По твоей прихоти

Несмотря на все заверения Эйр, лечение Локи йотунской магией все же дало плоды. Царевич все так же не приходил в себя - впрочем, ожидать этого столь скоро было бы слишком самонадеянно, - его кожа по-прежнему сохраняла болезненный оттенок, но улучшения были заметны невооруженным глазом. Дыхание Локи выровнялось, теперь его можно было различить и без помощи поднесенного к губам зеркала. Магия его тоже постепенно начала пробуждаться, окутывая владельца еще слабой, но все же защитной аурой. И хотя лечение должно было продлиться еще очень долго, теперь уже никто не сомневался в том, что он выживет. У постели царевича постоянно дежурили Фригга и Хела - Эйр дозволялось только раз в день осматривать больного, да и то под неусыпным контролем богини смерти. Та кружила над сыном подобно коршуну над гнездом, отгоняя всех, кто каким-либо образом мог помешать царице Йотунхейма заниматься его лечением. Надо отдать ей должное: она единственная из всех ни единожды не поддалась отчаянию и панике, и, пусть и ее "титул" богини смерти молва приписала ей лишь за заслуги на поле битвы, становилось ясно, что мрачная решимость Хелы играла далеко не последнюю роль в том, что теперь весь Асгард буквально пропитался надеждой. Надеждой на то, что их царевич, самый младший, но и самый мудрый советник, а еще, по словам слуг, и тот, кто подарит их царю желанного и долгожданного наследника, скоро снова будет с ними. Когда Хела все же уходила, чтобы приготовить очередную мазь или настойку (чаще всего она делала это в асгардской лаборатории, которая когда-то принадлежала ей, а потом Локи; иногда она отправлялась в Йотунхейм, чтобы снова нарвать цветов того растения и собрать воды с капища), с Локи оставалась Фригга. И только в такие моменты его мог навестить Громовержец. Все чаще тот ловил во взгляде матери неизбывную и всепоглощающую печаль, искренне недоумевая: почему она так смотрит именно на него? Пусть они с Хелой и срывали злость друг на друге, когда случайно сталкивались в лазарете, но ни Асгард, ни Йотунхейм войны начинать не собирались. Что же до Локи, то и он уже шел на поправку, и выяснением отношений они смогут заняться только через пару недель. Так в чем же была причина такого невероятного горя Всематери, как будто не Локи, а он, Тор, был одной ногой в погребальной ладье? К счастью, бывали и такие моменты, когда Фригга, вздыхая, оставляла его наедине с супругом, по-прежнему неподвижно лежащим на постели. Громовержец мог сесть рядом, всмотреться в бледное, словно выточенное из мрамора лицо, осознавая, что это вовсе не игра и не притворство строптивого царевича. И говорить, говорить и говорить, выплескивая все свои сомнения, все вопросы, все непонимание и ощущение предательства - словом, все, что терзало его с того проклятущего пира и все эти дни, пока совет во главе с Тьяльви настаивал на объявлении Йотунхейму новой войны и казни Локи как предателя. - Так что же получается? - спрашивал он еще в самый первый день, когда Хела и Фригга позволили ему остаться наедине с Локи. - Ты все же уступил Фандралу? Тому, кому всегда было нужно лишь красивое тело и восхищение его мужской силой? Чем он тебя купил: обещаниями свободной и беззаботной жизни? Да, конечно, ты и был бы свободен, пока бы он беззаботно махал хвостом перед какой-нибудь замужней красоткой или юным мальчиком! А я любил тебя - честно и искренне! Любил в тебе абсолютно все - начиная с твоих нежно-розовых ушек и заканчивая тем, как ты ставишь на место заносчивых стариков вроде Тьяльви! А, получается, как раз Тьяльви и оказался прав, и ты в очередной раз меня предал. Так ты ответил на мою любовь, Локи? Или, может, ты только и ждал возможности, чтобы избавиться от меня, а? Так что ж не довел дело до конца? Испугался, что палачи разорвут тебя на части? О да, они это умеют. Но, знаешь, ты это заслужил. Ты обманул мою любовь, Локи, и это непростительно. Однако в следующий раз из уст Тора звучали совершенно другие речи: - А, может, ты и вправду не знал, что Фандрал меня отравить собирался? И на яд напоролся просто по глупости... Но ты же никогда не пил, только в нашу первую ночь. Ты хотел извиниться за побег и прошлую ночь, да, Локи? Если это так, я не стану на тебя сердиться. Нам пора, наконец, закрепить брак, чтобы перестать сомневаться друг в друге. Да, сделаем это сразу после того, как ты очнешься. Ты увидишь, что в этом нет ничего страшного, ты успокоишься. И браслет я пока тебе надевать не буду, только когда ты придешь в норму, и то ненадолго. Но совершенно точно больше никаких Фандралов и никаких сомнительных авантюр, ты меня понял? В третий раз Громовержец едва дождался ухода матери, чтобы выпалить: - Ты знал. Знал, что в моем бокале яд. Знал, и поэтому выпил. Зачем, Локи? Чего ты этим хотел добиться? Показать, что не предавал, что любишь и готов жизнь за меня отдать? Но зачем нужен был этот дешевый спектакль? Или ты так боялся, что я возьму тебя следующей ночью? Ну нет, ты не был глупым никогда. Ты бы никогда не лишил себя жизни, не пошел бы на такое безрассудство. Значит, это был какой-то твой план, но какой? Что ты пытаешься от меня скрыть, что? Знаешь, ты от меня так просто не отделаешься! Я вытрясу из тебя все, выжму из тебя всю правду, все твои замыслы, все твои тайны! Ты меня слышишь? Конечно же, Локи не мог его слышать. А если бы и мог, то только бы покачал головой, глядя на то, как меняется день ото дня мнение Тора на его счет - то в лучшую, то в худшую сторону. Закончилось все так же внезапно, как и началось. Устав от того, что Хела постоянно выпроваживает его из лазарета, от печальных вздохов Фригги и от молчаливости супруга, однажды он просто спустился в сокровищницу. Смотреть на ледяной, слепящий свет ненавистного Тессеракта было куда приятнее, чем терзаться мыслями о поступке Локи.

***

После услышанного от Хеймдалля и долгих раздумий насчет того, что делать дальше, Всематерь сидела около своего внука, тихонько поглаживая его по ладони. И мысли ее были забиты совсем не состоянием Локи. В палате царевича всегда царили тишина и покой, а запах разведенных Хелой снадобий и трав хорошо успокаивал расшатанные нервы. Сейчас Фригга больше всего была обеспокоена поведением сына, его привязанностью к камню бесконечности. Вот уже третий член их семьи подвергается воздействию сильнейших артефактов. Только вот предыдущие разы нисколько не внушали надежды на благополучное избавление Громовержца от зависимости: Всеотец окончательно сошел с ума, находясь под влиянием сразу двух камней, что и привело его к смерти, а вот Хеймдалль... Да, сила воли стража все еще дает возможность его сознанию возвращаться в реальность, но вот все остальное время... Хела была права: это всего лишь жалкое зрелище. И то же самое ждет ее ребенка? Сколько бы она не упрекала Тора в том, что он сделал со своей семьей, через сколько трудностей ей бы ни пришлось пройти вместе с ним в последнее время, она не могла оставить его. А осознание того, что все это произошло по вине Тессеракта, вгоняло Фриггу в еще большую печаль. Была ли возможность освободить Громовержца от этой привязанности? Или же ситуация станет еще более плачевной, когда камень бесконечности полностью завладеет сознанием асгардского царя? А ежедневные походы Тора в сокровищницу, да еще и постоянные выяснения отношений с полумертвым супругом - все это только подкрепляло убежденность Всематери в том, что связь разорвать невозможно, а попытки только ухудшат ситуацию. Но верить не хотелось до последнего. Скорее всего, именно поэтому Фригга решилась спросить совета норн. Если и был выход из этой ситуации, то о нем могли знать только они. Через Биврест (благо у Хеймдалля так вовремя наступило просветление) она направилась к корням Иггдрасиля в поисках своей последней надежды. - Милостивые и безжалостные норны, - начала свою речь Фригга, стоя перед могущественными существами, что были выше богов. - Вам подвластно время и пространство, вы способны породить жизнь и так же отнять ее... Вы... - Мы знаем, зачем ты здесь, - оборвала ее Верданди, средняя из сестер. Глаза ее были прикрыты, а голос даже резче, чем у Хелы. - Ты ищешь надежду... Хриплый, почти каркающий голос старой Урд вклинился в разговор: - Глупая, глупая... Ты смотрела на то, как утекают сквозь пальцы жизни твоей семьи, оставаясь в стороне, и вмешаться решила лишь сейчас... - Я не думала, что все будет настолько серьезно, - начала было возражать Фригга, но тут же замолчала, когда строгие глаза Урд недовольно посмотрели на нее. - Да, я глупа. И да, я хочу найти выход из этой ситуации... Я не приходила к вам, когда Всеотцу нужна была помощь, не приходила, когда и Хеймдалль помутился рассудком... Но сейчас... сейчас на кону стоит слишком многое. И более уверенным тоном добавила: - Я хочу спасти сына! Верданди покачала головой: - Твои помыслы благородны, но цели безумны. Что ты, Всематерь, вознамерилась противопоставить магии Вселенной? Неужто свою жизнь? - Если придется - то и жизнь, - Фригга не сводила глаз с норн, твердо и четко отвечая на вопрос, словно нисколько не боялась попрощаться с этим миром. - Я прожила достаточно, на моей памяти слишком много бед и трагедий, которые принесли эти камни. В какой-то степени я виновата, что не уберегла сына от их влияния. И если ценой счастья моих детей будет моя жизнь - я соглашусь на это без малейшего сомнения. На мгновение норны замолчали, обдумывая ее слова. Верданди все так же скептически качала головой, а Урд неприятно усмехалась. Наконец, подала голос самая младшая сестра Скульд, сочувствующе улыбнувшись: - А ты и вправду любишь свою семью. Осуществить задуманное ты сможешь, но только не в одиночку, пусть даже погибнув. - Поэтому я и пришла за вашим советом, - констатировала Всематерь, уже точно уверенная в своем решении. Пути назад с этого момента не было. - Сама я не знаю, что делать. С этой мощью, конечно же, мне не справиться. Но кто тогда мне может помочь? - Только та, в чьих жилах течет кровь и сила твоего сына, - сухо произнесла Урд. - Только поэтому сын Всеотца и смог обуздать Камень Души, а твой сын - вывезти Эфир из Асгарда. Слова ее звучали зловеще, но молодая Скульд успокоила Фриггу: - Не беспокойся, ей ничего не грозит. Просто позаботься о том, чтобы она держалась от тебя подальше в самый важный момент. - Но... Но как мне это сделать? Как я уничтожу камень? Даже с ее помощью... А если Сигюн тоже завладеет камень? Разве это не возможно? - слова Скульд не обнадежили Всематерь, скорее, прибавили еще вопросов и непонимания. - Все может произойти, - безжалостно говорила Верданди. - Камни не прощают тех, кто обращается к ним с алчностью или же с ненавистью. Сердце твоей внучки чисто, ему чужды жестокость и жадность. А теперь ступай. - Ты найдешь ответы уже скоро, как только переступишь порог Золотого чертога, - произнесла Скульд, улыбнувшись на прощание. - Я все поняла. Да не забудется Ваша милость до скончания веков, - с этими словами Фригга исчезла из обители норн.