***
— Они ничего, ничего не понимают, никогда! Им просто наплевать, они сидят тут, как крысы в клетке, и все им хорошо! — Эрен привычно переходил на режущий слух, по-детски визгливый крик, сдвигая темные брови домиком. Эрен, Микаса, Армин сидели втроем на зеленой поляне, усыпанной сотнями прекрасных сиреневых цветков, и обсуждали свои столь далекие планы на жизнь. Настолько смутные, насколько могли быть у маленьких наивных детей. — Они просто любят тебя, — пыталась донести до него Микаса Аккерман, — и не хотят, чтобы ты умер понапрасну, и нет, Эрен, ты не можешь быть уверен, что не окажешься в пасти у титана во время первой же вылазки! — Микаса, ты такая же, как они, — заявил Эрен с нескрываемой обидой, передавая свое подавленное настроение и друзьям, — лучше я умру, пытаясь хоть что-то сделать, чем буду сидеть здесь, гнить в этих стенах… — Гнить? — перебил искренне удивленный Армин, расширив свои и так большие небесно-голубые глаза. — Столько полезных дел можно сделать! Ты ведь не один: есть мы, тетя Карла… — Все, перестаньте! — прокричал Эрен и вскочил с места. — Я собираюсь поступать в кадетский корпус и в будущем стать настоящим разведчиком. Если вы меня не поддерживаете — что ж, пожалуйста, но от своей мечты я не отступлю! Ни за что! — Эрен с раздражением и нахлынувшей злостью окинул взглядом друзей. Армин и Микаса несколько виновато смотрели в землю, понимая, что как настоящие друзья они должны были поддержать стремления, амбиции Эрена, но объективно… к черту объективность. — Если так… Если так случится, Эрен, — запинаясь, начала Микаса, привычно спрятав половину лица за вечным алым шарфом, — то я пойду с тобой. Ребята удивленно посмотрели на свою подругу, с упрямой отвагой глядящей Эрену в глаза, затем перевели взгляд друг на друга… и рассмеялись, звонко и искренне, по крайней мере Йегер смеялся так, что Микасе захотелось перенестись во времени на пятнадцать секунд назад и никогда не говорить эти глупые слова. Ведь самой одиннадцатилетней девочке не было смешно. Однажды она пообещала себе, что сделает все, чтобы не потерять свою семью, пусть уже новую, не родную, но единственную, и обещание данное она сдержит, несмотря ни на какие законы и правила. — Ты? В разведку? — со злой усмешкой процедил Йегер. — Там нужны сильные мужчины-солдаты, а девчонки там будут только мешаться, парней отвлекать. — Хочешь сказать, что я в солдаты не гожусь? Что я слабая? — от нахлынувших неприятных эмоций ее голос предательски дрожал. — Спроси у тех парней, от которых я постоянно спасаю вашу с Армином задницу, слаба ли я, — с несвойственной Микасе злостью и обидой процедила та. Она была полностью уверена в том, что говорила, но от своего же тона ей стало неловко, так что за словами последовало привычное скрытие лица за густыми черными, как смоль, волосами и мягкой тканью шарфа. Эрен невольно сглотнул, обращаясь за некой зрительной поддержкой к Армину — но тот, слишком сильно покрасневший от подобного унижения, отвернулся, обхватив, как-то по-девичьи, руками коленки. — Извини… Извините, — замялась виновница возникшей тишины и напряжения между друзьями. — Микаса… Это запрещено законом, — продолжал настаивать на своей правоте Эрен. — Мне все равно. Мы придумаем, попытаемся придумать что-нибудь… — Все, Микаса, оставь, — словно глупой девочке, мечтающей о полете в далекое небо, Эрен пытался втолковать одну простую несправедливую истину. И правда. Глупая девочка, совсем глупая. Она сказала эту фразу из обиды и отчаяния. Никогда она не думала о таком повороте событий, лишь представляла, совсем не всерьез, да и амбиции Эрена не воспринимала как нечто существенное. Но все же… Что ей, сироте, делать, когда наступит день набора в отряд разведки?***
— Эрен, это же безумие! — этим же вечером, предполагавшим хорошее настроение у всех членов семьи, сын Карлы Йегер решил поговорить с мамой о своей давней цели. Он и раньше что-то упоминал про отряд разведки, но до непонимающих родителей никак не доходило, что намерения их ребенка были самыми что ни на есть серьёзными. — Разведкорпус в последние годы не продвинулся никак в своих экспедициях. Занимаются не пойми чем, — пытался заверить Гриша сына. Судя по его полуравнодушному тону, он был не слишком то уж и огорчен позицией Эрена. — Но папа! Мама! Они герои, они делают хоть что-то, борятся за свою свободу, а не просиживают свой зад здесь, за стенами, пытаясь спрятаться от монстров, о которых мы ничего и не знаем! — Ты где таких слов набрался? — с укоризной бросила Карла, чем вызвала раздражение у бедного мальчика. Эрен сжал губы, свел вместе густые брови и, нервно сжав в руках ложку, принялся за поедание какой-то мясной похлебки, совсем не акцентируя внимание на еде. — Ну хоть ты ему скажи, Микаса, — с надеждой в голосе умоляюще попросила Карла у девочки, все это время мирно сидящей рядом с братом. После упоминания имени сестры, Йегер вдруг оживился и поднял взгляд, по-детски пытаясь поймать ответный у одного из родителей. Как следует прожевав говядину, он пересказал их с Микасой и Армином разговор, акцентируя внимание уже не на своих планах на будущее, а на смешных, по его мнению, словах сестры. — Представляете? Тоже в разведку захотела, ха-ха! — пытался одновременно говорить и подавлять смешок парень, что выглядело крайне нелепо. Гриша с улыбкой вздохнул и взглянул на жену, но та лишь обеспокоенно смотрела на приунывшую Микасу. — Эрен, ты что ли не понимаешь, как Микаса беспокоится о тебе? — присев на соседний стул, спокойно начала объяснять своему недоходчивому сыну Карла. — Ради тебя она хочет закон преступить, а ты… — Все, закрываем тему, — упершись о стол руками, Гриша встал из-за стола, пригрозив Эрену и Карле многозначительным взглядом, — нечего смущать девочку, а тебе, Эрен, дорасти еще надо до таких заявлений. В разведкорпус он собрался… Сначала научись защищать себя без помощи Микасы, тогда и посмотрим, — закончил он свою речь, и, по привычке поправив постоянно сползающие очки, ушел, оставляя детей под наблюдением матери. Эрен готов был расплакаться: до того обидно звучало отцовское прямое отрицание серьёзности его целей, способностей, его стремлений. Он больно сжал вилку, нервно кинув ее на тарелку, и вышел из-за стола, бросив матери короткое «спасибо». Карла устало вздохнула. — Ничего с ним не поделаешь, импульсивный мальчик… Спасибо, что беспокоишься о нем, Микаса. За ним нужен глаз да глаз, а мы с Гришей не всегда успеваем вытащить его из неприятных ситуаций. — Угу, — коротко кивнула Микаса, все еще погруженная в свои мысли, в большей мере негативные. — Но ты же не серьезно про разведкорпус, правда? — Я…Я просто не хочу, чтобы Эрен умер. И чтобы шел туда, — по-детски капризно заявила Микаса, нервно перебирая костяшки пальцев. — Все будет хорошо, милая, — Карла по-матерински улыбнулась своей приемной дочери и невесомо поцеловала ее в лоб, в надежде поддержать и успокоить. Больше они подобной темы не поднимали. Ни среди компании, ни в кругу семьи. Не поднимали до какого-то момента. 847 год. Уже как два года назад пала стена Мария. Нападение Колоссального и Бронированного титанов обрекли на смерть более трёхсот тысяч жителей, проживающих в округе. Одной из несчастных заживо съеденных жертв была Карла Йегер. Также безвестно пропал ее муж, Гриша, оставив Эрена и Микасу без поддержки, без какой-либо помощи, элементарного напутствия, совета и ответа на вопрос: «что же делать дальше?» Хотя, наверное, родители и сами бы не знали. Сейчас трое друзей сидели на холодном полу в месте их временного проживания, отдыхали после утомительной работы в полях округа. Почти все спали, но ребята никак не мешали изрядно уставшим людям, сидя почти в углу со всего двумя тонкими слабо-освещающими свечами. Прошла новость о скором наборе в армию, и, конечно, ребята сразу же узнали об этом. Сейчас они просто какое-то время молчали. Возможно, каждый задумался о своем, а может не решался начать разговор, ведь дети заведомо знали, к какой теме в итоге придут. — Я отправлюсь в кадетский корпус, — нарушил молчание теперь уже 13-летний Эрен. Он не обращался ни к Микасе, ни к Армину, к самому себе, скорее. — Я…Я с тобой, — спустя несколько секунд вскрикнул Армин, с нервным смешком, будто бы и сам не верил в свои же слова. — Армин? Ты? — Мне больше нечего здесь делать. Куда я пойду? А тут хоть сначала в кадетском корпусе три года поживу нормально… Если повезет, и я не упаду с привода на первой же тренировке. Эрен грустно улыбнулся и приобнял за плечо лучшего друга. Он ведь, Армин, вовсе не желал ничего подобного, не ожидал, никогда, а к амбициям друга относился с недоверием и даже страхом. Но ведь падения стены Марии тоже не предвидел никто. Микаса вдруг резко встала и ушла в сторону кухни, если можно было так назвать подобное помещение, где и еды то не было, ничего, лишь дождевая вода в бочках и кухонные предметы, посуда, тряпки и инструменты для работы на поле. Эрен хотел пойти за сестрой. Он только сейчас понял, что они с Армином, по идее, оставляют Микасу совсем одну, без поддержки рядом, но зато в какой-никакой безопасности. Конечно, до конца своих дней ухаживать за грядками — не лучшая перспектива, но все же… Взглянув на Армина, Эрен уже собирался было вставать, но к тому моменту вернулась Микаса с большим кухонным ножом в правой руке. Арлерт заметно напрягся, а Эрену же вдруг вспомнился тот момент четырехлетней давности, когда сестра чуть меньшим по размеру ножом убила***
Солнце нещадно палило, отчего солдатам приходилось безостановочно щуриться, спасаясь от болезненных ощущений. Форменная рубашка неприятно липла к телу, а песочного цвета куртка из грубой ткани лишь усугубляла ситуацию, мешая сгибу локтей из-за слишком сильного наслоения ткани. Особенно мучительно было стоять в стойке «смирно», ожидая каких-либо действий главнокомандующего, которого, видимо, состояние будущих подчиненных не волновало совсем. Кис Шардис размеренным шагом проходил через ряды солдат, презренным взглядом оценивая каждого новобранца, словно пытаясь понять все дальнейшие перспективы человека по первому впечатлению. Шардис являлся опытным человеком, так что на подобное он, возможно, действительно был способен. Микасе начало казаться, что командир специально проверял их на прочность, но это было жестоко. Стоять на палящем солнце в одной стойке, мокнуть от пота, а ведь потом еще рубашки стирать (и за Эрена, и за Армина)… — Ты. Да, я к тебе обращаюсь, — неожиданно обратился к солдату Кис, буквально прожигая неотрывным высокомерным взглядом замаскированную под парня Микасу Аккерман, — твое имя… — Маркус Барнис, из района Шиганшина. — Ты готов служить королю, Маркус Барнис, слушаться приказов своего командира, и отдать свою жизнь в бравом бою ради победы над главным врагом человечества? — Готов, сэр, — приложив руку к сердцу, с неким подозрением ответила Микаса Аккерман, своим грубым теперь баритоном. Шардис подошел ближе и остановился на расстоянии пары десятков сантиметров от будущего кадета. Ростом он давил на девушку, а в купе с его готовящимся размазать по земле взглядом, Микасе становилось крайне неуютно. — А вот хрен тебе, дерьмо собачье, — в своей привычной манере начал Кис. Он повторил слово «дерьмо», чередующееся с «хреном», за день уже столько раз, что Микаса и глазом не повела, услышав подобное обращение к своей персоне. Иногда он комбинировал эти два слова, бывало, заменял одно из них на «тварь, говно» или более мягкое, «тупоголовый кретин». Порой не оказывал чести называть человека таким интересным прозвищем в полной мере, а обзывал всего лишь его куском, сильнее «унижая», но сути это не меняло, — Ты сдохнешь в желудке первого же титана, если он вообще такое узкоглазое говно, как ты, за человека посчитает. — Да, сэр, — все тем же твёрдым баритоном ответила Микаса, пытаясь сохранить на лице спокойное, но не пофигистическое выражение. Во время своей речи командир в нее очень даже смачно плюнул, отчего у чистоплотной с детства Микасы начало буквально щемить сердце. «Маразматик». Повязка давила, челюсть сводило от постоянного на нее давления, но внешне курсантка не показывала никаких признаков усталости, волнения, неудобства. Идеальная стойка, твердый взгляд. Идеальный будущий солдат, с первых тренировок показывающий результаты и дающий фору всем курсантам своим усердием и талантом, который сейчас без какого-либо страха смотрел прямо в глаза самому Кису Шардису. Идеальный курсант, Маркус Барнис. У каждого есть свои скелеты в шкафу. И пусть Микаса Аккерман не будет исключением. Ради Эрена, ради Армина. Ради своего выживания и выживания всего человечества.