Рулетка

К тому времени, как Тэиль добрался ложкой до донышка второго ведерка мороженного, гости в зале равномерно растеклись по углам, сформировав группки по интересам. Кто-то допивал оставшийся алкоголь, кто-то соревновался в конвульсивных припадках, которые почему-то назывались танцами. Когда мимо диванчика, на котором располагался омега, пробежал Ченле с чьим-то тапочком в руках, Тэиль даже не придал этому значения, он просто поболтал в воздухе босыми ногами, облаченными лишь в пушистые носки. Второй тапочек пролетел мимо жениха, когда Хэчан подбросил его над головой Ренджуна, который выпрыгнул вверх, но поймать желаемое не смог. Вместо этого тапок метко попал в руки Куна, который начал бежать сразу же, потому что Ренджун заметил маневр и припустил бегом к своей цели. Между бежавшими метались Джемин и Марк, а затеявший всю эту кутерьму Джисон лишь посмеивался в сторонке. Просто среди вечера альфа нашептал своему слегка пьяненькому Ченле, что если похитить туфельку жениха, можно будет выручить за нее немного деньжат, а что это, если не отличный повод обобрать своего подвыпившего босса, как липку. Джонни, сидевший рядом, еще припомнил об обычае пить из туфли, после которого все воспылали энтузиазмом, ведь идея заставить босса творить какую-нибудь дичь, звучала как отличный план. Вот только в борьбе за права владения обоими тэилевскими тапками, они совсем не заметили, что потеряли истинную цель своей заварушки, которая заключалась в том, что из мягкого пушистого тапка особо не напьешься. Но кого это вообще волновало? Точно не Тэена, который сейчас был занят сбором тридцати трех оливок с праздничного стола. Идея выложить в третьем ведерке с тэилевым мороженым фразу «люблю тебя в твой персик» пришла в его светлую голову спонтанно. Просто после пятой рюмочки чего-то горючего, Тэен бросил взгляд на ворковавших неподалеку Джехена с Доеном, последний из которых втихаря наполнял бокал вина любимого, судя по всему грея в голове какие-то коварные планы, ведь рука Джехена с каждым выпитым глотком скользила все глубже и глубже на внутреннюю сторону доенова бедра. Прикинув своим техническим умом, рассчитав угол наклона и вхождения руки Джехена в дебри омежьих телес, а так же пронаблюдав за тем, как нетерпеливо Доен начал кусать свои губы, Тэен сделал вывод, что омежьих оливок Джехен должен достигнуть через четыре глотка вина, что равняется тридцати трем секундам. Такая нехитрая логика привела альфу к выводу, что тридцать три оливки просто необходимая комбинация для продолжения хорошего вечера, ведь оливок своего омеги Тэен не видел уже около месяца, так как глубоко беременный Тэиль соглашался только на невесомые утренние ласки и легкие поцелуи в торчащий пупок. Но Тэен ни в коем случае не жаловался, ведь знал, что попозже Тэиль вернет ему все сполна. Альфа видел, как сильно омеге хочется приласкаться, желательно погрубее и послаще, чтобы пальцы ног снова скрутило сладостной судорогой, а их тела утонули в смазке, но на таком позднем сроке беременности не стоило даже начинать, потому что остановиться никто из них двоих иногда не мог, особенно после такого долгого воздержания от секса, ведь баловаться горяченьким проникновением они перестали уже достаточно давно. Тэен все понимал и, как всегда, излишне сильно беспокоился по поводу того, что за всеми свадебными хлопотами Персик недополучает любви, которую заслуживает, поэтому старался любить омегу максимально сильно каждую секунду, которую находился рядом с ним и скучать безгранично, когда они были порознь. И поцелуи в пупок и мягкие щеки это самый минимум, который он мог своему омеге дать. А ведь Тэиль заслуживал куда больше и Тэен искренне страдал, не имея возможности обрушить на омегу и их нерожденную Бусинку целую вселенную любви и заботы. Но страдал он втихаря, потому что знал, что Тэиль его обязательно отчитает за такие крамольные мысли, а сейчас, приняв на грудь немного спиртного он стал страдать в десять раз больше, ведь что для трезвого – не проблема, для подвыпившего – целая неразрешимая загадка. Его жутко кошмарная ситуация заключалась в том, что на данный момент Тэиль сидел слишком далеко от него. Изначально они сидели вместе за столом, потом вместе пересели на диванчик, на котором сейчас растянулся Тэиль, но после Тэен отвлекся на проползавшего мимо Лукаса, целенаправленно стремившегося к брату, чтобы выдернуть из его беззубого рта кустик петрушки, который альфочка обсасывал, чтобы обсосать самому. Тэн в это время плелся на шаг позади сына, а Чону стоял в стороне и снимал все на камеру, поэтому немного удивился, когда в объектив его камеры по-утиному, сидя на корточках, вполз Тэен. Тэиль пропажи своего мужа не заметил, так как был занят наблюдением за тем, как пьяненькие Ренджун и Хэчан танцевали, прижавшись друг к другу максимально близко и, кажется, плакали друг у друга на плече. А Тэен, десять минут понаблюдав, как племяннички слюнявыми пальцами перекладывали кустик петрушки изо рта в рот, почувствовал в воздухе странный запашок. После этого Юкхея и Лукаса унесли в неизвестном направлении, а Тэен примостил свое седалище на ближайшее место, которое нашел, то есть за праздничный стол, где и начался его путь надуманных страданий и наблюдений за чужими оливками. Тэиль при этом, ощутив, что место рядом с ним освободилось, блаженно скинул тапки, перекатился на бок и растянулся на диване во весь рост, предусмотрительно подложив под согнутую ногу диванный пуфик. Этой-то ситуацией вскоре и воспользовались Ченле с Хэчаном, умыкнув тэилевы тапки с целью поддержать свадебные традиции. Тэен к этому времени уже озаботился сбором оливок и воскрешением в памяти информации о том, в каком углу стоит мини холодильник с омежьими запасами мороженого. Когда оливок набралось нужное количество, альфа сложил их все в чей-то бокал и снова уставился на Тэиля, и на то расстояние, которое их разделяет. Между ними было всего несколько метров, но Тэен страдал из-за малого, чувствуя, что жизнь идет под откос, ведь он даже кончиками пальцев протянутой руки не мог достать до своего омеги. Скупая альфовская слеза скатилась по его бледной щеке и упала в самый центр скопища оливок, когда официант подошел к столу, чтобы собрать грязные пустые тарелки. Альфа прижал бокал с оливками к своей груди и трагичным шепотом попросил официанта принести ему ведерко мороженого из холодильника, ведь сам о местоположении холодного товарища вспомнить так и не смог, потому что был занят собственными страданиями. Парень-официант улыбнулся ему и тут же исчез, а через пару секунд появился снова, поставив перед Тэеном заветное ведерко. Сердечно поблагодарив доброго парня, альфа чпокнул крышечкой и уставился на светло салатовую массу. Сейчас он, конечно, был слегка не в своем уме из-за алкоголя, но даже это не помешало ему понять, что окружность горлышка ведерка слишком мала для задуманной им фразы. Это могло бы опечалить Тэена еще сильнее, но он вовремя собрался и поменял планы, решив выложить с самом центре баночки большое оливковое сердечко. Это заняло у него несколько минут, за которые альфа успел почти подраться с Джехеном, который посчитал отличной идеей свистнуть из тэенова священного бокала пару оливок, чтобы хорошо закусить последний глоток вина. Но Тэен не для того так страдал, чтобы разбазаривать свое богатство, поэтому пригрозил Джехену десертной вилкой. К тому времени, как Тэен закончил свой кулинарный шедевр, веселая, зажигательная музыка в зале успела смениться более медленной и трогательной. Зал, что еще пару секунд назад был забит дрыгающимися телами, немного опустел, потому что люди рассосались по своим местам, чтобы еще немного набить желудки. Мало кто достиг той точки, когда становилось безразлично, под какую мелодию трясти булками. Тапочковая война сошла на нет, потому что все участники немного выдохлись и растрясли запасы алкоголя в мозгу, что давали их бредовым идеям много стимула. И Тэен, решив что это его шанс, выдвинулся из-за стола, трогательно прижав к груди ведерко с мороженым. Тэиль к тому времени уже принял сидячее положение и елозил носками по пушистому ковру, которым был застелен пол. Музыка лилась медленно и тягуче, парочки не спешили вливаться в атмосферу медленных танцев, а Тэен набирался все больше смелости, будто снова шел делать Тэилю предложение, не такое спонтанное, как в первый раз, а обдуманное, взвешенное, бережно выращенное в самом центре бесконечно любящего сердца. Тэиль сидел на диванчике такой невыносимо родной и круглый, нежный и слегка уставший. Его обычно розовые щеки сейчас были немного бледными, а глаза прикрывались от яркого света лампочек, пальцы бегали по животу. Тэен прикусил губу и спрятал взгляд за челкой, когда подошел к любимому и медленно опустился на одно колено. - Я знаю, что ты уже согласился выйти за меня, - проговорил Тэен тихо, но уверенно, зная, что Тэиль слышит каждое его слово, - и на наши пальцы уже надеты кольца, но я все еще опечален тем, что не могу отдать тебе всю вселенную. Все, что я могу дать тебе – это свое сердце и вот… Альфа протянул своему омеге ведерко с оливковым сердцем. Тэиль заглянул внутрь баночки и захихикал, прикрыв рот ладошкой, ведь таких сердец ему еще никто не дарил. Да и теперь Тэиль был уверен, что ничего больше не хочет в жизни, только вот этого мужчину рядом, что каждый раз выдумывает новые способы растрогать его любящее омежье сердце. - Хочешь, чтобы я разревелся тут у всех на глазах, да? Стал плачущим, покрасневшим и еще больше опухшим, – Тэиль часто-часто заморгал и подкатил глаза к потолку, пытаясь сдержать слезы, а Тэен поставил ведерко мороженого на пол, встал на обе коленки и протянул руки, чтобы обнять ладошками лицо любимого Персика. - Главное и единственное желание в моей жизни – это чтобы ты был счастлив в любом состоянии. Мне все равно, если твое лицо округлилось, а бедра стали шире, ведь ты носишь под сердцем нашего ребенка, и я все равно расцелую твои покрасневшие щечки, ведь знаю, что ты плачешь от счастья. И даже если когда-нибудь твои слезы не будут счастливыми, ты сможешь рассчитывать на мои поцелуи, ведь я всегда буду здесь для тебя, я разделю твою боль и твою ношу, пусть и не физически, но душевно. И со мной ты не сможешь быть некрасивым, это физически невозможно, понимаешь? Тэиль в ответ на это много раз кивнул и шумно выдохнул, а Тэен улыбнулся и взял в руки тэилевы ладошки. - Хотя знаешь, прямо сейчас я хочу еще кое-чего, но только если ты не сильно устал, мой хороший. Тэиль приподнял брови, заглянул в глаза мужа и открыл рот, чтобы сказать, что не устал ни капли и готов дать Тэену все, что тот только пожелает, но слова не хотели выходить из его горла, заменяясь лишь тихими вдохами-выдохами. Но альфе одного только решительного взгляда омеги было достаточно для ответа. Тэен встал с коленок, поправил брюки и слегка поклонился, спрятав за спину одну руку, а вторую протянул Тэилю. - Подаришь мне танец? - За оливковое сердце я сделаю для тебя все, что угодно, - омега с готовностью схватился за протянутую руку и ахнул, когда Тэен легким движением притянул его к себе. Их животы – круглый и плоский встретились, вплотную прижавшись друг к другу, но между лицами все еще оставалось критически много места. В эту самую секунду Тэен посчитал этот факт вопиющей несправедливостью, потому что поцеловать своего теперь уже мужа страшно хотелось, но ноги обоих уже двигались сами собой, ведя пару прямо в центр зала, а невесомые звуки мелодичных клавиш уже отсчитывали каждый шаг, как начало нового пути. Тэен вел в танце, а Тэиль покорно следовал за ним, как след на глади воды неустанно следует за движением корабля, они рассекали воздух и, пространство будто расступалось перед ними, отдавая этот момент и эту песню только двоим. Тэиль ступал мягко, плавно, совсем позабыв о том, что сейчас на нем надеты только лишь носочки. Мягкость ковра скрывала холод пола, а неотрывный взгляд альфы грел все тело, начиная от самого сердца. Тэен всегда смотрел вот так – глубоко и пристально, будто бы от одного взгляда зависит судьба целой вселенной. Ну, может и не целой, а самой маленькой, ограниченной лишь двумя людьми, но без этой микрочастицы жизнь на этой планете неуклонно пойдет под откос. Если хоть одна ресница дрогнет, если зрачок дернется лишний раз, то мираж вспыхнет теплой дымкой и пропадет. Тэен был в этом уверен. В счастье всегда сложнее поверить, чем в его противоположность, но к нему быстро привыкаешь, становишься зависимым и кто скажет, что лучше – подсесть на белый порошок или на чьи-то сверкающие золотым медом глаза? Белый порошок, попав в организм, подарит кратковременную эйфорию, разольется по телу и оставит после себя лишь привкус горькой ломки. А медовые глаза затянут в такую пучину, откуда и выбираться будет страшно, ведь даже ломки не останется, только лишь невыносимая пустота. Поэтому только и остается что грести руками сильнее, плыть в глубину настойчивей, смотреть в самый центр этой бездны, чтобы не выплюнуло на берег. Просто плыть и плыть, а потом достичь дна и лечь на устланный илом песок, погрузиться, как в объятия любимого и стать единым целым. Тэен всегда искал в глазах напротив это дно, что подарит успокоение, вглядывался, исследовал, но непременно терпел крах, потому что каждый раз медовые глаза открывали в себе что-то новое. Какой-нибудь неисследованный угол, второе, третье, двадцатое дно и иногда у Тэена даже руки болели от бесконечной гребли, но мысли остановиться даже не всплывали в его мозгу. Желанное успокоение не приходило, но так ли это важно, если вместо штиля сердце погружается в беснующийся шторм каждый раз, когда вокруг медовых бездн собираются маленькие морщинки. Потому что Тэиль улыбался. Каждый чертов раз, когда ловил на себе пристальный взгляд своего альфы. Медовые бездны почти скрывались, потому что глаза омеги немного сужались, когда тот улыбался и Тэен бессознательно наклонялся ниже, потому что был уверен, что стоит безднам закрыться и он непременно пропустит какое-то волшебство. Но Тэиль расценивал все по-своему, он звонко смеялся и целовал альфу в нос, которым он почти терся о его губы. Это немного выводило из транса, и Тэен возвращался в реальность, где вместо бездн был один цельный человек, вмещавший в себя все то, что Тэен не мог постичь. Бездны, маленькие морщинки, сладкий голос, мягкие волосы и абсолютная преданность, пульсировавшая на кончиках тонких омежьих пальцев, что каждый раз вплетались в выбеленные альфовы волосы. Они перебирали прядки мягко, шаг за шагом, слегка массируя кожу головы, зная, как альфе особенно приятно. Тэен чувствовал это и сейчас, потому что не заметил, как снова засмотрелся. Только в этот раз Тэиль не смеялся звонко, не целовал кончик носа, просто смотрел в ответ. Будто постиг это таинство взгляда, наконец, нашел что-то ответное в безднах своего альфы. Возможно, он не понимал этого раньше, или просто Тэен принял реальность первым, подготовив свое тело для пучины чужих глаз заранее. Тэиль лишь стоял на берегу, позволяя волнам чужой бездны облизывать свои ступни короткими набегами. С каждым мгновением воды все прибывало, но он стоял неподвижно, позволив бездне намочить свои штаны уже по колено. Вода обволакивала приятно и привычно, будто всегда обнимала его тело, знала каждый изгиб. Его немного пошатывало от прибытия стихии, но Тэиль добровольно отдавался ее воле, позволял кружить себя в невесомом танце. Руки альфы вторили набегавшим волнам, очерчивали тело так же плавно, скользили нежно и трепетно, будто согревая. Альфа и омега смотрели друг другу в глаза и практически не моргали, боясь помешать таинству взглядов. Возможно, они догадывались, или наверняка знали о том, что происходит, понимали, что теперь бездна у них будет одна на двоих, ведь теперь, когда Тэиля захлестнуло по самую макушку, больше не придется искать дно для успокоения. Можно просто найти в пучине родную руку, обнять любимое тело и найти уют в ответном кольце рук, крепко обвившем тело, в мягком поцелуе, что чувствуется даже сквозь толщу изумрудной воды.

Я умирал каждый день в ожидании тебя. Любимый, не бойся, Я любил тебя тысячу лет И буду любить еще дольше.

Тэиль все еще помнил то время, когда лишь украдкой поглядывал на соседского альфу через маленький экранчик видеозвонка. Казалось, с тех пор прошла сотня лет, а с другой стороны все было будто вчера. Его любовь тогда не находила выхода наружу, отделяемая от жизни непроходимой деревянной дверью. Красивый альфа казался чем-то недостижимым, невозможным, а его ответные чувства могли привидеться только в самом сладком сне. И Тэиль каждый раз перед сном молил всех богов, чтобы снова послали ему сон о теплых объятиях и бархатных поцелуях, о желанных руках на своем теле, обо всем том, о чем стыдно рассказывать вслух, но так сладостно вспоминать с самим собой наедине. И пусть все было достаточно очевидно, пусть румянец и выдавал в омеге всю его отчаянную любовь, но произнести все вслух было непосильной задачей. Все, на что его тогда хватало – это храбрые вылазки за мукой, солью или макаронами, которые были лишь поводом поговорить с красивым соседом. Так Тэилю становилось проще выдерживать свою, казалось бы, безответную любовь, ведь альфа тогда относился к нему абсолютно так же, как и ко всем остальным. Но омега просто не знал, что Тэен, так же как и он, просто боится говорить о своей любви вслух. Их бурный роман по-сути стал итогом цепочки случайных событий, начало которым положил побег Хэчана в ночной клуб. Пару раз Тэен даже хотел выписать этому мелкому пакостнику премию, но не придумал нужного повода, ведь причина «спасибо тебе за то, что помог окучить одно персиковое дерево» звучала как-то двусмысленно. Тогда все это звучало, как прекрасная фантазия, нежная и эфирная, такая хрупкая, что страшно было сделать лишнее движение. Ведь туман рассеивается так легко и так болезненно. А теперь туман окреп, фантазии сбылись, собрались в тугой комок и осели в объятиях теплым телом. Теперь фантазию можно потрогать без опасения, посмотреть на нее не через окошко видеозвонка, а глаза в глаза, можно было назвать красивого альфу своим единственным и лучшим, можно было капризно топнуть ножкой и получить в ответ не насмешку, а тонну заботы и нежности. Тэиль никогда не думал, что будет настолько приятно владеть чьим-то сердцем, отдавать свое кому-то в ответ, а теперь еще и давать жизнь чему-то большему, чем просто чувства. Прямо сейчас в нем билось два сердца, одно большое и любящее, а другое совсем крохотное и хрупкое. И кто знал, что от боязни высказаться о своих чувствах до нового сердцебиения пройдет так мало времени. Тэиль невольно улыбнулся, вспомнив как у них с Тэеном все начиналось. Тот вечер, когда после сна альфа впервые назвал его красивым, поцеловал его пальцы и грозился всколыхнуть его бухту. Это все звучало так странно и долгожданно, что Тэиль до сих пор не стеснялся того факта, что прыгнул в койку Тэена сразу же, как только тот предложил. Омега не был ветреных взглядов и если бы это предложение прозвучало от кого-то другого, то Тэиль в момент расшиб бы негодяю нос. Но вот единственное «останешься сегодня со мной?» прозвучавшее от Тэена, разбившее долгое молчание и робость, предрешило судьбы обоих и привело их в тот самый момент, где вся вселенная замерла вмиг, когда двое начали свой медленный танец. Десятки молчаливых губ не говорили ни слова, но множество говорящих глаз смотрели восхищенно, ведь что в этом мире может быть красивее, чем два человека так трепетно держащие друг друга в руках, будто сокровище, будто и нет никого вокруг больше, только танец и сокровенно красивый голос, так щемящее пробирающийся в сердце, обволакивающий своей теплотой и мягкостью. И руки, шепот, вторящий ему, пробравшийся к самому уху, когда Тэен, наконец, устал бороться с расстоянием между губами. Он развернул Тэиля мягко, чуть приподняв его руку над головой и бережно покружив на месте, обошел со спины и прижался теснее, уткнувшись носом в затылок. Песня пела о чьей-то любви, но Тэен повторял все слова шепотом, одним лишь движением губ посвящая все слова одному лишь Тэилю. И «время привело твое сердце ко мне» было сказано совсем тихо, интимно, так что у Тэиля мурашки прошлись по затылку и утихли, убаюканные поцелуем за ушком. Омега зажмурился изо всех сил и поджал губы, потому что глаза защипало, а в горле собрался тугой ком, говоривший лишь об одном – настало время намочить воротник тэеновой рубашки. Тэиль откинул голову на плечо своего альфы и повернул чуть вбок, ближе к шее, позволив себе утонуть в объятиях еще глубже. Тэен с готовностью потерся щекой о персиковую челку и теперь их танец стал больше похож на едва заметные покачивания, но кого это волновало, потому что оба отца Тэиля поливали платочки слезами, а папы омеги тщательно документировали все действо, кружась вокруг молодых на достаточном расстоянии, с телефонами в руках. А Тэиль плакал тихонько, роняя слезы тихие и теплые, что скатывались и бесследно исчезали в ткани рубашки альфы, которая уже стала влажной под щекой омеги. Тэен даже сквозь музыку слышал тихое сопение своего Персика и улыбался уголками губ, не позволяя себе радоваться слишком откровенно, потому что хотелось разделить с любимым момент сладкой грусти, когда печалиться вроде нечему, но так хочется. Звуки музыки подходили к своему финалу, но Тэиль не хотел, чтобы этот момент кончался. Все было так сказочно и волшебно, что рушить эту минуту казалось сущим варварством, поэтому он до последнего кутался в объятия своего альфы, жмурил глаза и тыкался носом в скулу, пока Тэен пытался словить его губы. Все вокруг замерли в ожидании, будто бы по окончании медленного танца в зал должны были высыпаться цыгане с медведями и закружить всех в жизнерадостном танце, чтобы переломить этот личный и щемящий душу момент во всеобщее ликование, в пестрые краски и вихри цветов. Но ничего не происходило. Песня смолкла, все молчали, Тэиль все еще не хотел расставаться с объятиями, а Тэен все так же пытался добиться поцелуя губ, влажных и соленых от слез. Это был волшебный момент тишины и красоты, но кто-то же должен был взять на себя роль разрушителя идиллии, верно? Верно, Чон Джехен подумал так же и продал голос из дальнего угла. Доен даже опомниться не успел, как голос его альфы разрезал воздух, а головы всех присутствующих оказались повернутыми в их сторону. - Как можно быть такими отвратительно милыми? Вы тренировались или что? Тэиль медленно отлепил голову от тэенова плеча и повернул ее в сторону, надеясь в деталях рассмотреть лицо разрушителя момента. Была ли на лице Джехена улыбка или он серьезно говорил то, что говорил? А может нет уже там никакого Джехена, потому что Доен вполне мог стереть его с лица земли одним четким движением рук. Тэиль всмотрелся в толпу и понял, что Джехен все еще там был, здравствовал и, кажется, был рад всеобщему вниманию. Тэен тоже смотрел весьма недовольно, потому что сорвать поцелуй с тэилевых губ так и не успел, хотя с самого момента их с Тэилем помолвки мечтал, что их медленный свадебный танец закончится так, как надо. Тэиль, как сентиментальный очаровательный омега, будет тихонько плакать от счастья и кусать подрагивающие губы, а он как настоящий альфа самец обнимет его личико ладонями и поцелует так нежно и уверенно, что все просто закачаются от вида их бесконечно сбалансированной и восхитительной любви. Но сейчас, когда Тэиль отвернулся в сторону и вытер слезы рукавом собственной рубашки, Тэену захотелось не поцелуев, а чьей-нибудь крови. А уже потом поцелуев. - Эй, детка, - Тэен ладонью аккуратно развернул лицо Тэиля к себе снова, - ты не мог бы заплакать снова? - Что? Тэен, я думал, что ты не так уж много выпил, - Тэиль схватился пальцами за щеку альфы и слегка потрепал ее, а потом отвлекся снова на гул голосов, которые принялись публично осуждать Чон Джехена за его поступок. Где-то в стороне кричал Хэчан о том, что это он должен был все испортить, его перекрикивал Джемин, сообщая всем, что он в восторге от этой свадьбы. Все голоса слились в одну шумную какофонию, и невозможно было разобрать что-то конкретное, а Тэиль уже начал отдаляться, сделал шаг в сторону от своего мужа, его родное тепло ушло тоже, когда спина омеги отдалилась от груди альфы и одна лишь тонкая рубашка оказалась неспособна заменить то, что в данный момент было утеряно. Момент был упущен, поцелуй не состоялся и, казалось бы, это такой пустяк, но как говорится, дьявол кроется в мелочах. И, вероятно, если Тэен сейчас просто так все отпустит, то эта свадьба закончится громким уголовным делом, которым завтра утром будут пестреть все заголовки газет. И есть только одно единственное средство, способное удержать Тэена от необдуманных поступков. А Тэиль, разрумяненный и разомлевший после пролитых слез, уже уселся обратно на свой диванчик, утонув в глубине мягких подушек. Расправив хвосты своего пояса и, огладив круглый живот ладошками, он сделал длинный вдох, а потом разомкнул губы и выпустил воздух с мягким шумом. Тэен не слышал, как дыхание сорвалось с губ омеги, но точно знал что Тэиль издал этот крошечный стон, что в последнее время так часто вырывался из его рта. Его сладкий Персик устал и умаялся, ему было тяжело, но вслух Тэиль об этом никогда не скажет, потому как его ноша была желанной и приятной сердцу, самой долгожданной, он не мог жаловаться на то, что любил так сильно. Но Тэену не нужно было слов, ведь о состоянии своего омеги он знал все, к тому же до сих пор нуждался в маленьком столкновении своих губ с мягкими очаровательно нежными и манящими губами Тэиля, что так и напрашивались на ласку. А потом Тэиль поднял голову и зацепился взглядом за взгляд своего альфы. Тэен шумно втянул воздух и сделал шаг вперед, а омега автоматически приподнял голову и поудобнее устроился на подушках, наблюдая за приближением альфы. Все вокруг уже снова погрузились в веселье и алкогольный дурман, поэтому не замечали, как Тэен лавирует между танцующих тел. Это было молодоженам на руку потому что Тэен не уверен, что смог бы пережить еще одно препятствие между ним и его омегой. - Хей, - Тэен подошел и остановился напротив Тэиля, на миг потеряв дар речи от картины, что открылась перед его глазами. Даже если бы перед Тэеном сейчас сидел император вселенной, он вряд ли был бы очарован больше, - ты ничего не забыл сделать, а? - Что, например? – Тэиль округлил глаза, натянув на лицо максимально растерянное и невинное выражение. Тэен хмыкнул, приняв правила игры и уселся на диван, чуть потеснив Тэиля и по-хозяйски уложив ладони на его бедра. - Иди ко мне на коленочки и я покажу тебе. - Звучит многообещающе, я думаю, стоит попробовать. Тэиль развернулся боком, закинул ноги на колени альфы и схватился руками за его шею, а Тэен бережно за талию помог ему вскарабкаться к себе на руки. Омега поерзал немного задом на бедрах альфы, устраиваясь поудобнее, отчего в свадебных штанах последнего тоже начался большой праздник, ведь мягкие тэилевы булки, что от беременности стали в два раза слаще, очень замечательно пружинили и перекатывались, задевая изголодавшийся по вниманию член. А Тэиль будто бы и не замечал, что творил со своим мужем, продолжая ерзать. Он оперся плечом о его крепкую грудь и Тэену пришлось лечь на диванные подушки, о чем он тут же пожалел, ведь теперь Тэиль упирался ему в пах не только задом, но и бедром, отчего живот буквально сжимался в предвкушении. Но дальше – хуже, ведь в конечном итоге, найдя самое удобное положение, омега завалился на альфу всей левой стороной своего туловища, отчего Тэен отчетливо ощутил как под тонкой омежьей рубашкой соблазнительно сминается мягкая грудь. К такому позднему сроку беременности, молочные железы Тэиля уже вошли в полную свою силу и готовы были к вскармливанию, что было хорошим признаком, ведь это означало, что их маленькая Звездочка будет достаточно хорошо питаться. Но не это волновало Тэена больше всего. Сказать по-честному, Тэен был максимально впечатлен, когда впервые пристально разглядел все прелести своего омеги. Все вроде было как обычно – снизу то же тело, которое Тэен уже миллион раз изучил руками, губами языком, та же мягкая кожа, круглые бедра и пухлый живот с торчащим пупком, а дальше. Дальше Тэен очень шумно выдохнул и даже зажмурился, а потом несколько секунд уговаривал себя не смотреть дальше, ведь выше живота были они – два мягких, бархатистых холмика с розовыми торчащими сосками. Две вершины, безусловно, райского наслаждения, две точки невозврата, две причины закричать прямо сейчас, два маленьких сумасшествия, что запечатлелись в самом центре зрачка и рисовали свои манящие контуры даже на закрытых веках. Вершины возвышались на груди Тэиля и дразнились своей красотой и недоступностью и Тэен хотел их так сильно, но не смел попросить, ведь знал, что омежья грудь во время беременности может быть болезненно чувствительной. Он не хотел причинять Тэилю лишние неудобства. А теперь, когда омега так восхитительно тесно прижимался к нему, заставляя ощутить, как один из холмиков наслаждения сплющился там, под тканью рубашки, Тэену хотелось кричать от несправедливости. - Тэен, детка, все хорошо? – только устроившись поудобнее и взглянув на лицо супруга, Тэиль заметил что что-то не так. Тэен сидел и старательно смотрел в потолок, боясь признаться, что его невинное желание поцеловать тэилевы губы уже жалко дрожало в сером и пыльном углу, уступив пальму первенства всеобъемлющему желанию взобраться на две вершины блаженства. Хотелось хоть чуточку, хоть кончиком пальчика нажать на горошинку розового соска и совсем легонько вдавить ее внутрь, чтобы сосочек немного побелел, а потом отпружинил вверх и сморщился и…о боже, - детка что это? Тэену и хотелось бы сказать, что ничего особенного там нет, но было поздно. Тэиль в точности знал, что эта твердость в штанах альфы обозначала. Вопрос только в том, что Тэена так возбудило, ведь он уже давно не озабоченный школьник и умеет держать себя в руках, когда Тэиль просто сидит у него на коленках, или…? - Тэен, посмотри на меня, - Тэиль пальцами взялся за подбородок альфы и легонько потянул, практически насильно заставляя его оторвать глаза от потолка, - что ты там рассматриваешь? Сегодня ты должен смотреть только на меня, помнишь? - Да, Персик, конечно, помню, - да что может быть проще, ведь так? Просто смотреть в прекрасные глаза своего любимого законного супруга, любоваться его красотой и нежностью, утопать в его золотой радужке и нежном шелке его покрасневших щек. Любовно скользить взглядом по его скулам и тонкой шейке, очаровывать себя видом его фигурных ключиц, спускаться ниже в вырез его рубашки и…не так уж это просто, как казалось. Взгляд снова споткнулся от край рубашки и кубарем скатился вниз, туда где так маняще притаилась мягкая налитая тэилева грудь, - о боже. Тэен хотел снова возвести глаза к потолку, но Тэиль мигом проследил направление взгляда альфы. Омега улыбнулся и вопросительно приподнял бровь. Неужели Тэен так завелся из-за такой мелочи? - Эй, ты так сильно их хочешь? – Тэиль горячим шепотом обдал ухо альфы, и Тэен мгновенно легонько задрожал от одной только мысли о том, что Тэиль раскусил его греховные желания. - Что? О чем ты? - О том, что незачем так мучиться, ты мог бы просто попросить. Тэен до последнего надеялся, что он все не так понял и Тэиль сейчас просто поцелует его легко и невесомо в губы, лобик или носик, а потом они обнимутся крепко-крепко и Тэиль снова погрузится в блаженное неведение, а его личные альфа страдания так и окажутся невысказанными и забытыми, как единственный огурчик в банке где-то в недрах холодильника. Но, судя по всему, Тэиль больше не желал оставаться в неведении, потому что пальцами окольцевал запястье альфы и потянул его ладонь вверх, в самый эпицентр блаженства. У Тэена уже кончики пальцев закололо от предвкушения, а уголки глаз защипало от подступавших слез, ведь еще секунда и, судя по траектории движения его руки, скоро его ладонь получит главный приз этого вечера. - Ой, нет, - но, не доведя руку Тэена до цели на несколько жалких сантиметров, Тэиль вдруг пошел на попятную. - Что? Нет? Почему нет? – Тэену казалось, что он мог бы разрыдаться от переизбытка чувств, - все ведь было так хорошо, что… - Я придумал кое-что получше, - Тэиль отпустил руку альфы и снова наклонился к его уху, - развяжи мой пояс. - Что? Ооу, - внезапно горизонт событий забрезжил новыми, еще более яркими красками. Маленький извращенец внутри Тэена радостно захлопал в ладоши, - может для этого нам лучше уединиться? - Нет, - упрямо ответил Тэиль, - развязывай, сейчас или никогда. Считай, что это твой единственный шанс. Единственный шанс. Это прозвучало достаточно угрожающе, для того чтобы Тэен начал активнее работать руками. Пояс был легкий, завязанный на обыкновенный бант, поэтому не составило труда от него избавиться, сложнее оказалось унять дрожь в руках, когда расшитая ткань легла Тэилю на колени. Свободная рубашка расправилась, не сдерживаемая больше ничем и белая ткань обрамила выпирающий живот. Теперь больше не было преград, которые мешали бы руке альфы свободно добраться до кожи. - Давай же, чего ты ждешь, - Тэиль воровато оглянулся по сторонам и немного развернулся, чтобы другим людям было видно только его спину. Пальцы он снова обвил вокруг запястья альфы и завел его руку к себе под рубашку. И только коснувшись теплой кожи, пальцы Тэена зажили своей жизнью, вспомнив каково это – касаться любимого тела. Ладонь бережно легла на низ живота, ласково оббежала окружность, не забыв поиграться с торчащим пупком. Тэиль захихикал от такой щекотки и уложил голову альфе на плечо, а Тэен пошел дальше, туда, куда так давно манило. Едва достигнув основания налитых грудей, альфа замедлился, не желая портить такое долгое ожидание слишком быстрым результатом. Тэиль уже сопел ему на ухо возбужденно, пальцами одной руки цепляясь за шею, а второй – за тэеново бедро. Он ждал продолжения банкета с таким же желанием как и сам Тэен. Секунду они лишь слушали дыхание друг друга, что не прерывалось даже громкими раскатами музыки. Их двоих окружил интимный вакуум, где кожа под подушечками пальцев была горячей и влажной, покрытой мелкими мурашками от контраста прохладного воздуха помещения и теплого прикосновения. Долгожданное движение пальцев вверх до розового соска принесло удовлетворение обоим супругам, но только по телу Тэиля прошла сладостная дрожь, что дошла до самого мозга, ведь соски у него и вправду стали в разы чувствительнее и любые ласки доставляли ему удовольствие с примесью легкой боли. Прикосновение становилось все напористей и уверенней, теперь не только подушечки, но и длинные пальцы оглаживали восхитительные выпуклости, а достигнув горошины уже сжавшегося соска, вся ладонь легла на кожу и легонько стиснула грудь, отчего с губ Тэиля сорвался едва слышимый всхлип. - А сейчас ты согласен уединиться со мной, мм? - Да, да, боже, да, - Тэиль и сам не знал, что одно лишь маленькое касание может довести его до такого. Они с Тэеном в своей сексуальной жизни использовали многие способы прелюдий и ласк, так что оба были почти что профи в этой области, но сейчас был просто другой уровень. И почему он раньше не позволял Тэену этого делать? Не то чтобы у Тэиля были предубеждения насчет подобного, скорее боязнь, что своими действиями они могут причинить дискомфорт малышке. Но честно сказать, сейчас не было и намека на неудобства, только лишь небольшое знакомое щекочущее ощущение внизу живота, но так всегда бывало, когда невысказанное сексуальное возбуждение тугим узлом завязывало внутренности. И сейчас Тэиль готов был позволить себе немного расслабиться, поэтому особенно не сопротивлялся, когда Тэен поднял его на руках и понес на выход из банкетного зала. И никто из присутствующих даже не заметил исчезновения молодожен и бутылки вина, которую Тэен прихватил для себя по пути, только один цепкий взгляд проследил за тем, как полувозбужденные супруги скрылись за поворотом. Ким Доен всегда был жутко внимательным, особенно теперь, когда его интим – радар был прицельно настроен на разные извращенства. То ли в воздухе начинало пахнуть чем-то сладким, то ли слух обострялся на улавливание интимных вздохов, но когда в ход шли чьи-то шаловливые ручонки, Доен с точностью мог сказать, где это происходило. Было ли это особенностью организма или природного омежьего запаха – непонятно. Но, что было известно на все сто процентов, без всяких недоговорок, так это то, что Джехен еще не до конца свыкся с озарениями, что иногда сваливались на светлую доенову голову. Если раньше он считал, что инициатором всех их извращенств на публике был он, то сейчас альфа ни за что ручаться не мог. Он конкретно пересмотрел всю свою жизнь, когда Доен однажды в кинотеатре ключом от квартиры вырезал донышко у большого пустого ведерка из-под попкорна и буквально приказал Джехену держать его крепко, если его альфова жизнь ему еще дорога. Джехен тогда лишь похихикал, не осознавая, что ему предстоит пережить чуть ли не лучшие и одновременно худшие двадцать минут своей жизни. Когда ведерко от попкорна было заботливо установлено ему на бедра, альфа осознал, к чему были те капризы у стойки кафе про «хочу самый большой попкорн», потому что ему жутко захотелось плакать, когда Доен облокотился на ручку его сидения всем телом и засунул руку в покоцанное ведерко. Тот сеанс не был переполненным, на их последнем ряду люди были лишь у самого края, далеко от них, но вот ряд ниже был заполнен веселой компанией и спинка сидения кресла иногда даже упиралась Джехену в коленки, когда сидящая впереди блондинка слишком откидывалась назад. Альфа понимал, что ему предстоит и знал, что должен был быть тихим, если не хочет, чтобы весь зал сбежался смотреть на то, как его возбужденный член бьется о стенки ведерка с попкорном. Доену же хватит совести в самый ответственный момент бросить его одного и пересесть подальше, чтобы выставить перед другими извращенным любителем попкорна. Хотя, честно сказать, некая доля предвкушения тоже была и мысль о том, как Доена можно подстебнуть в ответ, появилась практически сразу, но для этого требовалось немного времени, поэтому Джехен со стоическим терпением перенес тихий вжик молнии его джинсов и негромкий шелест брюк и нижнего белья. Когда Доен проворными пальцами подцепил его член и вытащил на воздух, Джехен только прикусил губу, а шепот о том, что «коробочка слишком короткая для Чонни» вообще проигнорировал, потому что хотел оставаться максимально собранным. И отдельно он поблагодарил ниже сидящую компанию за то, что те очень любили жареный, ароматный фастфуд и пивко, ведь эти посторонние запахи достаточно приглушали разросшийся аромат лотоса, что так и норовил забить ноздри. Нить сюжета Джехен потерял уже через пару минут после того, как Доен в первый раз потер в кулаке головку его члена и совсем забил на фильм, когда ладонь пробралась в глубину и сжала орган у самого основания. Доен кино уже тоже не смотрел, лишь сканировал взглядом лицо своего альфы, пытаясь в темноте определить его эмоции. Он был так занят наблюдением, что даже не заметил, как Джехен подпихнул ему под зад свою джинсовку. Доен совершенно не торопился в своих ласках. Он был способен довести Джехена до ручки минут за десять, но намеренно медлил, желая помучить альфу подольше. Не то чтобы он так уж давно не общался со своим любимчиком Чонни (честно сказать Джехен хорошенько нагнул омегу, когда они вместе подбирали Доену подходящие к свитеру штанишки). Но видимо ему хотелось общения лицом к лицу, поэтому во время фрикций руками он еще и дул на головку легонько, склонившись практически над ведерком попкорна. Это было похоже на рай и ад, сердце Джехена сладостно билось, когда Доен едва касался губами головки его дрожащего члена и замирал в страхе, когда девушка спереди поворачивалась в профиль, желая нашептать своей подруге что-то очень смешное. Вот только Джехену было не до шуток, когда Доен пальцем прижал его член к самому близкому к нему картонному бортику и в освещенном ярким экранным светом пространстве, Джехен заметил, как капля смазки сорвалась с кончика члена и стекла по краю стакана прямо на его штаны. А Доен улыбался, смотрел прямо в глаза и улыбался так, что пальцы на ногах сводило от желания нагнуть проказника прямо сейчас и заставить пожалеть обо всех садистских наклонностях. Но тихая, неотвратимая месть текла, готовая отомстить за муки альфы, а омега ни о чем не догадывался до того самого момента, как решил устроиться поудобнее, чтобы перехватить член Джехена еще как-нибудь, а может даже добраться до яичек. На лице Доена отразилась смесь паники и удивления, когда его булки неприятно заскользили друг об друга и мокро разлепились где-то глубоко в трусах. Осознание пришло молниеносно. Джехен уловил изменение настроения своего малыша тут же, потому что его член был стиснут так, что негромкий вскрик не удержался на его губах, и девушка все-таки развернулась, чтобы сделать замечание, но уткнулась взглядом в торчащую из коробки попкорна влажную головку члена и тут же отвернулась, краснея. Доен залепетал что-то про то, что ему будет неловко и стыдно и вообще Джехен мог бы не вестись на все это, а еще про то что штаны то у него светлые и все будет очень хорошо видно, вот позорище то. Джехен слушал жалобное щебетание с легкой улыбкой на губах, и поглаживал пальчики на ладошке Доена, помогая ей скользить по своему члену. Не то чтобы его не волновали сиюминутные доеновские обидки или было плевать на то, что смазка, выделяющаяся из омеги от возбуждения, с каждой секундой все больше пропитывала его светлые джинсы. Просто на лицо была возможность снова о Доене позаботиться, а потом заняться грязным сексом в туалетной кабинке торгового центра, ведь намокший, возбужденный Доен вряд ли будет против такой возможности. Обычно все подобные публичные действа заканчивались одинаково и Джехен искренне благодарил Чонни за исправную работу, ведь у любого другого альфы, что захотел бы сойтись с Доеном, наверняка бы член засох и отвалился от столь частого использования. Но все упрощало то, что они с этой лотосовой секс машиной были практически на сто процентов друг другу подходящими, а это значит способными удовлетворить друг друга во всех планах. И все эти планы были столь горячими и смущающими, что Джехен иногда краснел, как девственница, когда Доен посреди переполненного вагона метро совал ладони в карманы его штанов с целью что-нибудь пощупать, а потом молча страдал, когда омега в раздевалке на его работе натягивал плавки и щелкал ими альфу по заду, когда замечал лишний взгляд какого-нибудь молодого омежки на горячего тренера. После такого никто даже думать не смел о флирте с Джехеном, ведь все время тренировочного занятия, Доен сидел на лавке и коршуном наблюдал за всеми. Эти миленькие собственнические замашки появились у омеги после того, как из рюкзака Джехена выпала пахнущая отвратительно сладким ароматом розовая записка, которую ему, очевидно, подложили на работе. Джехен тогда выпучил глаза, но не успел подобрать находку, ведь Доен со всей ему присущей грацией скатился с дивана, чуть не отбив колени об твердый пол, сделал выпад вперед, проехавшись пузом по ковролину, и схватил записку быстрее, а потом вымелся из комнаты и заперся в туалете. Джехен минут пятнадцать скребся в закрытую дверь и уговаривал омегу выйти и обсудить все, но Доен упорно молчал и внюхивался в пропитанную запахом бумагу, стараясь вспомнить, кто из учеников Джехена так пахнет. Но в голову как назло ничего не лезло, ведь судя по всему поклонник пропитал бумагу своим запахом, будучи в достаточно возбужденном состоянии. Это был как будто маленький пробник духов, который Джехену предлагалось оценить и рассмотреть в качестве постоянного интимного аромата. Доен был зол, слишком зол, чтобы рационально мыслить, поэтому без зазрения совести смыл бумагу в унитаз, чтобы интимный запах оценили аллигаторы из канализации. Весь следующий вечер он как разозленный скунс полыхал собственным ароматом и около часа сидел в шкафу с одеждой альфы, чтобы ткань как можно больше пропиталась запахом лотоса. Джехен же до самого сна ходил с жутким стояком в штанах и, благо дома никого не было, потому что в квартире буквально каждый угол был забит возбуждающим цветочным запахом ревнующего омеги. Вычислить заигрывающего поганца Доен так и не смог, поэтому стал заявляться к Джехену на работу еще чаще чем раньше, чтобы не дать забыть ни одной жаждущей омежьей заднице, что Чон Джехен занят прочно и навечно, а их плоским задам с запахами шоколада и карамели лучше остудиться в прохладной купели у сауны. Со времен первой записки Доен обнаружил еще две – одну между журналов на рабочем столе Джехена, и вторую, зажатую между стеклом и дворником их машины. Позже появилась еще маленькая металлическая коробочка с клубничными леденцами, перевязанная красной лентой. Все эти вещи Доен утилизировал, даже не показав Джехену, так как не видел в этом надобности. Альфа ни одним сантиметром своего тела или мысли даже не думал об изменах. Во-первых, потому что очень опасно изменять Ким Доену, а во-вторых, потому что изменить своему злобному котеночку член не поднимался, а в-третьих, никто другой не мог так разнообразить серые будни Джехена, как этот лотосовый маньяк. Одни только его омежьи внезапные перепады из «не трогай меня, если жизнь дорога» в «трогай меня везде, если жизнь дорога», между которыми проходило не больше секунды, чего стоили. Джехен готов был поклясться, что его дух и тело были тренированы лучше, чем у элитных бойцов морской пехоты, ведь даже его Чонни вставал и падал как по приказу. «Рядовой Чонни, быстро встать и натянуть палатку! – Есть, капитан! – Рядовой Чонни сейчас же лечь и притвориться колбаской! – Так точно капитан! – Готовы ли вы, рядовой Чонни, проникнуть в пещеру сказок через пятнадцать секунд? – Всегда готов! – Тогда на счет три прыгайте в резиновый костюм с массажными пупырышками и начинайте проникновение!» Каждый раз как праздник, каждый день как тур на выживание и каждый вопрос, как контрольный выстрел в голову. Что-то такое, отчего нормальный, дрожащий от робости, нежный, ранимый омежка потек бы кровью из носа и паром смущения из ушей. Нормальный омежка, это вроде как кто угодно, только не Доен, который сидел рядом с Джехеном и сканирующим взглядом наблюдал за потираниями молодоженов на диване. И Джехен даже почти не удивился, когда среди музыки и веселых завываний прозвучал вполне себе конкретный и громкий вопрос. По его подбородку только немного потек лопнувший маринованный помидорчик, который Джехен так неосмотрительно сунул в рот, ведь слух резануло и челюсти сжались сильнее чем было нужно. - А ты будешь жадно обсасывать мои налитые сосочки, когда я забеременею? Доен схватил салфетку и заботливо заворковал, вытирая подбородок и шею своего альфы. Ну чего Джехен так заволновался то сразу? Нормальные же вопросы, обычные. Все парочки такие друг другу задают. Задают же? - Джехен? - Да, котенок? - Что не так? - Все нормально. - Так что насчет сосочков? - Сосочки тоже нормально. - То есть ты согласен их пообсасывать? - Да? - А как ты будешь это делать? Вместо ответа Джехен раскрыл рот, вывалил наружу язык и чуть пошевелил им, имитируя предполагаемый способ облизывания сосочков. Буквы, вперемешку летавшие в его хаотичном мозгу просто отказывались складываться в нормальные слова. И, вроде, за столько времени пора было уже привыкнуть, приноровиться к подобной внезапности, но нет же. Каждый раз сердце начинало бешено биться в груди, а мысли срывались даже не в эротику, а в порнографию. И жизнь сверкала новыми красками и блестела, как тягучая смазка, что стекла по бедрам, порционно выталкиваемая из сжимающейся и нуждающейся дырки. В чем сейчас нуждалась дырка было понятно, но чего Джехен хотел сам – непонятно. Вроде надо валить и трахать, но с другой стороны – вокруг слишком много народу, да и всякие любопытные рожи типа Хэчана и Ренджуна всяко придут понаблюдать за бесплатной порнухой. Ситуация требовала немедленного решения и крепкой хватки, но ручки дрожали от количества выпитого спиртного и от внимательного омежьего взгляда. Доен и пил то не меньше, но выглядел куда более вменяемо, видимо весь алкогольный дурман уже спустился в его задницу и хлестал откуда надо непрерывным потоком. Так, теперь уж точно нужно что-то делать. - Фу, отвратительно, - а Доен с пьяной задницей уже вовсю заглядывал альфе в рот и кривил губы, одновременно внимательно следя за языком, будто запоминая маршруты облизывания, - я так не понимаю, ты должен приложиться к телу. Доен сказал – Доен сделал и уже в следующий момент нежно лиловая, в цвет его волос, рубашка была задрана до самых подмышек, явив миру розовые милые сосочки. Видимо, Джехен недооценил степень опьянения омеги. И очень зря. Теперь он расплачивался за это и отчаянно тянул рубашку Доена вниз, пытаясь прикрыть его тело и побороть упрямство. - Доен, сладкий, давай выйдем! - Джехен изо всех сил тянул его рубашку вниз, но Доен был на шаг впереди, поэтому уже начинал расстегивать верхние пуговицы. Когда Джехен кидался к пуговицам, омега снова хватался за края рубашки и задирал до подмышек. - Нет, - чем бы Доена не привлекала идея секса на публике, эта идея так и должна была остаться влажной несбыточной фантазией. - Малыш, очень тебя прошу, твои штанишки снова намокнут. - Пусть мокнут. - Тут много постороннего народу! - Всем плевать. - Тут же дети! – Джехен попытался использовать последний аргумент, но был повержен, ведь… - Я видел, как Чону и Тэн выходили из банкетного зала со спящими близнецами на руках, наверняка они уже отдыхают в отдельной каюте. Твои аргументы кончились так что… Аргументы кончились, точно так же как и джехеново терпение. - Ты сейчас внимательно меня выслушаешь и сделаешь то, что я тебе скажу, - у Доена аж мелкие волосы на шее дыбом встали от того, как внезапно Джехен вплелся пальцами в его волосы на затылке и чуть оттянул голову назад. Вся прыть и возражения куда-то испарились, а в ноздри забился до боли знакомый запах любимого альфы. Доен блаженно прикрыл веки и чуть подкатил глаза, предвкушая начало чего-то действительно стоящего. Джехен редко позволял себе грубость, но в те моменты, когда Доен таки доводил его до ручки, в альфе просыпалось что-то немного первобытное. Еще с тех времен, когда альфы и омеги своей единственной целью имели воспроизведение потомства. В учебниках по истории писали, что в очень древние времена, когда про цивилизацию даже не слышали, а удобства ограничивались лишь подстилкой из сухих листьев и веток, быт альф и омег был устроен весьма просто и прозаично. Альфы – охотники и добытчики, омеги – феи домашнего очага (Доен, конечно, весьма условная фея, но уж получше, чем криворучка Джехен). Одни днем за пределами пещеры делали свои альфа дела, другие – колдовали по условному дому. Семейные пути пересекались лишь к вечеру, и после вкусной трапезы, за неимением других развлечений пары украшали досуг как могли. По десять минут они пялились в стену своей пещеры, а потом переходили к главному. К хаотичному, животному совокуплению, продиктованному инстинктами выживания и размножения. Конечно, в те непростые времена антисанитарии и окружавших опасностей выгодно было иметь побольше детишек, ведь от болезней тогда не лечили, да и какой-нибудь саблезубый придурок мог позариться на святое. С Доеном, конечно, такое не прокатило бы даже в самые страшные первобытные времена. Все тигры обходили бы его пещеру стороной, ведь знали бы, что шкурами их собратьев уже устлан весь пол и стены, а супчиком из свежего мяска накормлены все сорок живых и здоровеньких детишек. Доен часто читал про такое и немного интересовался тем, чем обычно дети в его возрасте не интересуются, кроме того в библиотечных книжках он пристально рассматривал картинки с наскальными рисунками, высматривая между мамонтами и клинописью веселых человечков. В том, что человечкам там было весело, омега не сомневался, ведь сам он много раз доводил Джехена до белой ярости, а потом расплачивался за грехи всех своих предыдущих предков. - Прекрати упрямиться и иди за мной, - Джехен встал, с шумом отодвинув стул, и дернул Доена за руку к себе. Рубашка так и болталась свободно на его теле, выправленная из брюк, но никто не обращал на это внимания. Путь от стола до двери они прошли максимально быстро и Доен даже успел запнуться об чьи-то протянутые среди танцпола ноги, пока пытался поспеть за широким шагом своего альфы. Он почти свалился на пол, но был моментально с силой подхвачен за плечи, и в этот самый момент в его голове впервые промелькнуло желание сбежать и спрятаться. Возможно, в этот раз он слегка переборщил со странностями. Джехен пер не разбирая пути и открывал все двери, которые попадались под руку. Доен не знал, что альфа искал, раз вот уже пятая дверь захлопывалась и им приходилось идти еще дальше, он лишь надеялся, что капитан этого судна не держит где-нибудь красную комнату с пыточными причиндалами, ведь судя по всему Джехен бы сейчас с огромным удовольствием воспользовался бы каким-нибудь стеком или распоркой для ног. Звучало это довольно соблазнительно, на самом деле, но слишком уж заморочено, а сейчас хотелось лишь быстрого грубого секса в тесном помещении, чтобы кожа терлась об кожу и не было пространства отодвинуться дальше. Доен ощущал, с какой силой альфа стискивает его запястье и уже послушно тек, предвкушая. Кожу под крепкой рукой чуть жгло, а кончики пальцев кололо из-за недостатка кровообращения, но вкупе со сладкой тяжестью в животе и чуть ниже копчика, все превращалось в фонтан потрясающего наслаждения. Доена уже потряхивало от возбуждения и властности, которые накрывали его, стоило только посмотреть на широкую спину альфы, что шел впереди. Уверенный и разгоряченный, такой потрясающе непоколебимый. Доен плыл, ему нравилось ощущать, как желание подчинения расширялось в нем, заполняя все легкие, готовые уже выталкивать через рот одни только слова благодарности и покорности. Как в те разы, когда они с Джехеном баловались легким удушением во время секса. Это было потрясающее ощущение на грани реальности, сожми пальцы чуть сильнее и перед глазами потемнеет, сознание уплывет и погрузится во мрак, оставив тело в плену нерастраченного возбуждения. Так потрясающе сладко и пленительно, игра на доверие со своим партнером, в которую ты либо погружаешься полностью, отдавая контроль в чужие сильные руки и получаешь удовольствие, либо противишься и доставляешь дискомфорт себе и партнеру. По Доену нельзя было сказать, что он любит кому-то доверяться, тем более в таких физических ограничениях, но ведь это был Джехен – тот единственный, кому он готов душу и сердце отдать. В первый раз Доен боялся и болезненно жмурился, когда рука альфы сжималась вокруг его шеи, давила на кожу кончиками пальцев и ерзала по кадыку, но мягкий, убаюкивающий шепот помог ему расслабиться и отдаться ощущениям, которые после накрыли его такой волной оргазма, что Доен расплакался, уткнувшись в подушку. С тех пор в постели он стал позволять Джехену намного больше, часто они переступали за грани нежности и любви, пуская в ход вспомогательные приспособления и собственную фантазию. Доен в такие ночи становился покладистым и мягким, послушно раскладывался и в моменты особенного озарения звал Джехена папочкой. А Джехен же презирал все расхваленные способы релакса, про которые так много пишут в интернете, больно много шума из-за ничего. Массаж? Какие пустяки. Согревающая ванна? Что еще за глупости. Приятный вечер на диване под хорошее кино? Тоже мне…Ничего из этого не расслабит лучше, чем голый и млеющий Доен, так жалобно смотрящий, изо рта которого вместо возражений вырываются только блаженные стоны и умоляющие просьбы. Может ли Джехен желать чего-то большего? Если говорить про текущий момент, то очень даже может, ведь уже за седьмой дверью альфа находит именно то, чего так желал. Небольшая кухонька со столиком на двоих и компактным гарнитуром. Свет от ламп освещал мягкий светлый диванный уголок и бежевые стены из деревянных панелей. А в самом центре находился главный элемент, который им сейчас очень пригодится. Толстый и прочный, от пола до потолка, металлический поручень возвышался прямо посреди комнаты. Доен увидел его и охнул, а потом чуть не запнулся об порожек, когда Джехен втолкнул его внутрь и бросил на мягкие диванные подушки. - Раздевайся, - коротко велел альфа и отвернулся от своего омеги, начав рыскать по кухонным шкафчикам в поисках чего-то, - хочу видеть тебя без одежды через тридцать секунд. Время пошло. Доен кое как уселся на диване и дрожащими руками потянулся к пуговицам рубашки, которые совсем не слушались и не хотели вылезать из петелек. Омега хныкал и хмурился, ткань рубашки трещала, когда он начал нервничать и растягивать ее пальцами. Ему очень хотелось сейчас быть послушным, но все как будто было против. Рубашка повисла на плечах, не желая слезать, ремень застрял в шлевках штанов, а молнию заклинило куском чертовой рубашки, что так неудачно попала под разъезжавшуюся собачку молнии, пришлось выдрать кусочек ткани, оставив снизу небольшую дырку. Доен почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, когда узкие брюки застряли на коленках, а потом на щиколотках, ведь снять сначала носки у него не хватило терпения. И теперь все снизу спуталось в большой комок разочарования и раздражения. Как могли эти куски тряпок мешать ему быть послушным для своего альфы? Кое-как разобравшись с брюками, Доен снова вернулся к рубашке и не став дальше заморачиваться, просто стянул ее через голову, растрепав всю свою идеальную праздничную укладку. Одна пуговица все-таки не выдержала напора и отлетела, звонко ударившись о металл трубы. Но Доену было плевать. Будь его воля, он бы пустил лазерные лучи из глаз и спалил все эти тряпки к чертям собачьим, ведь Джехен хотел видеть его тело, а этому ничего не должно было препятствовать. Из трусов он выпутался шустро, откинул их на пол и замер на секунду в блаженстве. Уложился ли он в озвученные полминуты, Доен не знал, поэтому вздрогнул, когда снова услышал голос альфы, не зная, чего ожидать. - Спустись на пол и подойди ко мне. Доен послушно слез с дивана и подполз к ногам альфы, который уже ждал его у металлической трубы. - Руки. Доен протянул ему свои ладони. - Хороший мальчик, - холодок прошелся по ладоням, когда Джехен подтолкнул омегу к трубе, заставив обхватить ее ладонями. Следом за этим запястья сковало тисками и Доен тихонько заскулил, ощущая, что его свободу ограничивают. Сквозь прикрытые веки ему удалось разобрать, что Джехен стянул его руки пластиковой пломбой вокруг трубы так, что разъединить их не представлялось возможным. Видимо эту вещь он нашарил в кухонных ящиках. Руки свободно скользили по всей длине трубы, но Доен оказался прикован к ней, как наручниками. Интересно, что еще интересного альфа нашел в кухонных ящиках? Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать, когда по ягодице прошлось что-то плоское и упругое. Удар получился не болезненным и Доен вскрикнул скорее от неожиданности, но момент был подобран точно и омега внутренне распалился еще больше от того, как у Джехена разыгралась фантазия. Доен повернул голову и выглянул из-за плеча, пытаясь разобрать, что же Джехен держит в руках, но вместо ответа получил лишь холод металла у щеки и виска, когда альфа прижал его голову к металлическому столбу. До этого Доен сидел на корточках, прижав колени к груди, но от толчка его ноги разъехались, он упал на коленки и прогнулся в спине, оттопырив зад. - Я не разрешал тебе оборачиваться, ты собрался быть непослушным? – Джехен говорил полушепотом, едва касаясь губами кромки покрасневшего ушка омеги. Этот бархатный звук будто звучал из самой преисподней, логова соблазна и разврата и Доен сейчас желал окунуться в обжигающий омут всем своим существом. Даже если все его тело сгорит, плевать, Джехен соберет его обратно, обязательно вернет себе, возродит каждую клеточку любимого тела. Омега доверял - безоговорочно, слепо, его тело дрожало от холода неизвестности и горело от осознания, что альфа непременно подарит ему лучшие ощущения. - Нет, я буду хорошим, - Доен свой ответ буквально прохныкал и только тогда Джехен ослабил хватку и перестал давить на другую щеку, переместив ладонь чуть ниже – на шею. Доен прогнулся еще больше и заерзал коленями по скользкому ламинатному полу. Смазка из него текла уже обильно, и не встречая препятствий в виде белья, свободно стекала по ягодицам и бедрам, капала вниз, делая пол еще более скользким. От этого ноги омеги разъезжались в стороны еще сильнее. Но Джехен бездействовал, Доен сходил с ума, а его альфа ничего не предпринимал. Омега от отчаяния уже начал покусывать губы, стыд раскрасил розовым его щеки, ведь поза, в которой он стоял была до боли смущающей и открытой. Наверняка, Джехену там сзади открывался шикарный вид на выгнутое на полу тело с разъехавшимися ногами, блестящими от смазки. А уж задница то наверняка просто манила сжимавшейся от возбуждения покрасневшей дырочкой. - Напомни-ка мне, после какого вопроса мы дошли до всего этого? – голос Джехена звучал так, будто он действительно не помнил, типа временная амнезия отбила ему память и совесть, пока Доен мучился на полу в раскорячку. И вроде хотелось ответить что-то эдакое, да нельзя, Доен же решил быть хорошим мальчиком. А хорошие мальчики не посылают своих альф туда, куда сами в скором времени планируют отправиться. Нахуй то бишь. Поэтому пришлось звучать максимально покорно и разбито. - После моего вопроса про сосочки, - ответил омега и попытался на руках подтянуться ближе к своему шесту, но тут же получил еще один удар по ягодице. - Не смей шевелиться, ты закрываешь мне обзор своими дерганьями – еще два удара попеременно в каждое полужопие и пальцы на ногах Доена сладостно поджались, - а про сосочки ты это верно вспомнил. С них то мы и начнем, как ты думаешь, им понравится эта штучка? Боковым зрением Доен заметил, как сбоку замаячило что-то цветное. Он повернул голову и судорожно выдохнул. Это были чертовы кухонные щипцы. Да уж, капитану не обязательно иметь в закромах красную комнату, ведь Чон Джехену достаточно кухонного гарнитура, чтобы организовать свою собственную подпольную пыточную. И боже, это ведь значит, что по ягодицам его, скорее всего, хлещет силиконовая лопаточка. Та самая, которой на утренних романтичных свиданиях парочки переворачивают румяные блинчики, чтобы принести любимому завтрак в постель. Оставалось только надеяться, что Джехен не станет пользоваться венчиком для взбивания яиц, а то от одной только мысли о том, как альфа сует ему эту приблуду в зад и проворачивает там до взбитых сливок, у Доена в глазах начало темнеть. - Я не слышу ответа, - Доен так замечтался, что почти позабыл о том, что он вообще-то стоит тут враскорячку посреди кухни в позе послушного щеночка. За это он поплатился легкой болью в пояснице, когда Джехен схватил его за волосы на затылке и потянул голову вверх. От возбуждения, порожденного этой сладкой пыткой Доен готов был кончить сию же секунду и залить спермой пол примерно по плинтус. - О, исусья тряпка, кто-нибудь, благословите мою задницу, - пробормотал забывшийся от счастья Доен и тут же вскрикнул, потому что Джехен не стал дожидаться одобрения по поводу использования щипцов. Он пустил их в дело и зажал ближайший к нему сосок омеги. - Нравится? По лицу вижу, что нравится, - тихонько проговорил Джехен, наблюдая, как слезы стекают по щекам омеги, - сладко, правда? А во время беременности твои соски будут еще более чувствительными, что же ты тогда будешь делать? Что Доен будет делать? Он запишется на кундалини йогу и будет очищать свои чакры и восьмой глаз от негативной внешней энергии и от бессовестных манипуляций Чон Джехена. Каждый день будет медитировать в позе лотоса и обращаться ко всем существующим богам, чтобы они помогли ему не стать той демоницей из мифологии, которая своей вагиной пожирала своих секс партнеров. У Доена, вообще, ничего подобного нет, да и задница его не кровожадная, лишь немного жаждущая и ненасытная, но в этом нет ничего криминального, когда твой партнер по сексу и жизни бессовестный провокатор. - Я буду просить тебя быть ласковым со мной, - Доен промурлыкал в несвойственной себе манере, полностью включившись в роль послушной детки. Только так он смог приблизить миг своего блаженства, почесав при этом самолюбие Чон Джехена. Ничего, в следующий раз они поиграют в госпожу, поменявшись ролями. Доен уже прикупил милый латексный костюмчик для следующей течки. И, ох, Джехен, наверняка оценит все его усилия. - А ты хочешь, чтобы я был ласковым сейчас? – Джехен прижал щипцы к соску Доена и лишь слегка прошелся по напряженной бусинке, - может поцеловать тебя в носик? Развязать и пожалеть? - Н-нет, - Доен распахнул глаза в испуге, когда Джехен вдруг корпусом подался назад. На миг он и, правда, поверил, что сейчас его развяжут, уложат на диванчик и укутают в пушистое полотенце, оставив тереться возбужденным задом о диванные подушки, - нет, нет, нет, нет. - Тогда скажи мне, чего ты хочешь. - Я хочу, чтобы ты разделся, - только сейчас Доен заметил, что Джехен все еще был при полном параде. Его праздничный пиджак клеймом жег глаза и действовал на нервы, а рубашка и брюки, скрывавшие упругие мышцы злили так, будто пытались вытеснить Доена из джехеновой жизни, - а еще мне понравились щипцы. Хочу чтобы ты еще поигрался со мной. - Хороший мальчик, - Джехен благосклонно погладил Доена по волосам и тот в ответ начал ластиться, как большой кот, - мне нравятся твои желания. Встань. Джехен положил руку Доену на талию и помог сесть на коленки так, чтобы ему было удобно наблюдать за маленьким стриптизом. А Доен обожал стриптизы, но только в исполнении одного единственного человека. Его глаза зажглись искрами, когда ненавистный пиджак упал на диван, а рубашка распахнулась, оголив крепкую грудь. Штаны поползли по ногам медленно, чуть задержавшись на бедрах, но после того как Джехен избавился от ботинок и носков, исчезли тоже. Вот теперь они были ближе к делу. - Раздеться полностью или… - Полностью, пожалуйста, - Доен и сам от себя не ожидал такого скулящего тона, но что есть, то есть. - Хорошо, малыш, - Джехен стянул с себя нижнее белье и рубашку, а Доен шумно втянул воздух, когда толстый, увитый венами член альфы отпружинил вверх. - Нравится? - Очень сильно, так сильно нравится, - а вот теперь Доену даже играть не нужно было. Вся его омежья сущность затряслась и заскулила от предвкушения. И непонятно, чего он сейчас хотел больше – чтобы альфа еще немного позабавлялся с кухонной утварью, или, наконец, бросил все игры и всадил в него член по самые гланды. - А чего ты хочешь теперь? – Джехен заметил муки и метания на прелестном личике омеги, поэтому решил еще больше его подразнить. Он упер руки в боки и подвигал бедрами, с ухмылкой наблюдая, как зрачки Доена движутся вслед за раскачиваниями его члена. - Хочу, чтобы меня клонировали, - честно признался Доен, - чтобы одного меня ты трахнул в зад, второго в рот, а с сосками третьего еще немного поигрался. - Но я ведь могу… - Одновременно… - Оу… - Папочка, - под самый конец своей пламенной речи Доен таки вспомнил, что сегодня он вообще-то послушный малыш, а не развратная шлюшка с полувековым опытом. Но слово не воробей и теперь даже невинная моська не могла ничем помочь. - Ты такой плохой мальчик, - Джехен подошел к столу и хотел снова взять свой шлепательный инструмент, но потом одумался, - очень, очень плохой мальчик. А ну-ка поднимайся. Джехен подошел к Доену сзади, подхватил его за плечи и потянул вверх. Доен собрал свои ноги и выпрямился, тут же прижимаясь телом к металлическому столбу. - Считай до десяти, - шепнул Джехен на ухо и Доен уже хотел переспросить, о чем идет речь, но шанса не представилось, ведь альфа размахнулся и звонко прошелся ладошкой по его ягодице. Доен звонко вскрикнул, - все шлепки будут считаться за один, пока ты не назовешь следующую цифру, малыш. В подтверждение этого последовал следующий удар и Доен решил не испытывать свою судьбу. - О-один… - Отлично, - еще шлепок по тому же самому месту, следом еще два без передышки и Доен уже задыхается, выталкивая изо рта цифру «четыре». - Умница, - еще один уже по другой половине задницы и Доен от неожиданности забывает произнести что-либо вслух. Джехен улыбается, с удовольствием шлепает еще раз и не убирает руку, наслаждаясь тем, как под ладонью дрожит мягкая, теплая, скользкая от смазки ягодица. - Шесть…шесть…- спешит исправить свой промах Доен. - Поздно, сладкий, это только пять, а вот и шесть, да? – новый шлепок и новый вскрик дрожащего голоса. - Д-да, шесть, боже, шесть, - Доен бы и схватился за что-нибудь, чтобы держать свое изнывающее тело, да руки все еще связаны чертовой пломбой, а Джехен уже зачем-то отстраняется, а потом Доен осознает все, всю свою жизнь и жизнь своих предков, потому что Джехен сильно припечатывается ладонями к обеим ягодицам. Это семь и восемь или просто семь? А может это уже врата в рай, что отворились перед очами ослепительным светом. Это ли пение ангелов с арфами или просто собственный болезненно-восхищенный стон. - Семь, - тихо, но уверенно говорит Доен, успев раскрыть рот до тех пор, пока Джехен не ударил снова. - О, вот как, - Джехен хотел сделать послабление для любимого котенка и истратить два удара за раз, но Доен, как обычно себе на уме. - Тогда держи, - последние три удара пришлись на одну ягодицу без перерывов, омега только ахнул первые да раза, а потом болезненно простонал что-то отдаленно напоминающее цифры и заскользил вниз по трубе, не имея сил больше стоять на ногах без поддержки крепких рук. - Ты рано расслабился мой плохой мальчик, - Джехен успел подхватить Доена и вернуть в изначальную позицию, - теперь мы подошли к самому главному. И лучше бы тебе быть готовым и расслабленным, потому что в мои планы не входит тебя растягивать, котеночек. Доен даже пикнуть не успел, сразу же почувствовал, как в его пульсирующий анус тычется что-то теплое. Ему нужно расслабиться, отстраниться и расслабиться, сделать вид, что это не его задница болезненно растягивается под натиском, а просто где-то в лесах Амазонии большая, толстая анаконда лезет в узкую норку грызуна с целью раздобыть себе пищи. Или омежьих слез. Скользит внутрь, елозит и расширяет проход, подстраивая его под свое крепкое тело, гибкое и горячее. Не то чтобы Доену помогали все эти мысли, ведь физических ощущений никто не отменял, но надо было хоть как-то отвлечься от тарана в заднице. Джехен чувствовал напряжение в теле омеги, но замедляться не пытался, наоборот решил ему прибавить острых ощущений. Пока бедра настойчиво шли вперед и вглубь, руки его легли на бедра омеги и поползли вверх. Пересчитав все выпирающие ребра и огладив впалый живот, пальцы добрались до конечной цели. Чего там одновременно хотел Доен? Сразу три желания Джехен, конечно, не исполнит, но два – влегкую. - Дже…мммхмаа, - не сумев даже до конца произнести имя любимого, Доен сорвался на невнятные бормотания, когда альфа пальцами стиснул и потянул оба его соска. - Все хорошо, малыш? Конечно у Доена все было лучше всех, это же в него сейчас через задний ход залезал паровоз с десятью вагонами, а спереди мучили коварные пальцы. Омега уже не знал даже что отвечать, чтобы не напороться на очередное наказание, поэтому он просто закивал головой и откинулся назад, когда почувствовал, что Джехен заполнил его полностью. И все-таки не баунти – райское наслаждение, а растянутый крепким альфовым членом зад. Как бы мучительно не было проникновение без растяжки, но послевкусие остается отменное, когда стенки расширяются как надо, идеально обволакивают возбужденный орган и по заду постепенно растекается наслаждение. Доен привыкал и постепенно начал нетерпеливо елозить, потираясь мягким задом о волоски на пахе альфы. Джехен принял это как сигнал к действию, поэтому вынул член почти наполовину и тут же вогнал обратно, заставив Доена снова кричать. Ноги измученного омеги дрогнули подкосились, Джехену снова пришлось тянуть его наверх, чтобы он не сполз на пол. - Эй, ты куда, мы только начали, - альфа нагнулся и подхватил Доена под бедра, раз уж ноги его на полу не держат, стоит вообще оставить его без опоры. Доена подкинуло вверх и зад пробрало новой порцией наслаждения, потому что член альфы вошел под новым углом, таким сладким и тугим, что член омеги, коснувшийся прохладного металла, сладостно сжался. На секунду Доена разобрали сомнения насчет того, сможет ли Джехен взять его вот так на весу – полагаясь лишь на свои крепкие руки и ноги и не рухнут ли они оба после очередного особо глубокого проникновения? Доен сомневался до тех самых пор, пока Джехен не начал входить упрямо, размашисто, уверенно и ни один мускул на его напряженных руках не выдал усталости. Пальцы впивались в его влажные бедра до побеления, вены на руках натянулись, а крепкая грудь напряглась так, что Доен мог чувствовать силу любимого тела. Все сомнения и страхи отошли на задний план, омега в Доене блаженно выдохнул и расслабился в родных объятиях. Все-таки Джехен был альфой, а им природой заложено доминировать и подавлять своей силой. В нормальном состоянии Доен мог бы и поспорить с этим из вредности, но сейчас его мозг не был способен на возражения по таким мелочам. Сейчас Доен наплевал на свой характер и пустил омегу в себе во все тяжкие. Он стонал откровенно и громко для своего альфы, выгибался в пояснице и сжимал ягодицы, чтобы Джехену входилось еще слаще, еще теснее, ведь с каждым проникновением вход все больше расслаблялся. Их запахи, рожденные сильными эмоциями и возбуждением, разрослись и смешались в горячем воздухе, казалось хватит одной только искры, чтобы пустить тут все на воздух. Это было одновременно прекрасно и кошмарно, Доен думал, что утонет в рыданиях, ведь все тело ниже живота горело от возбуждения, готовилось уже вспыхнуть максимальным удовольствием, но ничего не происходило. Тугой узел завязывался еще крепче, сдавливая внутренности в ожидании, ноги чуть не хватило судорогой, но ожидаемого оргазма все не было. И судя по тому, как крепко растягивался его зад, Джехен заканчивать их скачку тоже не собирался. Это было невыносимо мучительно и восхитительно, а еще немножко стыдно, ведь омега готов был скулить и умолять о том, чтобы альфа, наконец, кончил в него поглубже. Доен никогда не умолял, но сейчас эти жуткие словечки сами собой прыгали на язык. Доен раскрывал рот в отчаянных попытках сказать хоть слово, но каждый раз из горла вырывались лишь отчаянные стоны, глаза щипало от бежавших слез. Это был почти первый раз, когда Доену настолько сильно хотелось показать Джехену свою доступность, отчаянную преданность, но он ничего не мог сделать и это разочаровывало настолько, что сердце сжималось от боли. Он оказался настолько слаб, что не мог быть благодарным в ответ. Его жалкие скуления и стоны только добавляли в его эмоции разочарование. Джехен рычал ему в шею, прикусывал кожу на плечах, оставляя яркие отметины от зубов, он спустил своего альфу с цепи и действовал на инстинктах, совершенно ни о чем не заботясь. Доен ощущал как распалилась кожа альфы, слышал его горячее дыхание, чувствовал его все нарастающий аппетит, он так сильно откинулся в объятия Джехена, что даже не заметил, как пломба на руках натянулась, пережимая кожу. Он так сильно хотел отдаться, что совершенно не чувствовал дискомфорта, ведь наслаждение снизу было сильнее, чем боль где бы то ни было. Доен сходил с ума, с каждым толчком все сильнее теряя частичку своего разума, казалось, он сам уже полнейший беспорядок, но еще один глубокий толчок на всю длину и омега осознавал, что секунду назад реальность он чувствовал сильнее, чем сейчас. Мир ускользал от него, расплываясь перед глазами мутными пятнами, все что его держало в этой плоскости – лишь сильные руки альфы, жар его тела и настойчивый член, что как поршень разбивал его тело по миллиметрам. Уже не существовало боли или дискомфорта от жесткого проникновения, лишь обволакивающий запах альфы и неконтролируемое желание слушаться и подчиняться. Мозг совсем поплыл и растворился в воздухе яркими картинками совместной с Джехеном жизни, явственно показывая яркость и наполненность, все то, что началось бы с крепкого узла где-то глубоко внутри и продолжилось маленьким сгустком любви в растущем животе. Последнюю нормально функционирующую извилину в голове омеги прострелило осознанием. По телу жаром прошлась волна горячего шока, пальцы на ногах поджались от сладостной боли, когда сердце забилось чаще и громче, так что заложило уши. Возможно, позже, Доену станет стыдно и неловко. Возможно, Джехену даже придется усиленно его пытать, чтобы услышать это снова. Но сейчас, когда так сильно хотелось быть благодарным, послушным и доступным, Доен не видел другого выхода. Вот как он покажет альфе, насколько он счастлив отдаваться ему и душой и телом. Нужно только собрать все силы, заглушить стоны и вытолкнуть из сердца трепещущее: - Я так сильно хочу от тебя забеременеть. После этого Джехен рыкнул так отчаянно и громко, что Доен зажмурился и всхлипнул, сжавшись всем телом, стиснув член глубоко внутри себя так, что казалось он теперь застрянет там навсегда. Никогда за их пока еще короткую, но бурную сексуальную жизнь сцепка не приходила так быстро и болезненно сладко. Джехен кончил так глубоко внутрь, что у омеги глаза подкатилась от наслаждения и сказочного ощущения тепла, что разливалось внутри. Все же это было потрясающее чувство наполненности и правильности, которого не добиться никакими другими способами. Ведь что может быть лучше, чем довести до эйфории человека, которого любишь и дойти туда же самому, чтобы утонуть в совместном океане любви и страсти. Доен кончил практически следом, так как тугой узел внутри, наконец дал ему то омежье удовлетворение, которого он так желал и сердце уже не болело от жалости к самому себе, ведь Джехен уже оставлял маленькие благодарные поцелуйчики у него за ушком. Никто из них не в силах был сказать хоть что-то, их языки не ворочались, а губы ссохлись из-за сладости, что вытекала из самого сердца. Обоим страшно хотелось прямо сейчас поговорить о любви, о взаимности, о чем-нибудь еще таком же теплом и волнующем, но в воздухе висела лишь одна фраза. Доен до желтых пятен перед глазами жмурился, ожидая, когда прозвучит ожидаемый вопрос. Он снова ждал, когда Джехен обрушится на него всей своей мощью, надавит и расколет, как лопнувший от падения с дерева орех. Сейчас омега не сможет ему ни в чем отказать ни физически, ни эмоционально, все что произойдет в следующие секунды определит жизнь их обоих на долгие столетия вперед. Доен ожидал чего угодно – победного возгласа, раздражающих комментариев, колких словечек, всего того, чем бы они перекинулись будь они в обычном состоянии. Но получил лишь легкой трение щеки и вспотевшее плечо и улыбку, тронувшую собственные губы, от ощущения того, как влажные джехеновы волосы щекочут кожу. Доен не заметил, когда Джехен успел достать со стола небольшой кухонный ножик, но почувствовал огромное облегчение, когда руки почувствовали свободу. Только сейчас он ощутил, насколько ноют его покрасневшие запястья, кожу на которых натерло от сильного натяжения. Джехен заметил это тоже и почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Видеть повреждения на любимом теле ему не нравилось, максимум если это были алые засосы, но не такое. Альфа бережно подхватил любимого, от которого не отстранился бы даже если их не связывал узел. Плевать что кожа их влажная и потная, плевать что вокруг воздух загустел от жары и влажности. Сейчас Джехен не мог выпустить из объятий своего котенка, ведь он был так груб с ним. Теперь он должен был вернуть ему все сполна в виде миллиона поцелуев и нежных объятий. Кроме того, он должен был Доену еще кое-что. - Я подарю тебе весь мир за наших детей, знаешь же? Доен почти забыл обо всем на свете, когда Джехен опустился вместе с ним на диванчик и утопил его в мягких объятиях. Кожа остывала и покрывалась мурашками, пока дыхание выравнивалось и сердце прекращало отбивать неровный ритм. Все почти успокоилось, пришло в гармонию и умиротворение, но внезапно мир снова треснул и засиял глубокой расщелиной под ногами. Доен снова ощутил, как тень смущения ползет по его щекам от самой шеи. Он сжался в маленький, зажатый комок и укрыл лицо в ладошках, не смея ответить ничего своему альфе. Секунда слабости и удовольствия оказалась сильнее его самого и теперь все внутри крошилось, не в силах держаться как раньше. Крошка сыпалась вниз и душа омеги истончалась от излишка откровенности, вся его напускная храбрость и заявления о том, что ребенка себе Джехен будет вытаскивать из своего зада, смылись с лица земли и никогда в истории о них больше никто не вспомнит. То что сказано, не вернуть назад, да и не особенно хочется, вот только стыдно немного, что весь его запал сдулся, стоило воздуху свежести коснуться волос на его затылке. Вся его щенячья сущность, что так хотела понести от альфы ребенка теперь мелко дрожала где-то совсем глубоко внутри, а снаружи ошеломленный Доен пытался бороться с подступившим к горлу комком неловкости. Возможно, все решалось прямо сейчас, потому что в эту самую секунду узел внутри креп и пульсировал, будто бы отсчитывая секунды до того момента, когда живот Доена начнет расти и округляться. Может быть, именно сейчас внутри зарождалась жизнь, будто тянувшаяся к внезапно озвученной потребности. Доен ощущал, что с каждой секундой все больше паникует, не зная, что сказать в ответ уже двоим людям – Джехену и предположительно зарождавшемуся ребенку. Будто любое его неаккуратное слово разобьет трепет момента на осколки, размажет всю любовь по полу, запятнает так трепетно и бережно выстроенное чувство. И их еще даже не зачавшийся ребенок разочаруется в своем папе и не захочет появляться, просто возникнет и исчезнет в ту же секунду, обиженный на неправильные слова и действия, на трусость, из-за которой сейчас так дрожали руки Доена. Омега не мог понять причину своей нервозности, но тщательно пытался скрыть раздиравшие его эмоции, уговаривал свое сердце не ломиться в ребра так отчаянно, чтобы не выдать то, что он, обычно храбрый и язвительный, сейчас просто задыхается от стыда и страха. Он хочет сказать в ответ что-то ужасно важное и нужное, но снова не может открыть рта и сейчас даже приятная наполненность не спасает. Хочется встать и выйти, но нет никакой возможности, особенно когда теплые руки ложатся на плечи и прижимают к груди бережно. Мягкие губы прижимаются к уху, слух опаляет дыхание и теплые слова. - Ты мой маленький паникующий котенок, - игривый кусь за мочку ушка и по телу Доена уже расползается убаюкивающее спокойствие, - возможно, в следующие лет десять я не смогу от тебя этого добиться снова, так что попытаю удачу еще раз. Доен коротко выдохнул, понимая, о чем Джехен собирается его попросить. Он попытался успокоиться, привести свои мысли в порядок и сосредоточиться на чем-то действительно важном. Нужно перебороть свое смущение и ответить достойно, вложить в слова всю свою любовь и взаимность. Джехен достоин этого и еще много большего. Важно было не упустить момент. - Доен, скажи мне это снова, пожалуйста. Омега от волнения сжался и почувствовал, как микрооргазм Джехена усиливающейся пульсацией пробирает его изнутри. Его нутро снова наполнилось порцией горячего семени, увеличивая возможность зарождения новой жизни. Это стало спусковым крючком, маленьким толчком в плечи, возможностью набрать в грудь воздуха и, повернувшись чуть боком, едва слышно выпалить: - Я хочу родить тебе малыша. Много малышей. Во второй раз эта фраза прозвучала даже слаще, чем в первый. Возможно это потому, что после этого Доен не зажмурился болезненно, а прижался солеными губами к щеке. Джехен не рассчитывал на откровенности, лишь на маленькое бормотание, но вслед за касанием губ ощутил, как лавина откровенного шепота обрушилась на него неудержимо, слова понеслись с немыслимой скоростью и уже через несколько секунд грудь передавило так, что не было возможности вдохнуть. Глаза остались широко распахнуты, а кожа горела от горячего дыхания. В Доена будто кто-то вставил фитиль и подпалил, вложил ему в руки все самые лучшие обещания мира и заставил все это вывалить на голову не ожидавшего подставы Джехена. Сначала альфа воспринимал слова, как беспорядочный поток неразборчивой информации, но потом смысл дошел до него и стало так невыносимо больно. Больно от того, что Доен рядом, но все еще не вшит ему под кожу, все еще дышит другим воздухом и живет со своим сердцем. Он так близко, но так далеко и Джехен может довольствоваться лишь жалкими поцелуями и прикосновениями, хотя желал ощущать намного больше. Чтобы Доен жил в каждой клеточке его тела и тек по его венам, а его шепот и обещания звучали в его мозгу непрерывным потоком. И никаких мыслей не нужно, никакой свободы и личности, только лишь это… - …я всегда буду открытым и твоим, только для тебя, чтобы ты смог оставить во мне свой след. Хочу, чтобы ты сделал это как можно раньше, хочу сейчас и потом еще, еще и еще. Хочу ощущать тебя внутри и снаружи, хочу просыпаться утром от того, что наш малыш будет пинать меня изнутри своими крошечными ножками. Хочу ощущать внутри жизнь, которую ты мне подаришь, хочу выносить его под сердцем, а потом вложить его в твои руки, чтобы ты им гордился, чтобы ты гордился мной. Хочу, чтобы ты смотрел с любовью не только на меня, но и на наших детей. Я подарю тебе нескольких, если захочешь, я отдам им всем частичку своего сердца и души, мы вырастим их в любви и ласке. Я хочу говорить тебе спасибо каждый день за то, что ты выбрал меня и дал мне возможность родить тебе детей, хочу чтобы ты благодарил в ответ и любил меня еще больше. И каждый раз, когда будешь укладывать наших детей спать, хочу чтобы ты помнил, что я выносил этих малышей, потому что люблю тебя очень, очень сильно. И я буду любить их до бесконечности, ведь они будут теми, кого мы создадим из наших чувств, - Доен почти задыхался к концу речи, ведь почти не дышал, когда говорил все это. Уверенно и сокровенно, так что будь сейчас в комнате хоть сто человек, никто бы ни слова не услышал из сказанного, будто бы омега не в полголоса все это шептал, а вдавливал все слова прямо в сердце, - я люблю тебя, люблю, люблю, люблю… - Что же ты делаешь, как ты можешь так… – Джехен, недавно сильный и уверенный альфа сейчас едва слышно всхлипывал, размазывая слезы по щекам, - я не был готов, как к этому вообще можно подготовиться… - Чон Джехен, ты не готов к моей любви? - от покорного щеночка почти не осталось следа, когда в голосе Доена скользнула игривая нотка. - О нет…нет, нет, нет. Мое сердце всегда открыто для твоей любви, просто раньше… - Что? Раньше я не болтал так много с твоим узлом в заднице? - Эй, - Джехен легонько пихнул хихикающего омегу в плечи. Доен пошатнулся и член внутри него двинулся, заставляя тело покрыться мурашками. Член омеги, слегка возбужденный, заинтересованно дернулся, напоминая о себе, - как ты можешь так пошлить после сказанного. - Одно другому не мешает, ведь, возможно, все сбудется уже сегодня, - Доен двинул влажными бедрами, проехавшись по паху альфы сильнее, чем надо. Тугой узел внутри пришел в движение и Доен выгнулся в спине, подавшись чуть вперед и опершись руками о колени альфы. Джехен скользнул взглядом по мокрой коже открывшейся его взору гибкой спины, повторил маршрут глаз кончиками пальцев, мягко очертил позвонки, надавил на две милые ямочки над копчиком и остановил движение пальцев там, где все еще твердый член растягивал покрасневшую дырочку. Альфа с нажимом провел пальцами по впадинке ягодиц и сунул ладонь между их телами. Доен приподнялся и замычал чуть хрипло, когда пальцы альфы потерлись о место стыка их тел. - Ты такой непостоянный и невыносимый, я просто теряюсь в перемене твоих эмоций и настроений. Наверное, в этом мире ты такой один и я действительно счастливчик, потому что ты достался именно мне, - услышав эти слова, Доен захихикал, - чего ты смеешься? Я серьезно пошел бы на преступление, если изначально ты бы стал встречаться с кем-то другим. Я бы выкрал тебя и увез туда, где нас бы никто не нашел… Доен снова качнулся на члене альфы, заставив его прервать свою преступную речь, а потом повернулся и посмотрел на Джехена через плечо. - А что если бы я не полюбил тебя, даже если бы ты меня выкрал? – уголки губ Доена дрогнули, изогнувшись вверх испытывающе, - и все слова, что я тебе говорил никогда не сбылись? Я бы не позволил тебе владеть моим телом и… - Нет, - в этот раз перебил Джехен, он резко подался вперед и уткнулся лицом между доеновых лопаток, сжав его тело так сильно, что омега пискнул болезненно, - не говори дальше, прошу. Мне даже думать об этом больно. - Ты звучишь отчаянно, мой альфа, и искренне. Это заставляет мое сердце биться чаще, и если ты вдруг вздумаешь перестать меня любить, мое сердце биться перестанет. - Тогда я буду любить тебя целую вечность. - А целовать? - И целовать буду целую вечность, даже когда ты станешь похож на сморщенный изюм. - Фу, нет, я не хочу целовать сморщенный изюм, - Доен театрально покривился и надавил корпусом назад, чтобы заставить Джехена вновь откинуться на диван. - Но ты будешь это делать… - С чего ты взял? - Ты же любишь меня, сам сказал. - Но кинк на сморщенный изюм озвучил ты! - Доен! - Ну, что опять не так? - Я только что тебя трахнул твою покорную задницу, мог бы и побыть хорошим мальчиком лишние пятнадцать минут! - Нет! Хватит с тебя сладенького, и вообще, в следующий раз я буду папочкой! – Доен надул губы и сложил руки на груди обиженно. - Ты не нагнешь меня! – но Джехен ему уступать не собирался. - У меня есть латексный костюм и плетка! - Хм, ну может быть и нагнешь… - Ха, ты сам согласился! - Согласие? Нет, я ничего такого не слышал… - Ты наглый жулик…- Доен хотел закончить их бессмысленный спор и был только один способ сделать это, - меня это возбуждает, ну-ка опрокинь меня на диван и поработай бедрами. - Как пожелаешь. Спустя еще какое-то несчетное количество микрооргазмов и жарких стонов, когда подушки уже валялись на полу, а оба тела были истощены чуть менее, чем полностью, возня прекратилась. Не было сил даже на поцелуйчики, поэтому пришлось еще минут пятнадцать лежать в полной тишине, ожидая, когда узел спадет и подарит свободу. Доен скатился с тела Джехена и еще минут десять лежал задом кверху, ощущая как блаженно свежий воздух овевает растянутый, раскрасневшийся вход. - Я могу поцеловать тебя там, если слишком болит… - Нет! – громче, чем надо выпалил Доен и потом добавил уже спокойнее, - нет, не надо. Если твои губы коснутся моей задницы, то тебе придется вылизать меня и трахнуть еще раз. Нет, нет я этого не выдержу. Мой зад возненавидит меня. И тебя. Он закупорится, зарастет и больше никогда не раскроется, тебе придется брать меня в рот. Это так сложно и вообще, сколько раз мы сегодня уже занимались сексом? Если считать быстрый перепих в душе с самого утра, то три? А последний раз вообще можно считать за четыре так что… - Ладно, ладно, я понял тебя малыш, - Джехену пришлось перебороть себя и сделать движение, чтобы достать губами губы Доена, - но мы хорошо повеселились сегодня, правда? - О да, завтра с утра начнем по новой. - До завтрашнего утра осталось часа два, малыш. - Ммм, это что, проблема? - Нет, котенок, но твой зад не зарастет, если я разбужу его утром поцелуйчиками? - Нет, если ты его хорошо попросишь. - Отлично, палатка в моих штанах будет рада услышать об этом утром. Повалявшись в кровати еще немного и поразвлекав друг друга болтовней, Доен и Джехен оделись и привели кухню в порядок. Ну, постарались это сделать. Доен кухонной тряпкой протер пол, а Джехен помыл и разложил по местам все то, что позаимствовал ранее. Когда практически ничего в помещении не выдавало того, чем два озабоченных любовника тут занимались, Доен с Джехеном решили снова вернуться в банкетный зал. И каково же было удивление обоих, когда они открыли дверь и нос к носу столкнулись с другой парой, которая намеревалась попасть внутрь. - Ой, какие люди, - Джехен расплылся в улыбке. - Эм, привет – новоприбывший альфа немного смутился и попытался скрыть блеск в глазах, - чем это вы тут занимались? - Тем же самым, чем собираетесь заняться вы, - хихикнул Доен и посмотрел на другого омегу, что покраснел как рак и спрятался за спиной своего альфы, - Джехенни мне нравится этот корабль любви! Пойдем выпьем шампанского!