Язык цветов

      Темные тучи застелили все небо, не давая ни единой возможности лучам солнца пробиться сквозь них. На улице заметно похолодало, даже дома стало как-то прохладно, несмотря на шпарящие вовсю батареи. Ветер то и дело завывал на улице, а вся природа будто уснула мертвым сном. Самый разгар ноября.       Довольно странно было проснуться на плече художника, по-прежнему сладко посапывающего, навалившись на Эррора. И правда, так непривычно. Кажется, что осознание реальности еще не скоро дойдет до темноволосого юноши. В общем-то, до Инка, по всей видимости, тоже. Ведь из-за копошения под головой он тоже проснулся, завис, пытаясь понять, что происходит, а потом удивленно посмотрел на сидящего впритык к нему программиста. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем они моргнули, смотря друг другу в глаза, а потом резко подскочили, за что-то извиняясь друг перед другом.       Это так странно.       Эррор посмотрел на массирующего свою шею юношу. Его голова была повернута в сторону, а взгляд направлен в какую-то точку пространства. Наверное, программисту никогда не надоест рассматривать столь неряшливо и даже как-то болезненно выглядящего художника, но так… Очаровательно? Инк снова повернул голову к гостю, вновь неловкое столкновение взглядов. До Эррора только сейчас дошло, что он откровенно пялится на своего соулмейта, рассматривая каждый миллиметр его тела. Но эти белые руки и лебединая шея, украшенные чернильными изящными узорами, эти взъерошенные белоснежные волосы, оказавшиеся длиннее, чем на фото, которые видел программист, этот изгиб бровей, эти белые длинные ресницы, окружающие чарующие и пронзительные глаза — все это так привлекало. Хотелось любоваться этим, не отрываясь. Инк не только творит шедевры, он и сам — произведение искусства. А эта нестирающаяся черная клякса на щеке — просто волшебное дополнение к единому образу творца. В глазах брюнета даже излишняя худощавость художника не становилась недостатком. Он идеален.       Думая о совершенности образа соулмейта, Эррор и не заметил, как Инк подошел к нему, чуть-чуть наклонился, опуская свое лицо на один уровень с лицом программиста, и, смотря прямо в глаза, произнес:       — Бу! — Брюнет даже отшатнулся, как-то напугано посмотрев на художника. — Чего завис?       Тот не ответил, лишь недоуменно хлопнул глазами и вскинул брови. Инк же, мягко улыбнувшись, потрепал черные волосы программиста. Все такие же мягкие, как и вчера. А эти яркие янтарные глаза, даже какие-то хищные, грубоватые черты лица, еле заметная щетина, смугловатая кожа, шрамы на щеках, чуть светлее тона кожи, и, о боже:       — У тебя тоже гетерохромия? — Вновь их лица разделяют какие-то пять сантиметров. Этот художник, видимо, совсем не понимает, насколько сильно это смущает.       — Ох, ты заметил. — Восхитился Эррор. Почти никто не замечал вокруг его левой радужки темно-синий участок, который обычно сливался со зрачком, из-за чего тот казался больше правого. Даже Дрим и Найтмер не подмечали этот факт. Хотя, может, просто не спрашивали. — Да, центральная и только на один глаз. — Он смущенно отвел взгляд. Было приятно получить такое внимание со стороны художника, который, в свою очередь, не сводил глаз со стоящего перед ним юноши. — Смотри, — Темноволосый показал пальцем на столик около дивана, заставляя Инка тем самым оторваться от любования им, — кажется, это тебе.       На столе стояла средних размеров подарочная коробка, а на ней красовалась красиво завернутая записка. Загоревшись интересом, Инк взял в руки бумажку, на которой очень аккуратно и старательно были выведены следующие слова: «С каждым годом ты становишься все старше и старше… Я помню тебя еще маленьким наивным парнишкой, который, в мою первую рабочую смену у вас, с очаровательной улыбкой на лице подбежал ко мне и вручил букет изящных пионов, сказав, что их значение заключается в веселой жизни и счастливой свадьбе. Судьба ли это? Ведь именно в тот день Рипер сделал мне предложение. Я запомнила это значение, поэтому и свадьба наша прошла в пионовом саду. Возможно, ты уже и не помнишь тот день, тебе тогда было двенадцать. Но в моей памяти, даже спустя одиннадцать лет, всплывает эта картина, будто это было вчера. Знаешь, я бережно храню все твои рисунки, на которых ты изображал нас с тобой как одну семью. И по сей день смотрю на них с трепетом в душе. Понимаю, что мы не можем быть заменой твоей настоящей семьи, прости, что не могу быть как твоя родная мама. Очаровательная и невероятно добрая женщина, я знала ее всего год, но уже за это время она успела занять в моей душе определенное место. Она была прекрасным цветком, который дал возможность распуститься не менее прекрасному бутону. Инк — ты лучшее, что было и есть в моей жизни. И не только в моей. Ты стал для нас с Рипером сыном, ты стал неотъемлемой частью нашей маленькой семьи. И нет, это не потому, что у нас не получается завести ребенка, совсем не поэтому. Даже если бы получилось — ты все равно был бы частью нашей жизни. Очень дорогой частью, любимой. В наших сердцах всегда было, есть и будет место для тебя. И, боже, спасибо тебе за то, что ты впустил нас в свою жизнь, за то, что принял нас, несмотря на все невзгоды. Я так благодарна судьбе за то, что мы можем проводить свое время с тобой. Прости, это, наверное, как-то эгоистично. Не подумай, я совсем не имею в виду, что рада твоим потерям. Как раз наоборот, желаю, чтобы этих потерь больше не происходило. Пусть в твоей жизни черная полоса сменится на белую, и пусть она будет наполнена множеством разных цветов, заставляющих твои глаза гореть ярким пламенем мечты и желаний. Прости, прошу, прости меня за то, что не позволяла тебе связаться с Эррором. Это и правда было ошибкой. Рипер говорит, что зато вы теперь прошли испытание временем и другими невзгодами, теперь вы должны быть уверенны друг в друге как ни в ком другом. С одной стороны, я согласна с этим, а с другой — я не имела абсолютно никакого права лишать тебя улыбки на лице все эти пять месяцев. Но когда вы встретились, когда ты наконец-то улыбнулся, когда в твоих глазах вновь разжегся огонь, знаешь, у меня на душе так полегчало… Возможно, это все слишком сумбурно, я просто пишу то, о чем думаю, то, что чувствую. И знаешь, мы очень любим тебя. Ты самое ценное, что есть у нас, и мы готовы защищать тебя от любых опасностей любой ценой. Дорогой, с днем рождения. И вновь прошу прощения, но уже за то, что не поздравили тебя вчера. Не хотелось отвлекать тебя лишний раз от твоей родственной души. Мы очень рады вашей встрече, правда. Ведь ты ее так ждал… В завершение желаем тебе найти свою судьбу, устроиться в жизни и, самое главное — любить и быть любимым, ведь любые невзгоды бессильны перед настоящей любовью. Оставайся таким же прекрасным бутоном, взращённым временем, трудностями и потерями, но так и не сломившимся под всем этим бременем. Ты невероятно сильный человек, ты уже прошел столько испытаний судьбы… И мы верим, что за все эти испытания жизнь наградит тебя счастьем, которого мы так же тебе желаем. От всей души и от всего сердца. С любовью, Гено и Рипер.»       Художник вчитывался и перечитывал каждую строчку, его руки дрожали, а на лице застыла улыбка. В душе начались эмоциональные бури, ураганы и даже штормы. Но такие теплые, такие приятные. Они согревали, они оживляли, поселяли в сердце свет. Он им так благодарен… За все, что они для него сделали. И он совсем не винит их в том, за что извинялась Гено. Понимание. Он всегда находил в каждом из них понимание. Пусть в студенческие годы они стали реже видеться, но мысли об этой супружеской паре всегда грели его изнутри. Нет, неправильно, мысли о тех, кто стал его родителями, его семьей. Заменить? Нет, это и не нужно. Нельзя кого-то заменить, ведь замена — это лишь возвращение к старому в попытках удержаться за прошлое. А к прошлому возвращаться нельзя, иначе застрянешь в нем с головой. Им совсем не нужно было заменять его кровных родителей, они стали новыми, не менее любимыми. Совсем другими, даже по характеру и отношению к нему, но не менее родными. Он даже не посмотрел на подарок, ведь важнее было не что-то материальное, а духовное, нечто столь необходимое. Инк подорвался с места, побежав искать супругов. Внутри бушевал такой шквал самых светлых эмоций и чувств, что их невозможно было держать в себе. Он просто подчинялся рвению сердца. Они сидели на кухне, мирно попивали чай и тихо перешептывались о чем-то. Гено, лежа на плече Рипера, что-то показывала ему. Они улыбались, так блаженно, так беззаботно. Их умиротворение не было прервано подошедшим сзади Инком, обнявшим супругов. Оно, напротив, стало еще более сказочным, чем было раньше.       — Мам, пап, спасибо вам большое… — Юноша уткнулся головой между ними и еще крепче сжал этих двоих в объятиях, прижимая к себе. Услышанное потрясло супругов, ведь он впервые назвал их не по имени, а так. Он признал их как родителей. Можно ли измерить то счастье, которое сейчас переполняет каждого из них? Нет, ведь счастье не подлежит измерению. Несоизмеримая единица жизни, как и любовь. Но одно можно сказать точно — эти чувства, что бушуют в их душах, неописуемо прекрасны.       Семья… Есть ли в этой жизни что-то ценнее семьи? Что-то ценнее любимых людей? И не только людей. Вероятно, нет. Вероятно, это самое главное, что есть у нас, пока мы живы. А ведь любовь живет даже после смерти. В сердцах тех, кто любил и любит. И будет любить. Это неумирающее чувство, оно бессмертно, оно спонтанно, оно не поддается анализу. Любовь просто есть. Она питает жизнь, дает ей возможность быть. Ведь без любви нет и жизни. Как и без времени… Взгляд Инка пал на обратную сторону записки, которую он по-прежнему сжимал в руках. Почерк был другим, видимо, это писал Рипер. «Что бы не случилось завтра, у нас есть сегодня. Не упусти момент.»       Тогда Инк еще не знал, какой именно смысл вкладывал в эти слова его отец. Он и не думал об этом, он просто смотрел на фотографии, которые рассматривали супруги. Фотографии, которые вызывали на их лицах такие искренние улыбки. Их было не так много, но все они были пропитаны светом и жизнью.       Одна из них была сделана в день свадьбы. Семья Инка тоже присутствовала на торжестве, а сам парнишка на изображении одевал венок из пионов на голову невероятно счастливой невесты. Жених же держал ребенка на руках, с такой теплотой смотря на все это…       На другом фото Гено сидела с Инком на диване в тускло освещённой гостиной «Лавра», ребенок лежал на ее животе и смотрел в книгу, которую девушка читала ему на ночь. Очень теплая фотография, вызывающая не менее теплые воспоминания. В те времена девушка не только выполняла роль телохранителя, но еще и стала кем-то вроде няни для парня.       А вот фото в какой-то степени не совсем счастливое. Оно было сделано после смерти его кровной матери. Все в том же «Лавре». В тот день Инк с невероятной тоской на душе сидел на крыльце и наблюдал за тем, как облака то скрывают солнце, то позволяют ему светить вновь. Даже на изображении виден этот контраст света и тени. Цветы мать-и-мачехи, пожалуй, были ярким пятном на фото, но не менее ярким, чем супруги, заключающие в успокаивающие объятия мальца.       Ну и фото с выпускного в школе. Тогда его кровный отец не смог присутствовать на торжестве, зато на нем были Рипер и Гено, которые с гордостью в глазах вручали юноше свой маленький подарок в честь окончания учебы — поездку на море. Возможно, их подарок тогда спас парня, ведь во время этой поездки он и лишился отца. Кто знает, может, не сделай они такой подарок, сейчас не было бы и его самого вместе с ними.       Другие фотографии уже просто невозможно было разглядеть, ведь на глаза даже накатились слезы. Слезы счастья и благодарности. Они были с ним всегда. В важные, счастливые и даже очень трудные времена. Они всегда поддерживали его, они всегда заботились о нем. Они и правда стали его родителями.       — Спасибо…       За всей этой трогательной картиной наблюдал Эррор, оперевшийся на косяк двери, ведущей на кухню. Пусть он не понимал всех этих чувств, но он был очень рад за эту маленькую семью, частью которой и сам не отказался бы стать. Его самого бросили родители, когда он был еще младенцем. По каким причинам — неизвестно. Просто оставили беззащитного ребенка на пороге детского дома и канули в лету. О них не было неизвестно ничего, Эррор даже не знал, живы ли они. В общем-то, его это мало волновало, ведь они его бросили, так что зачем ему переживать за них? Ненавидел ли он их? Вряд ли, как можно ненавидеть тех, кого ты даже не знаешь? Но думать о них было определенно неприятно. Поэтому он и не интересовался данной темой. Знал только о том, что ему сказали работники детского дома. Брошенный, ненужный, оставленный. И ладно. Возможно, именно из-за этого он и стал гаптофобом, именно из-за этого он и стал социофобом. Ведь в свое время он не получил так необходимой ему любви и заботы, вырос в обществе брошенных, а то и вовсе забитых детей, совсем не желающих идти с кем-либо на какой-либо контакт. Но они были лучше тех задир, что вечно не давали прохода ему, постоянно унижая его и оскорбляя, напоминая ему о том, что он никому ненужный мусор. Он ненавидел людей, но в будущем узнал, что не все так плохи, как он думал. Но самое главное — он встретил Инка, показавшего ему хоть какой-то свет в этой жизни. А потом Дрима и Найтмера, ставших для него братьями и просто лучшими друзьями, готовыми прийти на помощь в любой ситуации. А теперь и Гено с Рипером, которые показали ему, что есть еще в этом мире действительно добрые и искренние люди, которые на самом деле любят Инка.       Он не завидовал. Он был рад. Очень рад. Здесь нет места зависти.       Странно ли то, что эти люди не оставили его в стороне? Что они обняли и его? Странно ли то, что в душе Эррора появились какие-то совсем незнакомые ему чувства? Такие приятные… Странно ли то, что эта маленькая семья считала его такой же неотъемлемой частью их жизни? Они ведь встретились всего сутки назад, а с момента знакомства с супругами еще и дня не прошло. Необычно, непривычно и так ново… Он ответил на эти объятия, прочувствовав все их тепло, всю их искренность. Может, и у него теперь есть шанс обрести семью, которой у него никогда не было?