Superpowers don't make you powerful

— Уходите. Пройдите мимо полицейских и не оглядывайтесь, — ослушаться сейчас никто не посмел, ребята ушли на улицу, — Ты хочешь научить их тому, чего сам не умеешь. Может ты не очень в себе уверен? — Я уверенней всех, кого ты знаешь, Хосок. И если бы ты появился в моей жизни немного раньше, возможно, я бы не разозлился на этот мир, но теперь... Мне было так одиноко. Внутри меня теперь пустота и если я тебя втяну в это, ты уже не сможешь выйти. Я люблю тебя, поэтому и ухожу. — Я тоже люблю тебя, — Хосоку на глаза наворачивались слёзы, — Поэтому прости меня.       Чон поцеловал Йонгхёна, сам пошёл в пасть зверю и дал ей сомкнуться, теперь нужно отвечать за свои слова, шар, окутывающий их, лопнул, разрушая всё на своём пути, немыслимый жар окутал тела обоих и прежде, чем закрыть глаза Хосок услышал только «Дурак».       Хосок очнулся на холодной траве, рядом с ним лежал Йонг и смотреть на него было действительно страшно — он обгорел почти полностью, кожа в некоторых местах совсем слезла, в то время, как Чон оставался невредим. Он точно не ожидал этого. Парень подскочил, подползая к раненному, Йонгхён упрямо поднялся на ноги — Забудь обо мне, Хосок, — парень провёл обгоревшей рукой по лбу Хосока и тот упал на землю, — Навсегда.

***

      Где-то у трассы Йонг уже не смог идти и вырубился, а очнулся на больничной койке. Врачи чудом спасли его, но теперь он больше не брат-близнец Тэхёна. Он что-то поистине безобразное, ужасное. Доктора сделали всё возможное, чтобы ещё такой молодой парень не выглядел совсем безобразно. Ему изменили нос, скулы и даже разрез глаз, и, в целом, смотрелось неплохо, но на правой щеке остался невероятных размеров рубец. Правда, Йонгхену было плевать. Теперь снаружи он выглядит так же, как и внутри. Руки покрылись уродливыми рубцами, как и добрая половина тела, но теперь и правда плевать. Йонг привык к тому, что касаться чего-либо руками приносит невыносимую боль, привык носить мешковатую одежду и перчатки, привык замечать не себе взгляды прохожих. Если это расплата за всё, что он на делал, то она не так уж и велика, на самом деле.       Йонг понял свою ошибку, понял и принял за неё наказание, что бы то ни было, он вынесет. Он сам виноват. Парень снова зажил как раньше — нашел утешение в сопливых романах, «Разрушь меня» была таки прочитана до конца, сейчас пришёл черед «Воспламени меня». Легкий снег падал прямо в вьющиеся темные волосы, Йонг пришёл в парк. Это место было самым тихим, самым спокойным, но сейчас почему-то людей было слишком много. «Рождество, — тихим голосом пронеслось у парня в голове, — Как же быстро». Йонгхён криво улыбнулся и развернул книгу, погружаясь в другой мир, в котором уж точно куда лучше, чем в этом — Ого! Ты читаешь! — Йонг клянётся, что этот голос он не спутает ни с чем, узнает из тысячи, миллионы одинаковых. Хосок... — Читаю! И что с того? Иди куда шел! — Йонг не мог поднять глаза, просто не мог смотреть в это лицо, для наказания за все его деяния это уже слишком, он не выдержит — А про что? — Хосок сел рядом. Заглянул прямо в глаза Йонга, посмотрел прямо в уродливое лицо, а парень не мог пошевелиться. Чон совсем, как до встречи с ним. Он выглядел таким опасным, таким злым, но в то же время светился, румянец от мороза украшал небольшие щечки, а глаза светились такой радостью, что хватило бы на всех. Как только Йонг посмел приблизится к этому лучику. Он совсем его не заслуживал. Парень отложил книгу в сторону, вздохнув, он больше не может быть грубым, слишком долго пытался. — Она... Она про одного человека. Его никто никогда не любил, поэтому он считал, что никого полюбить не сможет. А потом появился человек, который его полюбил. Опьяненный этой любовью парень желал всё больше, ему хотелось, чтобы его любили все, а второй... Второй так бездумно шагнул с ним во тьму... — И что же с ними случилось? — Что случилось? — Йонг грустно улыбнулся, — Он почти добился своего, его любили всё, любили под страхом казни, под страхом смерти, но любили, но среди всей этой любви он не заметил, что потерял единственную, такую нужную ему. Искреннюю. Он сам поиздевался на этим чувством, собственными руками их задушил, раздавил и уничтожил вконец. Он остался один в пустоте. — Но ведь ещё не поздно всё исправить! — Поздно. Один навсегда исчез, а второй... Второй больше никогда таким, как раньше не станет. Мир его рухнул и оказался уничтожен. Счастье сидело прямо у его ног, терлось и ластилось, а он его пнул, теперь оно больше не вернется. — Нет, я считаю, что никогда не поздно жить без лжи. Можно же создать мир, который ещё лучше, чем раньше. — Возможно, немного раньше ты бы был и прав, но сейчас... Если бы я не сделал любовь оружием, может всё было бы намного лучше, — где-то в кафе громко закричала какая-то молодёжь, Йонг терпеть не мог Рождество, но сейчас, — С Рождеством тебя. — И тебя, — Хосок как-то оживился, он всегда ерзал когда ему в голову приходила идея, — А пошли ко мне. Нельзя праздновать рождество одному, да ещё и на улице, пошли-пошли.       Чон, не давая и возразить, подхватил парня под руку и потянул за собой. Йонгхён никогда ещё не был в доме Хосока, если они и собирались, то только у него и, в основном, это обходилось только одной ночью. Подумать только, сколько же боли он принёс этому парню. Сколько раз он его использовал, сколько раз издевался над ним, а сейчас... Разве он заслуживает находиться рядом с ним, разве заслуживает дышать с Чоном одним воздухом. Парень вырвал руку, скривившись от боли. — Больно? — когда Хосок за кого-то беспокоился его глаза бегали из стороны в сторону. Йонг даже не заметил как запомнил такие мелочи, он помотал головой — Нет, просто. Я не могу остаться с тобой. Извини, мне нужно идти, Хосок. Пока, — Йонгхён развернулся на пятках, собираясь как можно скорее уйти, скрыться, сбежать, снова нырнуть с головой в пустоту и ничего больше не чувствовать — Стоять, — когда-то раньше Йонг говорил так Чону, холодно, железно, — Откуда ты знаешь моё имя, — и тут Ким понял, что конкретно так прокололся, он судорожно придумывал сотню отмазок в голове, но, как на зло все мысли ускользали прочь рядом с Хосоком — Так... Ты сказал, — Хосок отрицательно помотал головой, его взгляд сталь похожим на лисий, — Да ну? Нет, ты же говорил вроде.       Чон улыбнулся и просто повёл парня за руку за собой. Дом встретил их теплом и запахом свежей выпечки. У Йонгхёна в доме всегда открыты окна и могильный холод. Он никогда не мог назвать свой дом домом, это было место, в котором он проводил больше времени, чем где-либо ещё. Ничего особенного. У Хосока же был дом, настоящий. Уютный, тихий, спокойный. Может... Правда, ещё не поздно.       Хосок покачал головой, глядя на замешкавшегося парня и, светясь ярче всех новогодних огней, подошёл к Йонгхёну и спокойно, без лишних стеснений, стянул с него куртку, вешая её на крючок в прихожей. Чон по-хозяйски накрывал стол, напевая себе под нос какую-то песню. А Йонг сел на стул, стянул тонкие перчатки и коснулся руки Хосока. Пусть ему больно, пусть он этого не заслуживает, но сейчас ничего не важно так, как желание коснуться. Чон вежливо сделал вид, что ничего не заметил и парень был ему за это очень благодарен. Больше его любить никто не будет. Он монстр, чудовище. И не только внешне.       Йонг неловко улыбнулся, натянул перчатки обратно, хотя его руки до сих пор оставались где-то на теле Хосока нежными трепетными касаниями. Парень молча встал, молча натянул на себя куртку и получил такой же молчаливый поцелуй. Чон всегда целовался очень неуклюже, но так нежно, что невозможно было сопротивляться, невозможно было не поддаться соблазну. Йонг целовал всегда страстно, кусал губы до крови, углублял поцелуи, заставляя задыхаться, но сейчас... Всё как-будто впервые. Будто он снова влюблённый подросток, начитавшийся сопливых романов.       Хосок отдалился, провёл губами по большому шраму и поцеловал мочку уха — Я всё ещё люблю тебя, Йонгхён... — тихо, одними губами, но в самое ухо — Ты всё помнишь? — Йонг не верил своим ушам, Хосок не мог ничего помнить, почему он тогда не с друзьями, почему был один. — Знаешь... От той твоей... Книги. Не вспомнит разве что мертвый.       Йонг сжал в объятиях парня, погладил по спине, зарылся рукой в пышные тёмные волосы, уже не крашенные — чисто чёрные. Потёрся носом о горячую шею, теперь он не отпустит, больше никогда это счастье не пнет, никогда не обидит, никогда не выпустит из своих объятий. Хосок это целый мир, целый прекрасный новый мир и без него Йонгхён перестанет существовать. — Я больше тебя не обижу, — шептал Йонг, целуя лицо Хосока, он готов был утопить его в нежности и тепле, — Мы будем вместе. Я тебя люблю.