О гопниках, песнях под окнами и любви.

Пьеса в один акт. Действующие лица: Магнус Бейнегин, молодой повеса и муд…рый герой Катерина Потерина — голос разума Григорий Листопадов — голос разума 2.0 Саша Светларин — солнышко Лизавета Светларина — тоже солнышко, но тебя сожжет Женя Эрондейский — просто так, он платит за рекламу Сережа Льюрсанов — песнопевец Магнус был дельным человеком и думал о красе ногтей. Светская жизнь аристократов быстро наскучила ему, городские барышни сходили от него с ума, но их красота уже не волновала его души. Молодой повеса, богатый дворянин, при этом всем еще и иностранец, экзотическое имя, изрядный шутник — все это отчего-то волновало чрезмерно прекрасных дам. Магнус никогда не отказывался от их общества, но исключительно в своей постели. Нет, у него были друзья — достопочтенный аристократ (старый зануда) Григорий Листопадов и одна из немногих прекрасных дам, с которыми Магнус не прелюбодействовал, — Катерина Потерина, первый лекарь на всю Русь-матушку. Но они не могли заглушить терзающую его скуку. Ему не хватало азарта и веселья, ибо все уже успело надоесть ему. Хотелось чего-нибудь необычного, невероятного, что перевернуло бы его жизнь с головы на ноги. — Ох, Магнус, сглазишь ведь, — качала головой Катерина. — И по твою душу придут. — Ему это даже полезно будет, — с усмешкой говорил Гриша. Как всегда, Катенька была права. Бойтесь своих желаний — они имеют обыкновение сбываться. Магнус свою мечту ждать не привык и ушел на войну. Вообще, он был изумительным пацифистом, но жизнь казалась ему настолько скучной, что он решился на тяжкие изменения, желая познать тот безумный азарт битвы. Встретил одного из военных — Дмитрия, хотя его имя никак Вам и не пригодится в дальнейшем — молоденького обаятельного офицера, наслышанного о любовных подвигах и кутежах Магнуса и крайне ими впечатленного. Их роман развивался быстро и беспорядочно, оба были безумно увлечены и охвачены страстью, и они отчаянно целовались за дубом под высоким небом Аустерлица, срывая друг с друга мундиры. Оба знали, что их роман не продлится долго, и после войны им придется расстаться, но сейчас они могли себе позволить просто любить. А потом Дмитрия не стало — война не щадила никого. Магнус вернулся вновь один и вновь опустошенный. Увидев погибель стольких смертных, он задумался о смысле своей собственной жизни, что быстро перетекло в воспоминание обо всех своих потерях и депрессию. Довело это его до Невы, где ему помешала утопиться, подобно Катерине под грозу, его ожившая мечта. — Жаль, что люди в таких красивых костюмах так бессовестно заканчивают свою жизнь, — пропела сладким голоском Кармелита Белькурская. — Ради всего святого, люди с хорошим вкусом не должны умирать так глупо! — Предлагаете мне застрелиться? — сам не зная зачем, вступил в разговор Магнус. — И испачкать кровью сей чудесный мундир! — искренне возмутилась она. — Ни за что на свете! Живите, милый мой, и приносите нотки хорошего вкуса в это серое, унылое общество! И он почему-то послушался. Ну дурак дураком, как говорила иногда Катенька. Ожившая мечта его явилась на один из званых ужинов в Петербургском Институте, устроенном ради заключения очередного соглашения между охотниками и нечистью. Она была необыкновенно хороша собой — стройна, кудрява и красноглаза. Магнус мгновенно отметил ее в череде других дам — она сразу бросалась в глаза в своем золотом платье, обнажавшем плечи и дававшем прекрасный вид на ее грудь. Они танцевали вместе, привлекая всеобщее внимание своей нечеловеческой красотой и изяществом. Магнус позабыл кабаки и прелестных дам, всё хвостиком следовал за Кармелитой и не мог насытиться ею. Ею интересовались многие — вампирские (или цыганские, черт их знает, Магнус ничего против вампиров или цыган не имел) чары действовали безотказно, да еще и вкупе с загадочностью, красотой и изяществом. И таким вот образом, у них тут появилась своя собственная драма в стиле «Собора Парижской Богоматери» ну или «Горбуна из Нотр-дама». Если не читали, то диснеевский мультик точно смотрели. Василий Скотов — мирный оборотень и борец за права нечисти — мог удостоиться роли того белобрысого стражника, которому в итоге и досталась девушка. Наверняка, в истории был и свой Фролло в лице какого-нибудь унылого сумеречного охотника. А вот роль горбуна по иронии досталась самому Магнусу — обреченный уродец, не принимаемый обществом, никому ненужный, кроме убогих каменных изваяний, навеки застывших в вечности. И Кармелита — великолепная цыганка Эсмеральда, которую все отчего-то любят и посвящают ей культовые арии. — «И после смерти мне не обрести покой Я душу Дьяволу продам за ночь с тобой!», — трагично напевал Магнус бутылке паршивого коньяка, нежно поглаживая ее горлышко. — В деревню тебе надо, — твердо заявила Катерина, уверенная, что все зло — из пыльного города. — Развеяться, подышать свежим воздухом, заняться творчеством… — Приставать к деревенским девкам, пить самогон и убить кого-нибудь на дуэли, — развеял ее идеальные мечты Гриша. — Магнус и в деревне наведет шуму… — Решено: завтра же поеду! — воскликнул Магнус, обозленный неверием Гриши. — Имя хоть нормальное возьми, — прикрикнул Гриша. Вот так новоявленный «юный» дворянин Магнус Бейнегин приехал в скромную и мирную деревушку. Появление Магнуса произвело фурор. Все мгновенно заинтересовались загадочным мужчиной, приехавшим из столицы со своим жирным котом Императором Мяуксандром Первым. Хотя бы из-за того, что он поселился в великолепном поместье, которого не существовало вплоть до самого его приезда. И, разумеется, многие дамы им заинтересовались. Магнус, намереваясь хранить честь смолоду, всем отказывал, но активно флиртовал и танцевал с ними — наш девиз непобедим, возбудим и не дадим, да. Но он столкнулся с казусом — деревенские дамы были не похожи на городских. Только он заинтересовался местной красавицей Елизаветой, как приметил ее за работой. Вооружившись огромным топором, она безмятежно рубила бревна. Потом носила тяжеленные ведра из колодца. Напоследок она ходила на охоту и притащила с собой зверья и грибов — все до последнего были ядовитыми. Магнус как-то побоялся с ней заговорить. А она нет. — Граф Бейнегин, — заискивающе проговорила она. — А какие вам нравятся девушки? — Разные, — кратко ответил он, намереваясь сбежать. Но то, как она ловко ломала шеи петухам, заставило его остановиться и улыбаться с лицом того самого петуха. — А черноволосые нравятся? — Нравятся, — он боялся, что иначе она бы тоже открутила ему голову. — А голубоглазые? — ухмыльнулась Елизавета. — Очень, — признался Магнус, а потом осознал, что глаза-то у нее карие. — А лучницы? — все допытывалась Лиза. — Мне как-то больше поэтессы нравятся, — на удачу сказал Магнус, надеясь, что после того она тут же потеряет к нему интерес. — О, — изумилась она и чуть нахмурилась. Магнус помолился отцу на всякий случай. — Ну, это будет потруднее. Но ничего, приходите к нам сегодня в шесть вечера, будут танцы. Магнус кивнул, Елизавета просияла, чуть обняла его и сорвалась с места — свежевать тушку зайца. Когда она отошла, Магнус перекрестился. Лишь появившийся после этого в воздухе огонек напомнил ему, что ему-то православие не очень радо. Танцы действительно были неплохи — дружные, веселые, с горой простой деревенской еды. Белобрысый Евгений Эрондейский и его подружка Клава Фейрчацкая крутились в дикой смеси мазурки, вальса и спаривающихся приматов. Некоторые тарелки на столах были белые, а другие с синими узорами, под гжель. — Вы из синих не ешьте, — тихо посоветовал ему незнакомец. — Это Лиза приготовила. Мы ее обижать не хотим, поэтому выставили на стол. Но прошу Вас настоятельно, не ешьте, если не хотите покинуть мир земной. Магнус с любопытством посмотрел на приятного юношу в простом синем наряде. Паренек был красавцем и очень похож на Лизавету — с точеными скулами, бледной кожей, большими глазами и густыми черными волосами. Разве что глаза у него были голубые, просто загляденье. Магнус невольно облизнулся и обольстительно улыбнулся. — Вы готовили? — спросил он у юноши. — Так, помогал немного, — скромно произнес он в ответ. — Кажется, мы не были официально представлены, — Магнус подошел ближе к юноше. — Я Магнус Бейнегин, а Вы? — Саша, — пунцовея щеками, представился он. — Александр Светларин. — Что же Вы делаете сегодня вечером, Александр? — промурчал Магнус. — По-видимому, пишу стихи, — тяжело вздохнул Саша. — Мне Лиза рассказала, что Вам поэты нравятся. Я вот не поэт, я только учусь… — Уверен, у Вас и без того множество талантов, — ухмыльнулся Магнус. — Продемонстрируете их мне? Позволите с вами потанцевать? — Ой, мне срочно п-пора бежать, — округлил глаза Саша. — У меня там, эээ, холодец кипит и щи застыли… И он поспешно убежал в сторону кухонь. Магнус озадаченно проводил его взглядом и до конца вечера тоскливо пил вино. Он периодически пытался поймать Сашу в толпе, но тот виртуозно избегал его. Магнус вздохнул и вернулся домой.

***

Когда он вернулся в поместье, то обнаружил аккуратно сложенное письмо в почтовом ящике. Ящика у него, кстати, раньше не было — видно, кто-то очень сильно хотел отправить ему письмо. Магнус достал бумагу и с изумлением вчитался в путаные строчки. Александр был невероятно красив и очарователен, хорош в готовке и, возможно, в стрельбе из лука, но поэзия явно не была его сильной стороной. «Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать. Но вы, к моей несчастной доле Хоть каплю жалости храня, Вы не оставите меня.» — Ему повезло, что он привлекательный, — Магнус засунул письмо под вазу с глаз долой и принялся поглаживать соседского кота — он ласково звал его Иван Царапка.

***

Они встретились где-то в березовой роще, где Саша нервно переминался с ноги на ногу и мял в руке край своей кофты. Магнус на секунду представил, как тот выглядел бы в мундире при всем параде, и жадно облизнулся. А потом помечтал, как тот выглядел бы без всего — и едва не улетел на границу сознания, где круглыми сутками крутили непристойности. — Ну как Вам? — осторожно спросил Саша, не глядя ему в глаза. — Как бы тебе помягче сказать… Александр, Вы красивый юноша, сильный и прелестный, зачем Вам поэзия? — отчаянно выдавил из себя Магнус. — Хочу Вам понравиться, — так честно выдал Саша, что Магнус едва не поперхнулся. — Знаешь, есть куда менее травмирующие способы мне понравиться! — заметил Магнус, стаскивая шейный платок. Саша намека не увидел. — Нет, это неправильно, — нахмурился Саша. — Я все буду делать так, чтобы Вам понравились мои стихи! Простите, господин Бейнегин, но я не отступлю! Скажите мне честно, смотря прямо в глаза: что не так с моим стихотворением? Раскритикуйте меня полностью! — Я этого не хотел, но ты меня вынудил, — предупредил его Магнус. — Процитирую тебе слова классика: кто рифмует на глаголы, того в рот ебут монголы. Саша неожиданно покраснел как маков цвет, взмахнул длинными ресницами и стеснительно опустил взгляд в сторону березок, как невинная барышня, которой суженный подарил цветочек. Почти двухметровый Александр с сильным телом и длинными ногами мало походил на кисейную барышню, но внешность же обманчива. — Я… я согласен на такое только после месяца отношений, — пробормотал Саша, так тихо, будто та самая березка прошелестела листочками. Магнус почти умилился. — Александр, солнце, я не монгол, — произнес он. Саша изумленно захлопал глазами и сорвался с места, не успел Магнус и слова произнести.

***

Они мирно сидели в той же березовой роще. Клава плела веночки, Лизавета пыталась незаметно вплести в волосы брата цветы, Саша расслабленно слушал игру Евгения, а Магнус любовался тем, как ресницы роняли длинную тень на его скулы. Местный песнопевец Сережа пел что-то про великую Российскую Империю, великого Государя, великие просторы и великие проблемы. — Магнус, а почему бы Вам не спеть что-нибудь на родном языке? — предложила вдруг Клава. — О да, я бы хотел послушать Ваш язык, — затараторил Сережа. — А Вы откуда к нам прибыли? С Востока, да? Османская Империя? А может, Китай? Или Япония? Неужто Вы прибыли к нам из империи Цин? Кстати, а ведь еще есть вероятность, что Вы из Индии… — Никакой, — отрезал Магнус. — Потрясающе, все до последнего слова — чушь. — Так Вы споете нам на родном языке, господин Бейнегин? — робко спросил Саша, сверкая голубыми глазами. — Пожалуйста, господин Бейнегин. Магнус собирался отказаться, но вот этот мальчишка попросил его, и он стал тихо напевать назло ему матерные частушки собственного сочинения. Напевал он их на индонезийском, так что звучало лирично. Саша мечтательно улыбался, покачивая головой в такт, Женя наигрывал мелодию на гитаре, Лиза загадочно улыбалась и крепко обнимала Сережу, а под конец частушки про «большой детородный орган — большая ответственность» задорно поцеловала его. — Лизавета, что ты себе позволяешь! — возмутился Саша. — Прости, братец, не у всех нас в жизни заметался пожар голубой*, — хихикнула Лиза. — Отвратительно, ты мне весь настрой сбила, — скривился Саша. Магнус тихо рассмеялся над его обиженным симпатичным лицом. — А какие Вам стихи нравятся, Магнус? — с любопытством спросила Клава, перебирая светлые волосы Евгения. — Разнообразные, — ухмыльнулся он. — Лермонтова люблю. — А зачитайте-ка нам, — хлопнул в ладоши Женя. — Не води так томно оком, Круглой жопкой не верти, Сладострастьем и пороком Своенравно не шути, — серьезным голосом прочитал Магнус, неотрывно смотря на Сашу. — Это Лермонтов? — ужаснулся Саша. — Но тут же глагольная рифма! Вы же сами говорили: кто рифмует на глаголы, тот… прелюбодействует орально вместе с представителями монгольской расы! — Сашенька, это выражение такое, — ласково объяснил Магнус. Губы Саши выписали соблазнительную и изумленную «о». Почти такую же круглую, как его ягодицы. — А как твоя поэзия, братец? — коварно спросила Лизавета. — Я вот тоже решила заниматься поэзией. Кхм, позвольте. С упырей сдираю кожу, Полюбила я Сережу. Балалайка, медведь, водка Бью я демонов и плеткой. Все кружится шар земной, а мой братец… не такой. — Кто рифмует с окончаньем, Тому хрен сожрут пираньи, — тут же воскликнул Саша. — Неплохо-неплохо, Александр, но недостаточно раскрывает суть, — покачал головой Магнус. — Нужно больше экспрессии, больше злободневности и поменьше членов. — Я не люблю поменьше, — насупился Саша. Евгений и Елизавета расхохотались. Александр пожал плечами — мол, он своих наклонностей не скрывал никогда и не собирается. Магнус едва заметно усмехнулся и трепетно взял его за руку — после такого хрупкие городские барышни падали ему в руки, а потом и в постель. Александр, казалось, намека не понял и крепко пожал его ладонь. Магнус зашипел от боли, не привыкнув к сильной деревенской хватке. — Я слышала, что у азиатов маленькие… строфы получаются, — задумчиво проговорила Лиза. — Ложь и провокация, — заявил Магнус. — Строфы у нас отличные и весьма большие, иногда в строку не влезают. И с ритмом и рифмой у нас все хорошо. Множество дам и юношей оценили мои навыки в стихосложении! — Как-то странно прозвучало, — непонимающе пробормотал Саша. — Или я просто не дошел до истины. — Сашенька, идемте завтра со мной на речку, я Вам все объясню, — сладко пропел Магнус, положив руку на его бедро. — И покажу Вам мою большую строфу и задам ритм, обнажу Ваши литературные таланты и вставлю в них классицизм по самые известные образы. — Как мило с Вашей стороны, господин Бейнегин! — восхитился Александр под сдавленный смех Лизы и истеричный кашель Жени. Клава также непонимающе хлопала глазами.

***

В речке купаться они не стали, потому что вода в ней была холодная, как сердце Кармелиты. Магнус с изумлением осознал, что не вспоминал свою прежнюю любовь ни разу после встречи с Александром. Они сидели под березками и любовались закатом. — Твои глаза — сапфира два, Два дорогих сапфира. И счастлив тот, кто обретет Два этих синих мира. Твое сердечко — бриллиант. Огонь его так ярок. И счастлив тот, кому пошлет Его судьба в подарок**, — читал Магнус ему на ухо. — Красиво, — смущенно улыбнулся Саша. — Сами написали? — Почти, — усмехнулся Магнус и налил себе еще местного пойла. Саша пить отказался — он же приличный парень. Зато он принес с собой ягод из леса и болота — хоть кто-то в семье Светлариных разбирался в ягодах и не травил семью. Синие глаза — луна, Вальса белое молчанье, Ежедневная стена Неизбежного прощанья. — О, я это знаю, — оживился Саша. Карие глаза — песок, Осень, волчья степь, охота, Скачка, вся на волосок От паденья и полета.*** Магнус восхищенно выдохнул и жадно поцеловал его красные губы с привкусом ягод. Саша поцеловал его в ответ, чуть наклоняя голову. Сильные руки его нежно поглаживали грудь, а потом бесцеремонно стянули дорогой пиджак с плеч. Магнусу было куда легче — завязки на кофте поддались легко, и она слетела на траву, а за ней и брюки. Саша как-то стыдливо прикрылся руками, но Магнус притянул его ближе и прикоснулся ладонями к голой коже, разжигая искры внутри него. Первый раз Саши произошел весьма патриотично — под березой, рядом с речкой, с клюквой и земляникой, с бутылкой под боком. И помните, что Александр говорил про монголов, свой рот и месяц отношений? Он солгал. И оценив все прелести своего положения, возжелал до конца жизни рифмовать на глаголы.

***

Магнус резко поднялся с постели, тяжело дыша и скидывая с постели Мяуковского и Мурсенина. Он упустил момент, когда трагичный сон про Кармелиту Белькурскую превратился в романтическую комедию про поэзию, а затем преобразовался в порно. Рядом под боком сопел Саша. Разбуженный движением около себя, он сонно разлепил синие очи и недовольно взглянул на Магнуса. — Ты чего? — хриплым со сна голосом спросил Саша. — Опять бессонница? Говорят, экстракт сосновых шишек помогает уснуть. Хочешь сосну? Магнус нервно хихикнул. О, как сильно он любил русский язык! — Все хорошо, ягодка ты моя, — продолжил тихо смеяться он. Саша озадаченно приподнял бровь. — Просто мне приснился странный сон. Сначала там была Кармелита… — Так Лиза эту су… женщину пригласила в пеший эротический тур до ближайшего Хуана, — изумленно проговорил Саша. — Я знаю, а потом мне стал сниться ты, — продолжил Магнус. — И мы там вместе с тобой. — И что мы там делали? — игриво спросил Саша, пододвигаясь ближе к нему. — Стихи читали, — сокрушенно признался Магнус. — Это у тебя на стихи такая реакция? — скептически спросил Саша, указывая на топорщащееся одеяло в области паха. — Я не из Битвы Экстрасенсов, но что-то мне подсказывает, что Лизин борщ действительно забродил, — прошептал Магнус. — Не стоило его есть. Ужас. — Бедняга, хочешь, я помогу тебе? — сочувствующе спросил Саша, снимая одеяло. — Почему ты всегда спишь голый? — Отопление летом само себя не выключит. Он навалился на Сашу сверху, нависая над ним на вытянутых руках и крепко целуя, и тут вспомнил еще кое-что. — Никогда-никогда не становись поэтом, — приказал он сурово. — И не собирался, — фыркнул Саша. — У меня для этого есть кошка Ахмяутова и Лизин парень. Магнус поверил ему на слово. Но Лизин борщ больше не рискнул есть.