Infinity Love

      Улыбка Харрисона растаяла, но в глазах с новой силой загорелась надежда, которая пугала Лавли больше всего. Она не хотела, чтобы парень ждал то, чего она не могла ему дать. Надежда могла не только даровать силы человеку, но и с легкостью его растоптать, вбивая прах в землю. Джонс совсем не желала такой участи Остерфилду.       Он не Даниель. Он не заслужил всего этого, поэтому Лав становилось тошно на душе. Тошно от самой себя.       — Ангел мой, почему ты не рассказывала нам про столь приятного молодого человека? — с теплотой в голосе спросила бабушка и, перекинув великолепную черную косу, не тронутую сединой, подмигнула Харрисону. Парень же под шумок спрятал скетчбук, не желая ни с кем делиться своей находкой. — И долго ты собиралась прятать его от нас?       — Всегда, — буркнула Лавли под нос, понимая, что теперь шансы выгнать Хаза стремились к нулю. — Ба, да не прятала я Харрисона. Просто я была очень занята в студии и…       — И как-то к слову не пришлось, — уверенно закончил за нее дедушка, глядя на внучку с прищуром. Его карие глаза, так похожие на доппио, отдавали невероятным теплом, которое все же могло обжечь, если действовать неосторожно. И Остерфилд знал еще одного человека с точно такими же глазами, и она прямо сейчас пыталась прожечь в нем дырку. — Лав, ты когда замуж соберешься, хоть пригласи нас, старых и ничего не смыслящих в современной жизни. Хорошо? — Звучно хлопнув по ногам, он встал с места.       — Дедушка! — возмущенно вскрикнула Джонс, немедленно попав в крепкие и такие уютные объятия мужчины. — Я вас никогда не стыдилась. Просто не хочу, чтобы вы волновались.       — И поэтому почти ничего нам не рассказываешь, — с легкой укоризной произнес он, а затем поцеловал внучку в макушку. — Не надо нас так сильно беречь. Мы с твоей бабушкой не стеклянные.       — Угу, — Джонс тихо выдохнула, а внимательный Остерфилд заметил мелькнувшее на долю секунды беспокойство в карих глазах. — Я учту.       — Вот и славно. Тогда мы с Франческой пойдем в дом и приготовим ужин, надеюсь, на четверых, — мужчина испытывающе взглянул на Харрисона, который выстоял достойно и даже не дернулся. — А вам нужно поговорить.       — Вы не представляете, как, Фабио, — улыбнулся парень, когда Рубин вскочил на скамейку и доверчиво положил голову на колени. — И было приятно с вами познакомиться, Фабио, Франческа, — он кивнул обоим Джонсам, а женщина тут же сказала:       — Харрисон, не сдавайся так скоро. Еще не время прощаться.       — Увы, это зависит не от меня. Да, Лавли? — он перевел взгляд на нее, и девушка неопределенно повела плечом. Остерфилд иллюзий не питал и прекрасно осознавал, что стоило Фабио и Франческе уйти, как Лав обрушила бы на него весь свой гнев.       Ничего больше не говоря, Джонсы покинули парочку и, весело смеясь, скрылись в доме. Лавли тут же открыла рот, собираясь высказать все, что накопилось за целый день, но Харрисон упреждающе вскинул руку вперед и быстро заговорил:       — Ничего не говори, прошу. Я знаю, что поступил необдуманно и чертовски глупо, но сделанного не воротишь, да и я не сильно сожалею об этом. Тише, молчи, — парень на секунду перевел дух и сразу же продолжил: — И Фабио прав. Нам нужно поговорить, Лавли, не отрицай. Ведь ты тоже думаешь о нем, — в качестве доказательства своих слов, он показал скетчбук девушки. — Не говори только, что тебя не зацепило, иначе это будет ложью.       — Харрисон, что ты хочешь от меня услышать? — Лавли запустила обе руки в волосы и порывисто их потянула.       — Правду, — он сделал шаг вперед, но тут же остановился. Он не хотел напугать девушку.       — Я боюсь.       — Чего?       — Любить.       Без лишних слов она отправилась к дому, а Остерфилд так и застыл на месте, глядя ей вслед. Джонс обернулась и изумленно вскинула брови.       — Так ты идешь, или ужин без тебя есть?       Крикнув «секундочку», Харрисон поспешил за Лавли, которая на удивление дождалась его и возобновила ход лишь тогда, когда он с ней поравнялся. Снова заговорить на эту тему не удалось, а потому ужин прошел в довольно напряженной атмосфере.       Фабио пытался развеселить молодежь, но что Харрисон, что Лавли были слишком погружены в свои мысли, и им было не до бородатых анекдотов мужчины. Как вдруг он заговорил об Италии, чем привлек наконец-то внимание Остерфилда.       — Так вы родом из Италии? — Парень был в полном восторге, о чем свидетельствовал блеск в серых глазах. — А я вот как раз недавно был в Милане на неделе мод.       — Удивительный город, не правда ли? — подключилась в обсуждение Франческа, чем не мало удивила Лавли. Женщина не слишком любила пустой треп и могла разговаривать часами лишь со своими близкими и родными, а сейчас она сама дала благоприятную тему для разговора.       Джонс наблюдала за всеми тремя, не забывая при этом подкармливать свой желудок, который за каждый кусочек пищи был премного благодарен. Харрисон завоевал сердца ее бабушки и дедушки так легко, словно это был самый обычный поход в магазин за пакетом молока или буханкой черного хлеба. От таких сравнений девушка поморщилась, но одна настойчивая мысль не давала ей покоя:

«А ведь я не знакомила Даниеля с бабушкой и дедушкой. Значит ли это что…»

      Лавли резко встала из-за стола и, чтобы не вызывать излишних подозрений, принялась собирать пустую посуду.

«Нет. Быть того не может. Лавли, ты просто сходишь с ума».

      Разве могла она признаться хотя бы в мыслях, что где-то глубоко внутри знала: отношения с Даниелем изначально были обречены. Лишь звон разбитой тарелки, выпавшей из ослабевшей руки, отрезвил Джонс. Она принялась поспешно убирать осколки с пола кухни.       — Ангел мой, все хорошо? — послышался обеспокоенный голос Франчески, заставляя Лав почувствовать невыносимые муки совести.       — Да-да, — поспешила заверить она и по неосторожности напоролась ладонью на самый острый осколок. Тихо зашипев, она вытащила кусочек керамики из кожи и, подняв голову, встретилась взглядом с Харрисоном. — Все хорошо, ба. Не волнуйся!       Одними глазами Лавли молила хранить молчание, словно от этого зависела ее жизнь. Подойдя к девушке, Хаз лишь молча помог ей встать и отвел к раковине. Он осторожно промыл рану и, выпустив ее мозолистые пальцы от частого рисования, безмолвно ушел.       Смех, донесшийся со стороны гостиной, вывел Джонс из транса, и она поспешила закончить неожиданную уборку. Вернувшись к компании людей и одному псу, Лав отметила, что скучать без нее им не пришлось. Рубин лежал у ног Фабио, словно выказывая ему редкое уважение. Франческа сидела в обнимку с мужем на небольшом диванчике, а Харрисон тактично расположился в кресле справа от них, не желая мешать проявлению супружеской нежности.       — О, моя любимая миссис Марино, — любовно сказал Фабио, целуя женщину в висок. — Даже не вериться, что мы уже сорок два года вместе. И как ты меня терпишь-то?       — С трудом, Фабио, с невообразимым трудом, — ответила она, зажмурившись от ласки.       — Подождите. Миссис Марино? Я не ослышался? — замешательство на лице Харрисона вызвало у Лавли легкую улыбку. Парень явно горел желанием утолить свою жажду ответов, а потому он вежливо попросил: — Объясните, пожалуйста, если это не тайна.       Франческа и Фабио переглянулись, словно решая, кому выпала бы такая честь поведать их удивительную историю. Мужчина уже собирался начать рассказ, как его взгляд зацепился за фигуру Лавли в проеме дверей.       — Может, ты раскроешь тайну нашей семьи? А то мы уже совсем старые и позабыли, что и как там было, — Фабио подмигнул жене, на что она лишь прыснула в кулак.       — Если это секрет, то может не стоит? — вклинился Остерфилд. И пусть его природное любопытство никуда не делось, но все же лезть в слишком личное он не считал правильным.       — Ничего страшного там нет. Не бойся, Харрисон. От этой тайны пока никто не умер, — зловеще произнесла Джонс и прошла ко второму свободному креслу.       Парень лишь пожал плечами, не став спорить, а девушка принялась объяснять, что за путаница была с их фамилиями.       — Если совсем коротко, то дедушка украл бабушку со свадьбы и сбежал с ней в Великобританию. А что бы неудавшийся жених не нашел их и не отомстил за унижение перед алтарем, они благоразумно сменили фамилию. И даже не спрашивай, почему Джонсы, — предупреждая вопрос Харрисона, сказала Лавли. — Ты не хочешь этого знать.       — Вообще-то хочу, — с вызовом в глазах Остерфилд наклонился ближе к Лав.       — Нет, не хочешь, — с нажимом ответила Джонс.       — Да.       — Нет.       — Да!       — Нет!       Этот спор мог длиться вечно, но заливистый смех со стороны Фабио и Франчески разрушил всю атмосферу препирательства и редкого упрямства.       — А вы отлично ладите друг с другом, — сказала Франческа, как ее муж тут же добавил:       — Прямо как мы в юности.       Лавли закатила глаза, а вот Харрисон наоборот просиял. Девушке даже смотреть на него не нужно было, ведь она прекрасно знала, о чем он думал: «Я же говорил» и «Слушай, бабушку с дедушкой. Они дело говорят».       Теплое какао стало приятным дополнением к столь насыщенному дню, а Марино отправились в свою комнату со словам, что они слишком стары, чтобы не спать всю ночь.       Остерфилду было дозволено переночевать в доме, что не сильно радовало Джонс. Она так хотела побыстрее вытолкать его на улицу, и в итоге они вместе сидели на белом крыльце в свете звезд, под еле слышное пение освежающего летнего ветра.       — Это и был твой план? — спросила Лавли, не глядя на Харрисона.       — Что? — Он слишком ушел в себя и ни сразу понял, что вопрос был адресован к нему.       — Очаровать моих бабушку и дедушку и давить на меня через них… таков был план?       — Нет. Я хотел поговорить с тобой и, если честно, до сих пор хочу. Нам так и не удалось нормально все обсудить.       — А что обсуждать, Харрисон? Я уже все сказала. Вчера, сегодня…       — О нас.       — Боги! О чем ты вообще говоришь? О каких нас может идти речь? Нет никаких нас.       — Ты ошибаешься, Лавли…       — Харрисон… — прервала его Джонс, но он снова вернул себе инициативу в разговоре.       — Послушай, да, ты ошибаешься. Ведь «мы» появились в тот день, когда ты пустила меня в свою студию. Пойми же, именно тогда ты стала открываться мне, так, пожалуйста, не закрывайся вновь. Я не причиню тебе боли, как тот ублюдок Спаниель.       — А не пустые ли это обещания? Хотела бы я знать заранее, чтобы не обжигаться больше.       — Просто… давай попробуем. Без громких слов и признаний. Попробуем быть парой, если не выйдет, то я не буду больше лезть. Я уйду сразу же, как только ты решишь, что я не тот или не справляюсь с исцелением твоего сердца.       — Зачем тебе все это, Харрисон? Разве мой отказ не задел твое самолюбие и гордость? — тихо спросила Лавли, словно ожидая гнева парня, но его не последовало. Он лишь со светлой улыбкой, впервые без тени иронии, ответил:       — Лавли, мы договорились без громких фраз и признаний.       — Мы ни о чем не договаривались, — поправила его Джонс, на что он улыбнулся только шире и встал со ступеньки.       — Подумай до утра. Ты ничего не потеряешь, а немного смелости никогда не бывает лишней.       — Это вызов?       — Ты задаешь слишком много вопросов, моя Лав*.       Лавли вздрогнула и озадаченно посмотрела на Остерфилда. Его присутствие было в неком роде магическим, ведь с ним рядом постоянно хотелось рисовать. Или же это был просто рефлекс, как у собаки Павлова? В последнее время Хаз довольно часто проводил свободное время у Джонс в студии и наблюдал за ее творческим процессом.       Понимая, что разговор окончен, Харрисон оставил Лав, которая так и не смогла выдохнуть от облегчения. Перед ней стояла не самая легкая задача, решение которой могло стать роковым для нее.       — Черт! Спасибо, Харрисон, за бессонную ночь. Я же теперь уснуть не смогу, — она уперлась руками в ступеньку повыше и запрокинула голову назад. Звезды мигали, словно знали некую тайну, а Джонс грезила, чтобы космические светила поделились хоть толикой своей бесконечной мудрости. — Я слишком много ошибалась, так почему сейчас должно быть иначе?       Ответить ей никто не мог, а Лавли сидела в тишине, решая собственную судьбу. Повернув голову в сторону, где час назад сидел Харрисон, она увидела свой скетчбук. Джонс неверяще коснулась обложки пальцами, проверяя не мираж ли это, а затем смело взяла его в руки. Все листы были на месте и даже те, на которых был запечатлен сам юноша. Они оказались не тронуты.       Легкая улыбка скользнула на губах Лав, принимая, возможно, самое безрассудное и даже глупое решение, но отчего-то в ее сердце не было противоречий. Больше не было.       Теплые лапы на плечах заставили вспомнить Джонс, что несмотря на летнее время ночью было все же довольно прохладно. Не желая подхватить простуду в самый разгар рабочего сезона, она под одобрительный гав Рубина поспешила домой.       Лав насколько возможно тихо прошла мимо зала, где спал на диване Остерфилд, и отправилась в свою студию. Спать было гиблым занятием, ведь мозг оказался слишком бодрым и требовал активности.       Но не только девушка не спала той ночью. Стоило ей пройти мимо, как глаза Харрисона тут же распахнулись, а он сам перевернулся на спину. Еще никогда потолок не казался юноше столь привлекательным, ведь он пялились на него до самого утра, пока усталость совсем не одолела его и не склеила намертво веки.       А разбудило Харрисона, как ни странно, ощущение, что на него кто-то смотрел. Лениво открыв глаза, он обнаружил перед собой Рубина, довольно виляющего хвостом. Только пес понял, что его жертва проснулась, он лизнул его в нос, прогоняя остатки сонливости, и побежал к Лавли, весело гавкая.       — Предатель, — беззлобно заворчал Остерфилд, садясь на диване. — Мог и не палить меня и дать еще поспать хоть пару часов.       Растрепанный он по памяти пришел на кухню, где Лавли пила кофе с сандвичами, листая небольшую книжку, напоминавшую очередной скетчбук.       — Неужели ты встал? — не отрываясь от цветных страниц, спросила Лавли.       — И тебе доброе утро, Лавли, — он плюхнулся на стул напротив девушки, и она тут же захлопнула книгу. — Что читаешь?       — Уже ничего, — быстро ответила Джонс, поднимая голову. — Перекусить не хочешь?       — Определенно не стану отказывается, ведь я голоден на постоянной основе. Денно и нощно, — улыбка сама по себе расползлась на лице Остерфилда, а глаза прошлись по ее фигуре. — Милая пижамка. Прямо розовенькая, как положено. А кто это там? Единороги?       — Харрисон, ты ослеп? Какие единороги? Это черепа.       — Да? — парень сощурился, а затем резко встал. — Секунду, никуда не уходи.       Остерфилд пулей вылетел с кухни, а Джонс непонимающе уставилась ему вслед.       — Куда я пойду в пижаме со своей же кухни. Безумец.       Через минуту Хаз вернулся в очках и принялся рассматривать пижаму Лав. Она даже поежилась от столь внимательного взгляда, а он, выдохнув, вернулся на свое место.       — Ага, и правда черепа.       — Не очень мило, правда? — хмыкнула Лавли, отпивая большой глоток крепкого кофе.       — Она розовенькая, — сказал Харрисон так, словно это многое объясняло. — Так что там с завтраком?       — Вот тарелка. На ней сандвичи. Вот чайник. Там горячая вода. Кухонные шкафчики, видишь? Кофе и чай в каком-то из них, — безразлично рассказала Лавли, показав на все сказанное рукой. — Обслужи себя сам.       — Ладно. Не сильно пить и хотелось, — пожал плечами Хаз, уминая сандвичи в сухомятку.       Лавли, не моргая, смотрела на Харрисона, как на невиданное чудо. В какой-то момент молчаливое созерцание надоело парню и, отведя сандвич ото рта, он спросил:       — Что-то не так? На лице что-то?       — Вообще-то да. Очки, — легко ответила Лавли, и в ее голосе действительно были легкие интерес и любопытство.       — Спасибо, что сказала, но я в курсе. Я их сам надел, — серьезный тон парня нисколько не смутил Джонс, ведь она уже привыкла к такой манере общения. Однако сдаваться она не планировала, а потому она продолжила нужную ей тему:       — Я раньше не видела тебя в очках.       — Сексуально, не так ли? — Харрисон игриво подмигнул и стряхнул с рук крошки. — Ради тебя я готов хоть все время так ходить.       — О, избавь меня, пожалуйста, от столь глупых предположений. Я это к тому, что я даже не знала, что у тебя зрение плохое.       — И не узнала бы, потому что обычно я линзы ношу, — заметив удивленный взгляд Лавли, он поспешил добавить: — Сегодня исключение, потому что я прое… кхм, то есть потерял у тебя линзы.       — Я куплю тебе новые, — спокойно сказала Лавли, заварив себе еще одну кружку кофе. — Можешь кинуть смской, какие именно тебе нужны и…       — Не стоит. Уж линзы я себе позволить могу. В качестве модели я зарабатываю довольно неплохо.       — Так, если сейчас ты начнешь перечислять все свои преимущества и недостатки, словно продаешь какой-то товар, то прошу — остановись сейчас.       — Ну, что ты, Лавли. Для тебя акция: Харрисон Остерфилд и его голод совершенно бесплатно.       — Какая честь, — хмыкнула Джонс и кинула парню зеленое яблоко, которое тот успел словить прямо у собственного носа. — Собирайся, я провожу тебе до вокзала.       Не желая даже слышать возражения Остерфилда, она быстро покинула кухню и отправилась в свою комнату сменить пижаму. Желтая блузка и черные джинсы идеально подходили к ветреной погоде, и все же Лавли не сдержалась и надела соломенную шляпу с небольшим розовым бантиком.       Харрисон ждал ее у дома, а Рубин сидел рядом, составляя ему компанию. Только пес увидел хозяйку, он сразу же сорвался с места и прошел мимо нее, не позволив даже себя погладить.

«Ну, вот. Еще один обиженный на моей совести. И какие там звезды сошлись на небосклоне?»

      Джонс только кивнула Остерфилду в сторону и молча повела его к вокзалу. Что-то ей подсказывало, что он успел попрощаться с Фабио и Франческой, и все же она не думала, что это их последняя встреча. Им действительно очень понравился Харрисон.       — Даже и слова мне не скажешь? — спросил он, покачиваясь взад-вперед на перроне.       — До встречи.       — До встречи? — парню показалось, что слух изменил ему.       Подъехавший поезд поднял сильный ветер, который принес шляпку Лавли прямо в руки Харрисона. Восприняв это как благой знак, он очаровательно улыбнулся.       — Вернешь послезавтра, когда я вернусь в Лондон.       Он закивал, словно болванчик, чувствуя, как тепло разливалось в груди.       — Мы попробуем, — сказала она, прежде чем дверь закрылась, а поезд тронулся, увозя ошарашенного, но счастливого Остерфилда.