Пханмунджом

      По приезде в Пханмунджом, Мун Чжеин проглотил горький ком и постарался прогнать непрошенные воспоминания более чем сорокалетней давности. Он был тогда еще молодым и неопытным солдатом армии, который хоть и готов был к ужасам войны, но не к кровавой бойне, которая приключилась тогда прямо в этом месте. Чжеин вздрогнул, лучше такое не вспоминать. Те два изувеченных изрубленных тела снились ему в кошмарах еще долго. Сейчас же всё было совершенно иначе — на границе царил абсолютный покой и порядок. Серые бетонные здания, невысокая бетонная «стена», разделяющая государства… «Их» государства.       Впервые он увидел Ченына в далёких девяностых. Тогда он, сорокалетний адвокат, примерный муж и счастливый отец, не мог отвести взгляда от совсем еще ребёнка — милого, застенчивого, тихого паренька, который был якобы сыном корейского дипломата. Чжеин не вникал, он сильно испугался собственных чувств, хотя в них не было того самого пугающего сексуального подтекста, из-за которого он чувствовал бы себя педофилом. Нет, ему просто хотелось помогать этому малышу, который сосредоточенно читал книжку в парке, возле школы, или бросал мяч в корзину. Чжеин наблюдал за ним, но ни разу не подошел. О чем вообще можно разговаривать с десятилетним ребенком, или сколько там ему было?       Потом он вернулся в Корею и выбросил из головы все мысли о мальчике, погрузившись в работу и семейные хлопоты с головой. Вскоре у него родилась дочь, его назначили профессором в университете… на мысли и воспоминания не было времени. Редко, одинокими вечерами, когда жена с детьми отправлялась в гости к подруге и их детям, он позволял себе расслабиться и достать из шкатулки памяти старые выцветшие воспоминания. Мальчишка с книжкой, мальчишка с мячом, мальчишка, улыбающийся кому-то и кусающий булочку… Чжеин даже не знал как его зовут, и уж тем более — кто он на самом деле.       Когда он увидел его во второй раз — узнал сразу же. Ченын повзрослел, сильно вырос и возмужал. Прошло без малого двадцать лет, но память сохранила, казалось, мельчайшие подробности его лица. Нижняя губа была такой же пухлой, и так же манила прикоснуться к ней хотя бы пальцем. Выбритый затылок и темная шапка волос, сурово сдвинутые брови, он пытался казаться взрослее, чем был, но получалось немного смешно и мило. Ченын напоминал нахохлившегося воробья, который собирался покинуть гнездо. Ким Ченир тогда представил публике своего преемника. Чжеин был шокирован, вот меньше всего ожидал он такого расклада.       Сам Чжеин покинул армию в звании капрала, а этот всё еще мальчик в свои двадцать семь имел звание генерала. Когда он возглавил ТПК, Чжеин мысленно склонил голову. Парень, не замечая преград на своём пути, шел к цели. А Чжеину оставалось только одно — наблюдать за жизнью своей низменной мечты и… своего настоящего кошмара. Он понял, что его тяга никуда не исчезла, а желание обладать этим уже не мальчиком, а привлекательным молодым мужчиной, постепенно росло и крепло в душе.       Чжеин прекрасно понимал, что он — престарелый политик, метящий в президентское кресло — никто, по сравнению с молодым и амбициозным уже правителем «второй» Кореи, который уже стал доктором экономических наук и маршалом собственной армии. Чжеин знал, и ни на что не рассчитывал, но где-то на задворках подсознания вертелось старое желание — сделать своим того маленького мальчика. Мальчик уже перерос самого Чжеина, но тот решил, что прост обязан хотя бы попытаться. Скорей всего именно это желание и помогло победить на выборах, собрав больше половины голосов.       Именно настойчивость бывшего адвоката позволила ему сейчас стоять по южную сторону той самой пресловутой демаркационной линии и смотреть на приближающегося Ченына. За последние годы, он изменился: набрал вес, стал чуть прихрамывать на правую ногу, на лбу появились морщинки, дышать он стал громко и, как бы с трудом, сказывался довольно приличный стаж курильщика. Но это был, без сомнения, тот самый мальчишка, который вытирал пот со лба рукавом рубашки и продолжал кидать мяч в корзину.       Он не сдержался и протянул руку к своей мечте. Ченын руку принял, пожал и, не отпуская её, перешагнул ту «стену», которая не смотря на её реальную высоту была просто огромной. Со всех сторон послышались громкие аплодисменты, ведь событие и правда было легендарным, впервые за более чем шестьдесят лет правитель северокорейского государства перешагнул через разграничительную линию, оказавшись фактически в Южной Корее. Но Чжеин не слышал почти ничего. Его сердце колотилось от близости Ченына, и хоть он понимал, что это всего лишь маленький шажок навстречу, в его душе разносились соловьиные трели. Чжеин старался не отпускать руки Ченына, а когда это всё же пришлось сделать, он всё еще держался рядом. Благо ситуация располагала, иначе как бы он — когда-то выступавший против гомосексуальности — смог бы объяснить публике происходящее. Они были так близко, когда позировали для двух тысяч журналистов, прибывших, чтобы запечатлеть знаменательное событие. И оно таким было не только для двух стран, но и конкретно для президента одной из них. Чжеин не мог сдержать радостной улыбки, его глаза лучились счастьем.       Переговоры проходили гладко и в общем, особых стычек не было. Младшая сестра Ченына привносила вполне неплохие предложения, и Чжеин как мог старался сосредоточиться на делах. Он вникал, спорил, соглашался и вновь спорил, доказывал свою правоту, а кое-где отступал, но сердце всё также бешено колотилось при одном лишь взгляде на сидящего напротив мужчину.       Внезапно Чжеин понял — вот оно — то самое чувство, которого люди ждут годами, а некоторые не дожидаются. От которого поёт душа и ноет сердце. От которого отключаются мозги. Чжеин думал, что любил свою жену, но как оказалось только сейчас, взаимоуважение и поддержка, это немного другое. А любовь — это вон то самое — когда смотришь на толстого и уже не симпатичного мужчину тридцати четырех лет, а видишь всё того же мальчишку-ангелочка со спортплощадки.       Прощаясь, Чжеин молился всем известным ему богам, чтобы эти переговоры не стали последними и их сотрудничество переросло в нечто большее. Пускай и не сразу, но Чжеин ждал почти тридцать лет, и он готов был ждать ещё. Любовь, она ведь готова ждать своего момента столько, сколько потребуется двоим, чтобы её принять.