Беллами ухмылялся, когда вышел из леса в сумерках и направился к окраине поляны, где Кларк сидела на привычном месте, поджигая костёр.
— Что? — спросила она, смотря на кролика, которого он держал.
Беллами молча протянул ей сумку из бункера, которую обычно приносил утром и использовал для сбора; она была тяжелой от картошки, лука и, к её изумлению,
клубники. Кларк уставилась на парня.
— Большинство из них были испорченными, — объяснил он. — Я думаю, что это конец их сезона. Но я нашел несколько, которые выглядели неплохо.
Кларк подпрыгнула и радостно улыбнулась. Он был доволен собой, и сел, чтобы достать нож для разделки кролика.
— Мне нравятся фрукты, — сказала она ему.
— Я заметил.
— Я не думаю, что ты понимаешь до конца. Мне они не просто нравятся, Беллами. Я их
люблю.
Он усмехнулся и перевёл взгляд с животного на неё. Но его глаза уставились на что-то позади Кларк непреднамеренно, и его лицо мгновенно изменилось, веселье испарилось.Девушка проследила за его взглядом и увидела, к кому он был прикован — Октавия, она разговаривала с группой девушек.
— Почему бы не дать ей немного клубники? — спросила Гриффин.
— Она ничего не хочет от меня, — ответил Беллами, возвращаясь к кролику.
— Это потому, что она не знает, что у тебя есть клубника, — пошутила Кларк, но парень молчал. Беллами говорил ей раньше, что они оказались в ловушке в мире, который не был реальным, и что эти люди не были реальными. Он говорил, что они не имеют никакого значения. Поэтому его не должно было беспокоить, что его «бумажная» сестра в этой тупой, повторяющейся реальности была безразлична к нему. Но это было так.
Кларк думала, что поняла. Октавия была его сестрой, и он
скучал по ней. Кларк теперь часто отмахивалась от большей части сотни. Это было легко, и она не чувствовала себя плохо из-за этого. Но если она захотела бы провести с ними день, она смогла бы. Если бы она заскучала по Уэллсу и хотела провести с ним день, она бы это сделала. Это было бы нереально, но... У Беллами не было даже грустной, призрачной версии его сестры.
— Я проник в челнок ради неё, — начал говорить парень. — Я последовал за ней. — Кларк молча кивнула. — А она ненавидит меня до чёртиков.
— Что? —Она тебя не ненавидит. Она...
— Почему ты уверена в этом?
— Ты забываешь, что я видела, как ты стрелял себе в голову, Беллами, — ответила Кларк, и Блейк взглянул на неё. — Я видела, как ты убил себя, и видела реакцию Октавии. Поверь мне, твоя сестра любит тебя также, как и ты её. Да, она злится на тебя, и мы застряли именно в этом дне. Но ты должен знать, что она тебя любит.
— Это была моя работа — заботиться о ней. С того момента, как она родилась, это была моя работа. Моя сестра, моя ответственность. Теперь она смотрит на меня так, будто я разрушил ее жизнь.
— Мне жаль, — ответила Кларк.
Он покачал головой:
— Она права. Я это сделал. Я — причина, по которой она была арестована. Я — причина, по которой казнили нашу мать. Это была моя вина, — он насадил кролика на маленький самодельный вертел.
Кларк колебалась, но она не могла ничего поделать с любопытством:
— Что случилось?
— Я, эм... Я взял ее на танцы. Это был маскарад. Отличная идея, правда? Никто не узнал бы, кто она. Октавия нервничала, покидая каюту. Я был охранником и думал, что смогу следить за ней. Вот только, я не учёл солнечную вспышку в тот вечер.
— Маски снять, документы приготовить, — сказала Кларк, помня, чем заканчивался любой инцидент на Ковчеге.
Он кивнул:
— Три дня спустя они выкинули за борт мою мать.
— Мне жаль, — она закусила губу. — Что насчет тебя?
Он посмотрел на нее:
—А что я?
— Я имею в виду, они казнили твою мать и арестовали Октавию, но не...
— У меня был адвокат, — ответил Беллами с грустной улыбкой. — Вера Кейн.
— Кейн?
— Иронично, я знаю. Ее сын голосовал за казнь моей матери, а она утверждала, что было бы неправильно возлагать на меня ответственность за действия Авроры. Я думаю, что она была одной из тех, кто против закона, что случайные вторые беременности должны прерываться абортом. Она не могла спасти мою мать, и О от тюрьмы. Для примера, ты же понимаешь, да? Если они позволили бы моей сестре жить обычной жизнью, то на Ковчеге появились бы люди, готовые умереть,за возможность жизни для их ребенка. Но, я думаю, что я был в пределах досягаемости помилования. И меня отпустили.
Кларк не знала, что сказать, но ему в принципе и не нужен был её ответ.
— Это был худший год в моей жизни, — пробормотал он, глядя на огонь.
— Моя мать предала отца.
Беллами поднял на девушку взгляд.
— Его казнили, потому что он знал, что у Ковчега на исходе кислород, и он думал, что люди заслуживают это знать, но ему сказали, чтобы он молчал. Но он не собирался, и им пришлось убить его, чтобы он замолчал. Вот почему я была арестована. Я знала то, что знал он, поэтому им нужно было контролировать и меня. Моя мать рассказала совету, что собирался сделать мой отец. Она отвернулась от него. Она подвела его под казнь.
— Они посадили тебя в одиночку, верно? — Кларк кивнула. — Думаю, это был худший год и в твоей жизни.
— В основном, да. Я думала, что сойду с ума.
На мгновение стало тихо.
— Знаешь, может так и есть, — начал Беллами.
— Что?
Лёгкая ухмылка коснулась его губ:
—Ну же, ты проживаешь в один и тот же день снова и снова, сколько? Примерно год? Похоже, ты немного поехала крышей.
—Это значит, что ты плод моего воображения?
Он пожал плечами:
— Я высокий, красивый брюнет. Что-то в этом есть.
Кларк одарила его укоризненным взглядом. Беллами усмехнулся и перевернул кролика на вертеле. Она начала доставать картошку из сумки:
— Это продолжается не
год, — сказала Кларк, подумав немного.
— А сколько?
— Я... я не... — она разочарованно вздохнула.
— Зато у тебя есть клубника, — сказал он, утешая
***
Беллами отвел Кларк в обнаруженный им бункер, показал ей оружие, которое хранилось в масле, и научил стрелять. Он научил её наносить удары прикладом и душить им противника. Их было не так много, чтобы делать это, но научиться следовало.
Они проводили день за днем исследуя лес. Кларк нашла бумажную карту в бункере. Она тщательно изучала её снова и снова, пока не выучила наизусть. Они нашли странные голубые фрукты — съели его и жутко болели. Они также наткнулись на грибы, и те были вкусные. Кларк искала растения с лекарственными свойствами и нашла множество подобных. Однажды вечером Ребята находились на пути к челноку, когда вокруг них вспыхнули маленькие, кружащиеся огоньки. Кларк потянулась за одним, фиолетовым, с легкостью поймав его в руку. Она раскрыла ладонь. Это был светлячок. Он поднялся над ладонь, парил на дюйме от неё, прежде чем взлетел ввысь. Они были повсюду, всевозможных цветов. Кларк тихонько рассмеялась, заметив в волосах Беллами розоватое сияние. Она смахнула светлячка и коснулась рукой его щеки ненадолго.
— Знаешь, чего я хочу? — спросила она.
— Чего?
—Узнать, как ты выглядишь с бородой, — она вздернула нос и похлопала его по щеке. — Я вижу тебя с слабой утреннею щетиной, и мне интересно.
— Она растет клочками, — ответил Беллами.
Она усмехнулась:
— Замечательно.
Он покачал головой, наклонился и поцеловал её, только чтобы потом внезапно схватить, и притянув ее ближе, тереться свою щетиной об её щеку. Кларк рассмеялась и оттолкнула его.
***
В бункере нашлась колода карт. Беллами хотел сыграть в Ерунду, а Кларк предложила старую добрую Рыбалку. Для принятия решения они использовали «камень-ножницы-бумагу».
— Я думала, что нужно много людей для этой игры, — сказала она.
— Нет, — Беллами начал перетасовывать карты. — Я играл с Октавией часами.
Они проводили раунд за раундом на полу бункера, и, после третьего, решили ввести в игру ставки. Каждая последующая ставка, которую они выбирали, напрямую зависела от количества выпитого виски, который они нашли в бункере. В итоге, проигравший больше всего раундов должен был провести завтрашний день голым.
Кларк проснулась, и Джаспер застонал. Девушка усмехнулась. Беллами еще не проснулся, когда Кларк покинула челнок, но вскоре он тоже вышел из своей палатки, и по поляне пробежала волна тихих обескураженных вздохов. Беллами Блейк стоял посреди лагеря в чём мать родила. Он спокойно направился к брезенту, который служил для сбора дождевой воды. Миллер уже стоял там. Нейтан замер, когда Беллами подошел.
— Привет, — сказал Беллами, окуная кружку для воды в емкость.
— Привет, мужик, — нерешительно ответил Миллер. Кларк прикрыла рот ладонью, пытаясь хоть как-то сдержать вырывающийся смех..
— О... Мой...
Боже, — прошептала Рома, а Делия хихикнула.
— Что, чёрт возьми, на него нашло? — проворчал Уэллс, подходя к Кларк.
—
Белл! — заорала Октавия. Кларк вздрогнула, наблюдая, как Октавия подходит к брату. — Что ты
делаешь?
— Я набираю себе кружечку холодной освежающей воды, — ответил он. — Тоже хочешь?
Октавия вздрогнула:
— Почему ты...? — Она взмахнула рукой в сторону Беллами.
— Ааа... почему я голый? Ну, вся моя одежда в стирке.
Кларк схватилась за живот; от смеха её покачнуло в сторону. Только после того, как Октавия покинула брата ничего не добившись, а всеобщее удивление, казалось, немного сошло, Кларк подошла к Блейку. Он собирал припасы, чтобы взять с собой на охоту, игнорируя взгляды, шепот и хихиканье. Девушка встала позади него и хлопнула его ягодице.
— Как у тебя дела?
— Замечательно, — ответил он.
— Ты отлично
выглядишь.
— Правда?
— Да. Солнце действительно делает твою важную задницу еще более важной.
Он ухмыльнулся:
— Продолжай в том же духе, и ты рискуешь ранить чувства своего парня, — Беллами кивнул головой в сторону, где она, оглянувшись, увидела Уэллса.
— Это как назвать Октавию твоей девушкой, — ответила Кларк. — Я серьезно. Я выросла с ним. Он для меня как брат.
— Ты сказала ему об этом?
—Я не отвечаю за его чувства.
Беллами кивнул:
—Естественно. Так, ты хочешь взять с меня пример и раздеться? А потом заняться сексом на виду у всех?
Кларк наклонила голову вбок и постучала пальцем по подбородку, делая вид, что задумалась на мгновение:
— Мне придется ответить отказом. Но у меня есть встречное предложение. Объяви свою глубокую, страстную и бессмертную любовь к Мёрфи перед всеми, и я
обещаю, что чуть позже ты доберешься до моих сисек.
— Идёт, — согласился парень. Кларк пристально осмотрела поляну, найдя Джона по другую сторону их лагеря. Беллами откашлялся, прочищая горло. — Мё-ё-ё-рфи! — прокричал он. Его голос в конце имени превратился в отчаянье, попытку скрыть плач, и Кларк начала смеяться.
