Infinity Love

      Праздничный ужин с семьей плавно шел к концу, но Харрисон всеми силами пытался его продлить. Ему не хотелось так рано расходиться. Томас определенно сейчас находился с Анабелль, ведь пару дней назад у него начались съемки «Человека-паука: Вдали от дома», и почти все свободное время он старался проводить с девушкой. Тувейна вообще не было в Лондоне, а Лавли… к ней Остерфилд, конечно, мог наведаться, но это не означало, что она не послала бы его в невиданные дали, о которых ходили только легенды. Усмехнувшись своим мыслям, Хаз подумал, что именно так и сделает, сразу после праздничного торта, за которым Шарлотта так вовремя ушла на кухню.       Рассказав пару-тройку шуток и веселых историй, парень вызвал широкие улыбки на лицах родителей, а так же бабушки и дедушки. Это можно было считать его лучшей победой, поэтому Остерфилд был до невозможности горд собой. Миг ликования прервало ритмичное постукивание по стеклу. Он уже знал, кто это был.       Со скоростью света Харрисон вылетел из дома и обнаружил целую делегацию на улице: Томас и Анабелль, Лавли и Рубин. Хаз не ожидал их сегодня увидеть, но он не мог не признаться: он был безумно рад. Зато полной противоположностью была Джонс, которая, казалось, пришла сюда под дулом пистолета, не иначе. Однако ее хмурый взгляд нисколько не оттолкнул Остерфилда, который, заметив на лице девушки пару маленьких пятен от красок, заулыбался только сильнее.       — И по какому поводу вы пришли сюда полным составом? — спокойно поинтересовался Харрисон и присел на корточки, собираясь поздороваться с Руби. — Привет, шоколадка. Соскучился?       — А то ты не догадываешься, — закатив глаза, буркнула Лавли, за что получила легкий тычок под ребра от Анабелль. — Да что? Мы все знаем, зачем мы сюда пришли. И я не понимаю для чего весь этот цирк под названием «Остерфилд не знает, сколько ему сегодня исполнилось лет». Или сегодня не четвертое июля и меня зря оторвали от дел?       Холланд тихо выдохнул, Анабелль накрыла лицо ладонью, а Рубин просто балдел, лежа на спине, пока Хаз мягко гладил по шоколадному пузику.       — Кто-то явно встал не с той ноги, — чуть ли не пропел Хаз, словно не чувствуя на себе убийственного взгляда Джонс.       — С головы, — огрызнулась девушка, которая была готова уйти прямо сейчас, если бы не келпи, павший жертвой очарования Остерфилда. — Давайте быстрее поздравим и разойдемся по домам. У меня работа в студии стоит.       — А разве она не может подождать ради меня? — подняв голову, спросил Харрисон то ли серьезно, то ли шутливо. — Я же так хорош собой и...       — Достал, — подвела итог Джонс и отступила на пару шагов назад, скрещивая руки на груди. — Ты был бы даже ничего, если не открывал рот.       — Сочту за половину комплимента, — ухмыльнулся Хаз и, пожав лапку Рубину, встал. — Так что? В мой день рождения я заслужил лишь ворчание и упреки? Видимо, я действительно плохо вел себя в этом году, — он подмигнул ребятам, которые синхронно закатили глаза. — Ого! Долго репетировали?       — Хаз, ты хоть на минуточку заткнешься? — спросил Томас, подходя ближе и с силой хлопая по плечам. — Ты нам даже шанса не даешь.       Остерфилд развел руками, мол ничего не мог с собой поделать, но все же наконец-то замолчал, принимая искренние поздравления. Томас и Анабелль подарили ему билеты на UFC и самые теплые объятия. Рубин одним своим присутствием был как подарок, а Лавли все такая же хмурая стояла в стороне.       — Мы не будем мешать, — сказала Анабелль, снова обняв Харрисона. — Еще раз с днем рождения.       Хаз не мог сдержать веселой улыбки и кивнул парочке, которая поспешила удалиться, не желая смущать Джонс своим присутствием.       Сначала Остерфилд терпеливо ждал, глядя на девушку, но она упорно молчала. Сцепив руки в замок за спиной, Лавли нервно покачивалась, словно ей предстояла самая ужасная вещь в мире. На дне ее карих глаз виднелся целый коктейль эмоций, который Харрисон, как ни старался не мог расшифровать.       — И долго будешь молчать? Или ты мысленно поздравила меня во всех красках, а я в силу отсутствия сверхспособностей все пропустил?       Лавли фыркнула и подошла ближе.       «Боже, ну хоть какая-то реакция!» — в сердцах подумал Харрисон, переводя взгляд чуть выше плеча девушки. Так он мог видеть лицо Джонс без зрительного контакта.       — Извини, я без подарка. Ведь то, что ты сегодня на год ближе стал к смерти, я узнала минут двадцать назад, перед тем как меня вытащили из студии...       — Оу, так оптимистично, Лав.       —...поэтому могу подарить лишь пару гвоздей для будущего гроба.       — Я вообще-то за кремацию, — бодро сказал он, словно это была самая очевидная вещь на земле. Обидеть парня было сродни чуду, но он так же знал, что девушка не испытывала его на прочность. Джонс всеми силами отталкивала Остерфилда, и это было слишком очевидно для проницательного юноши.       — Тогда лучше спички? — уточнила она, показательно хлопая по карманам. — Извини, нет с собой. Но обещаю, что в следующий раз…       — Лав, просто замолчи, — перебил Харрисон и, словив ее лицо в ладони, напористо поцеловал. Он сам не отдавал отчет своим действиям, его просто неумолимо влекло к Джонс. И даже напускное грубое поведение девушки не могло напугать Хаза.       Ответа на поцелуй не последовало. Джонс только плотнее сжала губы, но сделать шаг назад она все же не смогла. На секунду это обнадежило Остерфилда, но не надолго. Отстранившись и увидев расширенные от шока глаза Лавли, он понял, что натворил.       — Ты все испортил, Харрисон. Зачем? — голос Лав дрогнул, а глаза заволокло тонкой пеленой слез. Она не позволила ни одной слезинке скатиться по щеке, выставляя руки вперед и отпихивая от себя растерянного Хаза. — Зачем?       Харрисон открыл рот, но слова словно в горле встряли, неприятно царапая его изнутри. Глядя на такую уязвленную девушку, он хотел сказать правду, но, видимо, она и сама уже все поняла.       — Руби, пойдем! — Келпи поднял недоуменную мордочку и спрятался за ноги Остерфилда. — Руби! — Казалось, Лавли не верила собственным глазам. Прикусив губу, она с обидой посмотрела на пса. — Нашел себе нового хозяина?.. А как же я?..       Рубин боднул головой ноги Харрисона и взглянул на него, словно извиняясь. Он сделал все, что смог на данный момент. Пес засеменил обратно к Джонс, но подозрительно медленно. Намекать Харрисону дважды нужды не было.       — Лавли, подожди. Давай поговорим.       — Нет, Харрисон, нет. Просто разойтись и забыть о друг друге — лучший вариант в сложившейся ситуации, — безэмоционально сказала она и так сухо, что парню безумно захотелось пить. — Прощай.       — Бегство не может быть лучшим вариантом! — крикнул вслед Хаз, а Лавли даже не обернулась. Лишь замерла на долю секунды и быстро исчезла, оставляя после себя лишь еле уловимый запах акриловой краски. Запустив руку в русые волосы, Остерфилд с силой потянул их, шумно выдыхая. — Черт, Джонс! Почему нельзя было меня хотя бы выслушать? — задал вопрос в пустоту парень, впервые не зная, что делать.       — Братец, и долго ты стоять,как истукан, будешь? — Шарлотта стояла, оперевшись плечом о дверной косяк. В ее глазах читалось беспокойство, но как и Харрисон она никогда не сказала бы об этом прямо.       — Иду уже, — он подошел к сестре и взлохматил ее волосы. Она даже не поморщилась, ведь она привыкла к этой странности брата и позволяла так делать только ему. — И почему же вы, девушки, любите все так усложнять?       — Влюбился что ли? — Ухмыльнулась она, игриво двигая бровями. Харрисон вместо ответа лишь тихо вдохнул. Понимая, что дело серьезное, Шарлотта вмиг поменялась. — А ты не подумал, что она просто боится?       Харрисон вскинул голову.       — Что ты видела?       — Поцелуй и что случилось потом, — просто ответила Шарлотта, не собираясь лгать и изворачиваться.       — Я был очень плох. Да, Лотта? — в голосе еле заметно пробивались нотки отчаяния, и девушке это не понравилось. Вечно веселый и шебутной Остерфилд никогда не был пессимистом, но, кажется, незнакомая Шарлотте блондинка вытаскивала нечто новое из самых недр личности ее брата.       — Нет. Может, ты всего лишь поторопился, — честно ответила она, ободряюще хлопнув по плечу. — Самую малость. Но тебе обязательно нужно подумать: надо тебе все это или нет. Ведь с ней будет сложно, ты понимаешь?       Харрисон серьезно задумался, осознавая, что его сестра была права. Она сказала то, что он и без того знал, но не признавался даже себе самому. И все это меркло на фоне тех чувств, которые вызывала в нем Лавли, не притворяясь при этом самой милой девушкой на свете.       — А я люблю сложности, — наконец-то улыбнулся Остерфилд, а Шарлотта выдохнула с облегчением. Прежний брат вернулся, и это не могло не радовать.       — Пошли, искатель приключений на свою модельную попку, — девушка быстро затянула его в дом, прекрасно догадываясь, что пришло в голове ее брату. — Праздничный торт сам себя не съест.       — Покушать я всегда согласен!       — О, я даже не сомневалась, — засмеялась она, когда Хаз обогнал ее и первый забежал на террасу. Она даже не успела заметить, когда он сел за стол и выбрал самый большой кусок и с превеликим удовольствием его уминал, словно от этого зависела его жизнь. — Слушай, откуда у тебя такая суперскорость?       — Генетика, — прожевав, ответил Харрисон.       — Хм… тогда почему у меня такой способности нет?       — На тебе генетика отдыхала, — Шарлотта ударила его в плечо, и парень возмущенно сказал: — Эй! Аккуратнее. Модель с синяками никому не нужна.       — А ты думай, что говоришь, — надулась девушка, но не надолго. Харрисон подвинул ей блюдце с тортиком и чашкой любимого ананасового сока. — Ладно, на этот раз пощажу.       — Как благородно, мисс Лотта. Я даже не думал, как можно жить дальше без вашего одобрения, — серьезный тон резко контрастировал с блаженным лицом Остерфилда, уминающего уже вторую порцию.       — Мистер Харрисон, мне кажется, вы утрируете.       — Сделаю вид, что вы молчали.       — Пока безуспешно, — подвела итог она, примеряя невидимое пенсне и присматриваясь к брату.       — А теперь спешу сообщить, что вынужден вас покинуть мисс, — откланялся Харрисон, собираясь на выход.       Девушка бросила на него взгляд, мол так она и думала.       — Смотри, не облажайся, братец, а то можно и упустить даму сердца, — отсалютовав кружкой, бросила вслед Шарлотта.       — Я даже не знаю, что меня больше пугает: твоя проницательность или увлеченность куртуазной литературой.       — Скорее всего… — она выдержала театральную паузу, — все. Ты же у нас трусишка с детства.       — Боже, когда я буду знакомить Лав с семьей, то тебя я запру в чулане, чтобы лишнего не болтала.       Шарлотта рассмеялась, откинувшись на спинку стула.       — Иди в чулан и молись!       Харрисон всплеснул руками, всем видом демонстрируя: «Вот об этом я и говорил!»       — И вообще, что ты все еще здесь делаешь? Разве ты не должен быть сейчас под балконом дамы сердца, распевая серенады в попытке добиться ее расположения?       — А ну тебя! — и все же Остерфилд ушел, спеша на всех порах в Чарлтон, который он знал уже вдоль и поперек.       Отсидев на ступенях дома Лавли полдня, Харрисон понял, что возвращаться домой она не собиралась. Оставалось лишь одно средство.       — Куколка, нужна твоя помощь. Куда могла подеваться Джонс?

***

      Вытянув одну ногу, Лавли рисовала реку перед ней, передавая плавными линиями все изгибы. Она пыталась сосредоточиться на кончике карандаша, послушно следующего за вдохновленной девушкой, но мысли снова и снова возвращались к тому неуместному поцелую.       — Харрисон, все же было хорошо… нормально общались, подкалывали друг друга… — сказала она, выдыхая и откладывая небольшой скетчбук. — И теперь… ничего не будет как прежде.       Рыкнув от бессилия, девушка упала на спину и запустила обе руки в распущенные волосы, принявшись мягко массировать кожу головы. Ей хотелось отвлечься, поэтому она и сбежала к бабушке с дедушкой, где до нее никто не смог бы дозвониться.       Рубин положил голову на плечо Лав, жалостливо поскуливая. Он жался всем телом к ней, будто желал защитить Джонс от всех бед и напастей разом. Он всегда довольно хорошо чувствовал состояние хозяйки и никогда не бросал ее одну. Впервые Руби не хотелось куда-либо уходить, как раньше. И если он мог говорить, он точно сказал бы Лавли:       «Я никогда тебя не покину. Обещаю».       И все же Лавли поняла пса. Она обняла его одной рукой, утыкаясь носом в его рыжую с подпалом макушку.       — Как же я тебя люблю, Руби, — шепотом произнесла она, ведь самые искренние признания происходят в тишине по зову одного лишь сердца.       В любви Рубина невозможно было сомневаться. Стоило заглянуть хоть на миг в его шоколадные глаза, и все отходило на задний план. Ведь во взгляде келпи можно было утонуть, столь любящий, заботливый и преданный он был.       — Рыжик мой, мне кажется, что я больше не способна любить.       Рубин тут же возмущенно посмотрел на нее, и она быстро добавила:       — Ты не в счет. Я не смогу больше полюбить… парня.       Пес наклонил голову с искренним недоумением. Он не видел разницы. Лавли лишь улыбнулась и погладила его по голове.       — Забудь. Тебе не нужно об этом думать.       Гавкнув, Руби продемонстрировал все свое несогласие, но Джонс больше не хотела говорить на эту тему. Она закрыла глаза, пытаясь очистить разум от всего лишнего. Выходило совсем не так, как хотелось девушке. Словно издеваясь, лицо Харрисона всплывало перед глазами Лав в мельчайших деталях: шаловливой улыбки, легких морщинок вокруг глаз и каждой цветной складочке и пятнышек в радужке глаз. Перестать думать об этом было невозможно, а потому оставался лишь один выход: нарисовать.       Лавли осторожно переложила закемарившего Рубина на траву, а затем взяла скетчбук. Чистых страниц осталось совсем немного, но и это было воспринято Джонс, как дар божий.       Карандаш не мог передать всей красоты глаз Остерфилда, однако черно-белый рисунок хорошо отражал суть, характер парня. И на некоторое время девушке действительно стало легче. Мысли перестали беспорядочно роиться в голове и разложились строго по нужным полочкам. Наконец-то Лавли вдохнула с облегчением.       Последняя страница благодарно приняла порцию черного карандаша, и Джонс захлопнула скетчбук с чувством выполненного долга.       Наваждение спало.       Но Лавли совсем не заметила в творческом порыве, что Руби тихо наблюдал за всем одним глазом.       Солнце клонилось к горизонту, но до заката было еще далеко. Джонс разулась и, держа в руках желтые босоножки, пошла по берегу реки, неторопливо возвращаясь к дому. Рубин величаво шел рядом, подобно псам королевской семьи. Столько грации было в каждом его шаге, что любой аристократ позавидовал бы ему.       Лавли часто останавливалась, примечая необычные ракурсы и сочетания цветов. Она мысленно помечала, куда пришла бы завтра с красками и новым пустым альбомом.       Настроение становилось все лучше, и Лав, тихо напевая, вышла из воды. Поднявшись на холм, она направилась к одноэтажному бело-зеленому дому. С улыбкой на лице, босиком Джонс побежала наперегонки с Рубином, позабыв о возрасте и прочих глупостях. Сейчас она была лишь Лавли Стефани Джонс, и она наслаждалась прекрасным миром, окружавшим ее.       Красиво. Солнечно и тихо. Других слов она не могла подобрать.       Воодушевление и экстаз били в девушке через край, и она еле сдержала первый порыв отправиться в пристройку к дому, где находилась ее вторая личная студия. Желание рисовать буквально жглось под кожей, и, закусив губу, она нашла в себе силы отвести взгляд.       Лавли не ела с прошлого вечера, а беспокоить дедушку с бабушкой ей не хотелось, поэтому она поспешила к беседке за домом, в которой все Джонсы без исключения любили проводить время. До нее донесся крайне оживленный разговор, и на мгновение Лав показалось, что она услышала третий голос, не принадлежащий ни бабушке, ни дедушке.       Мотнув головой, она выбросила лишние мысли из головы, догоняя Рубина.       — Ба, а что-нибудь на ужин осталось? — спросила Лавли, приближаясь к белой деревянной беседке, колонны которой были причудливо обвиты плющом. — Я страшно проголодалась, пока рисовала.       Джонс уперлась плечом в арку и заглянула вовнутрь. Она чуть не задохнулась от возмущения. Увидев улыбающегося Харрисона, она хотела немедленно выгнать его, но Рубин ловко вырвал из ее руки скетчбук и понес к парню. В тот миг сердце Лавли остановилось.