Не такой, как все

У вас случалось когда-нибудь такое, что полученная информация сшибала вас с ног? Лишала дара речи, заставляя просто беззвучно кричать в душе? Сеяла в вас панику и понимание полной безвыходности? Полученная информация, которая заставляет вас не просто подойти к краю бездны, но и прыгнуть вниз от обреченности. Безысходность в мгновение ока затягивает как можно туже веревку на шее, сбивая весь ваш хрупкий мир к чертовой матери. Если нет, то вы везучий человек, а вот Барри Аллен никогда не обладал везением. Сегодняшний день для омеги начался как обычно. Как любят писать авторы в своих произведениях: «ничего не предвещало беды». Лиза за завтраком предложила как-нибудь сходить вдвоем в кино, а Барри согласился при одном условии. Если в этом фильме будет мрачная атмосфера и чья-то смерть. Оба сошлись на том, что посмотреть хоррор поздно ночью не такая уж и плохая идея и на этом закрыли данную тему. Все же Барри чертовски сильно любил наблюдать на большом экране за тем, как кому-то живется хуже него. Он, можно сказать, даже в приподнятом настроении прибыл в офис, готовый к трудовому дню, честно отрабатывал свою зарплату, пока не услышал краем уха сегодняшние новости. Циско на планшете вместо работы листал свою ленту на Facebook. Он наткнулся на видео с новостями и незамедлительно включил его. Женщина в деловом костюме оповещала гражданам штатов о новых законах, принятых в стране, а Барри просто не был готов к подобному. — Сделай громче! — резко приказал Барри, теряя весь интерес к работе, пытаясь внимательно слушать диктора. Ему не послышалось. То, чего он боялся больше всего, вступило в законодательство сегодня утром, усложняя жизнь Барри до предела. Женщина спокойным, деловым тоном ясно читала информацию, выделенную ей, и с каждым ее словом мир Барри терял свои краски. Она сообщала о том, что после долгого обсуждения главы парламента все же ввели в силу указ, говоривший о том, что каждая омега, имеющая гражданство США, обязана родить до тридцати лет. Так же здесь уточняется, что омеги, которым на момент принятия закона, уже есть тридцать и выше, освобождаются от его выполнения. Барри двадцать семь и он крайне серьезно влип. Также сообщалось, что если омега не соблюдет установление, то к завершению выделенного ему срока, его поместят в специальный санаторий, где проведут искусственное оплодотворение. Вы только вдумайтесь в сказанное! До чего докатилась их страна? Это же варварство! Сам закон был принят в связи с некоторыми фактами. Первое – число самоубийств в лице омег лишь росло, что уменьшало численность людей по всей стране. Второе – после тридцати дети у слабого пола рождаются слабыми и больными, а мужчинам-омегам так и вовсе рожать опасно. И третье – чисто по мнению Барри, люди в парламенте ловят неописуемый кайф, придумывая различные законы, ставящие рамки и границы омегам. — О, да, уже прочел! — радостно сказал Мэттью, слушая вместе со всеми голос из планшета, поднимая вверх свежую газету. Барри подошел к бете и отобрал из его рук газету, вчитываясь в текст. Он должен был прочесть все лично, чтобы окончательно поверить в действительность. И да, диктор новостей не врала, приказ официально вступил в закон сегодня утром. — Эй, Барр, ты чего? — поинтересовался Циско, внимательно следя за поведением друга. Аллен злобно уставился в текст статьи, хмуря брови и сжимая края газеты. Вопрос Рамона привел его в чувство. — Я… Мне… мне надо на склад, — сказал Барри, пытаясь не вызвать среди коллег подозрения. Закон их не касался и ничего для них не значил, поэтому они могли весело шутить на эту тему. Мол теперь стоит тщательней предохраняться, а то каждая омега будет жаждать от них залететь. Барри тошно было подобное слушать, поэтому он молча развернулся, собираясь идти на склад. Ему нужно побыть одному и решить, что теперь делать. — Хорошо, только не закрывай дверь, а то я слышал, что там что-то с замком! — крикнул ему вдогонку Циско. Барри послушался друга, оставляя дверь приоткрытой и убедившись, что на складе, кроме него, больше никого нет, ударил, что есть силы одну их лежащих там коробок. Не помогло. Гнев никак не поможет Барри, так что стирать кулаки в кровь, смысла нет. Да сейчас уже ничему в жизни Барри смысла нет! Работа, достижения, планы, в чем смысл, если через три года бета Барри Аллен исчезнет из жизни? Барри не собирался рожать, и это решение не было принято на зло правительству. Омега решил так уже давно. Его выворачивало от одной мысли о беременности, а теперь это должно быть обязательным в жизни любой омеги! Сплошной идиотизм! И тут Барри вспомнил еще один давний указ их государства и ему, действительно, стало смешно. Истерически, блять, смешно! Дело в том, что одинокая омега не имеет право растить альфу. По мнению правительства, омеги не могут воспитать альфу по своей природе. Альфе нужен авторитет, а омега-родитель таковым не является. Именно поэтому государство изымает, в прямом смысле, ребенка-альфу из рук омеги. И знаете что дальше? Они отправляют детей в детдом. Барри довелось иметь дело с такими альфами. Он рос в общем детдоме, где не было специального разделение на альфу, бету и омегу. Он был тогда ребенком и не понимал, почему они находятся в этом месте, если у них есть родители. Барри видел, как почти ежедневно омеги приходили навестить своих чад, в слезах говоря, как сильно они их любят, обнимая дрожащими руками. Жалкое зрелище. Барри рос вместе с этими альфами. Они были озлоблены на мир, грубы и жестоки. Такого бы не было, обнимай их заботливые руки родителя в теплом и уютном доме. И что теперь выходит? Правительство вынуждает омег родить, а после может забрать ребенка? Блять, в этом есть вообще логика? Барри взялся в панике за волосы, больно оттягивая их. Нет, он не будет рожать! Это просто не его, и вышестоящие люди должны были хоть чуток подумать о подобном варианте! Что делать тем, кто не видит себя в роли родителя? И вот вам новая причина для самоубийства, херовы уебки! Нет, Барри не станет себя убивать. По крайней мере, это будет планом «Б». Сейчас он думает о том, чтобы уехать из страны. Да, именно, это решение проблемы! Просто нужны деньги. Он не хочет думать о том, как сложно будет в незнакомой стране без связей и с ограниченным бюджетом. Не хочет думать о том, что поиски работы без гражданства будут нелегки. Как и все в его жизни, между прочим. Великобритания сейчас страна возможностей для омег и, как знать, может, именно там Барри обретет свой покой? Будет жить без притворства и масок. Перестанет использовать мазь, чтобы защитить себя и просто станет наслаждаться всем? Он еще молод и рано ставить крест на своих мечтах. В Америке говорить ему запрещали, так может там, в странах Европы, где нет места предрассудкам, где царит равенство полов и отсутствует дискриминация, он сможет затронуть проблемы мирового масштаба? Ему нравится журналистика, у него есть свой стиль и страсть, так что сейчас легко представить, что убежав, он сможет найти свое место. Сделать себе имя и перестать быть никем. Он правда мечтает о том, чтобы когда-нибудь гордиться тем фактом, что он омега. Жаль, что в этой стране такого никогда не произойдет. Его размышления прервал звук шагов, а после Барри учуял уже давно знакомый ему запах хвои и мяты. Леонард спокойно прошел в помещение, прекрасно зная, кого там встретит. Он ни с чем не перепутает этот дрянной запах дешевых сигарет, который курит один особенный его сотрудник. — Здесь на километр веет раздражением, злобой и печалью, — бросил между прочим альфа, считывая коробки с мелованной* бумагой. Скоро весь материал нужно отдать в печать и Леонард решил лично проверить всю готовность. Он не допустит недочетов. — Вы в курсе, что читать чужие эмоции запрещено? — злобно бросил Барри, выходя из своего укрытия, — Или законы должны соблюдать лишь омеги? Снарт опустил свой взгляд на весьма помятую газету в руках беты и понял причину недовольства. Вот только у него не было времени становиться личным психологом работника. У него еще уйма дел. Так что он проигнорировал слова Барри и просто прошелся по рядам, записывая полученную цифру в блокнот, который все это время держал в руках. Количество даже превышало нужное, так что довольный результатом Леонард пошел к выходу. — Не прохлаждайся здесь, — в конце все же бросил начальник, — я плачу тебе за работу, а не за бездельничество, — сказал он и потянулся к ручке двери. Но она не поддалась. Дверь заперта. Альфа попробовал снова ее открыть, но все было бесполезно. Ну что за сотрудники? Почему нельзя было доложить о поломке ему? Он бы вызвал мастера и все бы устранил, а не был бы заперт. — Ох, Циско предупреждал меня, что дверь сломана, — вспомнил Барри, понимая, что он застрял в огромном помещении вместе со своим начальником. Давай день, добивай Барри! Что дальше? Землетрясение или нападение пришельцев? Хотя второй вариант Барри пришелся бы по душе. Лучше быть похищенным инопланетянином, нежели следовать по законам государства. Альфа достал из кармана мобильный телефон. Отлично. Связи нет. У него кипит работа, а он вынужден торчать на складе. Выбить дверь тоже не вариант, она была сделана из крепкого металла, так что у альфы просто опущены руки. Барри же молча развернулся и подошел к одному из стеллажей. Он облокотился на него всем телом, позволяя металлическим основаниям охлаждать его кожу. Он не переживает по поводу работы. Больше нет, ведь он решил подать заявление об увольнении к концу этого месяца. После выхода журнала, над которым он усердно трудился. Леонард простоял возле двери несколько минут, а после, плюнув на все, пошел к Барри. Он осторожно снял свой дорогой, между прочим, пиджак и положил его на пол, аккуратно садясь на него на противоположной от Барри стороне, вытягивая свои ноги. — Ну, рассказывай, — после долгого молчания сказал Снарт, подвергая Аллена в удивление. — Вам все равно меня не понять, мистер Снарт, — грустно выдохнул Барри, глядя на помятую газету, — И помочь вы мне не сможете, — сказал он, пока не понял, что, погодите-ка, вообще-то сможет, — Вы же знаете про введенный сегодня закон? — оживился омега, с надеждой глядя на начальника. — Разумеется, — отозвался альфа, — ближе к делу. — Дайте мне шанс написать об этом в журнал! Я еще успею до его выхода! С омегами опять поступают несправедливо, вгоняют их в рамки и заставляют делать-то, что им не по душе! — рассуждал Барри, начав уже планировать, что и как напишет в статье, — Я призову всех подписать петиции против этого закона. Смогу воодушевить народ на действия и указать правительству на их недочеты в системе! Да, так тоже можно. Ведь Барри сдался без боя, что не похоже на него. Он решил сбежать, даже не попытавшись что-то изменить. В этом законе есть много нюансов, которые приведут лишь к еще большим побочным эффектам для всего государства. Статья в журнале будет главным толчком в исправлении ситуации. Омеги должны знать, что не обязаны безоговорочно следовать глупым законам, которые их правительство любит штамповать по поводу и без. — Нет, — просто сказал альфа, в миг разрушив крупицу надежды, зародившуюся в груди у Барри. -Нет? — переспросил Аллен, начиная по-новому закипать в гневе, — Но вы же обещали! Вы, черт возьми, обещали, что не будете закрывать глаза на проблемы омег в стране! Что будете их оглашать без страха на недовольство с выше! — кричал на своего начальника Барри, смотря на него сверху вниз, — А что теперь? Поджали хвост или есть другая причина того, почему вы не можете вытащить свою голову из задницы и хоть раз поставить себя на место омег? Вы, мистер Снарт, ничуть не лучше тех альф, которые смеются над омегами, говоря, что они теперь как бешеные будут прыгать всем в постель лишь бы залететь поскорее! Куда хуже иметь возможность что-то исправить и намеренно этого не делать! Так что, знаете что? Я презираю вас! Так что продолжайте и дальше радоваться тому факту, что вам повезло родиться альфой, блядский вы начальник! — выплюнул весь яд Барри, не на секунду не переставая в упор смотреть на своего босса. Возможно, Барри погорячился. Он просто обрушил всю свою злобу на одного человека, который по сути-то даже не имеет отношения к правительству. Мистер Снарт не выдвигал в парламенте этот вопрос, не утверждал закон, но подавленному от всей этой ситуации Барри трудно было рассуждать логически. Ему нужно было выпустить пар, а под руку попался именно его босс, который, между прочим, отказал омеге в помощи! Он все равно собрался увольняться, так что его слова никак не повлияют на будущую его работу. — Закончил? — спокойно поинтересовался альфа, и не услышав возражения, продолжил, — Я не дам тебе написать статью, потому что не вижу в этом смысла, — устало проговорил мужчина, — Сам закон по своей сути ничего не дает и я, правда, не понимаю, почему ты так реагируешь. — О чем вы? В смысле ничего не дает? Да мистер Снарт сам вынуждает Барри не контролировать себя. Конечно, альфам легко рассуждать о подобном, не им же рожать, в конце-то концов! Для них вообще созданы все условия для прекрасной жизни! — Все просто, — начал объяснять Снарт, — правительство вынуждает омег родить до тридцати, правильно? — Барри кивнул, — А разве что-то поменяется? По статистике 90% омег и так с ребенком на руках, еще даже не достигнув двадцати лет. Весь этот ажиотаж про санатории… что-то я не слышал, что правительство вдруг резко начало их строить. В основном омеги и сами справляются с этим вопросом. В те 10% входят бесплодные, больные ну или совсем замухрышки, которые просто не привлекают альф. Еще нужно отметить монашек, служителей церквей, которые отдали свое тело Богу. Их, кстати, закон не коснулся. Правительство не хочет влезать в религию, но это уже совсем другой разговор. Так что, скажи мне, Барри, ты все еще считаешь, что в статье есть смысл? Барри внимательно слушал слова своего начальника. И не согласиться с предоставленными доводами Аллен не мог. Еще в школе половина его одноклассников заканчивали свое обучение с огромным пузом. Снарт верно все сказал, омеги и без этого закона рожали… а что делать Барри? Он входил в эти десять процентов, но не был бесплодным, не был больным, да и замухрышкой себя не считал. Про служение Богу он молчит, и так все ясно. Что делать ему? Тому, кто посвятил свою жизнь учебе и работе. Тому, который хочет добиться большего, чем звание родитель. Барри хочет принести свой вклад в этот мир, пусть даже путем статеек в журнале, но все же. Его самый огромный страх, умереть никем. Умереть омегой Барри Алленом, который в своей жизни ничего не добился. Ему что делать-то? Он не собирается создавать семью. Не собирается сажать себя в четырех стенах и днем и ночью стирать пеленки и готовить ужин. Беспрекословно слушать альфу и быть порядочной омегой. Он не собирался заключать себя цепями и лишать себя свободы! Так, что ему делать? Барри осторожно сполз вниз, садясь на холодный бетонный пол, упираясь спиной об стеллаж. Он прижал колени к своей груди, пряча в них голову. — А что, если кто-то не рожден для того, чтобы быть родителем? — совсем уж тихо прошептал Барри, но острый слух альфы уловил все. — Чушь, — отозвался Снарт, — может быть лишь страх, что ты не оправдаешь чьих-то надежд, но отцовство идет из сердца. Даже если ты не готов в начале, все изменяется, когда ты понимаешь, какая ответственность лежит на твоих плечах. Ребенок — это маленькое чудо, которое невозможно не полюбить. Цветочек жизни, — грустно улыбнулся альфа, смотря куда-то в стену, — Так что, когда ты держишь своего новорожденного ребенка в руках, ты понимаешь, что нет важнее миссии, чем защитить его. — Барри тихонько поднял голову, глядя на своего начальника. Снарт говорил о детях так нежно и чувственно, что Барри не мог не посмотреть на него. А так же от омеги не укрылся тот факт, что в тоне начальника была скрыта печаль. — У вас есть дети, мистер Снарт? — поинтересовался Аллен, следя за реакцией своего начальника. Альфа чуть заметно дрогнул от вопроса. Сделал глубокий вдох, и все так же, смотря куда-то вдаль, ответил. — Нет, у меня нет детей. И вот оно! Барри понял все. Тон, которым была произнесена эта фраза, для омеги знаком. Он всегда говорит так же, когда у него спрашивают о родителях. «Нет у меня родителей», — говорил Барри как в школе, так и в институте, а внутри боль. Эта фраза пропитана горечью и печалью и понять это может лишь тот, кто тоже в жизни познал потерю близкого. У Барри возникла уйма вопросов, но хватило ума их не задавать. Сам бы он взбесился в одночасье, если бы кто-нибудь из глупых детишек спросил бы его о том, как умерли его родители. И да, проницательность Барри не подвела. В жизни Леонард действительно было горе. Снарт сидел на полу, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Прошло десять лет с того дня, а боль все еще была свежей. Ну а как иначе, когда теряешь своего ребёнка? Своего мальчика. Леонард с юных лет был весьма популярен среди омег. У него были толпы поклонниц и воздыхателей, но выбрал он одну. Софию. Соседская девчонка, которая ходила за ним по пятам и при этом еще умудрялась находить неприятности, вынуждая альфу за ней присматривать. То коленку в кровь сотрет, не глядя под ноги, то расстроится из-за сломанной цепи на велосипеде, а то и вовсе кинет камешком в соседских хулиганов. В общем сплошная головная боль. Леонард сам не заметил, как привык к ней. К ее веснушкам и к вечно спутанным волосам. Они стали встречаться, что не удивило никого, кто хотя бы раз их видел. Леонард сделал ей предложение и пометил, когда, закончив университет, стал стажироваться в журнале «People». Он планировал свое будущее тщательно. Ведь с самого детства мечтал иметь большую и крепкую семью. Как в рекламах кетчупа и сока. Они с Софией долго пытались забеременеть, и, когда это произошло, не было предела счастья для Леонарда. А когда он впервые взял на руки свое крохотное создание, то ощутил неописуемое счастье. Именно тогда он решил, что обеспечит своего мальчика всем, чем тот пожелает, он будет для него примером и гордостью. Он станет лучшим отцом, таким, каким никогда не был его собственный отец. Мальчик родился крепким, здоровым альфой, что не удивительно, учитывая генетику Леонарда. Ему был лишь день, а Леонард уже с гордостью называл своего сына Томас Снарт. Ребенок был долгожданным, оттого и безмерно любимым. Леонард собственноручно построил детскую кроватку. Ему нравился его новый статус и он хотел для своих любимых сделать все возможное, чтобы те были счастливы. Он начал работать не покладая рук, чтобы заработать как можно больше денег. Дети в маленьком возрасте требовали огромных расходов и Леонард хотел, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. Все свое свободное время он проводил вместе с сыном. Укладывал его спать, учил правильно держать ложку, играл и рисовал каракули на альбоме. Он ощущал кислый запах ревности, исходящий от Софии, но не обращал на это внимание. Он не мог понять, как его супруга может ревновать его к ее же собственному ребенку. Поэтому во многих случаях просто закрывал глаза. А этого делать было нельзя. Он должен был поговорить с Софией, узнать, в чем проблема, решить ее. Но он все время был на работе, дел прибавилось, когда он стал штатным сотрудником, а по приходу домой, он обнимал сына, даря все тепло ему. Он любил Софию, конечно. Он не мог не любить ту, кто подарила ему сына. Леонард просто думал, что проблема сама с собой исчезнет. Он не знал о серьезности всей ситуации, а когда понял, было уже слишком поздно. Тот день всплывает в памяти Леонарда ежедневно, когда тишина окутывает его. Такое не забыть никогда. Подъезжая к своему дому, после очередного рабочего дня, Леонард спешит домой. Он еще утром обещал Томми рассказать сказку о динозаврике. Мальчику было два года и он был смышленым не по годам. А так же говорил без умолку, уж больно сильно напоминая этим свою мать. Только выйдя из машины, Снарт понял, что случилось что-то страшное. В нос ударил едкий запах крови, и он на всех парах поспешил домой. Открыв дверь, он замер, теряя способность дышать. Леонард просто рухнул на пол, подползая к своему сыну. Тот лежал на полу, посередине коридора, в луже собственной крови. Он был бледным с посиневшими губами и со слезами в застывших глазах. Леонард взял своего мальчика в дрожащие руки, и обнял его хрупкое бездыханное тельце. Его светлый мальчик, его солнце, его радость и весь его мир был жестоко убит. Рядом лежали окровавленные ножницы, которым и вспороли ребенку грудь, обрекая его умереть мучительных муках. Кровь поступала в легкие, не давая мальчишке дышать, и Леонард не понимал, как можно быть таким монстром, чтобы так поступить с двухлетним ребенком. С мальчиком, которые еще даже не жил, не видел свет, не познал жизни. Томми был чистым лучиком счастья, он не заслуживал подобной участи. Леонард крепко обнимал своего сына, рыдая в голос. Изменить ничего уже было нельзя. Он не знает, сколько времени просидел на полу в одной позе, но Лиза, совсем случайно решившая навестить старшего брата, привела его в чувства. В начале, она просто упала в обморок, от ужасной картины перед глазами, но очнувшись тут же позвонила в 911. Она зашла в спальню и закричала что есть мочи. София, поняв, что совершила, не могла жить тоже. Она повесилась на деревянном карнизе в спальне. И Леонард был счастлив этому. В ином случае он бы придушил ее голыми руками, никогда не сумев простить за содеянное. Оказалось, что у Софии случилась поздняя послеродовая депрессия. В своем дневнике, который после прочла Лиза, она писала о том, что с каждым днем ей все тяжелее было воспитывать Томми. Она описывала мальчишку, как чужого, инородного ребенка, который стал преградой к ее счастью с Леонардом. Она писала, как сильно его ненавидит и что в ее голове все ярче всплывают картины его смерти. Лиза с трудом смогла прочесть дневник, а после просто сожгла его, чтобы Леонард никогда о нем не узнал. Мужчина замкнулся и отдалился от всех. Он продал дом за копейки, лишь бы избавиться от места, где было совершено страшное деяние. Убитый горем, он похоронил своего мальчика, моля его о прощении. Он просил прощения за то, что не уследил, что не досмотрел, что не выполнил обещание вечно защищать его. А тело Софии он отдал ее родственникам, отказываясь хранить ее вместе с сыном, отрекаясь от нее полностью. На следующий день после похорон Леонард уехал. Он не мог оставаться в этом городе, где все знали о его трагедии. Не мог терпеть их жалость в глазах, их фальшивое сочувствие. В один день он потерял не только жену, но и сына, и каждый переносит боль по-своему. Кто-то тонет в алкоголе, кто-то употребляет наркотики, дабы забыться хоть на время, кто-то, не вытерпев горечь утраты, прыгает с моста. Леонард же решил завалить себя работой. С утра до ночи выполнять любые поручения, чтобы вернувшись домой без задних ног мгновенно уснуть. Чтобы не было и шанса думать о произошедшем. Так что, да, Барри оказался прав, Леонард не понаслышке знает, что такое потерять родного тебе человека. Это сроду бомбы, что взрывается у тебя в груди, разрывая на части все органы, оставляя лишь пустоту оболочки. Леонард до сих пор не оправился. Да и разве сможет когда-нибудь? Прошло уже долгих десять лет и одна лишь мысль о том, что его мальчику могло быть сейчас двенадцать лет, причиняло настолько сильную боль, что хотелось выть от отчаяния. — Какой парадокс, — нарушил долгое молчание Барри, — у вас есть все. Должность, статус, сила, деньги, но вы ведь несчастны, мистер Снарт, я ведь прав? — Леонард лениво повернул свою голову к парню, глядя ему в глаза, — Не волнуйтесь, я сохраню вашу тайну, — сказал он. Снарт усмехнулся. Он не хотел даже спорить с бетой. Он лишился счастья десять лет назад и уже навряд ли когда-нибудь его обретет. Чтобы ни говорила Лиза, какие бы доводы ни приводила, Леонард не думает, что сможет отпустить прошлое. Его размышления прервал звук с противоположной от двери стороны. Дверная ручка задергалась и тут же отворилась. — Барр, ты тут? — крикнул Циско, и Аллен мигом ему ответил, вставая со своего места и отряхиваясь, — Я прям чувствовал, что ты застрял. Говорил же, с дверью беда! Давай скорее возвращаться на работу, а то Холод снова к тебе придерется, знаешь же, каким злым мудаком он может быть, — тараторил парень, держа дверь, и не давая ей закрыться. — Не волнуйтесь, мистер Рамон, — начал говорить Снарт, а Циско аж побледнел от страха, — сегодня злой мудак к вам не придерется, — сказал он, поднимаясь с пола. Леонард нагнулся поднять пиджак и услышал смешок со стороны Барри, уверенно подходящего к другу и придерживая теперь дверь для начальника. Альфа кивнул в знак благодарности сотруднику и стал подниматься по лестнице, прекрасно слыша разговор двух бет. — О Боже, теперь он не только знает, что мы называем его Холод, но и то, что считаем его строгим и злым! — в панике говорил Циско. — А еще мудаком, — улыбаясь, напомнил он другу. — Барри! Ты совсем не помогаешь! А что, если он теперь меня уволит? — Расслабься, — спокойно произнес Барри, засовывая руки в карманы брюк, — я думаю, он ничего нового от тебя не узнал. <…> На улице было вновь темно, когда Барри завершил свою работу. Выключив ноутбук и задвинув за собой стул, он уверенно поднялся к кабинету начальства. Не став стучать, он просто открыл дверь. — Вы спустите мне с рук дневную выходку? — прямо спросил Барри, глядя на альфу. — А ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — не поднимая глаз с просматриваемых документов, ответил вопросом на вопрос Снарт. — Нет, — сказал омега, а чуть позже добавил, — но я не возьму свои слова назад, — уверенно проговорил он. Леонард оторвал свои глаза от бумаг и устало выдохнул. — Собственно, как и ожидалось. *Мелованная бумага — высококачественная бумага, используемая для производства глянцевых журналов, презентационных каталогов, буклетов и других материалов, для которых важна яркость красок и приятный внешний вид. Дает чёткие отпечатки и приятна на ощупь.