Мои дорогие читатели! Я понимаю, что не всем нравится, что действие развивается медленно, я понимаю, что не всем нравится, что главы часто заканчиваются на интересных моментах, но, дамы и господа, я так пишу. Мне нравится прописывать детали и запутывать сюжет, а потом со вкусом распутывать. Если кому-то это настолько не нравится, то лучше просто дождитесь окончания, а?
А для тех, кто ждёт продолжения — вот оно!
И тут у меня просто под ложечкой засосало предчувствие. Мне нужно на Гриммо с Севом. Вот просто нужно, и всё. А своим ощущениям я привык доверять.
— Леди Вальпурга, — тихо сказал я, — а можно и мне на Гриммо? Я… мне кажется, что я там пригожусь.
— Хорошо, Гарри, — легко согласилась леди Вальпурга. — В любом случае Северус не отправится туда один.
Северус слегка сморщил нос, но от комментариев воздержался. Так что закончился разговор вполне мирно.
Затем Северус отправился в лабораторию, проверить основу для зелья леди Августы, Сири увязался с ним — ну, конечно, Северусу одному с таким сложным делом не справиться, ни разу, да… В гостиной остались только Вальпурга, Старый Сигнус, Регулус и я.
— Может, ты пойдёшь и полетаешь с Маркусом? — попытался деликатно сплавить меня Регулус. Угу, не на того напал.
— Непременно полетаю, — горячо заверил я, — но сейчас Маркус в библиотеке, не хотелось бы его отвлекать. Он освободится примерно через час, и мы с ним слетаем в деревню. Там новый фильм появился. «Рэмбо» называется.
— Про маггловского поэта*? — удивилась Вальпурга. — Так его фамилия, кажется произносится по-другому, на французский манер…
— Нет, — ответил я, слегка удивившись знакомству Вальпурги с французской классической литературой, — про отставного солдата, с которым нехорошо обошлись, и он начал мстить. Там в конце от городка, где солдата обидели, одни руины остались…
— Это что, кино про мага-солдата? — уточнил Старый Сигнус.
— Нет, — фыркнул я. — Просто он очень ловкий и хорошо обученный. И ему пришлось выживать… в разных ситуациях. Вот он и оказался сильнее своих обидчиков.
— Забавно… — хмыкнула Вальпурга. — Нет, надо сказать Сири, пусть тоже зачарует этот… тевелизер. Мне тоже интересно стало, что там магглы понапридумывали.
— Телевизор, — поправил я, и подумал, что для канона Вальпурга, интересующаяся изобретениями магглов, — это просто конец света. Но что есть, то есть. Однако отвлечь себя я давать не собирался, поэтому спросил:
— Леди Вальпурга, зачем Уизли дочь Беллатрикс? Из-за денег?
Вальпурга вздохнула:
— Лестрейнджи — богатый Род, Гарри. И после Азкабана других наследников у Руди, Раби и Беллы, скорее всего, не будет. Это Сириусу повезло, он умеет превращаться в собаку, а собака — зверь выносливый. И тут дело даже не в дементорах, условия в Азкабане таковы, что не всякий выдержит даже год. А они там уже девять лет без малого… Остаётся вариант — ввести в Род наследника не по крови, но по магии. Но для этого нужно покинуть Азкабан, а с этим, как ты понимаешь, всё плохо. А тут… Когда девочка подрастёт, то можно будет определить кровное родство, Лестрейнджи к тому времени могут и умереть в Азкабане и девочка станет полноценной наследницей… а может, и Леди Рода. Она — последняя в роду, родовая магия признает её.
— Леди Рода, выросшая в семье Предателей Крови… — закатил глаза Сигнус. — Это уж действительно последние времена.
— А если её воспитают в нужном ключе, то богатой ей точно не быть… — пробормотал я, — ради Общего Блага…
— Как-то так, — фыркнул Регулус. — Но у Рода Лестрейндж немало других богатств помимо денег. Книги. Артефакты. Они мало чем уступают Блэкам. Как вы думаете, в чьи руки перейдёт это наследие?
Я поднял руку и покачал сведёнными вместе пальцами:
— Дзинь-дзинь… Но у меня ещё вопрос — был ли у Лестрейнджей какой-нибудь семейный секрет? Такой, как мантия-невидимка моего отца?
— Был, — уверенно кивнули одновременно Вальпурга и Старый Сигнус. А потом женщина сказала:
— Капюшон Безумия. Говорят, работы Гермия Трисмегиста. Впрочем, я не знаю… Эту реликвию Лестрейнджи берегли пуще глаза. Именно его наличие было решающим в согласии Ориона на помолвку Беллатрикс.
— Он что, безумие насылает? — удивился я. — Но зачем нужна такая страшная вещь?
— Наоборот, он помогает справиться с собственным, — ответила леди Вальпурга. — А Белла с самого детства была очень сильной ведьмой, но нестабильной. Рудольфус был слабее, так что вряд ли он мог бы стать якорем для Беллы, хотя по всем прочим параметрам они подходили друг другу практически идеально, да и сердечная склонность… кхм… Наличие этого артефакта снимало проблему родового безумия Блэков, хотя, как выяснилось, не до конца.
— Тёмный Лорд? Это он стал для Беллы якорем, не так ли? — спросил я.
— Точно не знаю, — отозвалась Вальпурга, — но предполагаю. Сложно объяснить её безумную преданность чем-нибудь другим. Ибо она любит Рудольфуса, действительно любит.
— Но зачем Дамблдору Капюшон Безумия? — удивился я.
— Дело в том, что у всех артефактов работы Гермия Трисмегиста было множество разных свойств, известных только их создателю, — голосом примерного ученика-отличника произнёс Регулус. — Мы не знаем, на что ещё способен Капюшон Безумия, а вот Дамблдору это вполне может быть известно.
— Если это вообще Дамблдор, — пробурчал я, но на недоумённый взгляд Старого Сигнуса ответил:
— Это просто мысли вслух… Я бы поговорил об этом позже. Пожалуйста, вернёмся к Уизли. Я так понял, что Джиневра умерла от драконьей оспы… тоже, кстати, подозрительно… и на её месте каким-то образом оказалась новорожденная дочь Беллатрикс, верно?
— Похоже, что так, — отозвался Регулус. — Видимо, Молли была в отчаянии после смерти малышки, и тут появляется Великий и Светлейший с невесть откуда взявшимся младенцем, вешает лапшу на уши нашему добрейшему Иппи, который ужасно не любит терять пациентов… и тот соглашается на подмену. Ради душевного спокойствия Молли. Не думаю, что Сметвик знает, кто на самом деле девочка, иначе он не согласился бы на такое нарушение. Наверняка ему спели сладкую успокоительную сказочку о бедной магглорожденной сироте… но и он со временем стал что-то подозревать, иначе не стал бы ни на что намекать тебе, Гарри. На малышку было наложено заклятие, меняющее внешность, а то, что она стала выглядеть, как новорожденная… Молли в целительстве не разбирается, она могла и не знать о подмене. Целительница Леонора Ричардс, которая занималась лечением Джинни, вполне могла наплести Молли с подачи своего чересчур активного жениха про экспериментальное зелье, побочным действием которого является уменьшение биологического возраста ребёнка…
— А такое есть? — удивился я.
— Нет, разумеется, — хмыкнул Регулус, — но откуда это знать Молли? А спустя четыре месяца её выписывают с малышкой, потом целительница Леонора Ричардс погибает от расщепа при аппарации, целитель Портман увольняется, истории болезни оказываются испорченными… Всё, концы в воду.
— Неаккуратно сработано, — заметил я. — Первая история болезни спокойно отправилась в архив, где ты её и обнаружил. И мисс Розали Джонс жива и здорова.
— Угу, тут то ли Непреложный обет, то ли Обливиэйт. Возможно, Северусу удастся покопаться у неё в голове и мы узнаем ещё что-либо… Но женщина не зря была так напугана, если это Обливиэйт — то, возможно, память начала восстанавливаться. И женщина не зря боится Дамблдора. Наверняка, Обливиэйт — дело его рук. А насчёт неаккуратности… Я наткнулся на эту историю болезни абсолютно случайно и только потому, что внимательно просматривал всё, что мне подобрали. До этого бумаги спокойно лежали в архиве десять лет, и пролежали бы ещё столько же, пока не превратились в труху.
— Но всё-таки было бы надёжнее их уничтожить, — продолжал настаивать я.
— Надёжнее, — кивнул Регулус. — Возможно, тот, кто уничтожил остальные документы, просто не знал о том, что целительница сдала первую историю в архив, а потом она уже ничего не смогла рассказать.
— У меня всё больше вопросов к целителю Портману, — задумчиво произнесла Вальпурга. — Именно он лечил Лонгботтомов. Именно он лечил Молли Уизли. И он же был близко знаком с погибшей целительницей, его даже считали её женихом. Как-то много ниточек на нём сходится, не находите?
Мы все согласились с Вальпургой, и было решено направить все усилия на розыски целителя Портмана.
— Вы не забыли про девочку? — ехидно спросил Старый Сигнус. — Наследница Лестрейндж не может жить в семье Предателей Крови. Или вы хотите, чтобы она потеряла большую часть своего Дара?
— А не связано ли постоянное воздействие на Фрэнка и Алису с тем, что поддержка требуется Джинни? — предположил я.
— Вполне возможно, — пробормотал Старый Сигнус. — К тому же, и Дож, и Флетчер достаточно слабые волшебники, как Артур. Да и сама Молли после своего безумного брака с Предателем Крови очень потеряла в силе. Возможно, Обратный отсчёт удалось модифицировать так, что едва Лонгботтомы накапливают немного магии для исцеления — следует визит кого-то из вышеперечисленных… и всё возвращается к началу. Изящное решение… С одной стороны Лонгботтомы никогда не смогут излечиться… с другой стороны пытающаяся поддерживать сына и невестку Августа потихоньку сходит в могилу… Если бы с ней оставался Невилл — получилось бы вообще идеально. Но Августа позаботилась о внуке, и в этом плане рыбка сорвалась с крючка. А с третьей стороны — слабые маги получают дополнительную подпитку и дополнительные возможности, что усиливает их преданность тому, кто придумал всю эту комбинацию. Ты правильно рассудил, Гарри…
— А с Джинни… — поддержала его Вальпурга. — Нужно прежде всего убедиться, что она — Лестрейндж. Как это сделать?
— Бродяга, — усмехнулся я. — Нужно попросить Сириуса покараулить у Норы в образе Бродяги. Девочка уже большая, наверняка захочет погладить собачку… А та — ласковая такая, полезет лизаться… ну и выдернет невзначай несколько волосков. Для определения родства хватит, не так ли? Главное, чтобы Бродяга старшим Уизли на глаза не попался — они могут знать о его аниформе.
Вальпурга расхохоталась:
— Думаю, Сири будет в восторге, он такое обожает. Неплохо придумано, Гарри.
И тут я вспомнил про Луну Лавгуд, которая вроде бы дружила с Джинни… Интересно, а она не могла распознать, что Джинни — и не Джинни совсем? А ведь этакие откровения могут быть опасными уже для самой Луны… Но потом я вспомнил о репутации Луны и успокоился. Может быть, она что-нибудь и говорила, но учитывая мозгошмыгов, морщерогих кизляков и нарглов, вряд ли хоть кто-то серьёзно обратил внимание на её слова.
В общем, на том и порешили. Остаток дня я провёл вполне обычно — летал над островом с Маркусом, потом мы отправились в деревню, где на опешившего парня обрушилась вся страшная сила греческого гостеприимства, ну, а Сильвестр Сталлоне в роли карающего меча справедливости так вообще произвёл неизгладимое впечатление. Зрители, как обычно, дружно сопереживали, и отнюдь не жителям городка, в который лихим ветром занесло простого и скромного парня из Айовы**. А уж Маркус просто вцепился в мою руку и смотрел в экран, не отрываясь.
Когда мы летели назад, Маркус спросил меня:
— А что, среди магглов на самом деле встречаются такие? Или это… выдумка?
— Думаю, да, — ответил я. — Это называется «войска спецназначения».
— М-даа, — пробормотал Маркус, — с таким даже магу будет справиться трудновато. Разве что боевику… Если таких солдат будет много, то и маги с ними не справятся.
— Дело не только в солдатах, — отозвался я. — У магглов есть вещи и пострашнее. Ядерная бомба, например. Она способна уничтожить всё живое, даже расплавить камень.
Маркус вздохнул:
— Говорят, Дамблдор выступает за отмену Статута Секретности. Но если дело так обстоит, то чем меньше магглов знает о нас — тем лучше. В этом был прав… ээээ…
— Лорд Волдеморт? — хмыкнул я. — Да, в этом он был прав. Магглов уже сейчас почти шесть миллиардов, а сколько магов? Лично я не хочу закончить свои дни подопытной лабораторной мышью.
Маркус поперхнулся:
— Я думал ты ненавидишь его… а ты даже соглашаешься с его взглядами…
— Я ненавижу убийцу моих родителей, — ответил я. — Но это не значит, что в самом начале взгляды Волдеморта не были вполне здравыми. Иначе за ним бы не пошло столько сильных магов. Просто в какой-то момент харизматичный лидер превратился в сумасшедшего садиста, а у тех, кто доверился ему и позволил себя заклеймить уже не было пути назад. Тот же Лорд Малфой… Он вполне адекватный, и вряд ли его радовали выкрутасы Волдеморта перед печальным концом его карьеры. Но он вынужден был подчиняться… из-за Метки.
— У моего отца тоже была Метка… — пробормотал Маркус.
— Я знаю, Маркус, — отозвался я. — Но это совсем не значит, что мы с тобой должны враждовать. Тем более что я совершенно ничего не помню о своём, якобы, подвиге. Что может годовалый ребёнок против взрослого мага? Ничего.
— Но ведь Тот-Кого-Нельзя-Называть развеялся после встречи с тобой… — неуверенно произнёс Маркус.
— Угу, — согласился я, — только вот откуда известно вообще, что там было в ту ночь? Мои родители мертвы, Волдеморт развеялся, я ничего не помню по малолетству. Кто вообще про это рассказал в таких подробностях?
— Дамблдор… — неуверенно произнёс Маркус.
— Угу, а он откуда всё это знает? Согласно официальной версии его там и близко не было. Или он сидел под моей кроваткой в засаде, а Волди закидал моими зачарованными подгузниками?
Маркус захихикал, потерял концентрацию, и чуть не свалился с метлы, я еле успел поймать и выправить древко:
— Эй, поосторожнее! А то костерост Северуса обладает очень противным вкусом!
— Спасибо, Гарри! — живо отозвался Маркус. — А это правда, что профессор Снейп — твой родственник?
— Скорее, свойственник, — хмыкнул я. — Он супруг моего крёстного, но давай не будем это обсуждать.
— Да я и не думал, — смутился Маркус и снизился, чтобы приземлиться у самого входа в дом. Я приземлился следом, и Маркус неожиданно сказал:
— Гарри… можно я буду твоим другом? Неважно, на какой факультет ты попадёшь, пусть даже к грифам…
— А свои тебя за это не съедят? — спросил я.
— Зубы обломают, — сердито оскалился Маркус, на мгновение став прежним злобным троллёнком. — И вообще, это моё дело.
— Скажу тебе по секрету, — улыбнулся я в ответ, — я и сам не слишком хочу на Гриффиндор, но вполне могу там оказаться, поскольку это зависит не от меня.
— Неважно, — ответил Маркус и протянул руку. — Прошу тебя принять мою дружбу, Гарри Поттер.
— Спасибо, Маркус, — пожал я протянутую руку. — Принимаю твою дружбу и прошу тебя принять мою.
На этот раз ответная улыбка Маркуса была совершенно другой.
***
Кричер перенёс нас на Гриммо рано утром. Нас — это Северуса, Регулуса и меня. Сириус попытался было увязаться с нами, но Северус сердито зашипел что-то насчёт помех его несравненной концентрации из-за слишком направленных мыслей, которые бродят у Сири в голове. Ох, догадываюсь я, что это за мысли, но лучше уж промолчу. Вариант с посещением Хогвартса Бродягой явно запал Сири в душу, недаром Северус шипит не хуже Ссешуа… Хорошо, что меня он прочитать не может даже случайно, хвала Гекате.
А Сириуса, чтобы был при деле, отправили в Оттери-Сент-Кэчпоул, деревушку, в окрестностях которой находилась знаменитая Нора, добывать волосы Джинни. Вальпурга же и Старый Сигнус отбыли на переговоры с гоблинами, прихватив с собой Маркуса. Как я понял, Маркусова опекуна ждали большие финансовые… сложности. Можно долго и успешно бегать от аврората, Визенгамота и Министерства вместе взятых, но сбежать от гоблинов… нереально. Римус вместе с мальчиками Фенрира ударился в поиски беглого целителя Натаниэля Портмана. В общем, все были при деле, скучно не было никому, как раз всё, как я люблю.
Правда оставался открытым вопрос — а что делать, если родство подтвердится, и Джинни — это действительно пропавшая дочь Беллы? Даже я прекрасно понимал, что в этом случае Джинни придётся как-то забирать из тёплой и дружной семейки Уизли. А это значило полное раскрытие наших планов… И даже если не полное, то всё равно — Величайший и Светлейший, до сих пор пребывающий (надеюсь!) в неведении, узнает слишком много. А судя по вездесущности дедушки, он не просто серьёзный, а очень серьёзный противник. Эх, жаль, что не прокатила моя затея с маггловским оружием, сколько проблем решили бы разом…
***
Мисс Розали Джонс пребывала в особняке на Гриммо скорее на положении гостьи, чем пленницы. Во всяком случае, когда она уверилась, что это приглашение не имеет отношения к Ордену Феникса и Дамблдору в частности, она стала куда более адекватной. Правда, Регулусу всё-таки высказала несколько нелестных замечаний, но тот принёс ей извинения, и ситуация разрешилась.
Более того, мисс Розали Джонс сообщила нам то немногое, что помнила. Она была двоюродной тётушкой Гестии Джонс, бывшей активным членом Ордена Феникса, частенько выполняла мелкие просьбы племянницы, и сама не заметила, как стала кем-то вроде тайного агента Дамблдора в клинике святого Мунго. А когда поняла, то попробовала отказаться от такой чести, но ей мягонько намекнули, что она нарушала закон, может вылететь с работы, а то и вообще оказаться на несколько месяцев в одном островном отеле с эксклюзивной прислугой. Розали перепугалась. Она была небогата, копила деньги на собственный маленький домик с садом, ибо хотела, уйдя на покой, предаться своему обожаемому хобби — разведению роз. Потеря работы и доброго имени были для неё равносильна катастрофе.
Так что она продолжала время от времени выполнять небольшие поручения, передаваемые ей разными лицами, утешая себя только тем, что ей не предлагалось ничего плохого. Ведь рассказать о каком-то диагнозе, прописанных зельях или передать записи из истории болезни неких, совершенно незнакомых ей магов… или напротив, стереть какие-то записи… В этом ведь не было ничего ужасного, правда? Не мог ведь Великий Дамблдор желать кому-то зла, он ведь приказывал делать это ради Всеобщего Блага… Тем более, что иногда вместе с поручениями ей передавали мешочки с десятком-другим галлеонов… а это так приятно приближало её шаг за шагом к мечте.
А потом в Мунго появились молодые целители Натаниэль Портман и Леонора Ричардс. И если девушка ей понравилась сразу, то молодой человек вызвал какое-то внутреннее неприятие. Но, в конце концов, это её не касалось, как и вскоре возникшие между молодыми людьми отношения, не так ли?
Мисс Джонс продолжала по-прежнему выполнять небольшие поручения, складывала галлеон к галлеону и радовалась, что продолжает оставаться незаметной.
А потом в Мунго поступила Молли Уизли с младшим ребёнком — маленькой Джинни. Обе были в тяжёлом состоянии, диагноз целителей гласил «драконья оспа». И больше медиведьма ничего не помнила до самой её выписки и собственного выхода в отставку на следующий день.
Когда бывшая медиведьма закончила рассказ, я не мог понять, какие чувства испытываю к этой женщине — жалость или отвращение. Северус с Регулусом переглянулись, и Северус сказал:
— Мисс Джонс, Вы ведь понимаете, что этого недостаточно?
— Я рассказала всё, что помню, — вздохнула женщина.
— Вы должны согласиться на легилименцию, — мрачно сказал Северус.
— Мы вознаградим Вас за неудобства, — быстро добавил Рег, и эта фраза была решающей.
— Надеюсь, ваше предложение останется в силе, если у вас ничего не получится, — отозвалась мисс Джонс, по-крысиному блеснув глазками.
— Сто галеонов, — ответил Регулус.
— Сто пятьдесят, и вы сотрёте мне воспоминания о вашем визите, — отрезала мисс Джонс. — Я в безопасности, пока ничего не помню.
Нет, она всё-таки больше отвращения вызывает…
— Хорошо, — ответил Регулус. — Но у Вас появятся ложные воспоминания о визите к целителям в Шотландию.
— Пусть, — бестрепетно согласилась бывшая медиведьма.
— Расслабьтесь, мисс Джонс, — холодно сказал Северус, и, склонившись над сидящей в кресле женщиной, произнёс:
— Легилименс!
*Вальпурга имеет в виду французского поэта XIX века Артюра Рембо.
**Гарька иронизирует, вспоминая текст песни «Рвать ткань» группы «Наутилус Помпилиус».
