Рейджи зажимает Айне где-то в коридоре после занятий. Впивается жадно-нежным поцелуем в розоватые губы и прижимает к стене, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Потому, что к Кисараги всегда слишком сильно тянет. И плевать на запреты, на "Так не должно быть" и прочий бред. Большинство думает, что они просто друзья. Просто друзья так не зажимаются в коридорах по углам. От лучших друзей бабочки в животе не появляются. Кажется, Рейджи чувствует, что Айне улыбается сквозь поцелуй. Он немного отстраняется, глядя на парня. Котобуки нежно гладит того по щеке, а Айне смеется так радостно, чисто и звонко, что ему самому хочется рассмеяться и прижать парня к себе. Рейджи в этот момент выглядит так, что Кисараги хочется его сфотографировать. Нужные моменты всегда хочется фиксировать. Он это и делает. Айне быстро достает потрепанный полароид и фотографирует парня без предупреждения. — И что это было? — спрашивает Рейджи, приподнимая бровь. — Просто фото. Будет потом, что вспомнить и на что полюбоваться, — Айне убирает уже напечатанный снимок куда-то в рюкзак. Потому, что моменты, которые хочется фиксировать, нужно фиксировать. Вроде бы все снимки он обычно складывает не в альбом, а в коробку, перевязанную атласной лентой. Кажется, все хорошо.
— Что бы он ни говорил... Это не отменит прошлого. Не исправит ненависть, которую они испытывают ко мне... Не исправит ничего... — останавливаясь под утро возле до боли знакомой лавки, Рейджи головой утыкается в руль, снова давя болезненные всхлипы — сейчас не самое лучшее время для слез. Котобуки не хочет, чтобы его мать начала волноваться, увидев у сына опухшие от рыданий глаза. Как бы сильно ни была удивлена мама, Рейджи удаётся убедить ее в том, что все хорошо, что ничего не случилось, и он просто устал. Женщина была против того, чтобы Котобуки сегодня работал, но он уговаривает, а точнее убалтывает ее все-таки дать ему помочь. Готовить бенто с семьей, оказывается, — достаточно расслабляющее занятие. Рейджи с сестрой шутят, смеются, пару раз пытаются вымазать друг друга в соусе. — Как дети малые! — возмущается мать на проказы уже взрослых детей. В ответ ей лишь только звонкий смех обоих. К вечеру был поднят вопрос, где Рейджи будет ночевать. — Может, останешься у нас? — спрашивает сестра, глядя на брата. Но Рейджи отмахивается, ловко подцепив палочками жаренную курицу: — Нет, у меня же есть здесь квартира, да и чего мешать тебе с твоим мужем. Все хорошо. Остаток вечера семья Котобуки проводит за непринужденным разговором на тему, которую Рейджи забывает, стоит ему переступить порог дома. Айдол с трудом перебирает ноги. Пусть он и говорит, что все хорошо, но он прекрасно понимает, что ему придется жить какое-то время в квартире... где они проводили время с Айне. Еще тогда, в далеком прошлом. — Давай, Рейджи, — на выдохе произносит мужчина, едва касаясь пальцами ручки. — Ты сможешь, открой дверь... Все будет хорошо. Дверь легко поддается, и Рейджи проходит внутрь. Все точно такое же, как и в то время, когда они еще были вместе. До того, как Котобуки пропустил тот чертов звонок. И только толстый слой пыли напоминает о том, что былые годы давно ушли. Молодой человек заходит в гостиную, осматриваясь. Кое-где лежат безделушки, которые Айне притащил с концертов. На маленьком журнальном столике красуется покрытая слоем пыли рамка с фотографией... Даже спустя столько времени и под плотным серым слоем видно яркие голубые волосы и лучащиеся счастьем аквамариновые глаза... Воспоминания накрывают с головой вновь.Рейджи следит, как коршун за своей жертвой, за танцем Айне на сцене. Не сводит глаз с таких обворожительных бедер, следит за каждым поворотом и нервно сглатывает, стоит только Кисараги в порыве чувств, вкладываемых в песню, прикрыть томно глаза. Горячо. На стадионе душно, даже не смотря на то, что сюда задувает легкий прохладный ветер. Рейджи особенно горячо. Юноша с трудом досматривает выступление, а когда гаснут софиты, мчится за кулисы, проклиная дрожащие руки, которые так и норовили уронить чертов бейдж. Охранник подозрительно сверлит взглядом, и Котобуки готов его убить ответным взглядом, если тот еще хоть немного помедлит. Его пропускают. И Рейджи на автопилоте залетает в гримерку Айне. — Р-Рей! — восклицает Кисараги, когда его в наглую прижимают к гримировальному столу. Рейджи просто не дает ему времени на осознание, он, как голодный хищник, кусает голубоволосого в районе ключицы, потому что Айне уже успел снять концертный пиджак и начал расстегивать рубашку. Шатен выдирает буквально несчастную ткань одежды из брюк и забирается ладонями под нее, оглаживая каждый миллиметр кожи, до которого мог дотянуться. — Рейджи! Не здесь! — Айне все-таки успевает опомниться и отвесить наглому парню подзатыльник. — Не веди себя как подросток, у которого гормоны шалят. — Но ты так соблазнительно пел... И эти все девушки так на тебя смотрели... — куксится Котобуки, все-таки отстраняясь. Айне не может сдержать смех. Рейджи похож на обиженного ребенка, поэтому певец берет лицо шатена в свои руки и мягко целует того в кончик носа. — Я пел и пою для тебя в первую очередь, — тихо шепчет Айне, но знает, что Рейджи слышит каждое его слово отчетливо, знает, что Котобуки буквально дышит этими словами. Лицо юноши меняется, становится счастливым. Шатен буквально светится и тянется к губам, получая награду в виде нежного и ласкового поцелуя. Рейджи уже давно понял, что Айне не выходит даже "покурить" из его головы. Он засел в его мыслях плотно и уходить не собирался. И Котобуки надеется, что в реальном мире Кисараги тоже никуда не уйдет.
Вокалист падает на диван, прихватывая с собой рамочку и поднимая в воздух мелкие частички пыли, и чихает. Смаргивая застилающие взор слезы, Котобуки склоняется над фотографией, наблюдая как соленые крупные капли стекают по стеклу, оставляя после себя чистые дорожки. Рейджи не помнит как уснул. Но просыпаться было тяжело. С трудом разлепляя веки, Котобуки смотрит на экран блокировки... Целая куча пропущенных от Аи. Мужчина сжимает губы и сбрасывает уведомление, поднимаясь с дивана и бросая взгляд на фотографию. — Больше никогда не встретимся... Да?.. — обращаясь к Айне на фотографии, шатен уходит в ванну. День проходит легко и непринужденно. Рейджи не замечает даже этого. Он слишком сильно окунается в работу, что матери приходится напомнить ему об отдыхе. — Рей, я закрываю лавку, иди домой и отдохни, ты сегодня хорошо поработал, — женщина легко треплет сына по волосам; тот улыбается, соглашаясь. Пыльная квартира встречает Рейджи звенящей тишиной. Котобуки не особо хочет убираться, ленно включает телевизор, попадая аккурат на новости, где Квартет, потупив взоры в пол, говорит о вынужденном отпуске одного из них. Шатен болезненно жмурится и выключает телевизор. Ему стыдно, но он больше не мог продолжать. Отчасти, он даже понимает теперь Айне, почему тот не выдержал... И не понимает одновременно. Быть может, если бы он ответил... — Господи, это когда-нибудь закончится? — спрашивает певец, закрывая глаза рукой. Котобуки засыпает как только его голова касается подушки... — Айне, нет! — Рейджи с громким шлепком встречается с полом лицом. Молодой человек тяжело дышит, с трудом поднимается с пола и трет устало переносицу. С каждым днем становится только хуже. Он надеялся, уезжая, что будет легче, будет проще... Но нет. Все катится в бездну, и Рейджи не может ничего поделать, да и, наверное, уже не хочет. День пролетает быстро, и, возвращаясь домой, Котобуки берет в ближайшем магазине бутылку красного вина. Заходит в квартиру, открывает бутылку, устало садясь на диван, и с горла хлещет терпкий напиток. Когда-то... сидя на этом, тогда еще новом, диване и попивая вино этой же марки, они с Айне обсуждали планы на будущее... Целовались...— Айне... — между глотками Рейджи поворачивается лицом к другу, всматриваясь в такие знакомые и дорогие сердцу черты. — М? — в аквамариновых глазах Кисараги светятся смешливые огоньки и отражаются лучи солнца. Котобуки смотрит вглубь, цепляясь за этот свет и причудливую игру бликов, и ловит себя на мысли, что голубоволосый парень способен окутать его своим теплом одним лишь взглядом. Как самое настоящее солнце. — А ты знаешь, что ты — моё солнце? — Рейджи наклоняется чуть ближе, сокращая расстояние между ним и молодым человеком. На губах шатена застыла мягкая улыбка, чьи искры проскальзывают и в голосе. В разогретом вином сознании, иной раз, рождаются интересные образы и ассоциации, но, пожалуй, самые искренние. Айне смыкает веки на мгновение, забирая из рук Котобуки его бокал и отставляя в сторону вместе со своим, чтобы ничто не мешало, и улыбается в ответ. Ничего не отвечая, Айне притягивает к себе Рейджи, обнимая руками за шею. Конечно он знает. Они оба знают. Шатен примыкает губами к губам Кисараги, осторожно укладывая его на спину на диван и нависая над ним. Винные ноты придают терпкости и страсти ласковому поцелую. Чистый в своих искренности и чувственности — так способны целоваться только воистину влюбленные друг в друга, дополнения друга друга — единое целое с одной душой на двоих. Аккуратно размыкая губы юноши, Рейджи углубляет поцелуй, проникая языком внутрь лона рта Айне и сплетая свой с его, обводя и поглаживая. Руками Котобуки блуждает по стройному телу друга — возлюбленного, оглаживая каждый изгиб и ненавязчиво пробираясь ладонями под кофту и задирая одежду. Кисараги не отстаёт, не отрываясь от шатена ни на секунду, пока есть в лёгких воздух, и расстегивает пуговицу за пуговицей на рубашке Рейджи — не только же ему вести в их дуэте. Темноволосый парень не может не улыбаться. Они молчат, лишь дыхание обоих стало немного тяжелее и прерывистее. Словами не всегда все можно выразить, да и не всегда нужны эти наборы звуков. Рейджи спускается к шее, целуя бледную кожу и местами несильно прикусывая, тем самым вызывая тихие вздохи у голубоволосого юноши. Айне — его Айне. Такой красивый и изящный. Любимый и желанный. Кисараги нежно гладит шатена по спине, спуская рубашку с его плеч, скользя пальцами вдоль позвонков к лопаткам, основанию шеи, затылку и зарываясь в длинные пряди цвета молочного шоколада. Котобуки довольно жмурится от такой ласки, снимая мешающуюся кофту с Айне и плавно переключая свое внимание на выступающие ключицы, покрывая поцелуями и обводя кончиком языка по всей длине. Мало. Этого так мало, чтобы выразить все те тёплые чувства, которые Рейджи испытывает к своему Солнцу. — Айне, Айне... — шатен вкрадчиво и любовно произносит родное имя, не зовя, а просто наслаждаясь тем, что может произносить его. — Ты такой красивый, — губами спускается к груди, покрывая её мелкими поцелуями, и обхватывает ореол соска. — Рейджи, что ты такое говоришь, дурачок, — Кисараги ласково улыбается, вдыхая глубже. На щеках розовеет нежный румянец. Рейджи не слушает, ведя влажную дорожку поцелуев к впалому животу и гладя бедра молодого человека. Эти брюки отлично сидят на Айне, подчёркивая все достоинства его фигуры, но сейчас они явно лишние. Шатен подцепляет застежку на поясе и тянет за язычок молнии. Голубоволосый парень рдеет алым цветом весеннего мака, что вызывает у Котобуки очередную улыбку. Рейджи приподнимается обратно, отвлекая Айне новым поцелуем, и острожно опускает руку на пах юноши, деликатно касаясь через ткань нижнего белья. Кисараги напрягается на мгновнение, вздрагивая всем телом. С губ юноши срывается приглушенный стон, в губы шатена... Рейджи ненавязчив и осторожен. В самую последнюю очередь он хочет причинить своему Солнцу какие-то неприятные ощущения или боль. Он не хочет. Он хочет донести до глубин души голубоволосого юноши свою любовь. Сминая губы Айне в поцелуе, шатен оттягивает резинку боксеров, пробираясь под них. По телу его возлюбленного проходит волна дрожи. Настороженный этим, Котобуки мягко отстраняется и ясно смотрит в аквамариновые глаза напротив. — Айне, тебе неприятно? — полушепотом уточняет Котобуки, немного взволнованно и серьёзно. Кисараги молча качает головой в отрицании и тепло улыбается в ответ, приподнимаясь на лопатках и вовлекая шатена обратно в поцелуй, чуть покусывая его губы. Переживания Рейджи сходят на нет. Отвечая на поцелуй, темноволосый молодой человек стягивает лишние брюки вместе с нижним бельём. Поцеловав парня напоследок, шатен спускается обратно, устраиваясь между ног юноши. Кожа Айне бледная, как самый дорогостоящий фарфор. Тем ярче на ней будут видны следы поцелуев и лёгких укусов. Котобуки разводит коленки возлюбленного немного и целует внутреннюю сторону бедра Айне, дразняще то опускаяясь, то поднимаясь по ноге. Он бы каждый миллиметр тела целовал до бесконечности, оставляя рдеющие следы, чтобы ни у кого не возникало сомнения — у его Солнца в первую очередь — что Айне — его. Только его. Прекращая эту маленькую сладкую пытку, Рейджи легонько дует на головку члена Кисараги и слизывает каплю выступившей смазки. Пальцы ног голубоволосого юноши поджимаются в судороге секундной неги, а руки чуть сильнее сжимают пряди волос шатена. Понимая этот бессловесный намёк, Котобуки осторожно вбирает эрегированный орган наполовину, посасывая и помогая себе языком. С губ Айне слетает протяжный стон; юноша прогибается в пояснице, шумно вдыхая. Довольный такой реакцией, Рейджи старается заглотить на полную длину, одной рукой удерживая Кисараги за бедро, чтобы он ноги не свёл, а второй поглаживая по ягодице. Терпеть эту сладострастную муку голубоволосый парень долго не в состоянии. Натянувшись всем телом, как струна, на секунду, Айне с вскриком изливается в рот шатена, до боли сжав тёмные локоны у корней. Отстраняясь, Котобуки чуточку лукаво облизывает губы, видя краски смущения на лице Кисараги. Поднеся руку к рту Айне, Рейджи несильно надавливает на нижнюю губу указательным и средним пальцами. Юноша обхватывает пальцы губами, облизывая фаланги и гладя их языком. Как только шатен считает, что достаточно, молодой человек отводит руку. Чуть приподнимаясь, Котобуки отвлекающе покрывает впалый живот хаотичными поцелуями и надавливает на кольцо мышц, вводя один палец по первую фалангу. Кисараги инстинктивно напрягается, сжимаясь. Не говоря ни слова, Котобуки продолжает выцеловывать тело юноши, с живота переключаясь на бедра и обратно, стараясь переключить внимание Айне от неприятных ощущений на ласковые касания губ, чтобы тот смог расслабиться. Ощущая, как напряжение в мышцах парня с голубыми волосами постепенно сходит на нет, шатен осторожно вводит палец полностью. Айне приглушенно вздыхает, жмурясь, и сглатывает, терпя. Рейджи благодарен за доверие, стараясь действовать как можно более аккуратно. Вводя второй палец, шатену удаётся найти и задеть чувствительную точку, что тут же вызывает реакцию у Кисараги. Запомнив её расположение, Котобуки осторожно растягивает Айне, оглаживая свободной рукой тело юноши и осыпая вереницей поцелуев. Когда терпение обоих молодых людей уже на пределе, Рейджи накрывает губы своего Солнца своими и, предварительно спустив собственные брюки, медленно входит в Кисараги, давая время привыкнуть к ощущениям. Айне на мгновение приоткрывает глаза, встречаясь взглядом с серо-карими очами напротив, и моргает, смыкая веки обратно. Шатен начинает аккуратно двигаться, выбирая нужный угол проникновения и постепенно увеличивая темп...
Вино заканчивается после яркого и красочного воспоминания. Рейджи рыдает, запрокинув голову к потолку. У него нет желания и сил даже психовать, только лишь рыдать. Судорожно всхлипывая, шатен встает с дивана, пошатываясь, доходит до ванны. С минуту стоит над умывальником, еще с минуту смотрит на себя в зеркало. — Какой же ты урод, Рейджи, — рычит сам на себя Котобуки и оседает на пол, головой прислонившись к умывальнику. Одна странная и навязчивая мысль уже минуту роится в голове, распространяет чувство отчаяния, которое подогревалось алкоголем и быстрее растекалось по телу. Шатен бьет кулаком по ванне, с трудом поднимается, вытягивает с полки бритву и завороженно смотрит на лезвие. Сердце медленно, но до боли ощутимо бьется о грудную клетку. Рейджи приходится тяжело дышать. Опьянение притупило страх, который сдерживал Котобуки все это время. Если он такой ужасный, если он такая тварь... то зачем все это? К чему? Металл лезвия призывно и по-своему невинно блестит под жёлтым светом лампы накаливания. Рейджи вдыхает поглубже. Говорят, что если вдохнуть, то мозг не зафиксирует момент причинения вреда. И не так неприятно будет. Котобуки не меняется в лице, когда лезвие в первый раз проходится вдоль линии вен на левой руке. Жжёт. Несколько мгновений порез белеет поврежденными слоями кожи, но уже видно, как капельки багрово-алой крови начинают стремительно собираться, желая вытечь за пределы царапины. Всего каких-то пару секунд, и кровь стекает по руке и капает на пол, даже не думая останавливаться, а только набирая "обороты". И пусть. Зачем пытаться как-то пережать рану, если тебе все равно? Второй раз резко провести вдоль проще. Совершенно не страшно. Ни капли не страшно. Подумаешь, немного пожжёт и поноет. Ерунда все это. А кровь так завораживающе собирается в крупные капли. Глянцевые блики на багряном фоне — это даже красиво и эстетично. Ему больно, но в душе большая тяжесть. Рейджи чувствует разрастающуюся злость на себя, чувствует слезы на щеках и исступленно проводит несколько раз по руке, каждый раз стараясь резануть поглубже. Все это похоже на какой-то дурной сон. Нелепый кошмар, от которого молодой человек никак не может пробудиться. Всё это не с ним. "Всё это не со мной". Спустя несколько минут Рейджи понимает, что двигать левой рукой больше не в состоянии, и только сейчас замечает, сколько глубоких царапин успевает себе нанести, будучи словно в состоянии аффекта. Всё запястье измазано в алом. В воздухе повис тошнотворный запах с металлическими нотами. Певец горько усмехается тому, что даже вскрыться нормально не может. — Прости... — тихо шепчет Рейджи, хотя на самом деле это со стороны было похоже на сдавленный хрип. Мужчина закидывает руку на бортик ванной и откидывает голову назад, затылком встречаясь с холодной дверцей шкафа под умывальником. Но уже не больно, уже не особо страшно... Только сильно хочется спать, и голова идет кругом. Чувствуя слабость во всем теле, Рейджи прижимается плечом к ванне и кладет голову на бортик, прикрывая глаза. Он надеется, что все кончится сейчас. Раз и навсегда.