Не такой, как все

Барри еще окончательно не успокоился, не смирился с принятым недавно законом, как настал этот день, наполняя Аллена злобой и болью. День смерти его родителей. Ему было одиннадцать и он радовался так счастливо, что родители посчитали его достаточно взрослым, чтобы оставить дома одного. Доверили ему важную миссию о сохранности дома в целости и уехали по своим взрослым делам. Уехали, но так и не вернулись. Вместо родителей в его дом ворвались незнакомые люди в строгих деловых костюмах. Он помнил, как ничего не понимал, но отвечал на вопросы женщины, что смотрела на него с презрением. Они ничего не хотели ему объяснять, а просто шарили по дому, трогая все, что казалось интересным. Пока в дом, как буря, не влетела Марри, подбегая к Барри и обнимая его. Она быстро отогнала людей в костюмах, сказав, что вначале, нужно поговорить с мальчишкой и все ему объяснить. Но Барри так и не понял. Как это, мамы и папы больше нет? Он что, остался совсем один? Ему было одиннадцать, а он уже возненавидел себя за то, что настоял остаться дома одному. Он наврал отцу, сказав, что не испугается грабителей и выдержит любые трудности, ведь он уже большой. Он уверил маму, что знает номера их телефонов, а также службы безопасности наизусть и, лишь почуяв неладное, тут же позвонит. Ему было одиннадцать и лишь чуть-чуть повзрослев он понял, что хотел бы поехать с родителями вместе. Умереть с ними вместе. Грузовик просто не справился с управлением и врезался в легковую машину его родителей. Оставляя огромную вмятину не только на автомобиле, но и в сердце юного Барри. Ему было одиннадцать и он не был готов к таким трудностям. Не был готов к колоссальным изменениям в своей жизни. Не был готов к детдому, если к нему хоть кто-то бывает готов. У него не было других родственников, готовых принять его к себе, а опеку Марри никто не оформил. Да, она была альфой, но одинокой, которая проводила огромное количество времени на работе. Барри ее никогда не винил в этом, прекрасно понимая, сколько ей потребовалось сил, чтобы огромное состояние семьи Аллен, перешло в руки мальчишки, а не растрачивалось государством. К сожалению, и такое нередко случается, когда правительство просто изымает все имущество, наплевав на последнее желание умершего. Они думают, раз остался лишь маленький ребенок, совсем не понимающий во взрослой жизни, то можно совершить аферу путем случайного исчезновения завещания или постановления. Мошенничество в их стране дело уже привычное. Так впервые попав в детский дом, Барри сравнил ситуацию с уличными, оборванными, дикими кошками, внимательно изучающими домашнего щеночка, который к скорому времени, превратится в бродящего, побитого пса. И не будьте наивными, предполагая, что воспитателям есть хотя бы капельку дела до детей. Там не было место жалости и царила своя иерархия. Поэтому Барри старался быть тише воды, ниже травы, прячась за очередной книгой, радушно принесенной Марри. Его основной характер зародился именно там, в стенах детского дома. Ну, сквернословие уж точно. И если когда он был маленьким его не трогали, так к годам четырнадцати местные альфы, проходя период полового созревания, донимали его регулярно. Они выделяли его из толпы, говоря, что такой приятный запах не спутать ни с чем, и прижимали его к стене, всего облапывали, терлись об него, но не заходили дальше. Тогда Барри показывал свой страх, тушуясь перед старшими, и моля их его не трогать. Именно в тот период и появился он. Особый альфа, навечно застрявший в голове у Аллена. Именно из-за него у омеги выработалось отвращение к сильному полу. Оливер Куин был неким авторитетом в их шайке беспризорников и, как любой альфа в детдоме, хотел Барри. А что хотел Куин – то он всегда и получал, набивая кулаками лица каждого, кто посмел бы подойти к его омеге. Как Барри стал его, он не понимал, но особого выбора у него не было. Оливер брал с силой все, но только не Барри. С ним он был по настоящему нежен, проявляя своего рода ухаживания. Когда Аллену исполнилось шестнадцать он потерял девственность. Он уверял самого себя, что это не было изнасилованием, ведь он отдался Куину сам. Он отдался телом, но не душой. Оливер всегда пугал его своей жестокостью. И после секса их отношения изменились мгновенно. Барри попал под тотальный контроль Оливера, который не брезговал поднять на омегу руку, когда тот ослушивался его приказа. Оливер не просто не разрешал смотреть ему на посторонних альф, он совсем головой поехал, запирая Барри в комнате, словно своего пленника. Единственная отдушина юной омеги были книги. Марри задаривала его ими при каждом приходе, а Барри учился отменно лгать, говоря, что с ним все в порядке, пряча новые синяки под длинными рукавами кофты. У Барри не было друзей, лишь книги и зарождающаяся мечта добиться в этой жизни хоть чего-то. Когда Барри исполнилось восемнадцать, Марри взяла его к себе домой, и лишь тогда парень смог дать отпор Оливеру. Поставить точку в этих больных отношениях. За столько лет тирании и гнета, насилия и запретов Барри так и не смог полюбить альфу. Он не заболел никаким стокгольмским синдромом, а наоборот, возненавидел что есть мочи всех альф на планете. Кроме, Марри, разумеется. Женщина, пускай немного, но все же заменила ему мать. Он обзавелся ножом и угрожал вспороть живот альфе, если тот попытается его найти. Он больше не будет марионеткой в руках Оливера. С него достаточно и он очень красноречиво сообщил об этом Куину, напоминая, что детдом остался позади, и что в новой жизни Барри Аллена, ему места не было.

***

Барри проснулся сегодня поздно, не собираясь идти на работу, о чем кратко оповестил Циско. На столе стоял давно уже остывший завтрак и записка от Лизы с сообщением, что она ушла по своим делам. Барри фыркнул, могла бы и не говорить. Ее право. Есть совсем не хотелось, поэтому Аллен, пройдя весь свой ритуал, оделся в полной тишине и вышел из дома. Он просто гулял по городу, не обращая внимание ни на прохожих, ни на собственный телефон, разрывающий от звонков. Зайдя в цветочный магазин, он купил, как обычно покупал в этот день, белые лилии. Любимые цветы Норы Аллен, и прикурив сигарету, шел дальше. Погода была облачной, словно поддерживая Барри в его личном трауре, не позволяя яркому солнцу вылезти из под туч. Омега дошел пешком до кладбища, экономя деньги на такси, и разделив цветы, положил на обе могилы, находившиеся рядом. — Это скорее всего наша последняя встреча, — начал говорить Барри, — я вынужден уехать не только из города, но и из страны, — он смотрел на надгробные плиты своих родителей и боль вперемешку со злобой окутывала его, — Не пытайтесь меня понять, все равно не выйдет. Вы бы точно были бы мною разочарованы, узнай, каких принципов я придерживаюсь и что выполняю, дабы добиться поставленной цели, — сказал Аллен и повернувшись зашагал обратно. А потом остановился, вновь поворачиваясь к родителям. Это их последняя встреча, и он выскажет им все, что столько лет хранится в его груди, как никчемный мусор. — А знаете что? Осуждайте! Мне плевать, ведь вы мертвы! Вы бросили меня подыхать в этом мире совсем одного, даже не представляя, как тяжело будет одиннадцатилетнему омеге понять, что родителей у него больше нет! Марри постоянно говорит, что вы бы хотели видеть меня с семьей, но уж, простите, я сплошное недоразумение, а не сын! Что, мама, скажешь, омеги так не должны себя вести? Ну да, ты же была примерной омегой и писала книги о том, как чудно быть омегой. В твоих книгах сплошная ложь! — кричал Барри, теряя самообладание, — Ты ни черта не знала, какого быть омегой, живя в своей сказочной скорлупе! А мир он вот, погляди, доводит людей до самоубийства! В этом мире родиться омегой, как приговор! Словно с мишенью на спине! Так, блять, скажите на милость, какого хуя вы родили меня гребаной омегой?! Вы впустили меня в этот мир, а после бросили, не оставив никакого пособия, как, блять, не сдохнуть! — Барри сделал паузу, переводя дыхание, глаза были на мокром месте, но Аллен не проронил слезу, — Пап, не такого ты ожидал, да? Уж точно не лживого грязного сына, который готов переступить все законы, дабы хоть чего-то добиться. Я преступник, слышите, мам, пап, преступник! И мне срать на мнение окружающих так же, как и на ваше! Я ненавижу вас! Вы не любили меня никогда, потому что, если бы любили, то не оставили подыхать, а забрали бы с собой! Ненавижу, ясно? Я ненавижу вас! — кричал, Барри, а после поднял, принесенные им же цветы, и просто сломал их пополам. — Барри.! — ошарашенно крикнула Марри, прикрывая рот от удивления, — Нельзя так, Боже, Барри, милый… Омега развернулся и молча ушел, не обращая внимание на просьбы Марри остаться так же, как на белые лилии в ее руках.

***

Он не жалел о том, что сказал, но легче ему от этого не стало. Барри долго бродил по городу с полным отрешенным видом. Он не думает, что должен извиниться перед родителями. Он показал им, что не является тем хрупким омегой, которым его запомнили. Он больше не тот Барри Аллен. Оливер Куин убил его в шестнадцать лет, насилуя его душу. Теперь парень сам не знал, кто он. Он запутался. Запутался в своих масках и в своих обязанностях. Он устал. Иногда Барри думает, что было бы так просто уснуть и не проснуться. Забыться насовсем, позволяя горечи разъесть все внутри. Было уже поздно, когда омега зашел в круглосуточный магазин и купил две бутылки темного пива. Сегодня можно потратиться. Настроение вопит, что ему необходима большая доза алкоголя. Аллен пил на ходу, ловя на себе презренные лица прохожих. Он мысленно посылал каждого, кто хоть одним глазком взглянул на него. Идти домой совсем не хотелось. Там была Лиза, которая хотя бы один вопрос, да задаст, а Барри нужна была абсолютная тишина. Он хотел покопаться в своих мыслях, в лишний раз доказывая самому себе, каким ничтожеством он является. Температура воздуха значительно охлаждалась, а Барри выпил еще слишком мало, чтобы не чувствовать мурашки на теле. Ему было холодно и одиноко. Темно, холодно и одиноко – вот, истинный мир Барри Аллена. Сегодня выдался на редкость паршивый день. Барри сам не понял, как ноги его привели к зданию издательства, но разворачиваться он точно не собирался. Барри зашел внутрь, мгновенно согреваясь, и отсалютовав охраннику бутылкой пива, прошелся вглубь, направляясь прямо в офис. По пути он допил полностью одну бутылку, выбрасывая ее в мусорное ведро, открывая с шумом двери в офис. Он подошел к своему месту и просто грохнулся на стул, ставя свои ноги на стол. Он и не заметил, как сильно вымотался за день. Барри открыл бутылку, присасываясь к ней губами, позволяя лишь сейчас, в темноте помещения, отпустить себя. Позволяя боли от утраты родителей вырваться наружу. Он позволил своим слезам скатиться вниз, позволил себе хотя бы в одиночестве, вдалеке от посторонних глаз, быть слабым, сломленным, напуганным Барри Алленом. Лишь в этот день, лишь раз в году. — Если ты хочешь запить горе алкоголем, то выбери что-нибудь приличное, не позорься, — отозвался Снарт, заходя со стопкой бумаг в офис. Барри тут же выпрямился, опустил ноги на пол и пытался стереть руками слезы, как всегда притворно улыбаясь, что все хорошо. — Я забыл взять флешку, — быстро соврал Барри, вставая на ноги, и пряча бутылку пива, — нужно будет утром отксерокопировать некоторые документы, так что… — Перестань, — покачал головой альфа, не желая больше слушать явную ложь, и стал подниматься наверх в свой кабинет. Барри должен был понять, что Холод будет все еще на работе, но он был так опустошен внутри, что не смог продумать все сразу же. Он просто молча ушел. Вышел из здания, морщась от потока сильного ветра. Барри не спеша делал глотки, осторожно шагая по тротуару. В какой-то момент ему в спину просигналили и Барри не раздумывая показал средний палец. Он устал и не намерен вступать в конфликт, так что, пожалуйста, кто бы это ни был, просто езжайте дальше. Но сигнал повторился, вынуждая Аллена повернуть голову в сторону преследователя. Ну конечно, мистер Снарт. — Забирайся в машину, — опустив стекло, сказал он, и Барри молча выполнил приказ. Ему было холодно, и выпитая ранее вторая бутылка пива ничуть не дала нужного результата. Машина отъехала, выруливая куда-то в сторону. Омега лишь тихо пристегнулся, и уставился в окно. Не хотелось язвить, да и вообще хоть что-то говорить. Но в какой-то момент Барри понял, что дорога, по которой они едут ведет куда угодно, но точно не к его дому. — Вы забыли мой адрес? — спросил Барри, поворачиваясь лицом к Леонарду. Тот вел уверенно и спокойно, точно зная, куда именно они едут. — Поверь, тот ужас сложно забыть, — отозвался Снарт, вынуждая омегу в гневе сжать кулаки. — Мне начинать звонить в 911, и кричать о похищении? — они выехали уже за город и, ладно, Барри соврет, если скажет, что совсем не волнуется. Что вообще происходит? Он своими выходками так сильно надоел альфе, что тот решил отвезти его в лес, а там убить? Что ж, умереть именно в этот день была давняя мечта Барри, вот только с годом ошибочка вышла. Леонард был истинным, а значит, полностью непредсказуемым. Что от него ждать? Стоит ли защищаться? Нужно ли сейчас, пока машина все еще в движении, открыть дверь и выпрыгнуть из нее? — Я не похищаю тебя, — спокойно проговорил мужчина, внимательно следя за дорогой. Вот только в это с трудом верится! Они уже даже не в Централ-Сити! — Я признаю, что в большинстве времени был той еще сукой, но ты блять в своем уме? Куда ты меня везешь? Останови машину сейчас же! — Барри, успокойся, — лишь сказал альфа, — мы уже приехали, — и тут же он сделал резкий поворот вправо, заезжая в огромные открытые ворота. Взору Аллена открылся двухэтажный особняк со всеми его составляющими. Большими колоннами, мини фонтаном, зеленой лужайкой и аккуратно посаженными деревцами. — Это что еще за музей? — нахмурился омега, оглядываясь по сторонам. — Это не музей, — отозвался Снарт, — это мой дом. — Ебать меня семеро, серьезно? — не веря своим глазам спросил Барри, отстегивая ремень и тут же выбираясь наружу, — Вы меня привезли сюда, чтобы похвастаться? — появилась у Аллена новая теория. И стоп. У Снарта такое шикарное жилище, а Лиза делит вместе с ним его крохотную комнатушку? Она в своем уме? — Ты хотел выпить, — напомнил ему начальник так же выбираясь из машины, и пошёл вперед, призывая омегу идти следом, — у меня дома отборный алкоголь. Барри замер на месте. Он вообще сейчас в той вселенной находится? Здесь есть какой-то подвох? — А спросить у меня, хочу ли я выпить с вами, прежде чем привозить меня сюда, можно было? — жаловался омега. — Как-то не подумал, — пожал плечами Леонард, и Барри вот ни капельки ему не поверил. Уже зайдя внутрь дома Барри заметил на огромных часах время, равное девяти часам вечера. До двенадцати его мазь должна была продержаться, а там он выпросит у босса деньги на такси, уезжая к себе в захолустье. Снарт, не теряя времени, поставил перед Барри бокал для виски, а следом и саму янтарную жидкость. — Лед? — предложил хозяин дома, но Барри благополучно отказался, хватая бокал, и делая сразу же несколько глотков. Голова его уже начала разрываться на части, так что он надеялся, что алкоголь притупит все ощущения. — Если ты думаешь, что я начну тебе душу открывать, то ты ошибаешься, — решил все же сказать Барри, — даже в весьма пьяном состоянии, я сохраняю молчание… — Так сохрани молчание сейчас, — перебил Снарт, наливая виски и в себе в стакан. Черт его надумал привозить бету к себе, но от парня так сильно веяло тоской и болью, что просто это душило едва зашедшего в офис альфу. Вдобавок он тоже хотел выпить, а делать это в одиночестве он терпеть не мог. Ему нужен шум, нужно отвлечение, чтобы мысли не брали над ним верх. А парень был как раз тем еще отвлечением. Леонард следил, как парень удобнее устроился на диване, слишком быстро выпивая стакан. Барри с самого утра ничего не ел и его желудок просто свернулся в клубок, а выпитый алкоголь давал иллюзию заполненности. Он молча плеснул себе добавки, думая явно о своем и, если судить по хмурым бровям и сжатым губам, это что-то было не столь приятное. — У тебя когда-нибудь было такое, что ты сказал нечто, со злости, и теперь сожалеешь об этом, но гордость не дает тебе просить прощение? — нарушил тишину омега, делая очередной глоток обжигающей жидкости, — Подумать только, гордость, пфф! Будто она что-то да значит… — еще один внушительный глоток, — скажи, я жалкий? Леонард не знал на какой из вопросов ему отвечать, поэтому продолжил молчать. Барри осушил стакан, и его полузакрытые глаза говорили, что ему, на сегодня, явно хватит. — Я так устал, — парень лег на диван, на котором сидел до этого, и принял позу эмбриона, прижимая коленки к себе, — я так чертовски сильно устал, — повторил он шепотом, — чуть-чуть полежу и домой, — уже явно будучи во сне, произнес омега, — нужно домой. Леонард выдохнул и, поставив бокал на стол, поднялся со своего места, подходя к парню. И о чем он только думал, приводя его к себе? У него что, страсть к побитым щенкам? Снарт улыбнулся, понимая, что парень, видимо действительно сильно устал, раз моментально уснул. Оставлять его в гостиной, когда в доме несколько гостевых комнат, показалось альфе неправильным. Все же он его гость. Так что не долго думая, он поднял бету на руки, удивляясь, каким легким оказался парень, и понес его на руках в ближайшую гостевую спальню. Леонард осторожно положил парня на кровать, радуясь, что тот не проснулся, и накрыв его одеялом, вышел из комнаты. Завтра он скажет бете, чтобы тот не зазнавался, ибо таких ночевок больше не будет. А их отношения остаются исключительно деловыми. Лишь бы Снарт не пожалел о своем решении выпить вместе с сотрудником.