Бывших вожаков не бывает.

Здесь в это время дня еще негусто посетителей. Можно спокойно поговорить. - Надеюсь, любимчика себе не завел? – Лучше кафе, чем дубовая аллея. – Никого не успел попросить относиться к нему… особо? - Нет, - ровным голосом ответил Сфинкс. Ровным, как его жизнь. Она-то, в отличие от жизни Черного, умудрилась сложиться правильно. Только успевает папаша Эрика в пример ставить. Даже сыну – не то что какому-то там Черному. Ладно, хоть не прямо в лицо. Через безответного Эрика передает. А тот и рад бы промолчать, но всё на лице написано, как на школьной доске. - Ничего, успеешь еще, - утешил Черный. - Через сколько-нибудь лет. Когда забудешь наш Дом к чертям собачьим. - Не забуду. - Ты бы лучше усыновил хоть одного! – вдруг вырвалось у Черного. Сфинкс молчал с полминуты. - Я об этом думал. И как ты себе это представляешь? Кто отдаст ребенка инвалиду? - Все говорят: «Да кто отдаст?», а ты возьми да и купи слона, - вспомнил детство Черный. – Всё лучше, чем только чужих учить – детей и отцов. - Ты из-за Курильщика пришел? – остро глянул Сфинкс. - Эрика, - поправил Черный. – Нам лет уже - сколько? Может, хватит уже дурацких кликух? Здесь Наружность. Детей-сирот хватает где угодно, но они сами – уже даже не Выпуск. Не Старшие. - Что здесь? - Реал, - поправился Черный, вспомнив любимое словечко вечно зависающего на форумах Эрика. Ну, когда он не творит. Но когда Сфинкс легко принял правила игры и обратился «реаловым» именем – спокойно и естественно (как на работе), Черного чуть не передернуло. Будто две параллельных Вселенных пересеклись. Материя и антиматерия – как в старой фантастике. Схлестнулись, смешались. Закипели, как очередная бурда Стервятника. Как Лунная Дорога, что окончательно снесла крышу Лорду – изначально нормальному парню с… реала. А сейчас всё, к чертям собачьим, взорвется. Весь этот чертов день, чертов Сфинкс и чертова жизнь Черного! Выровнять дыхание помог официант – не орать же при нем. Пока Черный со Сфинксом по очереди диктовали заказ, отпустило. А пока пацан-студент с листочком удалялся к стойке, Черный даже сумел успокоиться: - Сфинкс, оставь уже Эрика и его отца в покое, а? Ну, нафига тебе чужой отец? - А он мне не отец, - так же спокойно пояснил Сфинкс. Без наглости, ехидства и понтов. – Он – мой друг, Черный. Как ты – друг Эрика. Это никак не влияет на семью. Они всё равно остаются отцом и сыном. А ведь отец Эрика тоже запросто просит Сфинкса «поговорить» с Черным. Потому что его эта дружба не устраивает. И если со Сфинксом и его старшим другом всё точно консервативно, то про Черного и Эрика уже такое поговаривать начали… Особенно когда они сняли квартиру на двоих. Эрику удобнее без отца, а просто жить один инвалид-колясник не в состоянии. Что тут непонятного? Так нет же… Будто весь… реаловый мир превратился в те форумы, где Эрик порой находит… всякую гадость. С женщинами Черный предпочитал разовые встречи. И нечастые. Если сначала он и думал о семье, то быстро понял: не его. Ни Черному, ни с ним нормально не ужиться. И какой из Черного, с его изломанной психикой, отец? Хуже, чем из Эрикового… А Эрику девушки, увы, не нужны. Пока или совсем – время решит. Впрочем, вариант личной жизни Сфинкса тоже хорош. Эрик рассказывал. Тут он знает немного, но внезапно больше своего отца. Из того, что понял Черный, у Мудрого Лысого Кота какой-то полувиртуальный роман. С редкими встречами и долгими разлуками. Та же фигня, что и у Черного, по большому счету. А что женщина одна, а не разные, ничего не меняет. Это тоже никакая не семья. Все они отмечены Домом. Искалечены им. Даже те, кто угодил туда здоровым, как Черный. Или незадолго до Выпуска, как Эрик. Или искалечены еще до Дома. Теми, кто запер их там. Они ведь сами оставались в реале… в чертовой Наружности! О чём папаша Эрика рассказывает Сфинксу долгими вечерами в турпоходе, которым до Сфинкса не увлекался? Жалуется на неблагодарного неудачника-сына? Сфинксу, который сам был заперт в Доме с восьми лет? И Сфинкс всё это слушает, да еще и считает такого чужого отца другом? При том, что собственную родню он искать даже не пытается. Или папаша-неудачник жалуется… на себя? На то, что сумел найти подход к чужому сыну (еще кто к кому!), но не может - к своему. И пытается, действительно пытается понять Эрика. И не может. И кто здесь может помочь и подсказать, как не такой же бывший пленник Дома? - Я объясню Эрику, что его отцу тоже нужны друзья, - пошел на компромисс Черный. - Спасибо. - Ты… заходи как-нибудь. - И ты заходи. И не только ко мне. - Куда еще? – не понял Черный. – Если ты об отце Эрика, то раз вы – друзья, сам знаешь: он меня на дух не выносит. И Черный еще точно не дошел до стадии Сфинкса, чтобы тех, кто распихивает детей по детским домам, терпеливо слушать. Без желания врезать в морду. От души. За всех, кто не вышел из Дома и других таких же детдомов и приютов. За тех, кто сгинул в Могильнике. Кто подался в бега и убит беспощадными улицами Наружности. Кто убил сам себя, не выдержав травли состайников. Кто перерезал друг друга в Кровавый Выпуск, заодно забрав с собой самое ценное в Доме - Лося. Кто не проснулся уже в их последний Выпуск и кто бесследно исчез черт знает куда. И даже за Волка, черт бы его побрал! - Туда, где ты был сегодня. – В какой-то миг Черному показалось, что Сфинкс читает его мысли. – Когда сможешь. - Сфинкс, зачем я там? Толку-то от меня? - Как раз от тебя. Ты лучше, чем многие, знаешь, что от тебя здесь нужно. От тебя, от меня. В конце концов, ты сам прошел всё это. С шести лет. Ты был вожаком, Черный. А бывших вожаков не бывает.