Её следы

Когда доктор предлагает поработать с тревожностью и разделится для этого на пары, Цукаса даже не удивляется, что её глаза сами находят Юко. Тамару поправляет очки и улыбается ей, подсаживаясь ближе. - Представьте себя в комнате с камином, - просит доктор. - Комната просторная, мебели в ней немного: лишь парочка мягких кресел. В камине потрескивают поленья. Цукаса закрывает глаза и мысленно откидывается на спинку кресла, расслабляясь. Тамару берет её за руку, напоминая о своем присутствии. Огненный треск немного отвлекает, но им удается сосредоточится друг на друге. - Расскажите друг-другу, что вас тревожит. Разговоры других пациентов теряются где-то на задворках соседних «комнат с камином», и Тайра внутренне напрягается, когда Юко начинает говорить: - Я боюсь не вернутся к своему мужу, - говорит она, улыбаясь. - Он все для меня, но нам всегда говорили, что мы не можем быть вместе, что я не подхожу ему... Просто из-за того, кто я есть. Но я всегда была осторожной. Тамару крепче сжимает её руку и, кажется, начинает плакать, заглушая треск поленьев. - Я так боялась навредить ему! Но однажды, когда он порезал палец... Я... Ранила его, мне хотелось видеть больше крови. Цукаса в ужасе распахивает глаза. Юко по-прежнему сидит рядом с ней, сжимая руку, изливает свою душу, словно перед алтарем, и не может остановится. - Я хочу, чтобы он принял меня, если я вернусь, - всхлипывает Тамару и открывает заплаканные, покрасневшие глаза. - Но как это возможно, если я сама не могу принять себя? Тайра замечает, что доктор пристально за ними наблюдает, но Юко вынуждает ее вернуться в «комнату с камином». - Расскажи мне, - просит она. - Что тебя беспокоит? И Цукаса, вновь, сдается под ее напором, как тогда, на групповом занятии. - Думаю, у меня на самом деле нет родственной души, - говорит Тайра. - Никогда не было. Я много читала об этом и знаю случаи, когда люди рождались, будучи обреченными на одиночество. Она никогда не была так честна даже сама с собой. Даже оставаясь наедине со своими мыслями, Цукаса не позволяет себе думать о таких вещах, ей всегда было проще бежать от них, погребать себя под учебой. - Я не знаю, откуда берутся следы, - чуть смеется она, но получается как-то натяжно, с истерикой. - Может, я настолько не хочу верить в несуществование соулмейта, что сама ставлю все эти следы? Может, все эти приходы — просто мое воображение? Может... Юко крепко, почти болезненно, сжимает её руку, вынуждая замолчать. - Открой глаза, - просит она. И Тайра открывает. Она замечает, что доктор отвлекся на других пациентов, и, повинуясь Тамару, наклоняется ближе к ней. Глаза Юко, по которыми всегда лежат синяки, застилает красным, зрачок неестественно желтеет. - Расскажи мне, что ты знаешь о соулмейтах? - А... С рождения у каждого человека... Тамару неприятно хмыкает и отклоняется. Ее глаза возвращаются к прежнему цвету, что Цукаса даже ловит себя на мысли, будто ей все привиделось, что это просто результат очередного прихода. - У каждого человека, - дразнится Юко. - Скажи, Цукаса, ты никогда не думала, что твой соулмейт — не человек? - Не... человек? - Например, вампир? - На сегодня достаточно, - говорит доктор. - Тайра, все в порядке? - Да, все хорошо, - говорит Цукаса, наблюдая, как Юко спешным шагом покидает помещение. Она знает, что больше пока ей не расскажут. Пока они снова не вернутся в комнату с камином*. Такие правила.