A Small Burning Candle

Человек любит общество, будь это даже общество одиноко горящей свечки. Георг Кристоф Лихтенберг

Хранитель врат с самого начала знает, что крошечный младенец, которого Один и Фригга провозглашают вторым ребенком, не их сын, он не может быть их, ведь хранитель видел, как Всеотец забрал маленького йотуна из руин, он наблюдал, как белела голубая кожа, как алый цвет покидал глаза младенца — все лишь от прикосновения руки великого Одина. Он знает многие вещи и придерживается своего мнения. Не ему надлежит глаголить мудрость мудрым, пока его не спросят. Мальчик, взрослея, часто задает вопросы. Локи — так зовут ребенка из-за скорости его движений, напоминающих огонь. Он приходит к Бифросту со своим отцом и братом, принцем Тором. Один рассказывает братьям о Девяти Мирах Иггдрасиля и о радужным мосте, который может переместить их в эти миры. Глаза Тора загораются при мысли о приключениях и великих сражениях, которые можно найти в Мидгарде и Норнхайме, но душа Локи разгорается отнюдь не стремлениями к битвам. Он смотрит на Бифрост не как на врата в необъятные наслаждения, но просто в необъятность. Его юный ум стремится к знанию. Каждый день он приходит к Хеймдалю и сидит у его ног, требуя историй, вначале расспрашивая с бескрайним детским любопытством, а затем — с яростной целеустремленностью юности. — Почему они называются Девятью Мирами? Несомненно, существуют миры вне их! — Это правда, что лишь отец может отправиться в Нифельхайм и вернуться невредимым? — На самом ли деле гигантский змей опоясывает весь Мидгард? Хеймдаль отвечает на вопросы Локи, как и на все другие, медленным глубоким голосом, таким же неизменным, как и основы Асгарда. Иногда мальчик остается слишком долго, и тогда из дворца приходит слуга и силой утаскивает его отсюда — на тренировку или за стол к ужину. Пока худого статного мальчика ведут по мосту, Хеймдаль неизменно чувствует сожаление. — Отправь его восвояси, когда он вновь придет, — говорит Один после одной такой вылазки. — Тебе есть чем заняться, как и ему. — Он юн, мой король, и жаждет повидать другие миры. У него внутри пламя. На мгновение глаз Одина тускнеет: — Лучше пламя, чем зимний шторм. Хеймдаль не удивлен, когда Локи приходит к нему тем же вечером — намного позже, чем ему положено быть в постели. Хранитель видел происходящее в зале Одина: король смеялся и восхвалял растущий талант своего наследника во владении мечом и почти не обращал внимания на успехи сына в науках. — Он сказал, что мне нет смысла изучать государственное правление, — ухмыляясь, произнес Локи, вступая в обитель Хеймдаля. — Что мне лучше проводить время, участвуя в турнирах и оставив уроки по управлению брату. А я бы сказал — раз Тор довольствуется тем, что тратит свои дни, развлекаясь с мечами, хотя бы один из нас должен научиться управлять королевством. Тогда Тор сможет делать что пожелает, а я буду полезен, когда он станет королем. Его мальчишеский голос шутлив и сладок, но эта сладость перезревает в горечь, как редкий фрукт, слишком долго оставленный на стебле. — Это хорошо, мой принц, — говорит Хеймдаль. — Мудрый мужчина всегда держит две стрелы в туле. — Таким я и хочу быть, — провозглашает Локи. — Таким же мудрым, как мой отец. Нет, ещё мудрее! Даже если я не смогу быть королем. Поздно ночью приходит Один, чтобы забрать сына. Он находит Локи, по-кошачьи свернувшегося на полу, спящего в ногах у Хеймдаля. Хранитель Врат стоит непоколебимо. Он смотрит прямо перед собой, неподвижный, как ледяная скала. Кажется, что он ни разу не пошевелился за все это время. Его золотые доспехи блестят, а плащ лежит у ног, укрывая мирно спящего Локи.