Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное

Когда я вернулся в дом, Петунья, к счастью, уже немного успокоилась. К несчастью, она успела сказать Дадли, что напала на неё тётушка Мардж. Парень был шокирован и, после того, как мы проводили Петунью в спальню и я напоил её зельем Сна-без-Сновидений, припёр к стенке меня: — Гарри, ты ведь сразу понял, что это тётя, — сердито сказал он мне. — Ведь так? — Так, — признался я. — Прости, Дадли, мне казалось, что так будет лучше. Она ведь любит тебя и твоего отца… — И не любит тебя и маму, — мрачно сказал Дадли. — Настолько, что готова убить. Это не смешно, Гарри. — Не смешно, — согласился я. — Но, как справедливо заметил твой отец, родню не выбирают. Она больна, Дадли, серьёзно больна, и вряд ли осознаёт, что творит. Будем надеяться, что Се… что мои друзья ей помогут. — А если нет? — серьёзно сказал Дадли. — Тогда ей придётся провести остаток жизни… в лечебнице, — смягчил я. — Ты хочешь сказать — в психушке? — вздохнул Дадли. Я отвёл глаза, но кузен не успокаивался: — И почему мне кажется, что ты очень многое от меня скрываешь? А ведь я — твоя родня, Гарри. Ты сам сказал, что родню не выбирают. Или теперь, когда ты — маг и у тебя есть друзья в твоём мире, мы уже не имеем значения? Не можешь нас простить? Гарри, я понимаю, что вёл себя с тобой, как последний засранец, но теперь… теперь всё по-другому. Я покачал головой: — Давно простил. Сразу, как понял, что твои родители и ты издевались надо мной не по своей воле. Просто то, что я знаю, может оказаться для вас опасным, Дадли. Поверь мне. Увы, но нас всех включили в одну… нехорошую игру, совсем не спрашивая, хотим ли мы в ней участвовать. И за всем этим стоит некто весьма могущественный. Поэтому я и не хочу рассказывать лишнего. — Но ты… что ты будешь делать? — с некоторым испугом спросил Дадли. — Я просто надеюсь поломать эту паскудную игру и выйти из неё с наименьшими потерями. И, как ты справедливо заметил, я теперь не один. И я очень хочу, чтобы моя родня была в здравом уме и трезвой памяти, когда всё закончится. Поэтому поверь мне, Дадли. Просто поверь и не спрашивай. Когда эта игра закончится, я сам расскажу всё. — А ты уверен… уверен, что сможешь победить? — тихо спросил Дадли. — А у меня просто нет другого выхода, — ответил я. — На карту поставлено слишком многое. — Ладно, — проворчал Дадли. — Но ты обязательно расскажешь мне всё, когда можно будет, идёт? — Идёт, — с облегчением кивнул я. — Слово? — Зуб даю! После такого серьёзного обещания Дадли успокоился, и я выдохнул с облегчением. Нет, кузена я понимаю, кому такое понравится, если тебя держат в игре чуть ли не за болвана, но вот не вовремя у него мозги проснулись, ой не вовремя… Хотя, рассказывать мне всё равно придётся, рано или поздно… Дадли ведь не отстанет. И тут кузен неожиданно предложил: — Пойдём на кухню, там, кажется, салат остался и зелёный чай. Что-то мне есть захотелось… — Это стресс, — кивнул я. — Лучше шоколадку съешь, полегчает. — Нет уж, — хмыкнул Дадли. — Сам когда-то говорил, что я на поросёнка в парике похож. Не хочу возвращения этого противного образа. Это ты можешь есть, как не в себя, и всё куда-то девается. А мне лишний жир ни к чему. — Ты не похож на поросёнка в парике, — отметил я. — И от одной шоколадки в него не превратишься. — Не-не, я и так сегодня пирог ел, пирожные ел, режим нарушил, завтра лишний круг пробегу. Так что уж лучше салат с зелёным чаем. Я пожал плечами. С другой стороны, здорово, что у Дадли такая сила воли, но мне-то реально хотелось съесть шоколадный эклер, блюдо с которыми, я точно знал, стоит в холодильнике. Но есть такую вкусноту на глазах у Дадли… неудобно как-то… Но в кухню мы всё же спустились. Дадли достал салат, а я, вздохнув, потянул из холодильника то самое блюдо с шоколадными эклерами. Сладенького хотелось до смерти. В общем, я налил себе молока, Дадли — зелёного чая, взглядом выискивая самый аппетитный эклер на блюде, и в этот самый момент послышался звук открываемого замка. Дадли тут же вскочил со стула, прихватив молоток для разделки мяса, я тоже ощутимо напрягся, прикидывая, какую из палочек, спрятанных в поясе, сподручнее использовать прямо сейчас. Если это кто-то из Ордена… Нет, у меня реально нервы не железные. К счастью, нежданным визитёром оказался Вернон, и вид у него был… весьма обеспокоенный. Честно говоря, он даже не удивился нашим посиделкам на кухне, хотя было уже достаточно поздно. Было такое чувство, что его гложет какая-то неотвязная мысль. Неужели?.. — Папа? — удивился Дадли. — Мама же сказала, что ты уехал. На несколько дней. Вернон сначала не ответил, тщательно запирая замок, а потом спросил Дадли: — Сын, чёрный ход заперт? Дадли кивнул. — Сходи, проверь, — приказал Вернон. — Запри тщательно, мало ли что… Дадли пожал плечами, но подчинился, а я спросил Вернона: — Вам случайно не из лечебницы звонили? Это ведь была никакая не деловая поездка. — И с чего ты это взял? — не слишком дружелюбно проворчал Вернон. — С того, что здесь была тётушка Мардж. — Что-о?!! — Вернон схватил стакан с зелёным чаем, который я заботливо наполнил для Дадли, выхлебал одним глотком и торопливо спросил: — Где Петунья? С ней всё в порядке? — Мама спит, — невозмутимо проинформировал его появившийся Дадли. — Гарри ей что-то успокоительное дал. И он с воистину буддистской невозмутимостью стал снова наполнять стакан зелёным чаем из высокого прозрачного кувшина. — Что здесь произошло? — с некоторым испугом в голосе спросил Вернон. — Здесь была полиция? — Нет, — ответил я. — Гарри сам справился, — добавил Дадли. — Рассказывайте, — мрачно сказал Вернон. Ну, я и рассказал, постаравшись быть максимально кратким. Дадли кое-что дополнил, и Вернон постепенно успокоился. — Ты прав, Гарри, — вздохнул он. — Мне позвонил доктор из… из пансионата, где сейчас живёт Мардж. Он был очень обеспокоен — совершенно неожиданно для всех она повела себя агрессивно, ударила приставленную к ней сиделку и скрылась. — В больничной одежде? — недоверчиво спросил я. — По правде сказать, — вздохнул Вернон, — она вытащила у потерявшей сознание сиделки её ключ-карту, пробралась в раздевалку, открыла шкафчик, переоделась и ушла, предъявив на входе пропуск той же сиделки. Дежурный охранник был из новеньких, женщину толком не знал, к тому же Мардж так повязала косынку, что лица её было почти не видно. Сказала, что отпросилась, так как у неё разболелись зубы, тот и пропустил. Хуже всего, что её исчезновение заметили не сразу, только к обеду, когда стали разносить еду по комнатам. Там буфетчица и обнаружила связанную сиделку и подняла тревогу. Но было уже поздно, Мардж ушла далеко… Кое-какие деньги у неё были, вытащила из кошелька у той же сиделки, так что она просто села на первый попавшийся автобус. Я думал, что она отправилась к себе домой, вот и поехал сразу же после звонка туда. Но Мардж там не было. Я решил вернуться, а утром заявить в полицию, хотя доктор отговаривал меня делать это — дескать это скажется на репутации пансиона… Репутация, блин! Бестолковщина какая-то! Я их по судам затаскаю!.. Фу… Тут Вернон вытер лоб, перевёл дух, попросил Дадли принести коньяк из бара, плеснул на донышко пузатого бокала, выпил, вроде бы успокоился и продолжил рассказывать: — А Марджори, значит, сюда отправилась… О Господи, похоже, она окончательно спятила, раз решилась на такое… Гарри, ты уверен, что она не появится здесь снова? Я боюсь за Петунью и Дадли… — Правильно боитесь, — вздохнул я. — Но пока можете не волноваться. Там, куда её забрали… Короче, это не ваш пансион, сбежать невозможно… Если это её состояние удастся снять, то вернётся она уже вменяемой и вряд ли будет творить такое. А если нет… Боюсь, что вам придётся искать другой… пансион, дядя. Из тех, где за пациентами очень тщательный присмотр, и они не сбегают куда ни попадя из-за халатности персонала. — Да уж, — проворчал Вернон, — и ведь обещали полную конфиденциальность и безопасность… Говорили про опытный персонал… Он махнул рукой, хотел налить ещё коньяка, но напоролся на сердитый взгляд Дадли, махнул рукой и сказал: — Идите спать, мальчики. Сегодня был сложный день, нам всем нужно отдохнуть. Ну, а наутро всё казалось не настолько страшным. Во всяком случае, выспавшаяся Петунья уже смотрела на ситуацию с некоторым юмором и говорила Вернону, что сама поступила очень глупо, ей следовало поверить Дадли и запереться в доме, но её словно что-то потянуло выйти: — У меня словно мозги отказали, — вздыхала Петунья. — Началась какая-то паника, так и захотелось выглянуть на задний двор… — Женская логика… — добродушно вздыхал Вернон, — хорошо хоть всё обошлось… Что-то у меня были сомнения по поводу внезапно прорезавшегося у Петуньи комплекса блондинки. Так или иначе, но она как-то растила шесть лет Гарьку… Правда, справлялась не слишком хорошо, но это уже не совсем её вина. А маленький волшебник с его стихийными выбросами может быть в чём-то даже опаснее спятившей Марджори Дурсль… И вообще, вся эта история с Мардж была шита гнилыми белыми нитками. Во-первых, её странное бегство из пансионата. Поверьте, в заведения такого профиля не берут в качестве сиделок молоденьких дурочек, обожающих красоваться в коротеньких халатиках. Так что сиделка должна была быть, как минимум, опытной, а опытная сиделка просто обязана знать, какими хитрыми и опасными могут быть психически больные люди. И она так просто позволила Мардж ударить себя? Не просто ударить — вырубить… Ладно, пусть так. Как я понял, Мардж взяла ключ-карту сиделки и выбралась из палаты, а потом прошла в раздевалку. И что — никто её не увидел? Ладно, в палате не было видеонаблюдения, не было его и в коридоре… Но неужели там не дежурила другая сиделка, медсестра или санитар? Клиенты-то все непредсказуемые, всякое могут выкинуть, а дядя на выборе заведения для сестры явно не экономил. Ладно, Мардж прошла в раздевалку, открыла шкафчик, переоделась, каким-то попущением туда не вошёл никто из персонала… А потом она спокойно отправилась на выход, прикрыв лицо косынкой и используя пропуск той же сиделки. А молодой неопытный охранник её преспокойно пропустил. Очень надеюсь, что этот молодой и неопытный сейчас уже там не работает. Опять-таки возникает вопрос — почему охранник нарушил должностные инструкции и тщательно не сличил лицо уходящей сиделки с фотографией в пропуске? Почему не вызвал старшего, раз уж у него возникли сомнения? Почему, наконец, не перезвонил врачу и не спросил, отпускали ли сиделку такую-то с работы? И, апофигей всего — отсутствующую на рабочем месте сиделку хватились далеко не сразу, а только к обеду, когда буфетчица стала разносить еду. Это была личная сиделка Мардж и весь остальной персонал полагал, что она возится с подопечной? Всё равно странно. Такое чувство, что у всего присутствующего персонала дружно отключились мозги. Что-то мне это напоминает… Неужели Мардж помогли сбежать, предварительно внушив план действий? Но на кого тогда направлено это бессмысленное покушение? Что-то я сомневаюсь, что Мардж дали бы расправиться со мной? Неужели на Петунью? А что, идея богатая… После смерти Петуньи Вернон наверняка схватил бы Дадли в охапку и драпанул из Литтл-Уингинга со всей возможной скоростью, чтобы спасти сына. И я совсем не думаю, что он прихватил бы меня. Не в осуждение: мужику я никто, а Дадли — единственный сын. К тому же… к тому же он наверняка посчитал бы меня источником всех бед… И, по большому счёту, не слишком бы ошибся, что говорить… А если бы Вернон всё-таки не отказался бы заботиться обо мне, то его всё равно бы разыскали, меня забрали бы… то есть Добрый Дедушка вспомнил бы, что он — мой опекун… и быстренько пристроили бы… ну, скажем, к тем же Уизли. А что? Они, вроде бы, Дамблдору родня, во всяком случае, встречал я такие версии в фанфиках, а Молли уж довершила бы воспитание Героя… в нужном ключе. И что теперь будет, когда затея с Мардж провалилась? Думаю, что Великий Светоч придумает другой план… и этот план может оказаться для Дурслей очень неприятным… Бл*дь! Что ж делать-то? Честно говоря мне захотелось побегать по потолку для успокоения, но вряд ли это развеселило бы Дурслей, поэтому я просто вспомнил о назначенной встрече с Сири и помчался в парк. По пути я успел связаться с Томми, рассказать ему о событиях прошлого вечера и о собственных подозрениях, получил от него виртуальных люлей за то, что появился так поздно, а над моей теорией Томми-Ник обещал подумать, заметив, что я как-то нехарактерно для себя паникую. После этого Томми отключился, пообещав выйти на связь позже. У меня в голове малость прояснилось, и я подумал, что возможно зря сам себя накручиваю — все мои умозаключения бездоказательны и посему не стоят выеденного яйца. А потом я вспомнил про «чёрного человека и плохую вещь», сделал круг по парку, убедился, что Сири ещё нет, и свернул к дому мисс Фигг. Кошачья компания сидела на заборе, очень украшая собой окружающую действительность, а сама мисс Фигг медленно удалялась от дома, волоча за собой клетчатую сумку на колёсиках. Ага, я и забыл — сегодня же день скидок, вот старушка и отправилась закупаться… Меня она не заметила, зато книззлы явно обрадовались и выжидательно уставились на меня. Я хлопнул себя по затылку… Забыл про мясо… Пришлось повиниться, добыть из пояса пачку «Фролик» и угостить всех. Книззлы меня милостиво простили, а когда я спросил Мистера Лапку про «чёрного человека и плохую вещь», он передал мне очередной мыслеобраз — идущего по вечерней улице Кингсли в маггловской одежде. Похоже, что чёрный аврор успел побывать тут, пока мы вчера были в гостях у Ника. А вот это уже нехорошее совпадение… Сначала удирает Мардж — слишком легко, а потом, в тот же вечер в Литтл-Уингинге в очередной раз появляется Кингсли… и, похоже что с той самой «плохой вещью». Паника Петуньи, мой раздрай — не значит ли это, что наш Добрый Дедушка откопал у себя в закромах очередную убойную каку? Вот же ж… старый… Ему бы о душе подумать, а он всё от интриг отойти не может. Я спросил Мистера Лапку про «плохую вещь», а в ответ уловил странный мыслеобраз. Что-то спутанное… нечёткое… но страшное… — Где? — спросил я. — Где страшно больше всего-всего? Мистер Лапка совершенно по-человечески вздохнул и показал мне дерево, растущее между участками Дурслей и их соседей с другой стороны. Вот оно что… А я ведь помню, что там было большое дупло, когда-то прятался в нём… Года в четыре, когда меня совсем достал кузен. Помню, как неведомая сила подняла меня вверх, я увидел дупло и забился в него, радуясь, что хоть какое-то время могу провести спокойно, без тычков и обзывательств. То есть, не я, а тот Гарька… Хотя какая теперь разница? Думаю, что для Кингсли не составило никакого труда оставить в дупле подарочек… Одно только радует — что один человек припрятал, то другой может найти. И нет, сам я туда не полезу. Чувствую, что та штука в дупле мне точно не по зубам. Если только Сири попросить — опять же, интересный случай… Но вывести артефакт из строя просто необходимо, кто знает, как он вообще воздействует, может с ума сводит… постепенно… И я вновь помчался в парк. На сей раз прыгающего по лужайке и вдохновенно ловящего фрисби чёрного пса я увидел сразу. Фрисби кидал довольно-таки бодрый старичок в клетчатой рубашке и потёртых джинсах. Северус? Увидев меня, Бродяга кинулся ко мне, положил передние лапы на плечи и облизал лицо. — Не бойся, мальчик, он не кусается, — заявил старичок и подошёл поближе. — Ой, да он тебя испачкал. Фу, плохая собака. Идём, я помогу тебе привести себя в порядок… Отошли мы в самый дальний уголок парка, где Сириус тут же перекинулся в человека. — Северус? — обратился я к старичку. — Нет, — усмехнулся тот, — это я, Регулус. Северус отсыпается после того, как пообщался с твоей дражайшей тётушкой. И, достав из нагрудного кармана небольшую фляжку, сделал глоток. Ясно, Оборотное… — Как ты, Гарри? — спросил меня Сириус. — В порядке? — Относительно, — отозвался я. — А как там Мардж? — Не очень хорошо, — вздохнул Сириус. — Сев говорит, что у этой женщины в мозгах такая каша, что вернуть ей разум в полном объёме невозможно. — То есть? — переспросил я. — То есть эта женщина очень сильно пострадала, — уточнил методичный Регулус. — Сначала её в детском возрасте лишили магии — грубо лишили, топорно… Её разум был повреждён уже тогда, если бы в то время с ней поработал опытный легилимент… Магию бы ей вернуть не удалось, но адекватное восприятие мира — вполне. Но никто ничего не сделал… Постепенно болезнь прогрессировала… её якорем был Вернон, брата она безумно любит до сих пор. Потом Вернон вырос, женился, у него появился сын… ради племянника, которого очень полюбила, Мардж терпела ненавистную невестку, которая отобрала у неё любимого брата… А потом появился ты. — И меня она возненавидела, — вздохнул я. — А поскольку сквибы часто плохо переносят соседство с магами, то эта ненависть только усугублялась, выражаясь в самых диких поступках. — Именно так, Гарри, — вздохнул Сириус. — Когда она натравила собаку на тебя, болезнь уже зашла слишком далеко. Но не это самое главное… Мардж действительно неплохо лечили, лекарства снимали агрессию и она вряд ли проявила бы инициативу и сбежала бы из клиники сама. Северус обнаружил в её крови следы Подчиняющего зелья… очень хитро модифицированного. Не будь он Мастером зелий — не обнаружил бы ничего. И ещё он говорит, что зелье было сварено не в Англии. Некоторые ингредиенты и манера их закладки… Английские зельевары так не делают. Это американская модификация. — «Новый Салем»? — спросил я, похолодев. — Не знаю, — ответил Сириус. — В конце концов, у Дамблдора и в Америке есть связи. Я вздохнул и рассказал про наблюдения Мистера Лапки. — Неужели Кингсли начал свою игру, скотина чернож*пая? — проворчал Сириус. — Манеры, брат! — одёрнул его Регулус. — Согласен, Кингсли Бруствер — тёмная лошадка… во всех смыслах, но… — Но того факта, что Кингсли — чернож*пая скотина — никакие манеры не отменят, — огрызнулся Сириус. — Значит так, Гарри, артефакт мы постараемся обезвредить, поставить Защитные чары — тоже, будь осторожнее и помни о портключе. Я принёс амулеты для твоих родственников, привяжешь их на крови, ты знаешь как. — А Мардж? — спросил я. — А что Мардж… — вздохнул Регулус. — Сейчас она относительно разумна, как может быть разумна семилетняя девочка. Всё остальное она забыла. Возможно, Северус сможет сделать что-то ещё, возможно — нет. Во всяком случае, она больше не опасна. Любое неправильно наложенное заклинание или зелье Подчинения её просто убьёт. Так что эта бедная женщина выбыла из игры. Я вздохнул. Мой счёт к старому кукловоду рос в геометрической прогрессии. Плохо, что я сейчас не смогу оказаться ни на Гриммо, ни в Малфой-мэноре. Плохо мне от подлости человеческой. Плохо. Сири почувствовал, что мне плохо — обнял, прижал к себе и прошептал: — Не хочешь себе выходной устроить? Завтра попробую забрать тебя на Гриммо… Мы все по тебе соскучились. И Римус кое-что интересное обнаружил. Интересно, что ты об этом скажешь… Знает Бродяга, как поднять мне настроение.