Язык цветов

      Обычные серые будни. Казалось, ничто не в силах их скрасить. Темноволосый юноша по обыкновению шел на порядком надоевшие пары в университете. Вновь пять пар, вновь алгоритмизация и программирование, снова дискретная математика, численные методы, программная инженерия… Как же все это достало. И без того зрение плохое, еще и приходится дополнительно портить его постоянным сидением за компьютером в попытках написать программу или сделать лабораторную работу. Ну что поделаешь, сам пошел учиться на программиста. По крайней мере, несмотря на всю однообразность и занудность процесса обучения, ему нравилась выбранная им специальность. Как никак, а к ней у парня всегда была предрасположенность. К ней, но не к преподавателям и их заморочкам.       Он в принципе довольно нелюдимый. Старается избегать лишних контактов, считая их бесполезными и ненужными. До посинения боится чужих прикосновений и взглядов. И чье-либо внимание со стороны вводит его в некий ступор, заставляя холодный пот стекать по вискам, а зрачки сужаться из-за нападающей паники. Ему тяжело даже выдавить из себя слово на устных зачетах, которые он всей душой ненавидит. Но что поделаешь, приходится перебарывать свои фобии и отвечать на вопросы. Нервно, напряженно, с заметной дрожью, отводя взгляд в сторону и бубня ответы себе под нос, но приходится. Иначе отчислят и плакало тогда все потраченное время.       Однако, несмотря на всю свою социофобию и нежелание выходить с кем бы то ни было на контакт, у него есть один человек, с которым он время от времени пытается переговорить. Пытается, но у него это не получается.       Когда в голове раздаются волшебные звуки флейты, а на отдельных частях тела появляются незамысловатые рисунки и надписи, просыпается любопытство. Впервые услышав чарующую мелодию, юноша и не заострил на этом внимание. Ну мало ли кому неподалеку пришло в голову поиграть на сие музыкальном инструменте? У каждого свое хобби, что поделаешь. Он и сам увлекается рукоделием, а, в частности, любит вышивать разнообразные игрушки. Процесс создания чего-то подобного расслабляет его и погружает в сладкую негу. Но когда флейта зазвучала в голове в четыре часа утра перед экзаменом, его удивлению не было предела. В голову уже начали лезть мысли о том, что крыша едет и пора бы обратиться к психиатру. Плюсом к этому он заметил, как на руках начали появляться надписи-напоминалки, которые к нему самому не имели абсолютно никакого отношения. У него ведь нет друзей, чтобы писать на себе о встречах с ними в кафе или галерее, у него нет дедлайнов по живописи или, например, по перспективе.       Парень слышал о соулмейтах, но не задумывался о них до той самой ноты под утро и до первого белого георгина под ребрами. Он даже не был уверен в реальности такого явления, но аргументы в подтверждение существования меток и родственных душ появились сами. Неожиданно, спонтанно и резко. Долгое время это не укладывалось у него в голове, но наблюдая за ежедневно появляющимися на теле цветами, он выучил их язык, сопоставляя те с напоминаниями. Лишь один цветок — и юноша понимал, что сейчас чувствует его соулмейт-художник.       Белые цветы птицемлечника предвещали приближающуюся сессию и надежду на ее успешное закрытие, разлетающийся по ветру одуванчик, в совокупности с напоминанием о встрече с друзьями, означал хорошо проведенное время с ними, розовые или белые цветы шиповника говорили о нужде восстановиться после каких-то трудностей в жизни, красный клевер предвещал усердное выполнение работы и предсказывал, что этой ночью юноша точно не будет спать. Ведь когда на плече появлялся этот цветок — под утро в голове разливалась упоительная мелодия. Что удивительно, она нисколько не смущала брюнета. Скорее, она стала чем-то необходимым ему, более нужным, чем сон.       В одну из таких ночей юноше пришло в голову попытаться как-то связаться со своей родственной душой. Проведя некоторое время в раздумьях о том, как это сделать, параллельно наслаждаясь расслабляющими звуками флейты в голове, он пришел к выводу, что художник должен получать такие же послания на собственном теле, как это происходит с брюнетом. Спешно найдя ручку в стопке бумаг, юноша поднес ее к своей кисти и заступорил. Он не знал, что написать, с чего начать разговор, ведь ранее никогда ни с кем не связывался просто так, просто чтобы поговорить. Да и получит ли вообще эта творческая личность его послание? Как отреагирует на него?       Так и не решившись что-то написать, юноша отложил ручку в сторону и начал собираться на пару. День предстоял трудный. Сессия все-таки. Да и мелодия стихла. Интересно, а этот соулмейт тоже собирается на учебу или же спит себе спокойно после бессонной ночи? Размышляя об этом, программист и не заметил, как день подошел к концу. Мысли о связи с художником не покидали его ни на минуту. Слишком велико желание что-то написать ему, и чрезвычайно велик страх завязать с ним беседу или, еще хуже, не получить в ответ ничего.       Подобным образом юноша проводил недели и даже месяцы, изучая метки и узнавая о своем соулмейте что-то новое. Он изо дня в день ждал новых надписей, новых рисунков. Это стало каким-то наваждением, будоражащим мысли и душу. Бывали дни, когда от художника не было никаких «посланий», что заставляло парня сильно переживать за его судьбу. В такие дни он не мог спокойно сосредоточиться на учебе, карандаши и ручки в его руках от нервов ломались пополам, а в прописанных кодах одна за другой всплывали ошибки, что делало программу нерабочей, еще больше заставляя нервничать брюнета. Но когда на запястье появлялся подснежник — он с облегчением выдыхал и говорил про себя: «Все в порядке. С ним все в порядке». Но в то же время его не покидали мысли о том, от чего ищет утешение эта родственная душа? Какую надежду она пытается найти?       Вновь попытка что-то написать. Вновь провальная. Ну почему так сложно собраться с мыслями и взять себя в руки? Вернее, ему было сложно, пока однажды он не увидел на левой части своей груди два бархатца. Больших, изящных, детально прорисованных. Надо же так умело и старательно рисовать на собственном теле… Ранее он не видел этих цветов на себе, поэтому сразу принялся искать информацию о том, что они могут значить. То, что цветка было два, его сильно насторожило. Он уже давно заметил, что художник в своем языке учитывает все детали — цвет, вид цветка и их количество. А два бутона не предвещали ничего хорошего. Опасения подтвердились расплывчатой информацией из интернета. Бархатцы — символ отчаяния.       До дрожи перепугавшись за соулмейта, брюнет соскочил и, взяв в руки последнюю уцелевшую ручку, вывел на запястье несколько цветочков бузины. Сочувствие и поддержка. Пусть у него и не было таланта в рисовании, но сейчас ему не было до этого дела. Главное, чтобы бархатцы превратились, например, в чистотел. Да во что угодно, говорящее о спокойствии и хорошем расположении духа. Юноше даже показалось, что он почувствовал то самое отчаяние, вероятно, мучающее художника.       Ответ не заставил себя долго ждать. По всему предплечью распространились белые колокольчики. Он благодарен. Обрадовавшись полученному ответу, парень, забыв про все свои страхи, написал немного кривыми, полупечатными буквами: «Никогда не теряй надежды. Все образуется.»       Под этими словами в тот же миг начали появляться аккуратные, вырисованные каллиграфическим почерком слова: «Спасибо. Соулмейт, да? Я уже и не думал, что у меня он есть. Как давно ты узнал обо мне?»       Он с кем-то общается. Весьма необычным способом, но общается. От этого его сердце забилось быстрее, а руки задрожали. «Около года назад.» «А почему не выходил на связь? Странно, наверное, было видеть на себе непонятно откуда берущиеся рисунки. Прости за это.»       Немного подумав, юноша решил, что раз уж говорит со своей родственной душой, то ему можно рассказать о своих проблемах с социальной коммуникацией. «Не мог. Я раньше ни с кем не говорил о чем-то, не касающемся учебы или бытовых проблем. Признаться, мне было страшно выходить с тобой на контакт, хотя я много раз пытался. Ты замечательно рисуешь, мне нравятся цветы в твоем исполнении. И на флейте ты играешь чудесно, так что не за что извиняться.» «Так ты еще и флейту слышишь? Боже, я, наверное, очень мешал тебе по ночам. Спасибо за приятные слова. А насчет проблем с общением — могу я помочь тебе?» «Наигрываемые тобой мелодии куда приятнее давящей тишины. Да не за что. Вряд ли тут можно чем-то помочь.» «Но ты же сейчас говоришь со мной, значит можно. Меня, кстати, Инк зовут. А тебя?» «Эррор.» «Приятно познакомиться, Эррор.» «Взаимно.»       На руке уже не осталось места, а на лице застыла улыбка. Такая чистая и искренняя, полная радости и надежды. Может, выходить с кем-то на контакт и правда не так уж плохо и страшно? Нужно лишь перебороть свои страхи и не сломать еще одну ручку, пытаясь нарисовать синие цветы колокольчика, которые скажут этому художнику о том, что Эррор думает о нем.