Язык цветов

      Еще утром все было прекрасно…       Аромат магнолии приятно щекотал нос, солнечные лучи согревали душу и тело. День совсем не предвещал ничего плохого. Все было идиллично. И даже как-то утопично.       Начать утро с так необходимого разговора с дорогим соулмейтом, получить выписку и встретиться с ним, провести с ним целый день. Сходить в парк, полюбоваться прекрасными летними пейзажами, прогуляться по набережной, освежаясь легким прибрежным бризом. Планов было много. И даже думать о чем-то плохом не хотелось.       Пока не открылась та самая дверь в палату напротив. Пока не оглушил этот противный писк кардиомонитора. Пока разряды не прекратились.       За всю свою жизнь Инк уже успел потерять довольно много очень дорогих и близких ему людей. Он смирился с этим, свыкся, принял смерть — как неизбежное, как то, что ждет всех, как этап нашей жизни. Он очень хотел верить про жизнь после смерти, реинкарнацию или, хотя бы, рай. И он верил, утешая себя этой верой в то, что всех умерших ждет лучшая жизнь.       И почему только уходят самые светлые душой люди?       Может, этот мир просто слишком грешен для них?       Но ведь он прекрасен.        И все-таки, даже несмотря на то, что смерть неизбежна — терять дорогих людей все равно невероятно больно. Тоска и скорбь по ушедшим всегда будут разъедать душу, подобно концентрированной серной кислоте убивать в ней все живое. Но даже на выжженной земле может появиться новая жизнь. Время лечит… Нет, оно не лечит. Оно заставляет принимать все плохое, смотреть на это с другой стороны, анализировать и принимать таким, какое оно есть. Все равно уже ничего не изменить.       Думая о мертвых, мы забываем о живых. Но ведь они еще здесь, с нами. И пока они не ушли, нужно ценить все те минуты, которые мы можем провести с ними. Нельзя поворачиваться спиной к будущему, обращаясь к прошлому. Назад можно оборачиваться лишь для того, чтобы извлечь что-то из уже произошедшего. Усвоил урок? Смотри вперед с широко раскрытыми глазами.       Такова философия Инка. Но эта боль, разрывающая душу на множество маленьких осколков, все равно никуда не пропадает. Остается только ее пережить, переждать. Она поутихнет, станет слабее. Пусть и не исчезнет, но перестанет быть ядом. Или, как минимум, не будет такой сильнодействующей отравой.       Воспоминания…       Сейчас они только больнее бьют по большой и глубокой ране.       Художник шел, не обращая никакого внимания на окружающих. Спотыкался, сталкивался с кем-то… Все не важно. Совсем не важно. Какой смысл пытаться думать о том, что все пройдет, что это было неизбежно? Ведь легче от этого не становится.       Он не смотрел куда шел. Просто бродил по улицам города, совсем не придавая значения цели такого бессмысленного бродяжничества.       Сквер. В воспоминаниях так и всплывают картины прошлого. Как они здесь гуляли, как голубоглазый, словно ребенок, бегал и прыгал по маленьким полянам, за которыми ну очень хорошо ухаживали местные. Ведь они были такими изящными, такими ухоженными…       Сейчас тут носятся дети, вот один из них сплел венок из цветов белой гвоздики и одел его на голову другому. Блу однажды тоже сделал подобный венок из этих цветов, украсив им мечтателя. Надо же так изловчиться — незаметно собрать столько гвоздик и превратить их в столь прекрасное украшение. Дрим тогда был ужасно смущен.       — Это как-то по-женски… — Пробурчал он себе под нос, отводя взгляд в сторону. Белесый паренек же казался таким радостным и довольным. Смотрел на блондина своими чистыми и искрящимися голубыми глазами, улыбался до ушей.       — Но тебе правда идет.       Тогда Инк пошутил ненароком, чем вогнал в краску двух своих друзей. Он не придавал особого значения тому, что произнес тогда, но сейчас, прокрутив тот момент в своей голове снова, понял, почему они так смутились.       — Белая гвоздика означает искренность чувств, чистую любовь и пожелания удачи.       Светлое воспоминание, греющее душу, но вместе с тем терзающее ее. Будто кошки скребутся внутри.       Это была просто маленькая шутка, даже, скорее, замечание. Он просто подметил. Но сейчас он осознает, что эти двое были в гораздо более тесной связи, чем он с ними. Да и Дрим всегда смотрел на Блу таким взглядом… Таким теплым, таким любящим. Ему, вероятно, все это время было так тяжело. Надо будет поговорить с ним. Даже если он этого не захочет. Надо.       Художник продолжил свой путь, перебирая в голове моменты из прошлого. Легкий бриз ударил в лицо, волна мурашек пробежалась по всему телу. Набережная.       Однажды ночью они вместе выбрались в столь живописное место. Огни фонарей отражением расплывались на поверхности воды, яркие звезды освещали все ночное небо, а газон подле воды развевался слабым ветерком, дующим со стороны водной глади, на которой маленькие волны гармонично сливались, создавая какой-то волшебный танец.       Мечтатель с Голубикой бесились в сторонке, по всей округе был слышен их звонкий смех. Такой радостный. Такой искренний. Инк же сидел на каменном выступе, смотрел куда-то вдаль и думал о том, что пейзаж перед его глазами такой живописный. Сейчас бы кисть в руки и творить, изливая на поверхность холста все изящество окружающего пространства. И эту утопичную атмосферу, создаваемую его дорогими друзьями.       Из глубоких размышлений его вывел совсем незапланированный полет прямиком в водные глубины. Холодно.       Всплыв на поверхность, он недовольно посмотрел на лежащих друг на друге юношей. Блу возвышался над Дримом и обеспокоенно глядел на Инка. Судя по всему, в процессе своих игр они случайно упали на художника, тем самым столкнув его. И вновь этот пронзительный звонкий смех.       — Видел бы ты сейчас свое выражение лица! — Юнец поднялся с мечтателя и прыгнул в воду рядом с Инком. Капли разлетелись в разные стороны, обрызгав Дрима с головы до ног. — Не волнуйся, теперь ты не один! Я пришел к тебе на помощь! — Подмигнув, изрек голубоглазый.       Мечтатель же присел на корточки около водной поверхности и протянул руку художнику, как бы предлагая свою помощь. Но ее в то же мгновение перехватил юнец, так же затащив того в воду.       Забавная ситуация.

«Ты не один.»

      И все-таки, он остался один. Произошло то, чего он так сильно боялся. Солнечную мечту скрыли облака, а маленькая звездочка потухла.       Инк не винил Дрима в том, что тот перестал поддерживать с ним контакт. Но он не понимал, зачем все это. Вероятно, мечтателю было слишком тяжело. Надо было настоять на разговоре во время случайных встреч, надо было схватить его за руку, когда он проходил мимо. Ведь он, скорее всего, куда больше нуждался в поддержке, нежели художник. Мог ли Инк не знать об этих двоих чего-то очень важного? Видимо, да. Раз до него только сейчас дошло осознание теплых чувств, которые испытывали они друг к другу. При том, если так подумать, это все было видно невооруженным глазом. Так очевидно.       Как слепы мы бываем…       Интересно, а понимали ли они сами их тогда?       Глубоко вдохнув свежий воздух, белесый продолжил свою бессмысленную прогулку по воспоминаниям, которые острой иглой проходили прямо сквозь сердце, принося невыносимую боль.       Он уже дошел до парка, в котором они проводили довольно много времени вместе. Каждый уголок, каждое дерево, каждый цветок — все было пропитано призраками прошлого. Тоска. Неизмеримая тоска. Взгляд художника пал на поляну, усеянную множеством синих колокольчиков, колышущихся теплым летним ветерком.       — Черт, дырявая моя башка, Эррор…       Будучи слишком подавленным тоской и скорбью, Инк совсем забыл о всех планах, которые строил еще со вчерашнего дня. Он посмотрел на свои руки. Все исписаны. Программист потерял его, волнуется за него, поддерживает, выражает искреннее соболезнование по поводу столь болезненной потери.       — Звезды, какой же я идиот.       С собой не было ничего из того, чем можно было бы ответить на все послания соулмейта и успокоить его, сказать, что все в порядке. Что он был готов к тому, что произошло. Нервно ощупав карманы, белесый нашел мобильный телефон, но и тот, как назло, оказался разряжен. Как не вовремя.       Оглянувшись, художник понял, что забрел слишком далеко. Как же долго он бродил? Уже самый разгар вечера. До дома из этого парка бежать около двух часов. За это время всякое может произойти, да и волновать Эррора лишний раз совсем не хочется.       Не теряя ни минуты, Инк подорвался с места и выбежал на дорогу, пытаясь поймать попутку. Странно, но какая-то машина сама к нему подъехала. Хотя до этого просто стояла в стороне. Воспользовавшись ситуацией, художник быстро открыл дверь и спросил у шофера, по пути ли тому до нужного адреса. Утвердительный кивок.       В спешке белесый сел на заднее сидение машины и начал нервно ожидать скорейшего возвращения домой, но вновь уйти в глубину своих мыслей ему не позволил весьма хриплый и басистый голос водителя.       — Хорошая сегодня погода, не так ли? — Инка даже передернуло от такого внезапного вопроса. Конечно, разговорчивые водители не такая уж редкость, но голос у него был каким-то не внушающим доверия.       — Да, есть такое. — Юноша напряженно выглянул в окно и с удивлением для себя подметил, что едут они совсем не по тому маршруту, по которому должны. — Извините, Сэр, разве мы правильно едем?       — О? Да, конечно, не беспокойтесь. Дороги в такое время сильно нагружены, так что этот путь будет самым быстрым. — По спине пробежался холодок. Слишком все это подозрительно.       По радио в машине рассказывали новости культуры. Кажется, какой-то творец недавно получил всеобщее признание за свои прекрасные картины.       — Художники нынче такие богатые. Поводили кисточкой по холсту, а бабок гребут — немерено! — Как-то лукаво восхитился мужчина.       Инк начал бегать глазами по салону машины, осматривая его, будто что-то ища. И он нашел. «Кажется, я влип» — пронеслось в голове художника, когда он заметил свою фотографию, торчащую из ящика около водителя.       — Сэр, пожалуйста, остановите машину. — Холодно произнес он, пытаясь сохранять спокойствие и не показывать, что понял, в чем дело. Он пытался, но до водителя все равно дошло, что тот что-то заподозрил.       — Простите, но это невозможно.       — Сэр… — Инк хотел продолжать настаивать, но мужчина, не отрывая взгляда от дороги, одной рукой отпустил руль, выхватил откуда-то пистолет и подставил его дуло к голове художника. Он бросил взгляд на зеркало, в котором виднелась его цель и лукаво ухмыльнулся.       — Нет-нет, ты же не хочешь распрощаться с жизнью раньше времени, а, Инк?       Непреодолимый страх окутал все тело юноши. Создавалось впечатление, будто перед глазами все поплыло. Даже шелохнуться казалось слишком опасным. Но он продолжал сохранять спокойствие.       — Откуда вы меня знаете? — Серьезно вымолвил он, смотря прямо в отражение глаз водителя.       — Как же мне не знать того, кто в скором времени обогатит всех нас? — Дуло пистолета исчезло из поля зрения художника, что позволило тому почувствовать хотя бы какое-то минимальное облегчение. — Только шелохнись — от тебя живого места не останется.       Это уже не первое покушение на душу юноши. Особенно после смерти его отца, когда все наследство досталось Инку. Да и некоторые его картины оценивались весьма в кругленькую сумму. Даже те, которые он рисовал просто для зачетов. Неудивительно, что он был желаемой целью для многих преступных группировок. Прямо как его отец при жизни. Только вот Инк не продавал свои работы. И настоящие из них никому не показывал. Конечно, друзья часто наблюдали за процессом рисования, но это были не те произведения, в которые была вложена вся душа. Остается только догадываться, какую оценку получили бы его истинные работы.       Ехали они, по ощущениям, очень долго. Фонари уже освещали трассу, а солнце скрылось за пеленой облаков, уходя в закат. Сумерки.       Инк то и дело нервно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда везет его похититель, но дорога была совсем не знакома художнику. За окном мелькали редкие машины, а людей и вовсе не было на горизонте. Его охватила самая настоящая паника. Что же делать?       На случай очередного покушения у него был GPS-маячок с кнопкой оповещения, но рыскать по карманам в его поисках было слишком опасно. Кто знает, что на уме у этого злоумышленника. Вот так вот расставаться с жизнью совсем не хотелось, да и лишаться последней надежды на спасение тоже.       Он ждал. Долго и напряженно ждал подходящего момента, когда сможет хоть немного пошевелиться, найти этот маячок и дать сигнал, после чего осталось бы лишь дождаться помощи со стороны.       Наконец они куда-то свернули. Окружающая местность не предвещала ничего хорошего. Безлюдно, какие-то заброшенные здания, абсолютно пустое и безжизненное пространство. Остановив машину, водитель вышел из нее, бросив вслед:       — Одно лишнее движение, и ты труп.       Закрыв дверь, он включил сигнализацию, лишая художника даже самой малой возможности выбраться незамеченным и сбежать. Но его уход дал возможность послать сигнал о покушении в органы, вместе со своими геоданными. Нажав на заветную кнопку, Инк спрятал маячок, чтобы в случае чего его не нашли и не выбросили, после чего продолжил ждать.       Терпение. Просто терпение.