Сказка об опричниках да странах заморских

Вот уж и утро настало, солнце вышло. Отправился Федор в путь-дорогу, оседлав жеребца вороного. А над ним в небе царь парит, под шапкой-невидимкой сокрытый. Долго ли, коротко они путь держали, да только притомились оба и на привал остановились: Иван приземлился на полянке да человеком обернулся, а Федор себе под березой костерок соорудил, потому как холодало ночью. Вот и притаился невидимый Иван недалече, пока Басманов хворост таскал и дичь подстреленную готовил. Поел опричник, из одежд постель себе соорудил и заснул уставший. А Ивану холодно стало вскоре, он поближе к костру сел, на краешке поляны, обогрелся да и задремал тоже. Утром царь проснулся спозаранку. Глядь — спит еще опричник, в меховую накидку завернувшись. Так его Федька и не увидел, да только и способностей своих не раскрыл. Через некоторое время дальше двинулись. Леса русские на равнины сменились, теплеть начало. Скачет Басманов, и о царе своем думает: почто его Иван выслал далеко так? Уж не опала ли от любимого? К полудню к городу небольшому выехал. А там — ярмарка, базар со всякими товарами заморскими. Тут тебе и сласти турецкие, и шелка китайские, и мечи-копья от умельцев прусских. Идет Басманов через толпу, а ему девушки улыбаются. Идет, а ему яблочко, али еще что-нибудь вкусное забесплатно дают. И тут навстречу молодцу — цыганка. Глаза чернющие, юбки в разные стороны, и пальцы в перстнях. Посмотрела на опричника, да и сказала тихо-тихо: — Не один ты путь ведешь, царский любимец. За тобой тень летит, тайну твою узнать хочет. И пропала, будто не было. Басманов побледнел, заозирался испуганно, да к коню своему поспешил, чтоб побыстрее дальше направиться. А тайна у Басманова вот какая была: не вампиром он был, не оборотнем и не магом, а перевертышем — кого тронет, увидит или почувствует, ту способность и берет. Уж как мать его — степная дриада, силы сына скрывала от родных всех. Даже отец-оборотень о том не ведает. А Федька о силе своей не говорит никому. Издревле ведь все народы на Перевертышей охоту вели, чтоб кровь их, по легенде, магическую, в свой род влить. Вот и таится Басманов. И решил Федор преследователя своей силой изловить, оборотиться тем же существом, оно все легче разгадывать будет. Вечером остановился в лесочке, костер зажег. Долго караулил, а потом не выдержал и заснул. А Иван тем временем с охоты вернулся, поел да тоже рядышком с костром улегся и задремал. Вот полночь наступила. Федор спящий драконом оборотился, да так и не проснулся. И Иван тоже всю разгадку пропустил. Наутро просыпается Басманов человеком — пусто вокруг. «Упустил, — думает, — но ладно. Бог троицу любит. На следующую ночь обязательно поймаю!» А Иван, который за холмом крылья разминал, тоже так же думал. Третья ночь последняя была — уж недалече до царства-государства соседнего было, оканчивалась дорога. Долго, до самой полуночи скакал Басманов, да все назад исподтишка оглядывался: не летит тень какая? Не преследует кто? Вот уже совсем конь под Федором из сил выбивается, спотыкается и пену изо рта пускает. Остановился опричник, лагерь разложил, ко сну приготовился. Тут и Иван под шапкой-невидимкой подкрался, тоже у костра устроился. А Федор не спит, видит, как руки чешуей обрастают, за спиной крылья распахиваются. Дала ему сила драконьей скорости и чутья, и он сразу же бросился на Ивана, прижимая к земле. Опричник сбросил шапку-невидимку с чужой чешуйчатой головы и тут же отпрыгнул, узнавая царя. Иван был крупнее и сильнее, а потому после следующего удара когтистой лапы Басманов оказался опрокинут навзничь. — Перевертыш? — Иван? — одновременно воскликнули оба. Федька рванулся, заизвивался змеей, испуганно заскребся и затих. — Отпусти меня, — попросил тихо. Грозный только тряхнул рогами: — Не пущу, сбежишь еще. Басманов съежился и плавно перетек в человеческий облик, как вода. Иван обхватил его хвостом и лег рядышком, чтоб не сбежал. — Ну, поведай мне, Федор, что еще ты скрываешь от меня. Басманов глаза щерит, зубами скрипит зло: — Да нечего больше, все вы, государь-батюшка, разузнали! — и снова из когтей рвется. Грозный у него над ухом зубами клацнул жутко, опричник сразу и замер, только глаза испуганно сверкают. — Лежи, хитрец. Скрывался-скрывался. Было бы что скрывать. — Так ведь перевертыш же… — пробурчал Басманов. Иван усмехается и поднимается, обращаясь человеком. Напоследок встряхивается, и полупрозрачные чешуйки истаивают, будто не бывало. Басманов настороженно поднимается, отряхивается от земли да от листьев и поднимает подозрительный взгляд на царя. — И что со мной теперь будет? Иван фыркает и оборачивается к костру: — Чудовище ты, Басманов. Ничего. *** Всю ночь оба глаз не сомкнули. Сидели, отвернувшись друг от друга, обидевшись, в землю уставившись. А как только солнышко над горизонтом забрезжило, Федька тихо подошел к царю своему и рядышком сел, к спине родной прижавшись. Обнял, заластился, на ласку напросился, а Иван и рад сладкие губы целовать и гибкий стан обнимать. Так и помирились. К государю-соседу только к вечеру добрались, к темному каменному замку подъехали. Внутрь их пустили рыцари в стальных латах, на стенах лучники сидят, будто врага ждут, а не друга. Спешились путники, а им навстречу монарх-король местный уже идет. Корона золотом сияет, мантия алая по земле тащится. — Ну здравствуйте, гости дорогие.