Язык цветов

      В этом году все цветет и вправду раньше времени. Да и весна выдалась необычайно теплой. Уже в апреле от снега и морозов не осталось и следа, а теплые деньки радовали своей легкостью и свежестью. Май же выдался каким-то летним, больше похожим на июль, особенно в совокупности с парящим в воздухе, словно снег, тополиным пухом. Завораживающее зрелище, даже какое-то возвышающее.       Вся поляна возле кристально чистого озера была усыпана небольшими белыми цветками клевера, нежно-нежно голубыми цветочками льна на тонких стеблях и щитовидными соцветиями, составленными из множества маленьких солнечных цветков гелиотропа ярко-сиреневых и белых оттенков, распространяющих по воздуху тонкий аромат ванили. На стволах деревьев и изгородях окружающих домов красовались ползучие кустарники вилицы, покрытой пышной темно-зеленой листвой. Некая гармония символов любви, привязанности и семейного счастья.       Особенно пышно плющ разросся на стволах дерева вод, благодаря которому и создается столь очаровывающий пушистый летний снег в форме пуха. Под одним из тополей, в тени густой листвы, навалившись друг на друга, сидели два молодых человека. Их лица были расслабленными, а глаза закрытыми. Легкий теплый ветерок развевал белоснежные волосы одного из них, сплетая те со смольно-черными волосами другого, а солнечные лучики, пробиваясь сквозь колышущуюся листву тополей, играли на лицах и руках парней.       Один из них глубоко вдохнул. Так, словно собирался с духом. Но после минутной паузы, сжав руку в кулак, тяжело выдохнул.       — Если хочешь что-то сказать, говори. — Тихо произнес второй, обхватывая своей смуглой ладонью бледный кулак, заставляя тот расслабиться. Повернув голову к парню, Инк заглянул в отлитые янтарем глаза.       — Розарий — прекрасное место. — Вполголоса проговорил он, явно глотая ком в горле. — От этих ароматов выпадаешь из реальности.       Согласно кивнув, Эррор потрепал белые волосы своего соулмейта, мягко обхватил за голову и повалил его на свою грудь, приобняв. Это место и правда прекрасно. Новый дом не перестает удивлять своим сказочным расположением — прямо по соседству с районным розарием, над которым кропотливо работают все местные садоводы. Когда те начали облагораживать землю после зимы, Инк присоединялся к ним, несмотря на ужасную загруженность на работе.       Ароматные и изящные розы абсолютно разных цветов и оттенков украшали это место. Невероятное обилие кустиков чайных, клумбы бежевых и алых, а также арки нежно-розовых роз приковывали взгляд. Где-то между ними красовались крупные, мохнатые, похожие на помпончики пышные астры всех цветов радуги. На фоне богатых и аристократичных цветов они смотрелись скромно, но невероятно очаровательно и элегантно. Недаром они символизируют скромную красоту.       Особенно ярко выделялись небольшие клумбы с одиночными большими цветками бокаловидной формы кремового, белого, лилового, пурпурного и оранжевого цветов. Шафраны смотрелись празднично, даже как-то весело, прямо говоря о своем символичном значении радости, веселья, возрождения и свежести чувств.       В глубине розария красовалась необыкновенно нежная сирень. Эффектные и богатые махровые цветки на ней завораживали, а едва уловимые переливы цвета, от жемчужно-розовых бутонов до белых цветков изящного сложения, вызывали неизмеримое восхищение. Такую сирень очень любят добавлять в букеты для невест, поскольку ее значение кроется в признании в любви.       На фоне же не меньше приковывали взгляд еще три дерева, осыпанные крупными, полумахровыми и ароматными серебристо-фиолетовыми бутонами с пурпурным оттенком. Такую сирень тоже не обходит стороной любовь флористов и тех, кто ищет символичный букет для своей второй половинки, кто хочет убедить ее в том, что сердце дарителя принадлежит только ей и никому больше.       Тополь же, находящийся практически на берегу озера, не только был охвачен лозами плюща. Вокруг него стрелами устремлялись в небо окутанные незримой аурой покоя и нежности каллы. Цветы преклонения, положительных эмоций и семейного счастья. Они разбавляли витающую вокруг сладкую смесь ароматов своей легкостью, свежестью и некой экзотичностью, сливаясь с влажной прохладой, исходящей от голубого озера, в котором тоже цветет свой не менее изящный маленький сад из интенсивно ароматных нимфей абсолютно разных цветов и размеров. Являющиеся символом красноречия, убедительности и искренности, водяные лилии дарят те люди, которые просят довериться им, обещая при этом быть нежными и заботливыми, убеждая в том, что они — настоящая вторая половинка тех, кому эти цветы преподносят. Но, несмотря на это, все-таки на практике не встретишь практически ни одного человека, которому бы хоть когда-нибудь подарили кувшинку. Ведь мало кто знает о ее значении, а для флористов она слишком редка, чтобы предлагать ее к продаже.       — И все-таки, — оборвал вновь воцарившуюся тишину Эррор, — это определенно не то, что ты хотел сказать.       Вновь тяжело выдохнув, Инк поднялся и пошел вперед, заходя за границу розария, на которой невообразимо изящно цвели изысканные и душистые белые цветы магнолии, полностью охватившие своими розово-белыми бутонами все ветви столь благородного дерева, несущего в себе значение настойчивости и упорства. Под этим деревом широко разрослись травянистые небольшие растения воспоминаний, искренней и истинной любви, постоянства и верности. Их голубые с желтым глазком цветы, собранные в пышные соцветия, приковывали взгляд.       Юноша, следуя за Инком, внимательно наблюдал за ним. Внешне спокоен, но заметно взволнован. Это читается в его глазах, поведении, даже в дыхании и движениях. Он уже несколько дней какой-то излишне задумчивый, всегда смотрит прямо в глаза, рвется что-то сказать, даже начинает, но не продолжает. Только лишь переводит тему. Раньше Эррор не хотел напирать, ведь Инк и сам в состоянии решить, говорить ему что-то или нет. Но столько дней не решаться и при этом так хотеть… Так хотеть, что у Эррора уже появилось непреодолимое желание заставить его говорить, только вот Инк даже сейчас снова перевел тему, а после — встал и ушел. Провел рукой по ветви дерева, резко опустился к очаровывающей траве, а потом быстро подорвался в сторону озера. Хлопнув глазами, Эррор поспешил за ним, по-прежнему обдумывая причины такого поведения. Только вот у озера он затормозил, в то время как Инк уже спокойно прошел прямо к множеству водяных лилий, свободно плавающих на поверхности воды.       — Инк… — Потупив взор, вымолвил парень, снимая с себя обувь и делая шаг в воду. От холода мурашки пробежались по всему телу. Юноша, взяв в руки кувшинку, еле заметно мотнул головой, как бы подзывая к себе.       Подойдя со спины, Эррор уткнулся носом в затылок парня, слегка приобнял его и, закрыв глаза, хотел уже что-то сказать, как Инк внезапно заговорил.       — И много лет пройдет прежде, чем одиночество уйдет. — Тихо-тихо прошептал он, отчего брюнет вздрогнул. — Лишь птицемлечник мне дарит надежду увидеть, как незабудка цветет. — Медленно повернувшись к Эррору, он продолжил. — Заглянуть в глаза, освещенные солнцем.       Знакомые строки вдруг начали дополняться чем-то новым, чем-то еще неизведанным, а Инк, посмотрев прямо в янтарные глаза, снова опустил голову в цветок.       — О любви своей наконец-то сказать. — Еще тише произнес он. Внутри словно что-то сжалось. Но как-то приятно, так волнительно. — Преподнести тебе скромный подарок. — Протянув нимфею Эррору и дождавшись, когда тот возьмет ее в руки, Инк резко развернулся обратно. — И судьбы наши навеки связать. — Почти неслышно бросил он вслед, после чего сразу же нырнул с головой прямо в озеро, стремительно отплывая куда-то вдаль.       Эррор еще долго растерянно смотрел на отдаляющуюся фигуру в воде, прокручивал в голове услышанные строки и пытался их осознать. В глаза попал какой-то яркий блеск, заставивший обратить внимание на его источник. Опустив взгляд на большой белый цветок нимфеи, юноша замер, очарованно любуясь подушечкой из множества маленьких незабудок внутри, украшенных изящными цветами магнолии.       — Ты так и не сказал… — Задумчиво произнес брюнет, внимательно рассматривая своеобразный подарок в руках. Снова что-то сверкнуло в солнечном свете. Что-то в кувшинке, что-то, кроющееся в голубеньких цветочках незабудки. Прищурившись, Эррор пальцем аккуратно раскопал источник блеска, спрятанный под цветочной подушкой.       Сердце словно остановилось, а дыхание перехватило.       — Черт возьми, Инк… — Удивленно вымолвил парень, на чьем лице уже красовалась широкая улыбка. — Вечно все у тебя не как у других. То признаешься мне через картину, то это…       Оглянувшись, Эррор заметил в розарии то, что ему нужно. То, что позволит ему дать ответ в той же манере. А потому, стремительно направившись к нужной клумбе и аккуратно собрав с нее несколько цветов, символизирующих согласие, он преподнес их к берегу озера, а после — ушел в дом. Все с той же улыбкой на лице, с той же бурей эмоций в душе. Прямо как тогда, в рождество, в «Лавре». Эти чувства сейчас даже сильнее волнуют.       На траву рядом с цветами стремительно закапала вода, интенсивно стекающая с только что вышедшего из озера юноши. Взяв в руки оставленные Эррором красные гвоздики, Инк глубоко вдохнул их насыщенный аромат и беззаботно улыбнулся.       — Я обещаю тебе шикарную жизнь, Эрри. — С души словно камень упал. Цветами и правда можно выразить многое. А в особенности то, что по какой-то причине не можешь сказать прямо. Хотя, эта причина была очевидна для Инка. Ему всегда казалось неправильным доносить что-то подобное просто так. И даже нисколько из-за банальности, сколько из-за того, что он предпочитает давать время человеку, прежде чем тот даст свой ответ. И говоря что-то таким образом, времени дается предостаточно, а любой напор со стороны Инка сходит на нет, ведь он просто оставляет человека наедине со своими мыслями и чувствами. Но подобным образом он мог доносить что-то только до Эррора. Может, к счастью, а может, и нет. Для них, однако, такое общение стало чем-то особенным. Чем-то личным, в окружении доступном только им двоим.       Не успел Инк перешагнуть порог дома, как тут же наткнулся на навалившегося боком на стену парня, счастливым взглядом прожигающего своего соулмейта.       — Инки, скажи мне, что у тебя за вредная привычка сматываться в самый ответственный момент? — С легкой усмешкой спросил Эррор, складывая руки на груди, позволяя пробивающимся сквозь панорамные окна ярким солнечным лучикам весело играть на отлитом белым серебром кольце, красующемся на его безымянном пальце.       — Просто не хотел мешать обдумыванию всего. — Глупо улыбнувшись, юноша хихикнул в ладонь, находя забавным и невероятно милым выражение лица брюнета, в котором смешались нежность, удивление, счастье и задумчивость. Даже так понятно, что он еще не успел все полностью осознать.       — О чем тут думать-то? — Нарочито закатил глаза Эррор.       — Ну, знаешь, мало ли. — Пожал плечами Инк, длинными бледными пальцами зарываясь в свои влажные белоснежные волосы. — Не хотел напирать на тебя.       — И поэтому положил в кувшинку цветы магнолии? — Этот вопрос заставил юношу растеряться. А ведь и правда. Не хотел напирать, а в итоге даже цветами проявил свое упорство. — Да ладно тебе, Инки, я знаю, что ты собственник. — Заметив озадаченность соулмейта, тихо прошептал брюнет. Буквально себе под нос, словно обращаясь к себе, нежели к парню.       А тот еще больше растерялся, забегал глазами по стенам, обдумывая, плохо это или хорошо. Конечно, он не сомневается, что часто всплывающая на пустом месте необоснованная ревность, которую он в себе подавляет, это не есть хорошо. Но, в то же время, Эррор ведь его соулмейт, так? Его родственная душа. Только его и ничья больше. Они верят друг другу, читают друг друга по взглядам, по действиям, по тону голоса и даже по дыханию. Абсолютное взаимопонимание. Так что, разве это плохо, желать видеть его возле себя всегда? Каждое мгновение жизни.       — Эх, звезды, — выдохнул Эррор, подходя к Инку, вырывая при этом его из глубоких раздумий, — ты весь сырой. — Как-то по-матерински строго произнес он, протягивая руки к насквозь промокшей футболке, поддевая пальцами и стягивая ее с юноши. — Ты же знаешь, что я от тебя никуда не денусь. — Прошептал он в лицо парню, обжигая его своим неровным дыханием.       — Знаю. — Тихо произнес Инк, слегка наклоняя голову вбок и сокращая при этом расстояние между собой и Эррором.       — Даже в таких ситуациях слова не так уж важны. — Подметил он, предполагая, что юношу заботит то, что они уже столько времени не могут произнести те самые слова, которые, наверное, стоило сказать еще в ту самую рождественскую ночь.       Горячие пальцы обожгли холодную кожу, в такой близости дыхание ощущалось просто невероятно четко. Оба дышат тяжело и рвано, оба неровно, у обоих сердцебиение стремительно учащается, а кровь, на мгновение застыв, резко приходит в до безумия быстрое движение. Закипает, бурлит, обжигает изнутри, прямо как тепло от губ Эррора, находящихся в каком-то миллиметре от собственных.       — Я люблю тебя… — Вдыхая и выдыхая в унисон, невероятно тихо прошептал юноша. Ему казалось, что его сейчас разорвет изнутри от бушующих чувств, словно там начался невероятно сильный шторм или какое-нибудь землетрясение с максимальной магнитудой.       — И я люблю тебя, Инки. — Быстро ответил парень, буквально на долю секунды улавливая затуманенный взгляд и легкую дрожь того, с кем согласился связать свою судьбу еще сильнее. Да и разве мог он отказать?       Губы словно коснулись огня. Но не того, прикосновение к которому оставляет ожоги. Другого, скорее эзотерического, идущего изнутри, горящего настолько ярко и сильно, что его жар ощущается снаружи. А поцелуй становился глубже, огонь двух душ разжигался сильнее, прикосновения все больше наполнялись страстью и пылкостью. Пальцы рук уже переплелись, создав своеобразный неразрывный замок, а два серебряных кольца сверкнули настолько ярко, что могли бы ослепить нечаянного наблюдателя, если бы таковой присутствовал там.