Dolce Vita или Страдания по фикрайтеру

«Писать на самом деле очень просто. Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью». Эрнест Хемингуэй. Стоит только сесть за клавиатуру трезвой, так сразу находится куча безотлагательных дел. То гифку с котиком посмотреть, то рецепт ленивых голубцов найти, то то новый альбом сплина послушать То личная жизнь бьёт ключом. И всё по голове… Я собиралась с мыслями, пялясь в монитор. А точнее – откровенно тупила, вместо того, чтобы начать писать продолжение, обещанное читателям в бородатом году. - Мы писать сегодня начнём или мне можно выгнать тебя из-за компьютера и заказать себе пиццу? Припёрся… - Начну, - зло пробурчала я и посмотрела через плечо, чтобы встретиться глазами с обнаглевшим мифическим существом, развалившимся на диване. Увиденное меня удивило. Господин Муз был завёрнут в странную тряпку, которая,наверное, должна была играть роль тоги. Актриса из неё была фиговая, как из Бузовой певица, но Муза это нисколько не смущало, и он с интересом рассматривал оголённые икры. - Что это? - Это я решил добавить классики в свой внешний облик. Для твоего вдохновения. - Херовый способ выбрал. - А нормальные с тобой уже не работают! – Огрызнулся Муз и поднялся с дивана. – О, луноликая писака, милость свою прояви мне! Воздай же сюжетам продолженья, таланту – славы, а мне – сидра! Сухая жилистая рука патетично рассекла воздух, и указывающий перст очутился у моего носа. - Пошёл на хуй. Муз со вздохом размотался из тоги и остался в одних коротких джинсовых бриджах. Отбросив в сторону тряпки, он присел около меня: - Что с тобой опять? Только мы порадовались выходу из запоя… - Я из него никогда не выйду. У меня жизнь к этому не располагает. - Хорошо. Только мы порадовались краткосрочной прогулке из славного дома с приветливым крыльцом под названием «Запой», как ты тут же рухнула в объятья сердечных страданий. – Муз обречённо вздохнул и провёл рукой по волосам. – Уж лучше бы ты бухала. - На тебя не угодишь. Пью – плохо, не пью – тоже плохо. Реши уже. - Мне угодит твоя адекватная творческая активность. – Во взгляде Муза блеснула молния, и он резко поднялся, демонстрируя всё совершенство своей фигуры. - Не хочешь писать продолжение – не пиши. Чего уселась тогда? - Не знаю. Как ему объяснить это чувство? Когда желание писать накрывает, когда слова горят на кончиках пальцах, но перед тобой огромное и пустое «ничего». Каким будет первое слово? О чём будет речь? Что ты хочешь сказать? Продолжение фика, продолжение фика. А начать не получается. Хочется писать. Непонятно что. Холодные руки легли на мои плечи. - Думаешь о нём? - Стараюсь не думать. - Почему? - Потому что тогда славный дом под названием «Запой» неожиданно выпрыгнет из-за угла.– Съязвила я. - Позвони ему. - Не буду! - Если бы все нимфы и титаниды были такие несговорчивые и упрямые, как ты, то Аполлон* никогда бы не родился. - Мифический юмор? – Улыбнулась я, оглядываясь. – А ты, оказывается, умеешь пошутить. Муз подмигнул светлым глазом и махнул рукой. - Закрывай свою горестную проду. Сегодня дело не пойдёт. Но писать мы будем. – Он сел рядом, сложил пальцы домиком и задумчиво уткнулся в них подбородком. Я открыла новый вордовский документ и вопросительно уставилось на своего инфернального партнёра. Мерцание экрана играло на скулах Муза и он действительно стал походить на древнегреческую статую. - Опиши мне его. - Кого? - Мидаса** твоего недоделанного. Как бы ты его описала одним словом. Я задумалась. Калейдоскоп мыслей, связанных с мужчиной, о котором я активно пыталась не думать, вихрем заиграл в голове. Ассоциации, строчки из песен, запахи, атмосфера… - Я не могу, это сложно. - Маяковский два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь и любить её? И подобрал. Правда, среди ночи. – И Муз с чувством продекламировал: «Тело твое я буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу». Я затаённо смотрела на Муза. - Ты что Маяковского знал? - Кого я только не знал, пока ты мне, дура, не досталась. Так вот, Маяковский нашёл сравнение к такому напряжённому чувству, а ты одному обычному мужику определение дать не можешь? - Необычному… - На фоне женщин Маяка все рядовые. Какие у него глаза? – Без перехода спросил Муз. - Карие. Огромные. Глубокие. Грустные. Как у собаки. - Как он разговаривает? - Ровно. С бархатцой. Играя интонацией. - Какой он? - Высокий. С тёплыми и длинными руками. - Какое у него лицо? - Вечно меняющееся. Он разный. - Как ты себя с ним чувствуешь? - Как в темноте. Никаких мыслей. Только осязание и чувства. - А он? - Он, наверное, также. - Вам друг с другом темно? - Да. Нам друг с другом темно. Муз замолчал и улыбнулся. - Ну, чего смотришь? Вот и пиши, как тебе с ним темно. И я начала писать. Я писала о том, что грызло меня все эти дни, я писала о том, что переполняло моё естество и предательски ныло по ночам. Я писала и купалась в собственной душевной муке, превращая её в слова на мониторе. И даже раздражённые бурчания Муза: «Как мне надоели твои пиздострадательные ориджиналы» - мне не мешали. *Отсылка к мифам древней Греции. Аполлон родился после того, как Зевс согрешил с одной из Титанид. **Отсылка, как к Царю Мидасу из тех же мифов Древней Греции, так и к песни группы Моя Мишель «Мидас».