Искусство игры

      Я совсем не переживала, что заперта в теле шестнадцатилетней девушки. Меня это наоборот радовало.       Бывало в свое время часто вспоминала свое подростничество, то безумие, которое творила с друзьями, и погружалась в ностальгию, желая вернуть этот кураж приключений, озорства и риска, когда лазаешь по скалам без страховки, ездишь на дикие пляжи с ночевкой или бродишь по ночам на кладбище; сбегаешь с уроков, чтобы с парнями выучить пару трюков, или позаниматься паркуром на одном из спусков у моря.       Для меня это как второй шанс вспомнить юношество. Только… были бы рядом родные люди.       Из-за мыслей о них не расслабиться толком, упиваясь в безумстве молодости.       Зато удалось покопаться в Интернете, в русскоязычной сети. Надежды пали крахом — никакой «Книги фанфиков» нет в этой реальности, но куча иных литературных и окололитературных сайтов, где я создала пару аккаунтов. Зато имелся «ВКонтакте», где я оперативно зарегистрировалась и принялась искать себя. Но увы. Тут меня не существовало.       Да и серфинг по сети показал, что и мировой баланс иной, как и имена популярных людей. Так что пришла к выводу, что близнецов не встретить. Даже отражений.       Из ленивых размышлений после сытного завтрака прямо в номер прервал стук в дверь.       Лениво вздохнув, я поднялась с кровати, где валялась, предаваясь праздности, и оправила задравшуюся черную рубашку из шелка. Особо не беспокоясь, распахнула дверь, но на уровне глаз никого не заметила, оттого пришлось опустить взгляд, натолкнувшись на киллера.       — Чаосс! — приветственно вскинул руку он, а я кивнула, посторонившись.       Даже спрашивать не хочу, откуда он узнал, что я остановилась тут, поскольку использовала паспорт на другое имя.       — Тут вкусный молотый кофе. Будете? — предложила киллеру, проходя в единственную комнату. Поскольку Реборн занял кресло, я опустилась на не заправленную кровать.       — Давай, — согласно кивнул он. — Разговор будет долгим.       Я насторожилась после этих слов, но все равно позвонила на ресепшн и попросила напитка и себе, и гостю.       — Будут новости? — заинтересованно спросила я.       Все равно ждать в тишине скучно.       — Да, — кивнул киллер. — Я связался с Девятым и Внешним Советником, передав им документы о вашем родстве.       — И? — я вскинула бровь и сложила руки на коленях.       — У тебя есть опекун?       Вопрос звучал немного странно.       — Нет. Зачем? По всем документам мне девятнадцать, — я недоуменно пожала плечами.       — Но на самом деле тебе только исполнилось шестнадцать.       Поскольку те результаты анализов ДНК писались с оригинала моих документов, там написана настоящая дата рождения и имя.       — Теперь буду я, — кивнул серьезно аркобалено. — И еще я бы попросил для повторного анализа твой ДНК, — он достал из внутреннего кармана пластиковую баночку, протягивая.       А я так и сидела в ступоре.       Что это значит? Зачем мне опекун, если по документам давно совершеннолетняя?       В дверь постучали.       Заторможено дернулась и подскочила, торопясь скорее открыть, чтобы не заставлять человека ждать. Вежливая японка прикатила целую тележку, но я заверила ее, что сама справлюсь, и вкатила миниатюрный столик в номер, поставив между мной и киллером.       Он сразу пригубил кофе, вдохнув ароматный пар. Я последовала его примеру, наслаждаясь запахом свежемолотых зерен и легкой нотки корицы.       — Но опять же, зачем мне опекун? Я понимаю анализы, да. Надо еще раз проверить, вдруг Екатерина подделала результаты. Но опека? — я хмурилась, держа пальцами чашку.       — Емицу помнит Екатерину. Он тогда еще был не женат, по его словам, когда встретил наемницу. И не думал, что она выполняла за его счет задание. Так что шанс вашего родства велик, — Реборн продолжал говорить ровно.       — Ясно, — я кивнула и бросила взгляд на пластиковую баночку.       И чего бы туда покрошить? Волосы крашеные, слюна до Италии точно не доедет, а кровь свернется довольно быстро, только если Реборн не сдаст все в местную лабораторию, или тому же Шамалу, если он в городе.       Так что оставались ногти.       Я посмотрела на маникюр, который сделали в недавнем салоне, и вздохнула. В отличие от моего родного тела, у этого ногти довольно хрупкие. Я свои с трудом ломала, проще было поцарапать ими в кровь — очень плотные, но гибкие.       Пришлось лезть в косметичку за ножницами, чтобы покрошить несколько ногтей во славу правды.       Закончив процедуру, передала образцы киллеру, который снова спрятал все в бездонный карман.       — Что-то еще? — уточнила у него.       — Что ты планируешь делать дальше? — с готовностью спросил Реборн, внимательно разглядывая меня и наслаждаясь кофе.       — Найти жилье, работу, — пожала плечами и допила ароматный напиток, поставив кружку на столик. — Жить и надеяться, что Екатерина не узнает, что я жива. Она хотела сделать из меня киллера, но, увы. Из меня получился только полиглот, — я криво улыбнулась.       — Ты можешь поселиться в доме семьи Савада, — предложил аркобалено. Хотя скорее решил за остальных.       — Что вы, — я изумленно распахнула глаза. — Там и так общежитие, а тут еще я. Нет-нет, не хочу доставлять неудобства людям, — активно замотала головой, отмахиваясь от таких перспектив.       Слишком уж я люблю тишину и спокойствие, чтобы делить личное пространство рядом с детьми.       — Ты — Савада, и там твой дом, — сказал как припечатал, словно не оставлял мне выбора. — Когда все будет официально подтверждено, то тебя удочерят.       — Я в силах снять себе жилье и вести самостоятельную жизнь! Не надо из-за меня кого-то беспокоить! И зачем такие сложности с удочерением? Я везде совершеннолетняя! — попытки донести мысль проваливались, встречаясь о стену отчуждения и уверенности в своих словах и убеждениях.       Хотелось еще упрямо добавить, что мне двадцать семь лет, и я сама могу распоряжаться своей жизнью, но прикусила язык.       Этот спор напоминал мне спор с мамой, которая до двадцати пяти лет не отпускала меня в вольное плавание, держа в нашей шумной семье. Порой мне не хватало этой суеты, разговоров громкими голосами на кухне с чашкой чая или какао, или вообще, когда лепишь манты или пельмени всей семьей, обсуждая последние новости родни или вообще философствуя о жизни и будущем.       Не знаю. Возможно, поэтому я сдалась под напором Реборна, ибо привыкла уступать взрослым, не растрачивая попусту свои нервы — мне слишком удобно, когда решают за меня и не нарушают зону комфорта.       Хотя. Какой это напор?       Я просто соскучилась по жизни.       Год не виделась с родителями и жила одна, в полном одиночестве, когда и заговорить не с кем, разве что с мебелью, своими мыслями или выдуманными персонажами, а последнее время с котенком, который, наверняка, остался один в том мире. Потому отрывалась на работе, пытаясь наверстать нехватку общения, говоря полную чепуху, порой неправильно строя предложения и слова, ведь мысль летит быстрее языка. Я с нетерпением ждала, пока приедут родители, и дом снова наполнится голосами, живыми и теплыми. Пусть порой ругаются, спорят до хрипоты или смеются над несмешными шутками с телевизора, но зато не одна, зато в тепле, зато с родными, которых можно в любой момент подойти, обнять, и тебя обнимут и поцелуют в ответ.       Я истосковалась. И слишком привыкла к людям.       Слушать, но не говорить. Наблюдать, но не вмешиваться. Просто погружаться в атмосферу.       — Хорошо, — я с тяжелым вздохом кивнула. — Пусть будет так.       Реборн смотрел на меня нечитаемым взглядом, от которого стало неловко, и я опустила глаза, упираясь в колени.       — Карина, ты ведь имела какой-то план?       Я вздрогнула, услышав имя.       Он назвал тем, которое я произнесла в первый раз, а не тем, которое было в результатах анализов. Хотя, возможно, произносить «Серафима» тяжеловато им.       — Да, — чуть смущенно кивнула, вспоминая заготовку истории о себе. — Думала представиться сиротой из России. Подкидышем в детдом, у которого было только имя и фамилия. И когда мне исполнилось восемнадцать, и меня пинком погнали во взрослую жизнь, то решила найти своих родных. Все подъемные, деньги, что дают выпускникам, потратила на билет до Японии, попутно делая визу, используя все госдокументы, где говорилось, что мой возможный отец гражданин Японии и проживает там, чтобы была льгота. И в течение этого года сидела на подработках переводчиком, ожидая решения из посольства, которое пришло положительным пару месяцев назад. И вот я тут, пришла познакомиться и попытать счастья найти семью. Обещаю на шее не сидеть, хочу самостоятельно поступить на заочное обучение в университет на международные отношения. И вообще помогать по мере сил и возможностей. Вот.       Я пожала плечами и в ожидании уставилась на киллера.       — Неплохо. Подкопаться довольно трудно, — одобрительно кивнул Реборн. — С этой историей и придешь к дому. Только, если бы это было правдой, то с Емицу связались бы сразу, передавая информацию о тебе. Но Нана это не знает, как и другие гражданские.       Я удивленно вскинула брови.       А этот вот момент не учла. Ведь логично, что Япония бы сразу ринулась искать отца потерянной девочки, поднимая все связи.       — Придешь завтра после обеда. Как раз все дома будут, а Бьянки с детьми уйдет гулять, — аркобалено соскочил с кресла и направился к выходу. — Пока!       Я махнула на прощание рукой и закрыла дверь. Обернувшись, заметила на столике знакомую папку с документами.       Ясно. Надо же будет что-то предоставить Нане, если появятся вопросы. Хотя я сомневалась.       Значит, придется продлить номер на сутки и подобрать приличный наряд.       Все-таки встречают по одежке.              Новый день такой же солнечный и теплый.       Я чуть сощурила глаза, спрятанные под очками-хамелеонами, позволяющие носить их как в помещении, так и на улице. Взгляд направлен в небо, на белоснежные барашки облаков, медленно плывущие по бескрайним просторам.       Тяжело вздохнув, спустилась с небес на землю и уставилась в нерешительности на калитку.       Ну. Была не была. Всегда есть вариант снять квартирку и жить своей жизнью, наблюдая за всем со стороны. Хотя наивно полагать, что после того, как обо мне узнали в Вонголе, меня оставят в покое, как минимум пристроят куда-нибудь, чтобы делом занялась.       Тяня время, провела ладонью по волосам, приглаживая их, хотя куда уж сильнее, если все, что торчало, заколото. Поправила юбку серого сарафана с бледно-голубым узором по низу и на груди. Заглянула в сумку, проверяя, ничего ли не забыла. Переступила с ноги на ногу, мысленно костеря новые туфли, которые натирали пятки.       Ладно. Оттягивать момент я могу долго, а потом развернуться и уйти, но тогда меня будет неделю грызть совесть, а Реборн, возившийся со мной по своей воле, явно разочаруется.       Снова вздохнула и нажала на кнопочку звонка.       Ждать пришлось недолго, и вот на улице, чуть не выпав, вывалился взлохмаченный Тсунаёши. Увидев меня, он недоуменно дернулся и распахнул глаза.       — Ты?       — Глупый ученик! — пнул под колено мальчишку появившийся Реборн. — Разве так встречают гостей?       Не упасть помог Тсуне косяк, в который он вовремя вцепился.       — Входи, Карина, — махнул рукой аркобалено. — От ученика гостеприимства не дождешься.       Я кивнула и прошла по тропинке к входной двери, где парнишка, ниже меня на голову, посторонился, пропуская в дом.       — О, вы подруга Тсу-куна? — доброжелательно улыбнулась приятная женщина, выглянув в коридор.       — Не-ет, — мотнула головой и сглотнула, мигом смущенно опуская взгляд.       Игра началась.       Оставила обувь в прихожей. По взгляду Тсуны заметно, что он не понимал, что происходит, кто я такая, и почему Реборн со мной так общается.       Неужели он не рассказал ему обо мне?       Я остановилась посреди коридора под прицелами взглядов, ощущая себя не в своей тарелке, отчего начала теребить лямку сумки.       — Я… я, — ну, теперь заметно смутиться. — Я — Савада Карина. Мне девятнадцать лет, и я приехала из России.       Отметила скользнувшее беспокойство в глазах Наны, но на лицо мигом вернулась безмятежность. Я заставила себя поклониться им.       — Простите за вторжение.       — С… Савада? — не сдержал эмоции Тсуна, удивляясь.       — Что за крики? Она твоя старшая сестра, — отметил Реборн.       — Так это твоих рук дело, что она тут?! — нашел крайнего парень, вперив требовательный взгляд в ребенка.       — Нет. Она сама пришла сюда, — спокойно ответил аркобалено. И не солгал ведь. Хах.       Я продолжала мяться в пороге, пока они там разбирались.       — Ну, что ты. Проходи, расскажешь о себе, — дружелюбно улыбнулась Нана и пригласила на кухню.       Еще для приличия помявшись, я последовала в комнату, оставляя за спиной Тсуну. Но он нагнал нас быстро, занимая за столом место напротив. Передо мной поставили чашку с чаем, но я не спешила к ней притрагиваться, ожидая, когда все усядутся.       Активно смущаясь, поведала свою версию истории, под внимательными взглядами. Ближе к концу Нана совсем растрогалась, и по глазам я отметила, что верит. А вот в Тсуне сквозил скепсис.       — Бедная девочка, — причитала женщина, прижав ладошку ко рту. — Как же мать могла отказаться от ребенка? Даже если она молода и глупа была, то потом могла же вернуться и забрать домой!       Я печально вздохнула и опустила взгляд в чашку с остывшим чаем.       — Ты правильно поступила, Карина-чан, что решила найти семью! Конечно, Емицу очень редко бывает дома из-за работы, но я обязательно с ним свяжусь и все-все расскажу, — заверила меня Нана и решительно кивнула.       Действительно, чудесная женщина. Так легко приняла меня. Да, по глазам видно, что приняла и теперь не отпустит.       Чем-то напомнила мою родную маму. Ей тоже всегда было плевать, чей ребенок, она всех любила.       «Дети родителей не выбирают»       Поэтому дарила эту любовь всем, до кого дотянется или увидит.       Я подняла глаза и улыбнулась сквозь печаль и тоску по прошлому.       — Спасибо вам большое! — я поднялась на ноги и поклонилась женщине.       — Что ты! Мы же семья! — всполошилась Нана и тоже встала, тепло улыбаясь.       И неожиданно обняла, мягко прижимая к груди. Я, совсем забыв о таком чувстве за долгий год одиночества, вздрогнула и замерла, словно окаменела. Но потом эмоции взяли верх.       Обхватив женщину за талию, прижалась лицом к ее плечу, тихо плача и мысленно ее благодаря. Она понимающе гладила ладонью по спине, давая выразить чувства, а на кухню погрузилась тишина — смущенный сценой Тсуна не знал, куда себя деть.       Простояли так недолго. Я нашла в себе силы отстраниться, отпустив женщину, и вернуться на место, пряча раскрасневшееся лицо в салфетке. Хорошо, что сегодня решила не краситься, а то бы все лицо черным стало.       — Простите за сцену, — чуть хриплым голосом извинилась я.       — Не стоит, — мягко улыбнулась Нана и поменяла мне чай на горячий.       Я благодарно кивнула и чуть отпила.       — Думаю, Тсу-кун поможет тебе перенести свои вещи домой, — чуть склонила голову женщина. — Не все же тебе в гостинице жить.       Да уж, я еще во время рассказа упомянула, что сняла номер в отеле.       — Простите, не обязательно мне вас теснить. Я могу снять комнату, деньги еще остались, да и работу, думаю, тут найду, — принялась я идти на попятную. Ради приличия. — Я ведь закончила колледж, буду переводчиком.       — Ничего не знаю! — твердо произнесла женщина и состроила суровое лицо, только вот глаза все те же, полные нежности и тепла. — Ты будешь жить дома, Карина-чан!       — Можно просто Кара, — тихо произнесла я, показывая, что сдалась.       Что забавно, в японском языке «кара» имеет два перевода, зависит от иероглифа. В первом — шелуха, скорлупа и раковина. Во втором — пустота. Многозначительно в моем случае, не так ли?       Но вот с итальянского «Кара», как имя, имеет значение — милая, дорогая. А само «Карина» со славянского — скорбная, плакальщица.       Забавно.       — Хорошо, Кара-чан, — приложила ладошку к щеке женщина и радостно сверкнула глазами. — Но Тсу-кун все равно тебе поможет с вещами.       — Я буду помогать вам, чем смогу. Правда, с готовкой не дружу, но вот мыть посуду могу — мне приходилось ее о-очень много мыть раньше, — смущенно проговорила я. — И с уборкой могу помогать. И стеснять не буду в средствах — я работу найду!       Нана на мои слова весело кивала, будто поддакивала неразумному ребенку, а потом мечтательно вздохнула.       — Всегда хотела себе дочку…       Я не смогла сдержать улыбки.       Моя родная мама всегда говорила, что девочки — это чудо. И она была очень счастлива, что у нее была та, с кем всегда можно поделиться переживаниями и мыслями, получив в ответ поддержку и совет.       Поэтому я понимала Нану и ее желание — порой не хватало такого легкого «девчачьего» общения.       — Ладно, — неожиданно хлопнула в ладони женщина. — Поторапливайтесь. А то не успеете до ужина закончить все!       Я с улыбкой кивнула и поднялась со стола.       Да, переезд может занять и три часа, а уже время к четырем близилось.