Прокажённый

– Святой отец, все ваши поручения выполнены. Служитель покорно поклонился стоящему напротив мужчине. – Можешь идти, Георгий. Вы все хорошо поработали сегодня. Алтарь совсем как новый. Прошу вас, отдохните. Черная риза плавно зашелестела в обратном направлении. Кивнув отвернувшемуся, Георгий удалился. Церковь пострадала сильнее, нежели монастырь. Помощи ждать было неоткуда. Мужчина вздохнул. Эти стены были так близки и так дороги ему, всем служителям и прихожанам. Приводить ее в первоначальный вид приходилось простым монахам. Каждый прикладывал свою руку, искренне надеясь на скорейшее завершение всех работ. «Землятресение не пощадило даже этих святых мест...» Пастор вздохнул. Начинал накрапывать дождь. Крохотные капли ударялись о витражные стекла. Расфокусированным взглядом мужчина глядел перед собой, словно ожидая чего-то: перемен или хотя бы надежды на лучшее. Тихий стук в распахнутые двери отвлек его от размышлений. – Почта, святой отец. Пастор лишь улыбнулся в ответ, следуя за монахом. Тот, в свою очередь, поспешил удалиться, едва они достигли небольшой комнатушки. – На столе, – произнес он украдкой, оставляя пастора одного. Мужчина не спеша отворил резные двери, которые никогда не запирались, и прошел к столу. Комната и вправду была тесновата, но пастор не жаловался и частенько засиживался здесь допоздна, довольствуясь переписыванием рукописей под тусклым светом фитиля. Обнаружив на столе конверт, он медленно распечатал его и вынул аккуратно сложенное письмо. Внезапный крик где-то с улицы отвлек его. Успев лишь развернуть письмо, он оставил его на столе, а сам выглянул из окна. Крики и шум борьбы усиливались. Наконец источник звука показался в поле зрения мужчины. Прищурившись, он заметил брыкающегося юнца, взятого под руки двумя монахами. Опешив от столь необычной картины, он еще долго не мог сойти с места, пока в двери не постучал все тот же робкий монах. – Святой отец, нами найден мальчишка. Он голоден и совершенно растерян, – пролепетал он, сминая в руках одеяние. – Я видел, как он сопротивлялся. Незачем тащить людей насильно. Вы могли предпринять другие меры, – ответил пастор, с укором глядя на замешкавшегося монаха, готового провалиться сквозь землю в любую секунду. Крики усиливались и слышались уже за дверьми комнаты. Мужчина поспешил отворить двери, впуская внутрь юного незнакомца и двух служителей. Робкий монах тут же удалился, чувствуя себя лишним. – Святой отец... – начали было монахи, но были остановлены одним лишь движением пастора. – Я знаю. А теперь, прошу вас, оставьте меня наедине с мальчиком. Вы сделали все, что могли, – произнес он спокойным голосом. Служители кивнули и мигом удалились, оставляя юнца с пастором. Теперь мужчина мог увидеть столь бунтующее дитя во всей красе. Это был мальчик лет пятнадцати со светлой копной взъерошенных волос и ядовито-зелеными глазами, пронзающими насквозь любого, кто встанет у них на пути. Одет юнец был в мешковатую ситцевую и довольно изношенную рубаху, оголяющую ноги ниже колен. Мальчишка протер перепачканные от запекшейся крови губы, продолжая с вызовом глядеть на пастора. Тот улыбнулся, перестав разглядывать явно агрессивно настроенного гостя. – Итак, кто же ты? И где тебя нашли? – начал он, усаживаясь на свое место и приглашая мальчишку сесть напротив, но тот проигнорировал данный жест. – Таких, как я много. А где меня нашли, спросите у своих прислужников. – Нет-нет, они вовсе не прислужники. Они монахи. Из монастыря. Вон, видишь, – пастор взглядом указал на высившийся рядом монастырь, чьи своды были видны из окна его комнатушки. – Плевать. Я просто проходил мимо, – отнекивался мальчик, то и дело фыркая. – Но тебе нужна помощь. Расскажи, что с тобой приключилось. Можешь покаяться в совершенных тобой проказах, очиститься и остаться с нами. Но мальчик не слышал его, уставившись на письмо, развернутое ранее пастором. «Дорогой padre! Мой Виктор! Теперь ты именуешься отцом, совсем как я, мой мальчик!..» Не успев дочитать далее, мальчишка захлопал глазами. Пастор успел спрятать лист с конвертом в один из ящичков стола. Последнее, что успел заметить юнец, так это имя того, кто написал письмо. «Отец Яков». – Читать чужие письма некультурно... – Виктор хотел было начать читать нотации, но осекся от одних лишь фраз юноши. – Падре? Ты же в католической церкви! Протестант в католической церкви? Что, глядел на меня, как на грех божий, а сам чистеньким хочешь остаться?! Остальные знают, кто ты такой? – слова молниеносно вылетали из его уст, из-за чего пастору пришлось приложить ладонь к его неугомонному рту. – Замолчи! Если бы в тот момент кто-нибудь из монахов заглянул к пастору, то не поверил бы ни глазам, ни ушам. Никому из них не доводилось видеть, как он выходит из себя или просто-напросто повышает голос. – Прошу, не так громко! – мужчина перешел на шепот, ослабляя хватку. Мальчишка вырвался из его рук, переводя дыхание. – Значит, не знают. А вот я теперь знаю, – проговорил он с едва заметной усмешкой на лице. – Какая разница, католик я или протестант? Здесь мой дом. А моя вера никого не касается, – попытался объясниться Виктор, вздыхая. – И откуда такие познания в религии у такого беспризорника, как ты? – Было дело, – отрезал тот, отворачиваясь. – Стой, ты узнал мое имя. Так назови же свое, – остановил его падре. – Юрий. – Хорошее имя. Надеюсь, его носитель оправдает его, – парировал мужчина, возвращаясь к своему месту. – Ты назвал меня прокаженным, – произнес Юрий, остановившись в дверном проеме. – Я не называл тебя таковым. – Хотя сам не являешься святым... – продолжил он фразу, проигнорировав ответ пастора. Хлопок двери заставил падре содрогнуться. Этот мальчишка... Ни один из служителей не посмел бы даже коснуться его вещей без разрешения. Именно поэтому Виктор всегда был спокоен за сохранность своих скелетов. Теперь же один из них был нагло обнаружен в его же шкафу. Обнаружен и осмеян. Падре вздохнул. Этот Юрий и вправду оказался бунтарем. Дождь за окном усиливался. Мальчишке повезло прийти сухим и теплым. Однако нутро его было холодным и мокрым, словно пыльная дорога после ливня. Виктор заметил это почти сразу. Такие дети зачастую терпят насилие. И применяют его в ответ ко всем, кто их окружает.