Please don't go and lay me to sleep

Лухан больше всего на свете не любил, когда лезли в его дела. Его раздражало это явление в любой форме: когда подглядывали из-за плеча, стоя прямо за спиной, случайно или намеренно читали личную переписку, подслушивали, стоя за дверью. Это все приводило парня не меньше чем в бешенство. И со временем ситуация лишь становилась хуже - ему стало казаться, что за ним следят. Конечно он не занимал особо важной должности в политике, не был известным финансистом или суперзвездой, а так же не являлся тайной главой могущественной мафии, держащей страну в страхе - он был всего лишь секретарем в адвокатской конторе. Но именно эта контора была лучшей в городе, и через руки маленького по сути (и во всех смыслах) человека проходило множество самых необычных дел. И это, в голове Ханя, вполне походило на весомую причину для преследований неизвестными и опасными людьми. Правда это было в голове только самого Лу. Все, с кем он делился своими мыслями, считали его не самым адекватным представителем рода людского и адвокатской профессии. А лучший друг, Чанёль, и вовсе был уверен, что китайцу была необходима срочная медицинская помощь. За что и был гневно поносим каждый раз. Хотя, стоило Лу отбросить обиды на формулировки друга, пришлось признать, что ничего страшного в обследовании попросту нет. Ведь так можно доказать другу - секретарь абсолютно здоров. Но опасения Пака оказались не беспочвенны. Осмотр действительно выявил болезнь, которую люди обычно называют манией преследования. Этот недуг в разной степени мучает очень многих людей на планете, по факту являясь не болезнью как таковой, а лишь симптомом более тяжелых и страшных диагнозов. Хань был маниакально одержим идеей своего преследования: он прятал свои вещи, информацию о себе он зашифровывал как умел, а в соцсетях он оставил лишь фейковые страницы, на которых невозможно было отследить истинного человека. Кому-то могло показаться, что во всем этом не было ничего такого необычного. Желание сохранять анонимность присуще многим в сети, а так же многие не переносят, когда их вещей касаются чужие люди. Но Минсок, врач, к которому попал Хань, лишь качал головой. Это была не самая тяжелая форма шизофрении, но кому от этого факта легче? Это заболевание было жестоким в любом своем проявлении. Бред преследования был излечим, и перед врачами теперь стояла задача помочь пациенту, пока этот симптом не перерос в более сложную и уже неизлечимую шизофрению. Так Хань лишился работы и оказался в больнице. По этому поводу у него были весьма смешанные чувства. С одной стороны, на душе появился покой, ведь здесь вряд ли за ним стал бы кто-то следить. Но с другой стороны - он ведь стал пациентом психушки. Так себе положение. Он был среди откровенно сумасшедших людей, которые вели себя странно и даже дико. Когда парень гулял по парку при больнице, он чувствовал себя героем фильмов Милоша Формана. По сравнению с другими, он вполне мог считать себя нормальным человеком. Он наблюдал за пациентами со страхом, интересом и вниманием, будто впитывая в себя то, каким бы мог быть и он сам, будь его диагноз хоть немного тяжелее. Это приводило в ужас, от которого по спине полз липкий пот. Лу не хотел оставаться здесь навсегда, не хотел быть как другие, не хотел превращаться в конченого психа или безвольный овощ. Минсок же рассчитывал, что его пациент в очень скором времени пойдет на поправку. Врач с радостью и гордостью сообщал об улучшениях на общих собраниях. Сехун был весьма доволен динамикой выздоровления. Все казалось прекрасным и легким с этим случаем. К Лу часто приходили гости, друг и брат, что тоже сказывалось на общем состоянии лишь положительно. И несмотря на вполне продуктивный рост, бывало, что Ханю казалось, что за ним никто не шпионит лишь потому, что смысла в этом нет, ведь он находился в замкнутом пространстве, за высоким забором. Но об этих домыслах он не говорил никому, особенно лечащему врачу. Он действительно надеялся поскорее выписаться. Надеялся. Пока однажды ночью он не услышал тихое, едва различимое в звенящей тишине стационара, пение. Сначала Хань подумал, что ему всего лишь кажется, тем более, что этот голос был таким знакомым и почти родным. Пел кто-то очень одинокий. Это было слышно по голосу - чистому, нежному, идущему явно от самого сердца. А потом Лу увидел его в окно. Он ночью гулял по парку с каким-то мужчиной. Маленький, хрупкий - он почти не изменился с тех времен, когда хвостиком ходил за ним и Чанёлем. Бён Бэкхён. Этот малыш, что был безответно влюблен в идиота Пака. Чан позволял младшекурснику везде следовать за собой, будто это норма. А Лу смотрел в печальные щенячьи глаза парнишки и не понимал, как можно быть таким жестоким к этому нежному существу. Хань влюбился в юношу, что был без памяти влюблен в его друга, который спал с его старшим братом. Если вселенная хотела написать сюжет для анекдота, то почему именно про них? Но теперь главным вопросом стало, что же здесь забыл Бэкхён? Где-то когда-то Лу слышал, что если скрывать любовь, то можно и заболеть. Пожалуй, это могло объяснить тот факт, что Хань и Бэк теперь встретились в психушке. Возможно у обоих пострадало ментальное здоровье из-за того, что они скрывали свои чувства. И если с Лу все было ясно, то как же здесь оказался Бён? Он выглядел вполне нормальным, только еще более грустным, чем тогда, в университете. И кто был рядом с ним на прогулке? Взгляд мужчины был знаком Ханю. Так сам китаец когда-то смотрел на этого хрупкого парнишку. Взглядом полным немого обожания. Как же Лу завидовал другу, когда Бэкки ловил каждое его слово, смеялся шуткам и украдкой смотрел на губы, которые явно хотел поцеловать хоть раз. Ведь в это время сам Хань растворялся в юноше, мечтая уберечь его от боли... ...Не уберег. Лишь стал свидетелем того, как маленькое сердечко разбивалось на осколки. И в первую очередь хотелось убить Пака, что давал мальчишке надежду. Пусть она была призрачной, пусть прямо Чанёль не обещал ничего... Он все же не отталкивал мальчишку. Не давал ему уйти на постройку чего-то более устойчивого, надежного. Не давал ему увидеть любовь в глазах Лу. Бэк с теплом относился к китайцу, но держался на расстоянии. Это немного обижало, ведь только Хань мог помочь ему. Так, по крайней мере, он сам считал. Или просто убеждал себя, что лишь он панацея от безответной любви Бёна. Теперь уже точно нельзя было узнать наверняка так ли это. Столько воды утекло, они повзрослели. Но теперь Ханю не давала покоя мысль, что его маленький мальчик оказался здесь именно из-за Пака. Именно потому что его сердце было разбито вдребезги. Они оба оказались здесь из-за одного человека. Это вселяло в душу смятение и слепую ненависть. Лу мог понять и простить друга за свою ситуацию, но за хрупкого Бэкхённи - нет. У этого мальчика вся жизнь была впереди, ему ведь всего и нужно было оглянуться по сторонам. И пусть бы не сам Лухан, но кто-то другой точно бы стал его бесстрашным рыцарем, что излечил бы все сердечные и душевные раны. Почему же этого не произошло? Такого сущего по сути пустяка. Неужели только Хань заметил, что это настоящий ангел? Тут пришлось оборвать самого себя. Перед взором ясно встала картина гуляющей пары и взгляд высокого мужчины. Лухан был не единственным заметившим. Так почему же этот мужчина не уберег своего любимого от такой участи? Он обязан был сделать все, чтобы этот хрупкий малыш не попал сюда. Мысли путались, от них болела голова. Такое совпадение казалось странным, неслучайным. А вдруг Бэкхёна специально поместили сюда, чтобы вытянуть какую-то информацию из обомлевшего от счастья Ханя? А может Бёна тут и вовсе нет? Вдруг это влияние местных таблеток? Иначе почему Лу ни разу не видел его днем? Второе объяснение казалось наиболее логичным. Иногда среда обитания влияет слишком активно, и находясь в психушке невозможно оставаться нормальным. Но почему мозг в такой ситуации выдал ему именно Бэкхёна в компании другого? Разве с его диагнозом не стоило бы ожидать шпионов за кустами или прослушки в унитазе? Хань перестал спать. Круглыми сутками он размышлял о том, что видел и слышал. Он пытался понять, насколько реальным это было. Иногда он спал наяву, когда уставший мозг уже не мог больше работать. Но мысли просто не давали заснуть ночью. Мысли и тихий нежный голос. Раньше Лу слышал его на репетициях группы Чанёля. Нет, младшекурсник не был в ней вокалистом. Он сидел в зале рядом с Ханем и подпевал каждой песне. Уже тогда китаец думал, что его голос звучит лучше, чем голос стоящего на сцене До Кёнсу, который тоже неровно дышал к высокому гитаристу и получал не в пример больше внимания от него. Пак только отмахивался от аргументов. В его голове и жизни место было для всех, кроме скромного и тихого Бёна. Часто Лу замечал, что парень делает какие-то наброски в блокноте, что всегда носил с собой. Глаза, руки, улыбка, ямочка на щеке. Все о Паке, будь он неладен. Такая искренняя и чистая влюбленность делала Ханю больно. Парнишка не заслужил такого безразличия к себе. Это все просто было несправедливо. - Ты когда так смотришь, до чертиков пугаешь, - сквозь транс услышал он голос друга. Лу посмотрел на Чанёля и на силу сдержал в себе порыв брезгливо скривиться. Нет, он все еще любил друга, такая крепкая связь не могла раствориться в никуда. Но все же какой-то барьер появился. Хотелось плюнуть в ушастое лицо. И отнюдь не за свою свободу, а за разбитое сердечко настоящего ангела. - Ты помнишь Бэкхёна? - собственный голос стал чужим от бессонных ночей и таблеток. Скрипучий, глухой, задушенный. Лу почти не разговаривал здесь. Иногда сухо отвечал на вопросы Минсока, иногда просил санитаров что-то принести, иногда приветствовал других пациентов. Но в основном он молчал. Сам боялся звука своего голоса, когда где-то совсем рядом есть голос его маленького ангела. - Кого? - нахмурился Пак и задумался. По всему лицу прошла волна непонимания и легкого раздражения. Общительный и дружелюбный Чан был знаком с таким диким количеством людей, что упомнить всех физически было невозможно. Пришлось бы вытеснять из памяти знания о том как жевать. - Бён Бэкхён. Он учился с нами и таскался за тобой. - А, твой маленький краш, - губы друга растянулись в улыбке. В его памяти осталось только то, с каким обожанием на этого невзрачного мальчишку смотрел его лучший, но явно недалекий, друг. Пак был уверен, что с такими данными Лухан мог получить любого студента в их университете. Но почему-то выбрал слепого и глупого серого мышонка. Тот всегда находился в каком-то пятом измерении и абсолютно не замечал искренних чувств китайца. Или может не хотел замечать? - Ты все еще сохнешь по нему? - Ты знаешь, где он сейчас? - Лу пропустил мимо ушей легкие и явно неуместные подколы. Чан удивленно выгнул бровь. - Откуда мне знать? Мы и в универе не общались толком. А сейчас тем более. Может уже давно суициднулся где-то, - парень безразлично пожал плечами. Возможно и стоило проявить уважение к бывшей влюбленности друга, но к чему? Пак был уверен, что ключевое слово все же "бывшая". Еще в универе нужно было подсунуть другу кого-то попривлекательней. - Чан... - Лу недовольно поморщился на слова парня. - Да что? Он всегда бы таким пришибленным. Я не удивлюсь, если правда что с собой сделал. Почему-то волна гнева захлестнула Ханя. Это было неправильно и нечестно. Бэкхён не заслужил настолько наплевательского отношения к себе от того, в кого был влюблен так сильно. Желание поделиться с другом сразу же исчезло, вытесняясь совершенно другим. Потеряв всякую связь с реальностью, в одно мгновение Лу бросился на друга с кулаками. От неожиданности Пак растерялся, не зная, что делать, а потому просто пытаясь унять разъяренного китайца. Хань беспорядочно наносил удары, попадая то в грудь, то в плечо, то задевая подбородок. Он даже не осознавал, что со стороны это могло выглядеть несколько комично - он был слишком мал в сравнении со своим университетским другом. Но возможная комичность никому не пришла в голову. Санитары бежали усмирять буйного пациента, другие посетители, впервые столкнувшись с таким, в ужасе замерли, наблюдая за происходящим, Чанёль изо всех сил старался удержать друга, чуть ругая себя за неосторожность при выборе слов. Лухан же ничего не слышал и не чувствовал, ослепленный своей внезапной яростью, единственной целью которой было причинить боль Паку. Он трепыхался в руках санитаров, что-то кричал, все еще пытался добраться до друга. Его трясло от обиды, злости и нервов. А еще от того, что неосторожные слова Чана посеяли зерно сомнения во всех вариантах, что были до этого. А что, если Бэкхён действительно что-то сделал с собой? Что если умер? Причинил себе вред? И пришло это в голову именно бесстрастному Паку, а не влюбленному Ханю. Он, возможно, просто боялся даже допустить эту мысль раньше. Но теперь она поселилась внутри, разъедая сознание и мироощущение. Если это правда, а это вполне могла быть правда, то зачем жить Лу? Китаец затих и обмяк в руках какого-то санитара. По щекам заструились горячие дорожки слез. Все это время после университета он не позволял себе сдаваться, потому что помнил, что не сдался его Бэкхённи. Этот хрупкий малыш не позволил себе опустить руки, когда застукал Чанёля с Ифанем в раздевалке университета. Лу видел всю боль в щенячьих глазах и видел, что Бён не позволил себе дать слабину. Он больше не ходил за ними, был более задумчивым и грустным, но был жив. Это был пример для Ханя. Его малыш не дал себе сломаться окончательно. Поэтому и Лу не хотел давать слабину даже в самых тяжелых ситуациях. А теперь если Пак прав, то... Был ли смысл и дальше строить из себя сильного человека?.. Когда Лу вели по коридорам в его палату, навстречу ему шли Сехун и Бэкхён. - Лу? - удивленно спросил пространство Бён, глядя вслед парню, который не видел ничего и вряд ли что-то соображал в мареве нахлынувшего безразличия и пришедшей боли. - Ты его знаешь? - нарочито бесстрастно спросил Сехун, почти успешно скрывая в голосе нотки ревности и недовольства. Бэк передернул плечами, растеряно моргнул и чуть смущенно улыбнулся. - Да так... Мерещатся призраки прошлого...