Прокажённый

Последние фразы были самыми тяжелыми. Произносить их вслух было больно даже физически. Но Юрий справился. Проломил многолетнюю стену, которую возвел сам, и бросился навстречу неизведанному будущему. И неизведанное будущее само заключило его в теплые и вечные объятия. Виктор искренне восхищался мальчиком, чувствуя невероятный прилив сил и мотивации. Рана на голове отошла на второй план. Льнущий столь преданно, будто знавший его много лет юноша казался нереальным. Пугаться до чертиков, а потом обнимать до хруста костей – разве такое возможно? Немного успокоившись, блондин продолжил свой рассказ, упомянув все в деталях: и как терпел издевательства четыре года, и как ему потом помогли сбежать те самые покалеченные служанки, сжалившись над мальцом, и как скитался он полгода где ни попадя, как воровал, голодал, бродяжничал, и как потом был найден монахами, ослабший и грязный, одним словом, – не жизнь, а сплошное выживание. А Виктор слушал. Слушал и ощущал себя последним ничтожеством. Впрочем, Юра не дал тому и шанса на самобичевание, решительно взяв инициативу в свои руки. Как выяснилось, кошмарами в монастыре страдал не он один. Георгий, сменивший гнев на милость, с сожалением поведал о многочисленных припадках святого отца, которые в последнее время участились. Мужчина впадал в беспамятство и неконтролируемое отчаяние, бормоча что-то невнятное, содрогаясь всем телом как в лихорадке и утопая в холодном поту. Узнав об этом, юноша без отлагательств вызвался помочь и в следующую же ночь просидел у кровати падре до самого утра, держа того за руку и всячески успокаивая. Постепенно припадки стали реже, а мальчишка, переместившись на кровать пастора, мог нормально выспаться. Лежа совсем рядом, он подолгу рассматривал красивое, но беспокойное лицо с правильными, поистине аристократическими чертами и невольно тянулся пальцами к спадающим на глаза серебряным прядям, стараясь не задеть заживающую ранку. Сглотнув собирающийся в горле комок, он с ужасом осознавал, что на этом прекрасном лице останется шрамик, пусть незначительный, но оставленный им, Юрой. Однако самого Виктора это волновало в последнюю очередь. – На моей душе множество шрамов. Пусть и на теле будет хотя бы один, – отшучивался тот. Постепенно мальчик открывал для себя все новые и новые проявления заботы. Крепкие объятия сменялись невесомыми касаниями и мимолетными поцелуями. Падре был осторожен, целуя того в лоб или в щечки, стараясь не навредить. Поначалу Юра сконфуженно реагировал на подобные действия, но спустя какое-то время сам подставлял лицо и первым хватал мужчину за руку, проявляя высшую степень доверия. Но заходить дальше молодые люди не стали. Не сейчас. И оба относились к этому с пониманием. – Виктор, тебя Георгий ждет внизу. Святой отец невольно вздрогнул, возвращаясь в реальность. Пучина бесконечных мыслей утянула в свой водоворот совершенно незаметно. – Да, сейчас спущусь, – ответил он без энтузиазма. – Случилось что? Пастор лишь покачал головой, явно ненастроенный на разговор. Блондин хмыкнул. – Я же вижу, что-то не так. Виктор вздохнул, откидываясь на спинку стула, скрипнувшего под тяжестью тела. – Тебя не проведешь. Досадно усмехнувшись, он потянулся к ящичку стола и достал смятый, по-видимому в порыве злости, конверт. Бросив его на край стола, мужчина отвернулся от него как от нечисти и устремил взор в окно. Юру осенило. Он был готов поклясться, что видел это самое письмо в руках падре, когда заходил к нему с Георгием. Развернув лист бумаги, юноша принялся читать. «Здравствуй, мой Виктор! Твой сан весьма высок и внушителен, я бесконечно горд за тебя, мой мальчик! Однако твое молчание печалит меня, но я точно знаю, что ты читаешь каждое мое письмо. Мы так давно не виделись! Мои уши безумно соскучились по твоему голосу, который ты не раз срывал под моими ласками. Уверен, твое тело, такое податливое и гибкое, тоже изнывает от желания встретиться. И поэтому я исполню твое заветное желание! Совсем скоро я приеду к тебе, и мы увидимся! Ждать осталось недолго! Знаю, что ожидание будет томительным для обоих, поэтому каждую ночь я засыпаю с мыслями о твоем желанном теле. Не терпится воплотить их в реальность! Отец Яков.» Юрий обронил письмо, дочитав последние строки. Абсурд, больной интерес и похоть, засевшие в каждом слове, наводили ужас. Сглотнув, он поднял глаза на Виктора, который, казалось, находился за тысячи километров отсюда в полной апатии. – Он что, едет сюда? К-как такое возможно? – проговорил мальчик, едва заикаясь. – Значит, возможно. Равнодушный тон падре наводил не меньший ужас, а отстраненный вид только подтверждал абсолютное безразличие. – И чего ты сидишь? Как долго хотел скрывать это от меня? Блондин с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Внезапный скрип двери отвлек обоих. – Юра, я, кажется, тебя за Виктором посылал, – вклинился в разговор подошедший Георгий. – Вы чего тут? – Яков едет, – отрезал мальчишка, сузив глаза от накатывающей злости. – И скоро будет здесь. – Что прости? Георгию показалось, что он ослышался. Да, точно ослышался. Ведь не может такого быть, чтобы чудовище из воспоминаний вернулось вновь, неся за собой разрушения. Наконец, вынырнув из своих размышлений, Виктор объяснил, что к чему, процитировав письмо Якова. Нет, ему не было все равно. Он просто чувствовал, что нуждается в уединении, чтобы понять, принять и действовать. – Он едет сюда за мной, поэтому тебе нечего бояться, – обратился он к Георгию с полной уверенностью. – И тебе, Юра, тоже. – Не факт. Юрий в монастыре самый младший. Мне ли тебе объяснять, какой он падкий на детей? – Георгий покачал головой, выражая несогласие. Юноша сжал кулаки в неистовом желании буркнуть, что никакое он не дите. – Да, ты как всегда прав, – пастор потер переносицу, ощущая свое бессилие. – А уехать отсюда самим, как вариант вами вообще рассматривался? – спросил мальчишка, серьезно глянув на мужчин. Те переглянулись, пожав плечами. Нет, не рассматривался. – А это идея. Зачем рисковать? Уедете вдвоем. Сегодня же. И Яков вас не застанет, – Георгий закивал, соглашаясь с сообразительным юнцом. – Как? Оставить вас? Церковь? Святой отец заморгал в недоумении, оглядывая то Георгия, то Юрия. – А ты хочешь рискнуть собой и его затащить? – монах нахмурил брови, указав на мальчишку. – Совсем с ума сошел? Ты теперь не только за себя ответственность несешь, но и за него тоже. Падре обмяк в кресле, понимая, что старый друг как всегда прав. – Найдете себе новый дом, обустроитесь. А потом и письма начнете слать о том, как у вас все хорошо. А я буду читать и вспоминать, какими вы были оболтусами, – Георгий усмехнулся, живо представив себе эту картину. – Ну что, согласен? – Мой дом там, где Виктор, – ответил мальчик уверенно, не спуская глаз с пастора. Теплая улыбка на лице Виктора согревала юношеское сердце, заставляя биться чаще. – Решено. Уедете сегодня же. А пока идите собираться, – скомандовал монах, покидая комнатку. – И никаких возражений. Бросив строгий взгляд на Виктора, он осек того от лишних вопросов и бесшумно вышел за дверь. Юра светился от счастья на пути к своей комнате. Ранец из плотного материала, выданный ему монахами, болтался по правую сторону, готовый вместить в себя скудные пожитки: сменную форму, одеванную им же ризу и небольшое зеркальце, подаренное святым отцом. Последнее он хранил как зеницу ока и очень ценил. – У меня для тебя кое-что есть. Вот, держи, – Виктор искренне улыбался, вручая незатейливый подарок. – Ты симпатичный. Я бы даже сказал красивый. Очень красивый. Поэтому я счел нужным подарить тебе это. Несправедливо, что я могу смотреть на тебя в любую минуту, а ты на себя нет. Так что вот, теперь ты тоже можешь видеть, насколько ты красив. – А разве красота – это главное? – надулся тогда блондин, скрестив руки на груди. – Нет, что ты, – падре залился смехом. – Просто твоя внутренняя красота соответствует внешней. А такое бывает крайне редко. И Юрий глядел. Глядел на собственное отражение и не понимал, что красивого в этом бледном худощавом лице, глазах-блюдцах цвета травы, искусанных губах и вечно нахмуренных бровках. Куда больше ему нравилось смотреть на Виктора: вот, где действительно можно было остановить свой взгляд, подолгу рассматривая каждый миллиметр чистой кожи, с замиранием наблюдать за взмахом серебряных ресниц, за тем, как тонкие губы расплываются в идеальной улыбке и дарят эту улыбку тебе. Мальчик помотал головой, избавляясь от наваждения. Сейчас не время для воспоминаний. Их будет еще много. Сложив все в ранец, он резво побежал за пастором. Святой отец сидел на краю кровати, погруженный в беспокойные думы. Безусловно, Георгий был прав: им нужно уходить отсюда как можно скорей. Но оставлять места, ставшие домом, и людей, ставших семьей, было тяжело. Тяжело морально и физически. Георгий, составивший вскоре компанию удрученному падре, отогнал всю тоску. – Ты что, так и пойдешь? В ризе? Виктор закивал в недоумении: а в чем ему, собственно, еще идти? – Виктор, не будь глупцом. Я все придумал. Солнце почти садится. Максимум куда вы успеете добраться, так это до деревни. Заночуете там, а на утро отправитесь в путь. И никаких намеков на твой сан! Ты же не хочешь быть, как бельмо на глазу? Сейчас самое важное – это смешаться с толпой. Обычный путник не привлечет внимания, а вот путник-священник еще как. Зеваки могут проговориться, и Яков тут же поймет, что к чему. Пустится вдогонку. Оно тебе надо? Нет, это последнее, чего хотел пастор. Решительно покачав головой, он согласился надеть обычную одежду, которая, к счастью, нашлась сразу. Георгий принес ее с собой, сказав, что забыл кто-то из деревенских, прячась в церкви от дождя, и по-видимому, этот кто-то выпросил что-нибудь чистое и сухое, позабыв о собственном шмотье, оставленном сушиться. Юра явился именно тогда, когда мужчина, одевшись, вертелся на месте и разглядывал себя со всех сторон. Мальчишка прыснул со смеху, завидев падре в брюках и рубахе с парой оторванных пуговиц. – Все так плохо? – поинтересовался тот, состроив обиженное лицо. – Нет, вполне сносно. Тебе даже идет, – блондин с трудом подавлял смешки, то и дело закрывая рот руками. И юноша не врал. Виктору действительно шла обычная одежда, даже больше, чем кому бы то ни было. Нехотя оторвав взгляд от обнаженных ключиц, видневшихся из-за глубокого выреза, он расспросил мужчин о плане дальнейших действий. Георгий посвятил того в свой и, получив одобрение, вышел провожать молодых людей. Заранее собрав все необходимое в вещевой мешок, Виктор напоследок оглядел свою спальню и без сожалений поспешил за остальными. Теперь Юра – его семья. И неважно, куда их занесет судьба, хоть в самые глубины ада! Но пока они вместе, их домом станет даже общий котел, выданный Дьяволом. Перекинув мешок через плечо как сумку, мужчина в последний раз взглянул на монастырь. Или не в последний? Он и сам не знал. Вышедшие провожать монахи были осведомлены заранее и теперь с грустью в глазах смотрели на человека, ставшего для них всем. Мальчик не остался в стороне, удостоившись тех же взглядов: чего скрывать, и к нему успели привязаться. Сделав шаг вперед, Георгий одухотворенно взглянул на друга. – Вот и пришло время расстаться, – начал Виктор уверенным голосом. – Мне будет не хватать каждого из вас, братья. Георгий... – положив руку тому на плечо, он продолжил. – Друг мой, ты был со мной с самого начала. Ты и сейчас здесь. Спасибо тебе за все, спасибо, что был рядом в трудную минуту. Спасибо вам всем. Все вы – моя семья. Но случилось так, что обстоятельства требуют моего скорейшего ухода. Юрий... – взглянув на блондина, Виктор улыбнулся, да так тепло и нежно, что сердце сжалось даже у стоящего рядом Георгия. – Ты стал частью нашей дружной семьи. И я ни за что не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Поэтому мы уходим искать новый дом. И я надеюсь, что мы его найдем. Юноша решительно взял того за руку, глаза его были полны уверенности. – Обязательно найдем. – Георгий... – падре вновь обратился к другу. – Ты будешь достойным примером и лучшим святым отцом в этих стенах. Я передаю свой сан тебе. Георгий стоял в изумлении, не дыша. Монахи окружили мужчину, искренне поздравляя и всячески подбадривая. Юра и Виктор заулыбались, поймав наилучший момент, чтобы тихо уйти под радостные возгласы толпы. Заметив это, робкий монах смахнул слезу, провожая тех взглядом. Солнце медленно утопало за чертой горизонта, разбрасывая ярко-красные лучи. Молодые люди удалялись все дальше и дальше, растворяясь в теплых объятиях светила. Сжав ладошку Юры в своей, Виктор закрыл глаза, улыбаясь. Мальчишка взглянул на того и впервые за долгое время ощутил приятное томление там, в самом сердце.

Так кто же из них прокаженный?

Верно. Никто.