Эрвин Смит
Скакать ночью рискованно и нерационально. Это может привести к смерти или травме всадника и лошади. Любое дело может подождать те восемь часов, которые укрыты пушистым одеялом непроглядного мрака. Или почти любое. Командор уже давно не был юнцом, и из его жизни ушли почти все страсти юности. Все, кроме одной. Он мечтал, и мечтал страстно, проникнуть в тайну этого мира. И вот теперь её исполнение было так близко, что он плюнул на все и поехал в замок на ночь глядя, не слушая возражений подчиненных, уговаривающих его дождаться утра. Поехал один, не в силах ждать. Эрвин и так только огромным усилием воли отложил разговор с иномирянкой. И готов был ждать только до церемонии принятия. Так что этой ночью жители деревенек, через которые проходила дорога к бывшему штабу разведки, могли видеть темный силуэт всадника в коротком плаще, и слышать дробный стук копыт быстро удаляющейся лошади. Добрался он в самый глухой час, когда луна уже заходит, а солнце еще даже не выбеливает краешек неба, предвещая свое появление. Его встретил еще один полуночник – Леви вообще спал мало. И пребывал явно не в духе. Но он смог сдержаться до тех пор, пока за ними не захлопнулась дверь кабинета. — Эрвин, ты ничего не хочешь мне рассказать? Меня заебали эти странности! — Какие странности? — ровный голос Смита сух и безэмоционален. — Ты мне мозг то не трахай! Что с Ханджи? Как получилось, что человек, выживший в двадцати экспедициях, не умеет работать с УМП? Кто убил тех чертовых титанов и как вы узнали о том, что это произойдет? Либо забери её отсюда, потому что я устал от этих загадок, либо рассказывай! — Хорошо. Я расскажу. Но я знаю не все. Она пока рассказала немногое, и остальное я планирую узнать сегодня. Леви промолчал, и выжидательно уставился на командора. — Ханджи нет. Вместо неё есть она, иномирянка. Она не помнит, как её зовут, зато помнит историю о нас, написанную в своем мире. И пока события происходят так, как она говорит. — Звучит как бред. Какой еще “свой” мир? — Я тоже решил не верить ей без доказательств. Но она дала мне список с именами рекрутов из 104-ого. И все, кого она вспомнила, действительно теперь с нами. А ведь в этот раз моя речь была чертовски правдивой. Мик даже сказал, что так к нам никто не поступит. — Эрвин жестко усмехнулся. — Но что тогда с Зои? — Не знаю, но думаю что это мы скоро узнаем. Как думаешь, не слишком рано для подъема?***
Наш разговор начался совсем не с вопросов о будущем. В первую очередь меня спросили –почему? Почему я хочу помочь? И я их понимала. Нельзя полагаться на человека, если не уверен в его мотивах. Чтобы ответить, мне пришлось вспомнить то утро, и снова пережить его: —Я проснулась и сначала не поняла, что что то не так. Мысли шли двойным потоком, была я и был еще кто то. Это… Это сводило с ума. Мы не могли сосуществовать, сомневаюсь что такое вообще возможно. Потом стало темно. Мелькали какие то образы, в один момент я была девочкой, живущей в округе Якеро, а в другой ребенком из Питера. И такие двойные воспоминания словно разлетались на куски от контакта. Я не могу сказать точно, но, думаю что если бы все продолжилось, на выходе вы получили бы человека без прошлого, а, может, и разума. — И что же произошло? Погруженная в себя, я не поняла кто это спросил, но ответила: — Там было воспоминание о том, как я читаю ту книгу, о которой говорила. Ханджи… Она увидела его и решила, что оно стоит её жизни. — Так она умерла, чтобы… — Чтобы я могла рассказать вам об этом и спасти Разведкорпус. — Я перебила Эрвина и посмотрела ему прямо в глаза: — Через три месяца из всей разведки в живых останется девять человек. Взамен человечеству будет возвращена стена Мария и территория всего острова. Эрвин, скажи, ты согласен рискнуть таким результатом, чтобы спасти своих людей? Молчание. Я знала, что сейчас видит командор. Он смотрит на всех разведчиков, что сложили свою голову в их столетней войне за свободу. Сколько же бунтарей, похожих на юного Эрена, полегло в борьбе? И не предаст ли он их память, если нарушит ход событий, попытавшись перекроить историю? На эти вопросы Смиту нужно ответить самому, но я сделаю все от меня зависящее, если он решит рискнуть. Но не только я напряженно сверлила глазами застывшего в кресле Эрвина. Капитан тоже смотрел на него, не отрываясь. Он не нарушил тишины, но мне казалось, что я знаю и о том, о чем думает он. Вот он то не сомневался бы ни секунды. Для Леви существовал этот момент, люди вокруг, а такие тонкие материи, как нити судьбы, которые мы можем разорвать в этот самый момент, были для него ничего не значащей иллюзией. Он шел за Эрвином, но понимал ли его? — Я… Я просто хочу знать, почему этот мир такой… Почему я должен выбирать? — как то жалобно спросил Эрвин, обмякнув в кресле. И в момент слабости командора, когда он был наиболее уязвим, Леви стал его силой. Он неслышно подошел к сгорбленной фигуре и опустился перед ним на одно колено: — Я сделаю этот выбор за тебя, Эрвин. Наплюй на возможное будущее и создай новое! Нет смысла думать о еще не произошедшем. Я отвела взгляд. Момент был слишком личным. Я не имела права сейчас встревать, да даже видеть командора в таком состоянии была не должна. — Рассказывай! — услышала я голос, вновь приобретший свою обычную властность и уверенность.