небольшие столы в заведении были сделаны из темного дерева, а стулья стоявшие вразнобой тут и там, красиво сплетены из ивовых прутьев. Под потолком бесшумно шелестело несколько вентиляторов, а свет падал из круглых, широких светильников, что делало помещение светлее, несмотря на достаточно узкие окна. В больших кадках у некоторых столов росли большие кактусы, кое-где с крупными цветами. Кун шел до одного из дальних столиков и с интересом разглядывал убранство помещения. Такие места он раньше не посещал, потому что Болинь не переносил острую пищу, а Мексика – это просто синоним остроты. Сам омега остренькое любил, потому что эти ощущения пощипывания в носу и быстрый жар, расползающийся по рту, выступающий на висках капельками пота будоражил его до кончиков волос, заставляя испытывать какое-то странное ощущение счастья и жизни. Это заставляло его дышать всеми легкими, раскрываться чему-то неизведанному, но такому манящему. Кун по своей натуре был открывателем, жаждущим впечатлений, но с самого детства он неосознанно запер себя в клетке посредственности, променяв свою свободу на благополучную стабильность и семейную жизнь. И он готов был пожертвовать всем до тех самых пор, пока обыденность и мнимая надежность не ранили его в самое сердце. То единственное, что у него было, что держало фундамент его уверенности в себе, вдруг испарилось так внезапно, что еще бы немного и Кун бы утонул в безысходности, сдался и вернулся бы на родину с опущенным флагом. Всю прошлую ночь он плакал от жалости к самому себе и своей загубленной надежности. Омега сжимал телефон в руке и каждые пять минут листал свой короткий список контактов, все время останавливаясь взглядом на домашнем номере. Он боролся с собой и с желанием позвонить родителям и признаться в полном провале своей семейной жизни. Хотелось, чтобы утешили, чтобы поддержали, а в этом холодном чужом городе больше не осталось никого, кому Кун мог бы доверить свои печали. И каждый раз, когда палец уже заносился над нужным номером, когда он готов был сдаться, тишину одинокой квартиры прерывал короткий звук входящего сообщения. Джонни не спалось и он на свой страх и риск писал своей пассии сообщения. Он не ожидал ответа, больше надеялся, что Кун выключил звук и позволил себе отдохнуть после насыщенного потрясениями дня, но омеге тоже не спалось, и он уверенно закрывал телефонную книгу и дрожащими пальцами набирал ответ на сообщения. Слезы иногда капали на экран, размывая буквы, и Кун сердито вытирал влагу пальцами, иногда ошибочно отправляя оборванные на полуслове сообщения. Потом утирал слезы мокрым рукавом пижамы и набирал сообщения заново и тысячу раз извинялся за свои ошибки. Это был как рефлекс, ведь Болинь так часто упрекал его безграмотностью, потому что «ты научился общаться с техникой лучше, чем с живыми людьми». Было до жути обидно и страшно услышать что-то подобное в ответ снова, но ничего не происходило. Ни упреков, ни обвинений, ни указаний на ошибки. Джонни просто слал в ответ какие-то глупые хихикающие смайлы в виде какашек и Кун впервые почувствовал себя не безграмотным олухом, а просто неловким, смущающимся омегой, не привыкшим к заботе альфы. Да, на людях и Болинь о нем заботился и Кун не брезговал этим пользоваться, но дома они становились более холодными друг к другу. Кун и рад был бы понежничать, но все его старания разбивались о глухую стену. В коне концов он был для этого альфы лишь билетом в более красивую жизнь. И тот омега, с которым Болинь развлекался на их кровати, был более состоятельным, способным оплатить все капризы смазливой мордашки альфы. Кун давно подозревал, что альфа возится с ним только потому что родители их обоих (но больше родители Куна) опекают их финансово. Именно родители Куна купили им квартиру, но по настоянию отца, записали ее только на омегу, сделав Болиня лишь сожителем. С этого возможно и началось скатывание их отношений, ведь альфе этого было недостаточно. А, может, их отношения изначально были обречены на провал, кто теперь разберет. И, в конце концов, все пришло к тому, к чему пришло – к брошенному Куну, одиноко сжавшемуся на большой кровати. И только эти глупые сообщения от Джонни и его бесконечные вопросы заставляли омегу держаться на плаву. Кун так и не позвонил родителям, позволив Джонни попытаться заполнить пустоту, образовавшуюся в его омежьей душе. И сейчас, покорно придя за альфой в такое интересное место, он искренне радовался тому, что дал Джонни и самому себе еще один шанс на жизнь. Тут, в яркой кафешке с красочным меню в руках Кун почувствовал первые вздохи свободы. Альфа не ограничивал его в выборе, позволив выбрать еду на свой вкус. Кун тщательно вчитывался в строчки меню и хихикал над всякими там «гуакамолле» и «чипотле», радостно вспомнил, что его любимый герой комиксов очень любит чимичангу, а потом еще долго пытал подошедшего официанта, расспрашивая какое из блюд будет острым, но не настолько, чтоб глаза повыпадали. Официант, видимо привыкший к таким очарованным новичкам, мерно рассказал все свои рекомендации и пожелания, в результате которых Кун остановился на кесадилье со средне острым соусом сальса и на остром супе с говядиной. В добавок ко всему омега попросил принести ему сырой перчик халапеньо для пробы. После того как официант ушел, Кун прикрыл лицо ладошкой и нагнулся над столом, свободной рукой, поманив Джонни, прося нагнуться к нему ближе. - Я не слишком странно себя веду? – прошептал омега и уставился на Джонни широко раскрытыми глазами. - Нет, в самый раз для того, кого забавляет, что вомбаты давят чужие конечности, - так же шепотом ответил Джонни и ойкнул, когда Кун ущипнул его за щеку. - Эй! И ничуточки меня это не забавляет, за кого ты меня вообще принимаешь, - Кун оттопырил губу обиженно и откинулся на спинку своего стула. - Я принимаю тебя за того, кто в своей жизни не видел ничего интереснее квадратных какашек вомбатов. И снова возмущенное «эй!» и легкий пинок под столом. - Знаешь сколько интересного я тебе еще показать могу? – Джонни не обижался на все эти акты насилия, даже наоборот радовался тому, что Кун стал, наконец, вылезать из своей скорлупки доброго парня, - ты ведь не забыл, что у нас программа реабилитации? - Не забыл, - Кун уже смущенно опустил глаза, вспомнив причину, по которой вообще здесь оказался, - ты уверен, что хочешь со мной возиться? - Эй, перчик халапеньо, ты специально задаешь мне такие вопросы, чтобы снова услышать про то, что я первый в очереди к тебе? – в этот раз Джонни говорил увереннее, потому что обстановка располагала. Он сидит в красивом заведении со своим любимым, да как тут не повыпендриваться? Тем более, к концу их курса реабилитации Кун по возможности должен быть влюблен в Джонни чуть больше, чем по макушку, так что расслабляться нельзя. А Куну все еще было непривычно слышать такие слова, поэтому он даже не нашелся, что ответить, но их незамысловатый диалог прервал официант, который принес им напитки. Смущенный Кун вгрызся в трубочку принесенного коктейля с особым рвением. Джонни наблюдал за душевными метаниями милого омеги с особым интересом. Кун, всегда добродушный и веселый, наедине с ним показывал новые стороны собственного характера. Это было волнительно – вот так узнавать человека, который ранее был для тебя лишь недостижимой мечтой. Но вот он сейчас сидит напротив и смущенно втягивает щеки, пытаясь замять неловкую паузу. Нужно только протянуть руку и можно дотронуться до его нежной кожи, сжать его руку, вызвав румянец на щеках, можно поддеть его в шутку и посмотреть, как парень мило дуется. Можно сделать что угодно, но только вот рано еще. Рана в сердце Куна до сих пор не затянулась, это видно по его глазам, в которых уже нет столько блеска и счастья как раньше. И может, внешне этот омега старается казаться сильным, но сразу можно различить, насколько глубока рана в его душе. Блюда принесли спустя некоторое время и Кун тут же налег на них, позабыв обо всех заботах. Джонни пожевывал свои тако и с удовольствием наблюдал, как Кун с поглощает еду и иногда морщится когда кусочки перца попадают на язык. Но самое главное развлечение в виде перчика халапеньо все еще ждало своего часа и омега вспомнил про него, одиноко лежавшего на блюдце, когда был надкушен первый кусочек кесадильи. Джонни предусмотрительно заказал у официанта графин воды для того чтобы начать тушить Куна, если вдруг что. Омега посмотрел на перец с интересом, покрутил в пальцах, а после хапнул добрую половину. Джонни только промычал что-то нечленораздельное и вцепился пальцами в графин с водой. Сначала у Куна покраснели щеки, потом краска перетекла на кончик носа и уши, глаза сжались в узкие щелочки, а брови плавно встретились на переносице. Джонни ожидал взрыва и криков, но вместо этого получил неприлично громкий смех и раскрасневшееся от счастья лицо омеги. Кун смеялся сквозь слезы, высунув язык изо рта, как пробежавшая километр собака. Джонни не знал, что можно получить такое счастье от поедания острого перца, поэтому решил проверить на себе – может, этот перец какой-то особенный. Он откусил чуть меньше, но реакция у него была совсем не такая. Графин воды, приготовленный для Куна тут же был опустошен альфой, а пальцы, судорожно сжавшиеся, затарабанили по кнопке вызова официанта. Когда парнишка подошел, единственное, что Джонни смог сделать – это потрясти перед его носом опустошенным кувшином. Официант был смышленым малым, поэтому без лишних вопросов тут же унесся на кухню. Кун же смотрел на это представление и смеялся еще больше. Теперь его лицо было красным не только от перца, но и от пантомимы, устроенной альфой. Воздух уже попадал в легкие обрывчато, порционно и дыхательная система не справлялась с нагрузкой, отчего смех омеги иногда переходил на довольное кряхтение, но остановиться Кун не мог. Люди уже стали оборачиваться на странную парочку, а какая-то сердобольная старушка из-за соседнего столика спешно намочила в туалете полотенце и начала обтирать им попеременно обоих парней. Закончилась эта вакханалия спустя пятнадцать минут хаоса, когда у обоих во рту печь перестало. Джонни сидел, откинувшись на спинку стула и вытирался еще немного влажным полотенцем, Кун все еще похихикивал, но начал доедать немного подостывшую кесадилью. - Это было здорово, правда? – Кун в итоге остался доволен полученными новыми впечатлениями, чего не скажешь о Джонни. - Ну, как сказать… - Мне нравится проводить время вот так. С тобой легко. Теперь я не жалею, что согласился на программу реабилитации с тобой, - Кун сказал это с набитым ртом, его нос был измазан соусом, а щеки блестели от масла, но Джонни в жизни не слышал и не видел ничего прекраснее. - Я обещаю, что остальное тебе понравится еще больше. Джонни получил свой шанс на счастье и терять его был не намерен, поэтому тщательно спланировал, куда еще можно было сводить Куна, чтобы вытеснить из его головы все печальные мысли. Именно поэтому на весь следующий месяц альфа распланировал мероприятия на выходные и не только. Получилось больше десяти шагов, но кому какая разница. Первым делом Джонни отвел Куна на огненное шоу, которое усиленно рекламировали в интернете. Альфа и сам давно хотел туда пойти, но повода не было. А теперь у него был любитель горяченького – Кун, которому подобное пришлось бы по душе. Джонни Джонни забрал омегу после работы в среду, проигнорировав предложение Хэчана напиться среди недели. Кун понятия не имел, куда Джонни его ведет, он ведь ему даже глаза завязали прямо в машине. Омега не понимал, к чему такие ухищрения, но покорно сидел, сложив руки на коленках и даже не разговаривал, хотя спросить хотелось так много. Когда они приехали к месту проведения шоу, Джонни тоже не позволил снять повязку. Вместо этого он положил руки Куну на плечи и медленно вел перед собой, старательно избегая столкновения с людьми. Билеты он купил заранее, поэтому с очередью тоже проблем не возникло. Они вошли сразу в зал и заняли свои места. Джонни снял с омеги повязку только тогда, когда в зале полностью погасили свет. Кун очнулся в темноте и не понимал, что мягкой ткани на лице уже нет, до тех пор, пока по ушам не ударили первые биты музыки, сопровождавшиеся мощной огненной струей в центре открытой, длинной площадки. Кун старательно завизжал и изо всех сил вцепился альфе в плечо, а потом завизжал снова, когда огнем полыхнуло уже с двух сторон. Спустя несколько минут шумных восклицаний, Кун, наконец, понял, что никого спасать не надо и втянулся в представление с головой. Артисты танцевали, проделывали трюки и глотали огонь, а омега вскакивал с места, чтобы разглядеть все получше и присаживался пониже, когда какая-нибудь худенькая артистка прыгала через огненные кольца, а потом снова подскакивал вместе со всем залом, когда девушка невредимой приземлялась на песчаную площадку. Кун в восторге хлопал в ладоши, смотря на жонглеров и акробатов, так умело укрощавших огонь. Его сердце билось слишком быстро, а мысли не складывались в предложения, поэтому на протяжении часового представления Кун не сказал ничего кроме имени довольного альфы, сидевшего рядом. И это «Джонниджонниджонни» сказанное пулеметной очередью и все эти судорожные потряхивания за плечо стоили того счастья, которое в Куне просто пузырилось и перло из каждой щели. После представления Кун еще часа два делился впечатлениями и, кажется, даже не замечал прохладного ночного воздуха, забиравшегося под тонкую ткань футболки. Все его тело было разгорячено до предела, но Джонни знал, что все это обманчиво, поэтому закутал впечатленного омегу в свою кофту, предусмотрительно взятую из машины. Вещь была для омеги слишком большой, длинные рукава полностью закрыли его ладони, когда Кун в восторге вырисовывал в воздухе окружности, вспоминая, как огненные шары взмывали в воздух. Они гуляли по пляжу еще несколько часов, прежде чем Кун таки почувствовал прохладу вечера и начал кутаться в выданный ему свитер. Джонни, получив сигнал об окончании впечатлений, сначала отпоил омегу чаем в ближайшем кафе, а потом отвез домой. В этот раз Кун лег спать даже не приняв душ и не сменив одежду. Потому что его собственная холодная кровать пахла одиночеством и грустью, а кофта, которую Джонни так и не забрал, пахла надежным альфой, а его собственная одежда немного пахла дымом и счастливыми воспоминаниями. И лучше засыпать вот так – в уличной одежде, чем в холоде собственной разрушенной жизни. В следующий раз Джонни продолжил удивлять впечатлительного омегу путем запускания его в воздух. Калечить любовь всей своей жизни альфа бы не стал, что вы, а вот встряхнуть его мысли было бы неплохо. Ну, и посмотреть на хрупкое омежье тельце без растянутых свитеров хотелось. Совместить приятное с полезным, так сказать, ведь в месте, куда Джонни секретно вел своего ненаглядного, вместо собственной одежды выдавали симпатичные комбинезончики, сидящие по фигуре. Говорить о пункте назначения Джонни намеренно не стал, потому что боялся, что Кун убежит раньше, чем они успеют войти в дверь, поэтому дрыгаться и предпринимать попытки к бегству омега стал, только увидев над дверью здания огромную вывеску: «Аэротруба «High Fly». Что это за труба, Кун примерно знал, но не горел желанием в нее лезть. Но альфа в этот раз был особенно настойчив, поэтому буксующий пятками Кун был насильно втолкнут в помещение и отдан в руки профессионалов с железным: «забирайте его и запускайте». Сам Джонни ушел добровольно в раздевалку для альф, чтобы подобрать себе костюм. А из того коридора, куда увели Куна, еще долго доносилась приглушенная китайская брань. Джонни вышел ко входу в трубу первым после прохождения вводного инструктажа. Он уже застегивал на себе шлем, когда в холл осторожно пробрался Кун. И альфа старался не пялиться, но выходило откровенно паршиво, ведь оранжевый комбинезон, чуть зауженный на талии, сидел на Куне просто безупречно. В руках парень нервно теребил свой шлем и Джонни невольно улыбнулся, глядя на кунову испуганную мордашку. - Тебя тут не в космос запускать будут, а всего лишь на несколько метров выше земли, - Джонни протянул руку, чтобы успокаивающе погладить Куна по волосам, но омега его опередил, вцепившись в предоставленную руку и сжав ее чуть ли не до посинения. - Ты же будешь рядом, правда? - Буду, но позже. Сначала тебя немного обучат, ты ведь впервые в таком месте? - А я что, похож на мастера полетов? Надо же, какое открытие. Джонни стоит записать в свой блокнот наблюдений, что Кун становится немного резким, когда волнуется. Через пару минут Куна позвали инструкторы, и ему пришлось удалиться, бросив перед этим на Джонни осуждающий взгляд. И уже стоя на пороге своей судьбы, омега сказал работникам этого аттракциона страха: - Если я буду сильно визжать, то сделайте вид, что ничего не слышали. И не смейтесь. В ответ на это инструкторы только хохотнули и пожали плечами, мол и не такое видали. И да, они то может и видали, но вряд ли кто-то когда то будет готов к оглушающим китайским визгам, которые эхом разлетаются по трубе и своими децибелами перекрывают даже рев ветра. Сначала скорость воздуха сделали на минимум, чтобы Кун привык и не болтался в пространстве, как трепещущий мусорный пакет, чтобы его ноги и руки не барахтались в воздухе, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Спустя несколько попыток, омега стал держаться в потоке воздуха более менее стабильно, поэтому Джонни разрешили присоединиться. Поток воздуха был увеличен и Кун завел свою визжащую шарманку заново, теперь уже окатывая звуковой волной хохочущего альфу. Джонни в режиме профессионала кувыркался в трубе, крутил всякие сальто, пытаясь немного омегу впечатлить, а потом подуспокоился и, подлетев к Куну ближе, схватил его руки и они вместе закружились, взмывая вверх. С такой поддержкой Кун немного расслабился и отпустил свое тело, расслабил немного мышцы, представив, что он качается не в воздухе, а на волнах. Джонни перед ним улыбался так тепло и открыто, что Кун понял, что если в этом мире где-то и есть опасность, то точно не в этом месте и не в это время. Альфа взял управление обоими телами в свои руки и аккуратно вращал Куна во все стороны. Сначала омега пытался схватить партнера за руки, за комбинезон, стукнуть его по шлему, но после третьего переворота вокруг своей оси и четвертого падения вниз ногами с высоты пары метров, уже не мог управлять своим дрожащим телом и просто смеялся, прикрывая глаза. Ощущение полета и свободы постепенно окутало его с головы до ног, а страх перестал быть настолько ощутимым, как в начале. Возможно, птицы испытывают те же ощущения, когда летают, а возможно Кун просто выдавал желаемое за действительно, но ощущался этот полет так, будто за спиной выросли настоящие крылья. Это было потрясающее ощущение свободы, можно было закрыть глаза и представить, что вместо пола под тобой простирается целый мир с океанами, лугами и кронами деревьев. Вот сейчас под тобой проплывают хребты гор, присыпанные снегом. Горные водопады и реки извиваются между скал, а ущелья зияют чернотой и пустотой. А дальше обрыв срывается вниз, отдавая власть обширной водной глади, тянущейся на тысячи километров. А где-то дальше на юге волны лижут желтый песок и каменные столбы причалов, облепленные ракушками. Внизу на волнах колыхаются яхты и мелкие суденышки, кое-где киты показывают свои скользкие хребты, и океанские лайнеры неспешно рассекают синюю гладь. Полет протекает резко и непредсказуемо из-за прерывистых потоков искусственно созданного воздуха, но его запросто можно принять за свежий и теплый южный ветер. Стоит только немного принюхаться и в подсознании ощутить приятные нотки тропических лесов или свежие крупинки арктических льдов. Ты мысленно можешь побывать где угодно, стоит лишь добавить каплю воображения. Кун снова был поражен и очарован, а Джонни снова сумел потянуть за нужные ниточки, способствовавшие душевному подъему. В течение следующего месяца Джонни и Кун дома практически не сидели, предпочитая проводить время в компании друг друга. Для Джонни это было лучшим вариантом провести время, а для Куна первоначально причиной не появляться в квартире, где все пропахло бывшим альфой. Никакие проветривания и сотни уборок не помогали избавиться от въевшегося в стены запаха Болиня. Хотя, возможно чужой теперь запах просто въелся в подкорку его мозга и впитался в кожу, не давая забыть о себе, а может Кун просто с ума сходил от одиночества. Всю свою жизнь он был с Болинем и привык, что рядом с ним все время есть кто-то, именно поэтому он изначально согласился на авантюру Джонни с так называемой реабилитацией, которая на самом деле представляла из себя встречи и походы по самым необычным местам города. За месяц они сходили в кошачье кафе, где пушистые четвероногие буквально по столам ходили. Один котенок даже ел кремовый торт Куна, пока омега был занят тисканьем другого комка шерсти на своих коленях. Джонни в это время боролся с толстым сиамским котом по имени Чакки, который облюбовал его темные вельветовые штаны и терся о них, будто они кошачьей мятой обмазаны. Так же в череде их встреч были походы на кинофестивали, театральные постановки молодых артистов, всякие арт выставки с непонятными каракулями вместо картин. По выходным они посетили канатную дорогу в горах, банджи джампинг в соседнем городе и совершили мини круиз на небольшом пароходе. Каждый раз домой они возвращались затемно и расходились с каждым разом все более неохотно, а Кун все меньше вспоминал о прошлом, потому что каждый раз, заходя домой, мчался к окну и еще десять минут со второго этажа махал Джонни и уговаривал идти домой, потому что альфа упорно не хотел покидать своего любимого омегу. О симпатии Джонни Кун догадывался, потому что на самом деле все было более чем очевидно. Ну, какой еще альфа будет возиться с омегой и его разбитым сердцем? Конечно, только по уши влюбленный. Сам же Кун изначально испытывал к Джонни лишь дружеские чувства, но постепенно, ощущая заботу и внимание со стороны альфы, начинал допускать, что все их прогулки могут вылиться в нечто большее. С Джонни Кун чувствовал себя по-настоящему счастливым, любимым и желанным. С этим альфой просто очень легко было находиться рядом, будто они были созданы именно друг для друга. Мысль о развалившейся жизни тоже перестала омегу беспокоить, потому что Джонни подарил ему огромную надежду на лучшее будущее, чем предполагалось изначально. И теперь, к окончанию месяца, когда они вдвоем с Джонни ехали домой с музыкального фестиваля, Кун ощутил в сердце нечто особенное. На фестивале было много народу, больше парочек и веселых компаний и омега, поддавшийся царившей вокруг атмосфере счастья и эйфории, позволил альфе немного больше, чем раньше. Он позволил обнять себя и увлечь в медленный танец, когда со сцены зазвучала баллада. Их тела кружились медленно, совсем не попадая в такт музыки, глаза неотрывно смотрели друг на друга, а желания, нерешительно застывшие в воздухе, буквально электризовали пространство вокруг. И Кун был на грани импульсивного желания коснуться чужих губ, когда мелодия смолкла и перешла в зажигательные биты. Оглушенный чужими восторженными вскриками и воплями, Кун даже не заметил, как Джонни отстранил его от себя, чтобы закружить в быстром темпе танцевальной музыки. И тогда целоваться начали уже не их губы, а тела. Руки альфы заскользили по телу омеги, как по давно изученной местности, сжимали и надавливали, иногда задирая майку выше, чем надо. Теплый ветер ласкал оголившиеся участки кожи и Куна мурашки пробирали не только от горячих касаний, но и от взгляда альфы блуждавшего по его телу. И только сейчас Кун понял, насколько сильно Джонни влюблен в него – в его тело, в его душу и в каждую каплю его омежьей сущности. Такого обожания в чужих глазах он не видел никогда. А Болинь…Кто это вообще такой? Как можно сравнивать то прошлое безразличие и наигранность с этим живым воплощением всеобъемлющего, трепетного чувства? Настоящего чувства, которое в народе зовут любовью. И Кун понял, что хочет быть любимым именно этим человеком, хочет дарить ему всего себя без остатка и не так, как с Болинем – по детской договоренности, а уже осознанно и взвешенно, так чтобы перед брачным алтарем сказать уверенное «согласен». Кун смутился от посетивших его мыслей о браке, хотя с Джонни они еще даже не встречаются, но почему-то именно в этот момент захотелось закрепить отношения, перейти на следующий этап, дать понять, что он тоже заинтересован в отношениях. Кун думал об этом всю дорогу в машине, а потом все то время, пока быстро летел на второй этаж к своей квартире. К окну он подскочил практически мгновенно и чуть не вывалился вон, когда настежь распахнул створки, боясь, что Джонни уже ушел, но нет. Альфа все так же преданно стоял на асфальтной дорожке, сунув руки в карманы, ожидая, когда же его Джульетта покажет свой лик. А Джульетта в лице Куна почти выпрыгнула из окна, и Джонни вздрогнул, когда створка открывшегося пластикового окна с громким стуком ударилась об угол. - Все в порядке? – обеспокоенно спросил Джонни снизу и Кун нервно рассмеялся. Конечно, все было нормально, за исключением того, что за те тридцать секунд, что он бежал до окна, его голову посетила блестяще безумная идея. - Да, нормально. Может, поднимешься? - Да! – Джонни согласился просто молниеносно, - второй этаж? Уже иду! И не дав Куну ни минуты на раздумья, тут же стартовал в подъезд, как гоночный болид. Омега еще больше высунулся из окна, наблюдая, как альфа на сверхъестественной скорости скрывается за дверями его дома, а потом быстро соскочил с подоконника и заметался по комнате, начав распихивать по шкафам валявшиеся тут и там трусы и носки. От разнесшегося по квартире дверного звонка Кун подскочил на месте и метнулся к двери. Дверь он распахнул так, что чуть не припечатал Джонни к стенке. - Привет, - Кун нервно пригреб волосы и отступил назад, давай Джонни войти, проходи, на улице уже поздно, как ехать домой по такой темноте. И плевать, что вообще-то Джонни на машине и до дома может добраться минут за пятнадцать. - Привет, - вторил ему альфа, будто бы они не виделись всего минуту назад, - да, да точно. Темнота – страшная вещь. Не желая размножать неловкость, альфа уверенно скинул с себя ботинки и прошел на середину комнаты, а Кун поспешно закрыл дверь на все замки, будто бы не планировал никого выпускать из этой квартиры в ближайшие лет сто. - Так вот как живут остренькие перчики, да? – альфа уже затерялся в недрах куновой небольшой квартирки и омега поспешил на голос. - Эй, мы еще даже встречаться не начали, а ты меня уже дразнишь, - возмутился Кун и быстрым движением ноги запульнул под диван валявшуюся на полу пачку от печенья. - Это не дразнилка, а милое прозвище, ты ведь не против милых прозвищ? Кун то в принципе не был против, но вот только милые дразнилки бывают у парочек, а они с Джонни на такую ступень еще не перешли. Вместо ответа Кун лишь развернулся и учесал на кухню, по пути осведомившись, хочет ли Джонни поесть или выпить или еще чего. А Джонни хотел, но вот только желанием его был некто Цянь Кун, чтоб от кончиков волос и до пальчиков на ногах, чтобы только для него весь и полностью. Но для таких желаний еще рано, поэтому Джонни попросил лишь что-нибудь попить. Выпить они решили домашний лимонад, который Кун приготовил сам. Для Джонни вообще приятным открытием стало то, что омега умеет так хорошо готовить, ведь весь его холодильник был заставлен баночками с какими-то соленьями, вареньями и заготовками для блюд. Все эти вещи Кун сделал сам по семейным рецептам. Альфа долго таращился на это разнообразие и вспоминал свой пустой домашний холодильник, где в лучшем случае могла лежать коробка вчерашней пиццы. Его родители особо не заморачивались по поводу еды и часто заказывали обед и ужин на дом, поэтому Джонни не привык к домашней еде. А Кун, видя замешательство альфы, только похихикал в кулачок и к лимонаду добавил еще какие-то домашние печенья и сладости. Для альфы это был джекпот. Красивый, добрый, отзывчивый омега с огромным сердцем и восхитительной улыбкой, умеющий потрясающе готовить и уже задумывающийся о детях. Пусть тот, кто считает, что это сокровище не достойно всех сокровищ на свете первым бросит в Джонни камень. Он разобьется и рассыплется в пыль ударившись о неприступную стену под названием «любовь». Альфа ни за что не упустит то, что сейчас вроде как имеет. За поглощением плюшек и сладостей, за обычной болтовней, Джонни и не заметил, как пролетел целый час. И вроде как стало уже немного поздно, лимонад допит, печенья съедены и пора было собираться домой, но уходить так сильно не хотелось. Кун молчал вот уже десять минут и крутил в руках чашку. Его обеспокоенный взгляд скользил по скатерти, а губы поджимались в тонкую полоску. Складывалось ощущение, что омега хочет что-то сказать, но не может найти слов. Молчание стало немного напряженным, и Джонни заметался взглядом по кухне, пытаясь уловить в обстановке хоть какой-то намек на то, о чем можно поговорить. И примерно на третьем кругу вокруг кухни взгляд зацепился за темную кружку, висевшую на подставке для чашек. Бок кружки был слегка обшарпанным, а на ручке виднелся значительный скол. Эта вещь почему-то выглядела странной, будто бы инородной и Джонни спросил без задней мысли: - Чья это кружка? Кун перевел взгляд в ту сторону, куда был обращен взгляд альфы. Темная кружка из прошлого мутным пятном легла на настоящее, откинув от себя большую уродливую тень. Щупальца чего-то забытого, страшного и болезненного поползли вверх по спине от копчика. Когда-то эта кружка каждое утро стояла на столе, разнося по кухне запах крепкого кофе. Это был запах обыденности, запах того альфы, который когда-то здесь жил. У того альфы природный запах кофе крепчал с каждым годом и Кун иногда ловил себя на мысли, что к пятидесяти годам он сможет задохнуться в постели рядом с мужчиной. Тем, другим мужчиной, существование которого теперь подтверждает лишь оставленная им же самим кружка. А кем тот мужчина был? Кун попытался вспомнить, но мозг, полный восхитительных воспоминаний о прошедшем месяце, отказывался даже примерно воспроизводить в памяти образ того чужого мужчины. Его лицо теперь осталось только в воспоминаниях и на детских фотографиях, где два счастливых мальчика проводили целые дни рядом друг с другом. На первой рыбалке в луже по колено, на первом совместном отдыхе на море, на первом уроке, сидя за общей партой, на первом танцевальном вечере в красивых костюмах. Мальчики на фото были счастливы, их лица были украшены счастливыми улыбками, а сердца полны надежды на будущее. Один из мальчиков на фото еще не знает, что ему суждено растоптать чужое сердце, а второй мальчик не знает, что ему суждено быть этим растоптанным. А имя того чужого мужчины мелькало где-то на задворках памяти россыпью букв, не желавших стягиваться во что-то определенное. Просто набор звуков, не отдающихся в сердце даже малейшим эхом, не задевающим за живое и не ложащийся на сердце пылью страданий. Кун словил себя на мысли, что может отпустить все это без малейшего сомнения. - Это кружка какого-то мужчины, - беззаботно ответил Кун и отвел взгляд от предмета, остановив свой взгляд на лице альфы. Джонни смотрел в ответ и терпеливо ждал продолжения или какого-то начала, но омега не торопился говорить, предпочитая пустить свои мысли на самотек. Теперь молчание, заключенное в сцепленных взглядах больше не было напряженным. Теперь, когда оставленные кем-то в квартире вещи больше не имели значения, смысл внезапно нашелся в чем-то новом. Кун улыбнулся и набрал в грудь воздуха, но нужная мысль утонула в мелодии входящего вызова. Кун немного разочаровано оторвался от глаз альфы, бросив короткий взгляд на телефон. Но имя звонившего, заставило его быстро подобраться со стула и извинившись перед гостем, быстро унестись в свою комнату. - Алло? Папа, привет, - сердце Куна забилось в сумасшедшем ритме, когда голос родителя раздался в трубке. За прошедший месяц омега ни разу не звонил домой, потому что все еще не знал, что им сказать, - да, конечно у меня все хорошо… Не то чтобы Кун плохо врал, просто родители у него были слишком проницательными. - Кун-аа, - папа тяжело вздохнул, впервые за месяц произнеся имя своего сына, - Болинь сегодня вернулся домой. Брови Куна поползли вверх. А что же стало с тем богатым омегой? - Он тут распускает слухи о том, что ты выгнал его из дома, - на заднем фоне Кун услышал недовольное ворчание отца. Четко не получалось услышать фразы, но в голосе альфы скользили какие-то ругательства и обвинения в гадком предательстве. - Пап, Болинь изменил мне, - бесцветно ответил Кун и голос его почти не дрогнул. Папа на это расстроено запричитал. - Сынок, как же так, он же говорил, что любит, - отец на фоне просуфлировал, что любил Болинь не Куна, а деньги. - Ну, больше нет… - Ох, не зря твой отец не захотел прописывать его у тебя, а то остался бы ты с носом. Ты ведь у меня такой добрый и доверчивый, Цянь. - Ну, па… - Не папкай мне тут, лучше скажи, как ты держишься? - Ну, - Кун вспомнил о том, кто сидит у него на кухне и смущенно улыбнулся, - сначала было не очень, но теперь все хорошо. - Так, так, Цянь Кун, что это за радостный тон? – папа Куна был весьма проницательным омегой и сразу уловил в голосе сына нечто подозрительное. - Ничего, - а Кун попытался все скрыть, но как это вообще возможно. Его голос абсолютно не звучал расстроено и это удивило папу, потому что обычно Кун переживал все свои проблемы очень болезненно. Отец на заднем плане тоже встревожено забормотал и судя по всему придвинулся ближе, чтобы из первых уст услышать все новости. - Не обманывай папу и рассказывай! - Ну, мне тут кое-кто помогает справиться с разрывом. Кое-кто очень хороший и надежный, - Кун свободной рукой прикрыл порозовевшие щеки. - Сын, ты что уже нашел себе альфу? – папа судя по всему был поражен способностями своего сына в поиске ухажеров. - Да, папа, это альфа, но… - Отец! Цянь нашел себе альфу! – папа прокричал это в другую сторону от трубки и Кун вздохнул. Его уже никто не слышал, ведь родители было полностью поглощены поступившими новостями, - сын, скажи у вас все серьезно? - Пап мы только месяц как общаемся… - Отец! У них с Цянем все серьезно, да скоро приедут знакомиться! - Что? – Кун попытался остановить рождение беспочвенных слухов, - папа! - А звать как? - Джонни, но… - Отец, наш будущий зять – иностранец! Значит, внуки будут красивые! Красивее чем от этого ушастого Линя! - Что…пап..какие внуки…подожди… - Он же красивый, правда? - Да красивый, конечно… - Все, мы его берем! - Папа! – Кун возмущенно пыхтел в трубку, пытаясь остановить поезд под названием «Папа Куна – сваха тысячелетия». - Ну, что?! Фотку пришли! - Как ты себе это представляешь? Подойти к нему сейчас и щелкнуть селфи? - Сейчас?! – и тут Кун понял, как облажался, - но у вас сейчас почти полночь! Что наш будущий зять делает в полночь в твоей квартире?! - Па, мы просто гуляли и он проводил меня до дома… - О, так он еще и обходительный, точно берем! - Ну, пожалуйста, хватит, я же умру от смущения… - Ничего, потерпишь. Цянь Кун, надеюсь, ты домой его не спровадишь?! Уже поздно так что… - Ладно, ладно, я понял! Я понял, я постелю ему на диване! – Кун осознал, что спорить с родителем бесполезно. Его папа всегда был весьма настойчивым. - Никаких диванов! Хорошего альфу надо держать под боком. - Но… - Папа лучше знает! Если бы я не держал твоего отца под боком, то ты бы на свет не появился! – отец на заднем плане снова подал возмущенный голос и Кун хлопнул себя ладонью по лбу. - Папа ты просто удивительно способный… - Мы с отцом любим тебя и советуем, как лучше. Я не говорю тебе спать с ним, сейчас можно просто погреться под теплым боком, - в голосе папы проскользнули игривые нотки и Кун невольно закусил губу, представив себе эту картину. Возможно, стоит папу все же послушать. - Ладно, па, я подумаю… - Подумай сын и ложись спать, а то поздно. Завтра тебе на работу рано вставать. - Хорошо, пап. Целую вас с отцом. Кун сбросил вызов и еще несколько минут валялся в кровати, не в состоянии убрать с лица глупую улыбку. Мысль о сне под теплым боком у альфы немного грела, но вставал вопрос – как об этом сказать и не сгореть от стыда на месте? Кун тяжело вздохнул и принялся прикидывать варианты, но цепочку его мыслей оборвал короткий стук в дверь. - Кун? – после стука дверь приоткрылась и в щель протиснулась голова Джонни. В темную комнату просочилась тонкая полоска света из коридора, - я эм…уже поздно и наверное пора идти. Проводишь? Так, Цянь Кун, соображай быстрее! Варианты, варианты! Прикинуться внезапно больным и запросить помощи? Сделать вид, что подвернул лодыжку, и рухнуть в кровать? Накинуть на альфу одеяло, вырубить настольной лампой и утащить в свою пещеру? Запереться в комнате и сломать замок, чтобы покинуть комнату можно было только через окно? А может напоить чаем на дорожку с пилюлей снотворного или просто… - Нет, не уходи, дай мне поспать под твоим теплым боком! – или просто рубануть правду матку и вылупить глаза, ожидая вердикта. - Эээ, это предложение остаться на ночь или… - Да, это именно оно! - Ну, - Джонни почувствовал, как по его телу расползается волна горячего восторга. О такой щедрости он и мечтать не мог! – ладно, я могу…могу поспать на диване… - Сон под теплым боком предполагает, что между телами должно быть очень маленькое расстояние, - мягко возразил Кун. - Мммм… - Мы не поместимся вдвоем на диване, - омега говорил очевидные вещи для обоих, но Джонни просто нужно было знать все наверняка, чтобы не тешить себя пустыми надеждами. - Так что ты предлагаешь? Кун сверкнул в полумраке глазами, поерзал на кровати и похлопал ладошкой по матрасу, предлагая альфе сесть рядом. Джонни, впавший в счастливый транс, послушно зашел в комнату, прикрыв дверь, двинул вперед и сел на указанное место, сохранив между двумя телами небольшое расстояние. Его глубокий вздох разнесся в тишине темной комнаты и осел в ушах обоих замерших парней. Кун начал активничать первым и Джонни чуть не закричал, когда омега аккуратно забрался ладошками под его свитер и потянул ненужную вещь вверх. Когда вещь была откинута куда-то в глубину темной комнаты, Кун уложил руки на широкие плечи и мягко провел ими вниз, пальчиками аккуратно очерчивая каждую мышцу сильных рук альфы. В темноте не видно было его глаз, но внутренние ощущения скрадывали все упущения, отдаваясь внутри волной обжигающего тепла, которое вспыхнуло с новой силой, когда тело покинула и тонкая майка. Тело альфы невольно напряглось, когда тонкие пальцы аккуратно заскользили вниз от плеч по груди и подтянутому животу. Подушечки мягко очертили кубики пресса и легли на бока. Горячие ладони побежали на спину и выше к лопаткам, а Джонни пораженно ахнул, когда ощутил короткий поцелуй в яремной впадинке между ключиц. - Штаны снимай сам и иди ко мне, - Кун зашуршал по простыни и Джонни дрожащими руками потянулся к ремню. - Может, нам надо помыться? В смысле по отдельности помыться, не вместе… - Не нужно, мне нравится сейчас твой запах, - донеслось из темноты проникновенно и Джонни чуть грязно не выругался, потому что пуговица брюк все никак не хотела вылезать из дырки. - Чего ты там возишься? – Кун уже разделся до трусов и улегся, откинув в сторону свободный край одеяла. - Иду, - Штаны, наконец, легли на пол бесформенной кучей и Джонни на ощупь заполз под одеяло, тут же укладываясь на подушки, - ты где? - Тут я, - хихикнул Кун и уже через секунду зашуршал снова, пододвигаясь ближе и укладывая ладонь на крепкую грудь альфы, - у тебя красивое тело, Джонни. - Енхо, - тут же отозвался альфа. - А? – Кун вскинул голову и попытался в темноте высмотреть лицо альфы, но потерпел поражение. - Мое родное корейское имя – Со Енхо, можешь звать меня так. - Енхо, - повторил Кун довольно, - очень миленько, так и буду тебя звать. - А я буду звать тебя Перчиком…перчиком чили… - Эй! – Кун ущипнул альфу за сосок, пытаясь отомстить по наивности, но разве так мстят, а Цянь Кун? Если бы ты подошел к одному из своих шефов – Ли Тэену и спросил, входит ли щипание сосков в список наказаний, то этот альфа бы только загадочно похихикал бы. - Лучше бы тебе так не делать, - Джонни, конечно, сдержал короткий стон, но посчитал нужным предупредить невинного Куна о последствиях таких игрищ, - иначе теплым боком ты сегодня не отделаешься. А Кун глупым не был, поэтому тут же покраснел до корней волос и тихонько протянул: - Ладненько… - Такой послушный, - восхищенно пробормотал Джонни и стиснул Куна в объятиях, призывая его улечься к себе на грудь. Омега же против не был, поэтому тесно прижался к теплому телу. - Я хороший мальчик, вот увидишь, - пробормотал Кун, повернул голову и слегка коснулся своими губами кожи альфы. - Могу ли я теперь думать, что хороший мальчик Кун хороший только для меня? – Джонни снова завел разговор на очевидную тему, но так хотелось услышать кое-что вслух. - Можешь, Енхо. Я знаю, что у нас все только начинается, но я очень хочу, чтобы ты стал моим единственным. Станешь? - Конечно, Перчик, - Джонни ласково зарылся пальцами в мягкие куновы волосы и чуть приподнял голову, чтобы поцеловать омегу в макушку. Наконец, Джонни Со станет не одним из, а единственным. Не первым, но уникальным, живущим только для одного человека. Единственным любимым альфой для самого лучшего омеги с ангельской улыбкой и огромным сердцем. Для единственно любимого Цянь Куна.