Темнота - это ключ к тебе

      Габриэль находился всё в той же пустоте: без магии, без теплоты, в полном одиночестве и смятении. Он помнил, что его похитили, когда он смог переместиться к дому отца; помнил своё чувство беспомощности и усталости от того, что яркая жизнь, наполненная теплом и дорогими людьми, вмиг исчезла.       То краткое мгновение, которое его посетило, когда Марволо до него дотронулся, казалось чем-то нереальным, выдуманным его воображением и желанием, чтобы взрослый действительно был там. Но демоны внутри, о которых мальчик и не знал, продолжали ему шептать о том, что Реддл, не увидев его реакцию, бросил его, как и отец. А порой, эти демоны сладким и нежным голосом шептали о том, что все умерли из-за Габриэля. В это мальчику не хотелось верить, но он не знал сколько уже находился во тьме один, и это время для него измерялось в бесконечности. Это было самым неоспоримым фактом для юного уставшего ума, что его действительно бросили, что все умерли и больше никто не придёт к нему. Поэтому тот мягкий, гипнотизирующий голос, снова появившийся рядом с ним, стал той самой соломинкой для утопающего. Где-то внутри Габриэль чувствовал, что что-то не так, но сделать уже с этим ничего не мог и скорее не хотел, убеждённый, что этот серый, холодный свет рядом с ним — самое лучшее, что может быть и именно этого он и заслуживает. Или, точнее сказать, через какое-то время всё сознание мальчика так вывернулось наизнанку, что и это он начал считать даром, которого он не заслуживал и цеплялся ещё активнее за руку в перчатке. Незнакомую, холодную, местами неприятную, но хоть какую-то, чтобы больше не быть одному и не быть в вечном страхе.       Если бы только Габриэль знал, что его не бросили, возможно, он бы сопротивлялся этому одурманивающему голосу, не летел бы на обжигающе холодный свет, словно мотылёк. Но, увы, для него мир сузился вокруг одного человека. И теперь, чтобы не терять связь хоть с кем-то, Габриэль был готов на все условия и требования, какие бы ему не выдвинули, ведь его действительно оставили одного, и единственный, кто с ним был сейчас — Рефиус.       В данный момент мужчина был чем-то занят, и Габриэль снова был погружён во внутренний хаос, который вселял в него неуверенность во всём. Правда и ложь настолько стали переплетены, что ребёнок начал верить в то, что Марволо, Северус и остальные — лишь плод его воображения, которых он придумал сам. А настоящий человек рядом с ним — это именно мягкий и нежный мужчина, постоянно гладящий его по волосам и что-то ему шепчущий.       Когда мальчик дошёл до пика своего отчаяния, появился Рефиус, присев рядом с ним. Габриэль тут же пододвинулся ближе, но не настолько, чтобы касаться чужого тела, а скорее обозначая своё присутствие. Ребёнок не видел лица Рефиуса, тот просил даже на ощупь не трогать его, уверяя, что Габриэль в скором времени сам его увидит, если мальчик ему доверится, получив в награду возможность видеть. Для Габриэля это был словно удар под дых, и он безоговорочно поверил, даже не сомневаясь в том, что мужчина говорил. Ему обещали зрение — что может быть главнее? Это и стало тем последним камнем, который добил недоверие слепого к Рефиусу.       — Гарри, — Габриэль не знал, что Бэдшот намеренно стирает из воспоминаний мальчика истинное имя, чтобы быстрее сделать из него игрушку. Поэтому поверил в то, что имя Габриэль — выдуманное самим мальчиком. И оно пустое, ничего не значащее. Глупое. О том, что если сотрётся воспоминание имени, то и вернётся его старая судьба — мальчик, конечно же, не знал, чем и пользовался Бэдшот, наслаждаясь своей властью и успешной обработкой психики малыша. Всё-таки иметь дело с детьми хлопотно и просто одновременно. Особенно, если внутри них, как в этом ребёнке из пророчества, есть слабые места, которыми можно воспользоваться. — Пообещай мне одну вещь — ты ни в коем случае от меня не будешь отходить и никому не дашь до себя дотрагиваться, договорились?        — Да, конечно, я сделаю всё, что ты скажешь, — не задумываясь ответил Габриэль механически, не совсем понимая почему ему дали такое указание, но он уже обещал, что всегда будет слушаться Рефиуса, лишь бы тот не оставлял его одного. Внутри, глубоко в подсознании что-то скреблось, но Габриэль не стал на этом зацикливаться, всё своё внимание направив на взрослого.       То, что было на самом деле всего двумя сутками, для Габриэля длилось намного дольше, благодаря стараниям Бэдшота. Гипноз и постоянные вливания зелий делали своё дело исправно. Рефиус, поглаживая юного мага, воспринимал того, как домашнего питомца, с которым, увы, скоро придётся расстаться. Мужчина уже решил, что выжмет настолько пользы из мальчика, насколько это вообще возможно. Рефиус широко улыбнулся, представляя какое отчаяние постигнет Марволо и остальных, когда их очередные хитроумные планы не сработают на ребёнке, и то, как они опустят руки, осознав свою беспомощность. Мужчина всем сердцем желал, чтобы те ощутили дикую душевную боль и несравнимое чувство потери перед смертью. Просто забрать чашу и убить всех — было слишком мягко и недостаточно для мести. Габриэль, конечно же, не знал о планах того, кому он доверял и на кого надеялся, даже не подозревая о настоящих эмоциях мужчины. Все его инстинкты и дары, полученные от магии и опыта, сейчас были бесполезны. Магия заблокирована, а разум помутнён и ослаблен.       Проведя с мужчиной ещё какое-то время, получив еду и странный на вкус напиток, Габриэль снова уснул, а Бэдшот между тем уже подготовил всё для ритуала, который вернёт былую мощь рода. Наконец-то он разберётся с букашками, что вечно вставляли палки в колёса, своим смешным противостоянием. Бэдшот знал, что Марволо придёт на место не один, и это тоже стоит учитывать. Только разница между Рефиусом и Реддлом была слишком велика. У альбиноса были рычаги давления на тёмного лорда Британии, а вот у того на аристократа — нет. Поэтому аристократу не нужно было, в отличии от своего оппонента, собирать целый отряд магов, на заведомо самоубийственный поход. С другой стороны, так даже лучше для Бэдшота — слишком активных и сильных магов, которые могли бы вести оппозицию в будущем, он прихлопнет одним махом.       Пока Габриэль обрабатывался очередной порцией зелья, находясь без сознания в липком сне, Джервис, которому доверили хрупкое тельце мальчишки, трансгрессировал вместе с ним на место, где состоится передача чаши и будет проведён ритуал по активации артефакта. Там, где Милорд получит власть, к которой он так стремился.       Габриэль очнулся с головой болью, сухостью во рту, и непонимающий, что происходит. Под собой он ощущал холодный камень с разными письменами, напоминающими руны, проведя слабой рукой вдоль тела, по камню, он понимал, что это руны, но не осознавал их значения, как и причину того, почему он тут очутился.       — Ты уже очнулся, — раздался голос, который моментально его успокоил. — Всё хорошо, Гарри. Сейчас ты должен спокойно лежать на камне и не задавать вопросы, и когда я скажу, чтобы ты сказал «да», ты скажешь. Ты меня понял? Это очень важное задание, и только ты с этим справишься, сможешь мне помочь? — Сопротивление и испуг, которые были первой реакцией Габриэля тут же погасли, заменяясь щенячьей преданностью и радостью, что он будет полезен и нужен. Что ему наконец-то доверили важное дело. Он не помнил откуда такие эмоции, и почему ему важно было быть нужным и учавствовать в чём-либо, поэтому, не зацикливаясь над тем, что он сейчас не понимал, кивнул.       — Вот и умница, — похвалил Рефиус, садясь на стул, созданный из платка, в ожидании желанных гостей. Бенджамин и Джервис лишь переглянулись, не скрывая своих оскалов. Они уже удостоверились, что мальчишка их не замечает и чувства пленника знатно притупились, поэтому им не нужно был следить за собой и своими эмоциями. Питер же, обычно рьяно выражающий свою значимость и преданность Милорду, в этот раз молчал. Всё это время, раздражая всех своим дерганием полного тела, при каждом шорохе. Его морда итак внушала отвращение, но сейчас с синяками под глазами, потом, что лил градом с бледного лица, крыса выглядела совсем уж неприглядно. Одежда, которая обычно была заляпана, сейчас была мятая и несвежая. Запашок от крысы был невыносимый и слуги Милорда уже высказались об этом до того, как они спустились в подвал с ритуальным залом. Никто не понимал, что происходит с анимагом, но не акцентировали на этом внимание. Им было плевать на странного неудачника.       Габриэль, не задавая вопросов, лёг обратно на камень, не осознавая, что был уже в ритуальной рубашке, исписанной рунами, и, считай, готовый агнец, на жертвенном одре. Повязка с глаз давно уже была снята ценой жизни одного из прислужников, чтобы окончательно сломить личность Принца-младшего. Из-за слепоты и блокировки магии, он не ощутил, как в помещении оказались гости: Марволо и Северус.       — Я думал, что ты придёшь с целой оравой своих друзей, — обратился Бэдшот к мужчине, несколько удивлённый малочисленностью врагов.       — Они есть, но не тут, — не стал скрывать Марволо очевидного, обращая свой взгляд на мальчика, но дитя не ощущал этого, вроде как услышав чужой голос, который пробивался сквозь тьму. Но это было для него неважно. Почему-то стало ещё грустнее по неизвестной причине. Бэдшот, которому хотелось наиграться с мышками перед атакой, чуть ослабил контроль над разумом ребёнка, позволяя слышать Марволо, осознавать, что тот говорит, но не более того. — Мы договаривались, что я отдам тебе чашу, а ты отдашь мне противоядие и Габриэля, — напомнил сухо Марволо, не собираясь тратить время на словесные игры.       — Мы говорили о противоядии, но ни слова о том, что я немедленно отдам тебе жертву. Чтобы узнать реальная ли чаша, мне нужно провести ритуал, и этот ребёнок согласился на жертву. Ты ведь узнаёшь этот камень? На нём могут лежать только те, кто добровольно согласились на ритуалы, — ухмыляется Бэдшот и, положив руку на живот мальчишки, обращается уже к нему, чуть наклонившись вперёд, не прерывая зрительного контакта с Марволо. — Гарри, подскажи, ты ведь добровольно лежишь на камне и сделаешь, всё, что я попрошу?       — Да, — Габриэль слышал чужие слова о том, что просят вернуть какого-то Габриэля, поэтому пропустил мимо ушей, ведь он Гарри, а значит хотят забрать не его. Да и Рефиус нуждается в нём, поэтому он никуда не уйдёт с этого места, пока не выполнит то, о чем просит его друг.       Принц-младший, сконцентрированный на чужих прикосновениях, не замечал эмоций других, поэтому не видел, как вспыхнули глаза Марволо кровавым цветом, как Северус начал шептать заклинание призыва тьмы. Краем своего незамутнённого сознания, той частью, что скрывалась глубоко внутри и не отсвечивала, наблюдал за всем, читая атмосферу. Ему было не вырваться из тьмы, что липкой патокой его окутала в цепи сладкого голоса, принуждая оставаться на месте без всякой мотивации для того, чтобы разрушить эти цепи и вырваться на свободу. Хоть мальчик и слышал родные голоса, но не помнил, кто это и почему это должно быть важно. Юнец не понимал, почему ему нужно выйти из этой тьмы как можно скорее, и почему не стоит слушать такой нежный голос Рефиуса.        И пока он размышлял над всеми вопросами, во внешнем мире уже начиналась схватка невидимого фронта. Тьма в Марволо вырвалась на свободу, выметая вон из ритуального зала соратников Бэдшота. Те сопротивлялись как могли, цепляясь за камни пальцами, призывая своего Милорда спасти их. Каждый из них ощущал дыхание смерти за спиной. Они с отчаянием и страхом смотрели на своего хозяина, который в этот момент прикрывал своё лицо от пыли. Магическая волна прошлась по всему помещению, подняв пыль. Ещё не наступила ночь, поэтому дать отпор сразу у Бэдшота не было возможности.        Бенджамин, Джервис и крыса уже не кричали — они скулили от ужаса и боли в ладонях. Стены стали деформироваться, и приносили дикую боль, словно в руки впивались сотни осколков стекла. Было невольное ощущение, будто всё вокруг создавало условия, чтобы ничтожные маги наконец-то покинули это место. Они не могли понять в чём дело и что изменилось. Неужели дело было в силе Реддла? Когда тот стал таким сильным? Не может же быть дело в этом зале? Они были тут в последний раз двенадцать лет назад, когда проводили последний ритуал с рыжеволосой магичкой. С тех пор все остаточные следы магии уже давно должны были исчезнуть. Но сейчас абсолютно все трое и сам Бэдщот ощущали до боли знакомую энергетику. Да что там, даже Северус, который изначально готовился взять на себя троих ублюдков, замер, ощутив эту силу.       — Не может быть, — прошептал растерянный мужчина, прищурившись от поднятой пыли и ветра. Он ласково прошёлся по его волосам, как делал в его жизни только один человек. Лили. Марволо, не жалеющий сил, ощутил чужое вмешательство, но никак не отреагировал, не мешая помогать таинственной силе.        А вот, Габриэль, который был в своём мирке, устав бороться, готов был опустить руки, неожиданно ощутил тепло. Своей частичкой души ощутив что-то тёплое, родное, такое, что никогда не ощущал на своей памяти. Мальчишка приподнял голову, и по ней прошлась как будто чья-то женская рука. Не успев проанализировать откуда в темноте, где он был скован, появился кто-то ещё. Габриэль ощутил бесконечно нежные объятья и, не успев даже пикнуть, был окружён необыкновенным чувством. Будто пустота в области груди начала заполняться чем-то поистине важным.        — Сынок, — услышал он призрачный шёпот. Он был обезличенный, но Габриэль сразу понял, кому принадлежит голос. Тому, кого он вообще не ожидал услышать в своей жизни. Мальчик не помнил, кто он. Как и не был уверен в том, что является ли он Габриэлем, у которого был отец и близкие люди. Или являлся ли он Гарри, у которого были родственники-тираны за спиной и постоянное одиночество. Но ребёнок точно знал в глубине души, что у него была когда-то мама, как и у всех детей. Именно это ощущение безопасности и нужности маг чувствовал сейчас, не желая с этим расставаться. Если надо, то он готов тут провести всю свою жизнь. А ещё лучше — бесконечность, лишь бы контакт не разрывался, и его ещё раз называли сыном так ласково и нежно.       — Мама? — голос звучал неуверенно, с надеждой и неким криком о помощи, ведь Габри устал и запутался. В голове назойливо мелькали мысли о незнакомых людях: мужчина с приятной магией, что постоянно гладил его по голове; брюнет с каменным выражением лица и тёплыми объятьями; и длинноволосый мужчина с мягким голосом и тростью. Все трое были как-будто важными для мальчика, но он совершенно не помнил кто это. И это пугало.       Между тем Габриэль не знал, что в этот момент Бэдшот, не желая терять время, начал проводить ритуал, чтобы Марволо не смог помешать, взывая к магии своего рода. Он понимал, что что-то идёт не так, когда вместо отклика на его зов, по залу прошлась новая волна светлой магии, буквально смывая весь результат его клича. И на мальчике постепенно начали стираться символы добровольной жертвы. Исчезло не всё, но этого хватило, чтобы пришлось наносить руны заново. Более того, тот самый капкан, что стоял на разуме мальчика начал давать трещину, небольшую, но этого было достаточно для Марволо. Осознав, что происходит, тёмный маг дал команду Северусу отвлечь ублюдка, пока он будет возвращать личность мальчика и уничтожать барьер-тюрьму. Реддл не знал, что за силы им помогают и почему Принц-старший так странно отреагировал на неожиданную помощь, но решил разобраться в этом позже. После того, как вытащит ребёнка и убьет Бэдшота.       — Габриэль, тебе пора выходить отсюда, ты слишком рано пришёл ко мне, — продолжает шептать ему в ухо дух ведьмы мелодичным и полным любви голосом, поглаживая ребенка по волосам.       — Но я не хочу, там меня никто не ждёт, кроме Рефиуса, но он сказал, что если я всё сделаю, то не останусь больше один. — Спорит, как ему казалось вжимаясь теснее в энергию собственной матери. Теперь он знал, что точно хоть кому-то нужен, и был любим. Магия никогда не обманывает.       — Глупый ребёнок, тебя там ждёт твой отец и предназначенный судьбой, — смеётся тихо субстанция, мягко отталкивая от себя своего же мальчика. — Я всегда рядом, ведь ты моя кровь и плоть, Габриэль, запомни. А теперь ступай, тебя зовут, мой мальчик. И знай, я всегда любила тебя и буду защищать тебя несмотря ни на что, — обнимает его на прощание, поцеловав в лоб, растворяясь в темноте. Габриэль ещё не знает, но это было благословение самой магии через связанные души.       Добравшись, наконец, до тела ребёнка, лежащего на алтаре, Реддл вздрогнул. Бледный, хрупкий, беззащитный в этой ненавистной рубашке для ритуалов и полуисписанный страшными рунами для жертвоприношения, Габриэль лежал с весьма печальным выражением лица. Марволо под впечатлением провел большим пальцем по лицу мальчика, ощущая, что барьер, который разрубал их связь, был слегка надломлен и понял, что у него огромный шанс спасти малыша без последствий.       Габриэль, которого покинула мать, был в растерянности, если не расстроенным. Ему снова стало одиноко, но свозь непроглядную, некомфортную тьму, проглядывались тонкие трещины. Магические. Это было необычно, ведь мальчик уже привык быть слепым полностью, забыв, что мог когда-то видеть магию. Помимо того, что юный волшебник ощущал изменения вокруг него, до него доходили отголоски чьего-то знакомого голоса и прикосновения к телу. Горячая ладонь блуждала по ногам, рукам, лицу, заставляя сердце бешено стучать. И тяжесть, что окутывала ранее, становилась всё меньше и меньше. Принц не знал, что Реддл, обжигаясь об руны, пытался если не стереть их, то смягчить влияние на мальчика, разговаривая с ним вслух, будучи уверенным, что так или иначе будет услышан.       — Габриэль, Габриэль, душа моя, мой мальчик, услышь меня. Я хочу вытащить тебя оттуда. Я знаю, что ты там, глубоко внутри. Один. Наверняка не знаешь где ты и думаешь, что никому не нужен, — шепчет Марволо, игнорируя боль и то, что его руки были настолько изранены из-за вмешательства в ритуал, что его собственная кровь смешивалась с кровью ребёнка. Самое страшное в таких ритуалах было то, что использовалась кровь не того, кто проводит ритуал, а того, кто готов отдать себя добровольно, обрекая свой род носить на все поколения метку предателя рода. Ведь, если Габриэль, будучи истинной парой пожертвует собой во благо кровного врага, то обречёт свою душу на тотальное уничтожение. И даже связь с Марволо не поможет ему выйти из-за грани, где нахождение схоже с бесконечной пыткой.       Габриэль ощущал что-то тёплое, словно после того как ушла мама, появилось снова приятное ощущение, даже лучше, чем, когда его гладил Рефиус. Мальчик невольно потянулся к этому теплу, но остановился на полпути, не дойдя до света, засомневавшись: а не почудилось ли это ему? Что мама, что этот голос называли его Габриэлем, но вдруг они перепутали его с кем-то. Вдруг это всё обман его разума? Эта задержка стоила того, что свет, как и ощущение чьего-то присутствия исчезли, словно ничего и не происходило. Габриэль был готов плакать. А вот Марволо, который отвлёкся на Бэдшота, что исподтишка напал в спину, озверел. Он впервые за столько времени ощутил свою драгоценность и его отвлекли! Кто посмел?! Ему пришлось убрать свои руки от мальчишки для ответной атаки. Выражение лица Габри изменилось. Из более умиротворенного оно стало очень печальным. В самую последнюю очередь Реддл желал быть источником насколько отчаянного выражения дитя, что было даровано ему самой магией.       Сила, которую столько лет копил мужчина, вырвалась вперёд, буквально сметая самоуверенного альбиноса, впечатывая его в стены зала, напротив ритуального камня. Северус, что изматывал соперника, пошатнулся от волны сырой магии Реддла, прижимая раненную руку к телу, находясь в плохом состоянии. Время поджимало, действие антидота подходило, медленно, но верно, к концу.       — Я займусь им дальше, верни моего сына, — рыкнул Северус, собираясь с силами, вливая в себя очередную дозу обезболивающего и исцеляющего, чтобы продержаться дольше. Конечно, временную меру по устранению симптомов они с Марволо сотворили, но сколько выдержит тело зельевара — было неизвестно. Марволо обернулся на своего врага, прикрыв глаза, чтобы успокоиться. Ничего, он спасёт малыша и закончит дело, которое не смог завершить еще двенадцать лет назад. Создав щит вокруг них, он взял прохладные маленькие руки Габриэля в свои, пытаясь их согреть. Он прикасался бережно, боясь навредить.       Мальчик снова ощутил тепло, но уже не обращая внимание на это. Сомнения и страх, что снова может лишиться этого, возобладали над ним, и он закрылся ещё сильнее, желая лишь одно: чтобы его перестали мучить. Марволо ощутил этот посыл, эти эмоции и сердце, которое, казалось, было чертствее камня, было готово разорваться от боли и тоски. Никакой ребёнок мира не заслуживает того, что выпало на долю этого, хрупкого с виду, но сильного внутри, мальчика.       — Габри, — попытался вновь соединиться с юным магом, Реддл, — пойдём со мной? — мальчик вздрогнул от голоса и покачал головой, в отчаянии сжимаясь ещё больше, отползая подальше от этого света.       — Нет! — и волна магии, которую сам малыш не ощущал, но которая была, откинула Марволо ещё дальше в кромешной темноте от мальчишки. Во внешнем мире, пока Северус отвлекал Бэдшота, Марволо болезненно скривился, закусив губу и нахмурив губы. Такое отталкивание души было болезненнее, чем получить ментальный удар от чужих. Габриэль, не осознавая, бил прямо по их связи, но Реддл не сдавался, снова игнорируя боль. Ведь ребёнку было намного больнее, чем ему.       — Позволь хотя бы подойти ближе, — снова спросил, делая медленный шаг вперёд. Не то, чтобы он наделся на слепоту Габриэля и что тот не заметит, но, может быть, близкий контакт душ, смог бы помочь?       — Нет! Ты плохой! — снова закричал мальчик, отползая подальше от неизвестной светлой субстанции. Габриэль не знал почему, но ему казалось, что этот человек плохой и может сделать больно. Хоть юный волшебник и был в заточении собственного разума, но это всё же был его мир, поэтому по желанию хозяина между ними возникла ощутимая стена, напоминающая ледяную высокую стену. Марволо попробовал дотронуться до неё и отпрянул. Та причиняла не меньше вреда, чем магические атаки малыша по их связи. Реддл и вовсе теперь перестал даже в этом мире ощущать Габриэля. Тёмный маг упал на колени перед стеной, оперившись лбом и руками о неё, зная, что Габриэль ощутит его эмоции, его чувства, несмотря на блокировку связи.       — Я — плохой, не смог защитить тебя, — не стал спорить мужчина, совладав с голосом, — дай мне шанс, Габри? Подойди к стене, прошу тебя. Дотронься до неё. Я покажу тебе. Всё, что внутри меня. — Габриэль слышал эти интонации и внутреннее чутьё подсказывало ему, что этот человек не врёт. Но шёпот, который не прекращался с самого первого мгновения, начал твердить ему, что этот гость его обманывает, что во всём есть подвох и Гарри никому не нужен. В сомнениях, мальчик стоял неподвижно, несмотря на то, что небольшие крохи эмоций человека по ту сторону стены до него доходили. И там не было места тем чувствам, о которых нашептывал голос в голове.       — Ты лжешь. Ты хочешь сделать мне больно, — не сдавался мальчик, но с ещё большим сомнением в голосе, упираясь уже на автомате, боясь поверить, что за ним действительно пришли, чтобы помочь и не оставлять больше одного.       — Мы сейчас находимся в твоём собственном мире, и никто не сможет тебе тут соврать. Клянусь магией, я не сделаю тебе больно. Ты создал эту стену, она защищает тебя даже от меня, не бойся, пожалуйста, — упрашивает Реддл, прикрыв глаза, понимая, что уже не чувствует ни рук, ни своего тела. Защита на мальчике стояла мощная, но он верил. Верил в то, что у них всё получится.       — Тогда зачем мне знать, что ты чувствуешь? — не понимал мальчик, ловя себя на том, что ему очень грустно от того, что мужчина сейчас испытывает боль, которую теперь чувствовал и Габриэль.       — Я хочу показать тебе насколько ты важен мне, дитя. Как ты важен в мире живых для тех, кто тебя любит, — коротко поясняет Марволо. Силы стремительно утекали на поддержание щита, сдерживание рун на теле ребёнка и на то, чтобы говорить с Габриэлем сквозь щит и барьеры.       — Ты лжёшь! — уже более уверенно отвечает моментально юный волшебник, но непроизвольно подполз поближе к обладателю голоса. — Если бы я был кому-то нужен, то был бы я в этой Тьме? Ощущал бы я это одиночество и холод? — Габриэль аж подскочил на ноги, не ползая больше на коленях и на эмоциях подошёл близко к стене, ударив по ней кулаком. — Почему? Почему я один, если ты говоришь, что я кому-то нужен? — и сам прислонился лбом к стене, не ощущая ни боли, ни грусти, только пустоту и усталость, несвойственную человеку его возраста. Марволо как током ударило, и он выдохнул громко и горько. Не был он мастером в выяснениях чувств, будучи всю жизнь одиночкой.       — Слова ничего не значат, — шепчет Марволо, радуясь тому, что мальчик подошёл к стене, хоть и сопротивлялся внешне. — Разреши тебе показать всё, — и посылает в стену своё желание, раскрываясь максимально перед недоверчивым маленьким котёнком.       Габриэль сначала ничего не понял, но после слов незнакомца по поверхности стены прошла лёгкая вибрация и знакомая магия. Он её не помнил, но почему-то тянулся к ней, жадно впитывая в себя. Это было похоже на энергию матери, и между тем чем-то иным. Вся сущность Габриэля, несмотря на его протест и страх, откликнулась, позволяя этой магии впитаться в стену, и мир заиграл яркими красками. Ни он, ни Марволо, не знали то, что их смешанная кровь укрепила между ними связь, сотворив чудо. Габриэль Принц, слепой мальчик, забывший какого цвета небо, не знающий, как выглядят его близкие, мог видеть. Нечётко, слишком ярко. Обрывками. От первых картинок, которые оглушили брюнета, вызывая сенситивный и эмоциональный шок, мальчик отпрянул от стены, тяжело дыша и пребывая в шоке.       — Что это? Я могу видеть? — хрипит мальчик, боясь ещё раз прикоснуться к преграде между ними.       — Нет, это лишь мои чувства к тебе, что, видимо, обрели картинку, — задумчиво произносит Реддл. — Попробуй ещё раз, я постараюсь умерить свою силу, чтобы тебе не было тяжело, — нежно просит он, почти не скрывая радости в голосе. Габриэль, в котором заиграло природное любопытство, постарался перебороть своё недоверие, дрожащей маленькой рукой прислонился к стене, ровно в том месте, где ощущалось тепло. Марволо видел, что на фоне его ладони взрослого человека, рука Габриэля была маленькой, хрупкой, и сердце тёмного мага Британии сделало кувырок от желания защищать малыша. И как только он окажется в своём теле — укроет от всех невзгод и опасностей, как самый драгоценный цветок в мире. Именно это ощутил мальчик, и чем больше он позволял чужим чувствам и видениям врываться в свое сознание, тем больше он дрожал от накала эмоций. Он упал на колени, тяжело дыша, то ли радуясь тому, что ощутил, то ли с желанием отрицать это. Ноги от шока, усталости и некой надежды отказывались держать худое эфемерное тело.       Перед взором мальчика мелькали картинки, как будто он смотрел на себя со стороны. Вот мальчик с повязкой на глазах делает первые шаги после того, как ослеп и улыбается счастливо и ярко после похвалы. И ощущались эмоции взрослого человека: гордость, восхищение, радость и лёгкая грусть. После этого эпизода появился следующий, мальчик плачет, спрятавшись под лестницей в доме. Плачет тихо, надрывно дыша и задыхаясь. Взрослый злился, готов был рвать и метать, и сначала наблюдающий за всем Габриэль думал, что взрослый злится на мальчика, но, стоило мужчине позвать «Гарри», как чувства стали другими — желание защитить, заботиться, укрыть от опасности. И эти аккуратные нежные движения, когда блондин вытаскивал ребёнка из-под лестницы, указывали на то, что злились не на «Гарри». Напротив лестницы было зеркало и Габриэль мог разглядеть выражение голубых глаз — любовь, теплота и целый коктейль чувств, которые Габри не смог распознать. Так на тех, кто безразличен, не смотрят. Габриэль это точно знал. Шёпот в голове утихал всё больше и больше, почти не имея влияния на юного волшебника, который был увлечён картинками перед ним. Постепенно он «узнавал» эти моменты, соединяя воедино куски памяти, которые подтёрлись за эти дни в его сознании. Таких эпизодов смешных и грустных было очень много. У Габриэля начала болеть голова от нескончаемого калейдоскопа видений. казалось, что вся жизнь этого блондина с голубыми глазами состоит только из воспоминаний о «Гарри» и «Габри». Это удивляло, подкупало и заставляло надеяться на лучшее.       Когда мальчик был готов разорвать связь, появился другой эпизод, тут не было «Гарри», Принц-младший даже мог сказать по своим ощущениям, что это была планировка кабинета, который он очень любил посещать втайне от Реддла. Марволо сидел перед картой мрачный, его одолевали сильные эмоции, которые никогда ни «Гарри» ни «Габриэль» не ощущали: страх, обречённость, апатия и потеря чего-то важного. Габриэль ассоциировал это с пустотой, что была у него всё это время. Через диалог с другими людьми брюнет осознал, что это происходило после того, как мальчика похитили. А дальше… дальше были планы, ритуалы и надежда на то, что пустота внутри заполнится, что удастся спасти «малыша».       Габриэль больше не сопротивлялся видениям, жадно впитывая образы Северуса, Марволо и других, осознавая, что он нужен, важен, и на что готовы были все пойти, чтобы его найти и спасти. Последним, добивающим стену, что истончалась с каждым видением, стало то, как Марволо гладил по щеке ребёнка, как Северус прикрывал их с Реддлом от магии. Это последнее, что видел Марволо, и последнее, что сейчас увидел Габриэль.       — Вы… это из-за меня? — только и прошептал потрясенный мальчик, касаясь лицом стены, согревая своим теплом и эмоциями.       — Только ради тебя, — всё, что мог ответить Марволо и после этого послышался треск, стена начала распадаться на тысячи небольших, но опасных осколков, отражающих всю боль ребёнка. Все его страхи и всё, что мог нашептать демон, сидящий внутри сознания юного мага.       Марволо на чистых инстинктах потянул ребёнка на себя, закрывая своей душой и сознанием дитя. Как он и обещал, пряча от всего, что могло бы причинить вред. Так как это был не обычный барьер и по большей части созданный не только разумом Габриэля, но и ловушкой Бэдшота, то это могло сильно ранить душу, и деформировать личность. Габриэль Принц сначала растерялся, задеревенев всей своей сущностью, а после… когда уже начали кружить неопасные для Габри снежинки, благодаря воздействию магии Реддла, ребёнок прижался к взрослому, не проворонив ни слова. Он просто не знал, что сказать, что было бы правильным и верным в таких ситуациях?       — Пойдём отсюда, Габри? Мы тебя ждём там, — просит Марволо, напоминая для чего он тут находится.       — Но разве я могу? Столько раз пытался, и не выходило. Только темнота и холод, — снова повторил ребёнок, не желая двигаться от слова совсем, греясь в чужой энергетике.       — Я выведу тебя. Теперь тебе есть куда и для чего возвращаться, не правда ли? — Габриэль на это лишь кивнул, закусывая губу, теперь уже полностью доверяя тому, кто рядом с ним. В этой тьме снова стало комфортно и тепло. И самое главное — не одиноко.       Марволо аккуратно, используя свои навыки по полной программе, вывел мальчика из глубокого подсознания, сжигая ловушки и маркеры в сознании ребёнка, ведя его за руку за собой вдоль лабиринтов и запутанных коридоров памяти и чувств.       Они оба всё ещё были под защитным куполом, но теперь от ритуального зала осталось одно название и вокруг творилась вакханалия. Вокруг них кружили маги без знаков отличия, сражаясь друг с другом, сея хаос и смерть. В этот момент Реддл порадовался, что мальчик был слепым и не видел того, чего не должен видеть ребёнок в его возрасте.       — Габриэль, я буду рядом, но тебе нужно немного отдохнуть, пока мы с твоими отцами решим один вопрос, хорошо? — выпив зелья, что он подготовил заранее, чтобы быть на максимуме своих возможностей, попросил мужчина. Марволо всё так же прижимал хрупкое создание к себе, слыша, как испуганной птичкой в клетке бьётся сердечко маленького человека. И ещё раз крепко его обняв, наслаждаясь обретённой вновь связью, и тем, что получилось спасти дитя. — Чтобы ни случилось, не выходи из барьера, умоляю.        Габриэль упёрто молчал, не согласный с Марволо. Он прекрасно слышал крики, ощущал много магии и вспышек. Догадаться, что там происходило, было несложно, только вот, вместо того чтобы согласиться и отпустить взрослого, мальчик лишь сильнее вцепился слабыми руками в жилетку мужчины, не желая отпускать.       — Послушай, я буду рядом, ты ведь всё слышишь и ощущаешь верно? — Габриэль настороженно кивнул, ожидая подвоха. — Если ты останешься тут, то поможешь нам с твоим папой. Мы не умрём, я тебе обещаю. И обязательно вернёмся к тебе. Обещай мне, что будешь сидеть тут до тех пор пока я тебе не разрешу выйти. — Марволо очень хотелось усыпить мальчика и оставить тут, но… Это было опасно тем, что мальчик мог снова упасть в подсознание и уже не вернуться в реальный мир. Лучше уж ребёнок в нём разочаруется и испугается, чем проведёт вечность в той непроглядной тьме в одиночестве.       — … — Габриэль поджал губы, не сдаваясь до последнего. Для него, несмотря на какофонию из окружающего мира, важным было только дыхание близкого друга. — Но отец! Рефиус сказал, что…что они умрут от яда, если уже не умерли…       — Они живы. Если мы убьём его, то проклятье спадет, — честно ответил Марволо. Это была не точная информация, но всё указывало на то, что антидотом была только смерть того, кто проклял. Мальчик тут же отпустил одежду взрослого.       — Обещаю, — уже твёрдо произнёс Габриэль, услышав решение проблемы и того, что Люциус и отец живы и их можно спасти только таким методом.       — Вот бы сразу так, а ведь недавно таким послушным был, — покачал головой мужчина и, погладив ребёнка, используя очищающее заклинание и трансфигурацию, привёл в порядок малыша. — Жди нас, хорошо?       — Всегда, — только и ответил мальчик, отчего Марволо, который успел подойти к границе барьера, вздрогнул и улыбнулся.       И тем не менее битва в ритуальном зале принимала свои обороты, результаты которой скажутся не только на семье Принц, но и всего волшебного общества Британии. Теперь, после самого трудного задания, Марволо больше не собирался никого щадить и напомнит всем, кто такой Тёмный Лорд Британии — Томас Марволо Реддл. И что звание он получил не за красивые глаза и острый язык. Марволо шёл убивать.