Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Отпусти меня, чудо-трава! Итогом коллективных раздумий стала некоторая корректировка предложенного мной плана. Меня должны были найти не в Англии, а в США, и должен был это сделать Римус, как работник детективного агентства Фенрира Грейбека. С точки зрения Старого Сигнуса, так было правдоподобнее. На мой вопрос, а кто в таком случае мог нанять Грейбека для поисков меня, любимого, Сигнус невозмутимо ответил, что, во-первых, Дамблдор может и сам, через подставных лиц, заказать мои поиски тому же Грейбеку, поскольку не Светлейшее это дело — общаться с тёмными тварями, а, во-вторых, если такого заказа не будет, то можно будет это объяснить прихотью умирающей Вальпурги, которая надеется на то, что, найдя крестника Сириуса, поможет тому всё-таки исцелиться. Звучало логично, и я согласился, но тут на дыбы встал этот самый Сириус, который заявил, что не отпустит ненаглядную кровиночку в опасную Америку. Вообще, я отметил, что Сигнус и Сириус цапались по любому поводу, явно получая от этого взаимное удовольствие, а потом приносили друг другу извинения… до следующего инцидента. Сначала меня это удивляло, потом я привык, но некоторое недоумение ещё осталось. Тут мне на помощь пришёл Люпин, который пояснил: — Гарри, всё просто, они — Блэки. Причём — один Наследник, то есть, потенциальный Глава Рода, второй — бывший Глава. Сигнус умнее и опытнее, Сириус — моложе и сильнее. Да-да, не удивляйся. Старый Сигнус силён, но Сириус не слабее. Это он после Азкабана ещё не совсем оправился, а вот когда силу наберёт, да они вдруг сойдутся в поединке… я не буду ставить ни на одного из них. Да, Сигнус умён и опытен, но дни его расцвета уже миновали, увы… А вот Сири силён, но ему как раз не хватает именно опыта и хладнокровия. Ничего, лет через пять он уже может стать вполне достойным того, чтобы возглавить Род. — А как же леди Вальпурга? — спросил я. — Вальпурга приняла Род, когда Орион погиб, Сири был в Азкабане, а Регулус — в коме. Сигнус тогда тоже был серьёзно болен, Драко слишком юн, к тому же он безоговорочно Малфой… Конни… Конни теоретически и мог бы претендовать на наследство Рода, но и, во-первых, возраст, а во-вторых… Во-вторых ему не подходит магия Рода Блэк. Он слишком светлый для этого. — Но… но… ведь Малфои — Тёмный Род, — удивился я. — С чего ты взял? — хмыкнул Римус. — Малфои — нейтральны, именно поэтому невесты этого Рода… конечно, будь у них девочки, были бы самыми завидными. Они могли бы без проблем войти в любой Род… и родить сильных наследников. — Но почему тогда Конни не мог бы принять Род Блэк? Раз магия Малфоев может принять любую направленность? — Это другое, — улыбнулся Люпин. — Если бы Конни вошёл в Род Блэк через брак, то всё было бы в порядке. А вот принять этот Род он не может. Просто запомни это. — А в брак с магом Тёмной направленности он вступить сможет? — неожиданно для самого себя спросил я. — Скажем, с Тёмным целителем? — Да хоть с некромантом, — хмыкнул Люпин. — В любой Род — неважно, Тёмный или Светлый, но только вступив в брак. — А с Драко почему по-другому? — удивился я. — А это очень редкий случай, — ответил Люпин. — Драко и Конни — магические близнецы, но если Конни нейтрален, то Драко — Тёмный. Уникальный случай, когда магия Рода матери безоговорочно взяла верх. Нарцисса — Тёмная. Драко — Тёмный, Люциус — нейтрал, Конни — нейтрал. При этом Драко и Конни — магические близнецы. Видимо, так проявилась милость магии — ты ведь помнишь о проклятии одного ребёнка? У Люциуса с Нарциссой больше детей, скорее всего, не будет, а вот Драко и Конни могут завести себе больше двух отпрысков. Я представил себе семерых серьёзных Малфоёнышей мал-мала меньше, гордо следующих по Косой аллее следом за выросшим Драко и его красавицей-женой. Лицо красавицы-жены упорно не просматривалось, так что я мысленно надел ей шляпу с широкими полями, охапкой страусовых перьев и густой вуалью, и вовсю наслаждался зрелищем марширующих по Косой крошечных белобрысых Малфойчиков в нарядных костюмчиках, с уменьшенными копиями любимой дедушкиной трости в одной руке и разноцветными воздушными шариками в другой. Зрелище было настолько дивное, что я прыснул. Тем более, что в последний момент разгулявшееся воображение дорисовало мне падение в обморок столкнувшегося с этой оравой Дамблдора. — И что смешного? — удивился Люпин. — Прости, Римус, — извинился я. — Я отвлёкся на свои мысли. Но спасибо за информацию, обещаю впредь быть более внимательным. Римус кивнул и повторил тот жест, который так любил делать Сири — погладил меня по голове и взлохматил волосы. Кстати, о волосах. За прошедшее время они ещё больше отросли и весело так кудрявились, очень даже мило обрамляя лицо, о чём мне постоянно сообщало зеркало в моей ванной. Отросшие волосы мешали, поэтому я стал собирать их в уже не коротенький хвостик обычной маггловской махрушкой, которую обнаружил в пакете с афинскими сувенирами. Но с ней я ходил недолго, ибо Сири, который в свете последних сведений стал немножко параноиком, посидел пару вечеров в своей мастерской и сделал мне очень симпатичную заколку с чёрным янтарём и небольшими малахитовыми вставками. Заколка, при всём своём изяществе, совсем не выглядела девичьей, волосы держала великолепно, её невозможно было потерять, а небольшим бонусом к ней шло довольно-таки неприятное проклятье тому, кто прикасался ко мне со злыми намерениями. Сириус вообще задался целью защитить всё население дома и острова, так что артефакты его работы появились не только у меня, Драко, Конни, Бетти, Рега, Северуса и Старого Сигнуса, но и у Римуса, и у всех вассалов-арендаторов. Более того, Сириус усилил защиту острова, закопав в определённых точках очень мощные и тоже собственноручно сделанные и доработанные артефакты. К этому все относились по-разному. Сигнус хмыкал, но поделки Сири брал, Вальпурга была довольна, что сын совершенствуется в артефакторике, Конни и Драко, которых артефактами обвешивали с детства, брали и благодарили, Сев, Римус и Рег придерживались принципа «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы от него не вешались». Но когда Сири приволок откуда-то пяток автоматов Калашникова и станковый пулемёт, то Северус, Регулус и Римус уже готовы были покрутить пальцем у виска. Сири же пылал энтузиазмом, он нашёл где-то инструктора-сквиба, дальнего родственника Костидисов, которого обвешал амулетами, позволяющими сквибам хорошо себя чувствовать в магически насыщенном месте, и взял с него Непреложный Обет и ещё парочку фирменных блэковских клятв. Так что бедный инструктор не смог бы проговориться о том, кого он обучал стрельбе, даже если бы с него начали заживо сдирать кожу. А уж откуда Сири стал разбираться в маггловском оружии, я даже и спрашивать боялся… Хотя, учитывая его интерес к изобретениям магглов, мимо оружия Блэк с его буйным нравом пройти просто не мог. Инструктор, которого звали Теодорас Белояннис, или попросту Тео, был высоким худым и гибким мужчиной, лет тридцати с загадочным прошлым и неопределённым будущим. Он явно не был ангелом. По обмолвкам Тео я понял, что в юности не было лужи, в которую он успешно бы не вляпался, регулярно имея проблемы с законом. В конце концов, проблемы превысили возможности отмазаться от них, и Тео пришлось искать заработок во Французском иностранном легионе, куда принимали всех, а загадочное прошлое только приветствовалось. В этой печально известной воинской части он отслужил десять лет, умудрившись не только остаться в живых, но и не заработать никаких серьёзных увечий. Зато он сумел отложить некоторую сумму, поскольку не имел привычки пьянствовать и прогуливать деньги в борделях. Полгода назад Тео решил остепениться, вернулся на родину предков и сейчас служил инструктором по стрельбе в неприметной частной военной компании. Учитель из него был неплохой, во всяком случае после недели занятий Сириус, Римус, Северус и Регулус вполне уверенно обращались с АКМ, а пулемёт доверили одному из родственников Костаса Костидиса (вот убейте — не помню степень их родства), двадцатипятилетнему Василикису. Надо сказать, что АКМ подтвердил свою всемирную репутацию — никакая магия на него не действовала, хотя… АКМ — это ж не электроника, чистая механика. Плюс фирменные чары пополняемости магазина и меткости от Сириуса. Сигнус ворчал, что внучек Сири мается дурью, и что магглы отродясь не создавали ничего путного, Вальпурга стоически эти опыты терпела, хотя на лице её было написано раздумье — не фирменное ли это Блэковское безумие, проявляющееся в такого рода паранойе. Но во всём остальном Сириус был на диво адекватен — проводил время с Севом, играл с малышкой Бетти, занимался с нами — мы, кстати, освоили за это время некоторое количество беспалочковых заклятий, хотели ещё, но Сири сказал, что остальное начнёт показывать только после того, как нам исполнится одиннадцать лет. Сигнус и Вальпурга его поддержали, пришлось смириться. Так что старшему поколению пришлось простить Сири его увлечение этими ужасными маггловскими штуками, которые могли убить мага быстрее Авады и пробить любой щит. Кто бы знал, как мы потом поблагодарим Сири за эту его паранойю… Но обо всём по порядку. Наша с Конни и Драко жизнь после нашего совета изменилась мало. Занятия, тренировки, прогулки, не слишком частые минуты абсолютного безделья под ласковым греческим солнышком… Мы старались как можно больше времени проводить вместе, Малфоёныши пока не знали о том, что мне придётся вернуться к Дурслям почти на год и встретимся мы только в Хогвартсе, но явно что-то чувствовали. Особенно Конни. Так что мы практически не расставались, и порой я ощущал себя третьим близнецом. А вот взрослые… Взрослые в это время спорили. Дело в том, что Люциус начал собирать досье на Доброго Дедушку, и успел раскопать историю с Арианой и давнюю дружбу с Гриндевальдом. Этот хитрый змей втёрся в доверие к Батильде Бэгшот, благополучно проживавшей до сих пор в Годриковой Лощине и сильно обиженной на Дамблдора. Она любила своего племянника (точнее, родство было куда более эфемерным, но Батильда всегда именовала Гриндевальда «племянником», а он её — «тётушкой»), и считала, что её Гели стал жестоким чудовищем и пугалом магического мира не без вмешательства «дорогого Альбуса». Поэтому она радостно рассказала красивому, богатому и умеющему слушать аристократу, который явился в её дом под предлогом подписать книгу «История Магии» для сына, поступающего в Хогвартс, и был так добр и деликатен, что не откланялся поспешно после этого, а остался на чай и охотно выслушал все словоизлияния пожилой женщины. Конечно, девять десятых из этого было обычными воспоминаниями доживающей свой век в одиночестве старухи, но вот одна десятая оказалась действительно ценными сведениями. Как рассказала Батильда Бэгшот, отец нашего Величайшего и Светлейшего принадлежал к чистокровной семье, но не к Роду, а вот его матушка, Кендра Дамблдор, считалась магглорожденной. Молодой Персиваль привёз жену из США, куда его занесло по молодости лет и живости нрава. Кендра долго не могла прижиться в Англии, обычаи чистокровных английских волшебников казались ей глупыми и надуманными, но расторгнуть брак и уехать домой она тоже не могла — какие-то там были сложности и с её уходом из дома и связью с англичанином. Кстати, сама Батильда к Кендре относилась неплохо, называя её «бедной запутавшейся девочкой». Самого Персиваля Дамблдора старушка Батильда не знала, ибо Кендра с детьми переехала в Годрикову Лощину уже после его ареста и заключения в Азкабан. В семье было трое детей — Альбус, Аберфорт и Ариан.* Тут Люциус чуть не проглотил собственную трость, поскольку о сестре Дамблдора Ариане он уже слышал краем уха, а тут такой сюрприз… Любезная Батильда Бэгшот пояснила, что после третьих родов Кендра сильно истощилась магически и уже не могла иметь детей, но ей всегда ужасно хотелось девочку. Это желание превратилось в своего рода манию, поэтому третьего сынишку она стала одевать в платьица, отращивала ему косы и называла только в женском роде — Арианой. Так же она велела называть брата и Альбусу с Аберфортом. Почему этому издевательству не воспрепятствовал отец — непонятно, но теперь мне стало ясно, что психика Арианы-Ариана была изначально порушена собственной родительницей. Всё было ещё туда-сюда, пока малыш подрастал. Но когда он стал старше, вся его натура стала протестовать против навязанной женской роли, однако Кендра была неумолима. Ариан стал убегать из дома, во время одной из этих отлучек он и встретил на своё несчастье трёх… отнюдь не мальчишек, уже вполне себе взрослых деревенских парней-магглов, которые стали говорить комплименты «хорошенькой малышке». «Малышка» ответила очень грубо, парни разозлились, схватили её и решили малость полапать в наказание. Но когда они в процессе сделали неожиданное открытие — всё стало ещё хуже… Уж неизвестно, что стало тому причиной — выпитое парнями горячительное или их скотские натуры, но они решили наказать мальчишку, нагло разгуливающего в девичьем платье, самым жестоким образом. Проще говоря, эта троица изнасиловала несчастного Ариана и бросила его истекать кровью. Но Ариан не умер, его обнаружил отец… и теперь мне стала понятна канонная реакция Персиваля. Парней он просто убил, прокляв позаковыристее, и с гордо поднятой головой отправился в Азкабан. Ариан долго болел, но всё-таки поправился физически. Однако, сознание его было непоправимо искалечено, он сам стал считать себя женщиной и говорил, а также вёл себя, как маленькая девочка. Но было ещё одно печальное последствие — магическая сила несчастного мальчика возросла, у него прошло несколько сильнейших магических выбросов, с которыми кое-как справились Аберфорт и Альбус. Но они к тому времени уже учились в Хогвартсе, а когда каникулы закончились, оба вынуждены были уехать, оставив помешанную «сестру» со злобной рассерженной всем произошедшим матерью. Что произошло дальше — точно Батильда не знала, но Кендра стала запирать Ариана, практически не выпуская его из дома, да ещё вероятно шпыняла и попрекала, ещё больше травмируя так и не оправившуюся после изнасилования детскую психику. Кендра, возможно, осознавала, что сама виновата в сложившейся ситуации, но это было для неё настолько невыносимо, что она предпочла назначить на роль виновника самое слабое звено — Ариана. Сама себя женщина возненавидеть не могла, поэтому возненавидела несчастного сына, которого сама же и пыталась воспитывать, как дочь. В итоге Ариан выдал мощный магический выброс и Кендра погибла. После похорон Альбус вернулся в Хогвартс, а вот Аберфорт, по-видимому, искренне любивший своего психически нездорового брата, остался дома, чтобы ухаживать за ним. Материальное положение семьи было тяжёлым, денег на то, чтобы пригласить квалифицированного целителя, не было и, несмотря на все попытки Аберфорта помочь брату, тот психически чувствовал себя всё хуже и хуже, продолжая отрицать реальность и считать себя маленькой девочкой. Потом учебный год в Хогвартсе закончился и приехал на каникулы Альбус. Аберфорт предложил ему присматривать за Арианом, а сам устроился в лавку на полный рабочий день, он хотел накопить денег на целителя и вылечить брата, поскольку свободных денег в семье не было — небольших накоплений Персиваля хватало только на самое скромное существование и покупку необходимого к Хогвартсу. Однако именно в то злосчастное лето к Батильде приехал в гости племянник Геллерт, и Альбус немедленно влюбился. Геллерт ответил ему взаимностью, они и впрямь были очень красивой парой — стройный рыжеволосый и голубоглазый Альбус и изящный златовласый Геллерт с глазами цвета предгрозового неба. Они проводили много времени вместе, мечтали изменить к лучшему магический мир и говорили о Всеобщем Благе. Вопреки канону, Альбус не забывал об Ариане и старался ухаживать за ним, Геллерт же проникся сочувствием к любовнику, на плечах которого лежал столь тяжкий груз, и, заходя к Альбусу, приносил Ариану то сладости, то детскую книжку с движущимися картинками и был неизменно ласков с больной… как считал он, сестрой Альбуса. Неудивительно, что бедный мальчик-девочка влюбился в друга брата трепетной детской любовью. Первое время Альбус относился к этому спокойно, но потом… нет, он не проявил бы своих низменных чувств, будь Ариан действительно девушкой. Геллерта женщины не интересовали от слова совсем, но Ариан-то был мальчиком! И постепенно Альбус стал ощущать что-то вроде ревности — несмотря на все приключившиеся с ним ужасы, Ариан был очень красив — с волосами цвета красной меди, кроткими голубыми глазами и нежной, фарфорово-белой кожей, такой нежной, какая может быть только у рыжих. Альбус накручивал себя, считая, что именно такой любовник — покорный, бессловесный, готовый умереть за одно любящее прикосновение, и может привлечь внимание Геллерта… Итогом этого стала безобразная ссора между Альбусом и Аберфортом, который справедливо обвинял брата, что тот «совсем съехал с катушек из-за этого немца» и перестал заботиться об Ариане, как должно. Ошеломлённый Геллерт, оказавшийся сторонним наблюдателем при этой ссоре и только так узнавший правду, не успел среагировать, когда Ариан бросился между наставившими друг на друга палочки братьями. От чьего заклятья погиб бедный юноша, он так и не понял. Но после этого Геллерт в полном расстройстве чувств вернулся к тётушке, рассказал ей эту некрасивую историю и на следующее утро поспешно отбыл в Германию. — Лучше бы он никогда больше не встречался с Альбусом… — закончила эту историю Батильда. — Но пару лет спустя они помирились… на беду Геллерта… А чем для него закончилась эта дружба, вы знаете, дорогой лорд Малфой… А сейчас, простите, я вынуждена закончить на этом… что-то я вновь вспомнила эту ужасную историю и расстроилась… Шокированный Люциус не стал настаивать на продолжении разговора, но старушка обнадёжила его, заявив на прощание, что пригласит его на чаепитие, когда почувствует себя лучше. Однако сову не прислала до сих пор, видимо, испугавшись того, что так разговорилась… Когда я узнал об этой истории, некоторые моменты канона приобрели для меня совершенно иное звучание. Стала понятна и жестокая месть Персиваля подросткам, оскорбившим его дочь, и гибель Кендры, да и причины гибели Ариана-Арианы. Почему-то я не сомневался, что заклятие, убившее её, сорвалось отнюдь не с палочки Аберфорта. Видимо, это Альбус подстраховался, избавившись от потенциального соперника… А Геллерт… наверное он сильно любил Альбуса, если смог забыть ужасную сцену, которой оказался невольным свидетелем. А проявившаяся внезапно жестокость Геллерта, граничащая с безумием? Не значит ли это, что он, под влиянием сердечного друга Альбуса стал создавать крестражи и постепенно сходил с ума? А Альбус… Альбус был его якорем, потому он так легко и победил в поединке… Потому что никакого поединка не было? А Геллерт, скорее всего, действительно любил Альбуса… И да, когда любовник после создания крестражей стал сходить с ума, Дамблдор порвал с ним, вернулся в Англию и устроился в Хогвартс. Опыт с крестражами оказался неудачным, он больше не желал иметь дела со скомпрометировавшим себя Гриндевальдом и вернулся к нему только для того, чтобы обезоружить и заключить в Нурменгард… А может быть, разорвав душу, Геллерт разорвал и свою связь со Старшей палочкой, и Альбус знал об этом? Может и Волдеморта в каноне палочка не слушалась именно по этой причине — маг, которому она доставалась так или иначе, должен был обладать цельной душой? Вопросы, вопросы… Но тогда… Тогда вполне реальна версия, что Дамблдор сводил Тома с ума намеренно, он прекрасно знал, чем могут обернуться игры с крестражами, и реально выращивал пугало, которое хотел торжественно победить… Или я как-то упустил момент, когда Альбус перестал быть Альбусом? *Именно что Ариан. Мальчик.