It's over

      Камю не то чтобы не по себе, когда Рейджи исчезает, но он знает, что без Котобуки они уже совсем не группа. QUARTET NIGHT никогда и не были настоящей группой, но так, они, кажется, совсем развалятся. Сначала все оставшиеся участники Квартета думали, что Рейджи вернется, терпеливо ждали. Нечто подобное уже было ранее, и эта ситуация вызывает чувство легкого дежавю. Но его слишком долго нет, чтобы продолжать тешить себя мыслью, что и в этот раз все разрулится само собой. Вернее, Котобуки вновь склеит то, что изначально сломано.       Граф просто решает найти его. Неопределенность Камю всегда была особенно не по душе. Эта ситуация требует его вмешательства — так идол решил для себя. Он находит. Потому, что Камю — далеко не идиот и может найти варианты, где Котобуки может быть.       Когда граф видит полумертвого лидера, ему хочется совсем не по-аристократически дать волю эмоциональному порыву в первые мгновения, но он только выдыхает сквозь сжатые зубы, сохраняя образ бесстрастности, и ищет аптечку. Необходимо оказать помощь. Оставаться спокойным и рассудительным.       Камю не задается вопросом, должен ли он помочь — он знает, что должен помочь.       Идол это и делает. Пока он вызывает скорую, Рейджи остается в сознании, не понимая того, зачем все это.       Но живым шатен остается. Разрывает контракт с агентством и уходит из группы. Молча.

***

      В какой-то момент Рейджи перестает появляться на экранах телевизоров, словно канул в небытие. Рейджи исчез, и Айне это нервирует донельзя. Потому что он помнил, что Котобуки не тянуло ко всему этому.       Телефонные гудки давят на нервы. Тишина звенит в ушах, тем самым не по-человечески раздражая. Неведение раздражает и сводит с ума. — Алло? — Рад слышать. Что-то случилось, Айне? — Кисараги почти чувствует, как Хакасе поднимает бровь на другом конце провода. — Только хотел узнать, что с Рейджи. Его не видно на экране уже почти месяц, что-то произошло? — Айне говорит спокойным и не особенно заинтересованным голосом, словно хочет получить ответ чисто ради удовлетворения секундного и светского интереса. Как будто это не его данное незнание заставляет плохо спать по ночам. — А, он из этой сферы ушел. Аи говорил, что кто-то из группы видел Рейджи в его квартире. Прости, не запомнил, кто именно. — Ясно.       Кисараги кладет трубку и выдыхает, сползая по стенке вниз. Ушел, значит. Что могло заставить Рейджи покинуть группу и отказаться от дела всей его жизни? Айне вновь становится как-то тревожно.       Он глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться, и поднимается на ноги. Подхватив рюкзак, юноша направляется в то место, от воспоминаний о котором сердце болит. Квартира Рейджи. Место, где они раньше жили. И останавливаясь у многоэтажки, знакомой настолько, что выть хочется, Айне поджимает губы и открывает дверь. — В конце концов, я все еще не могу забыть тебя, — как-то пусто шепчет Кисараги и нажимает на кнопку звонка.       Трель раздается немного раздражающая, но вызывающая неизменную ностальгию по временам, когда все было хорошо.       Звонок в дверь застает Рейджи за плитой. Мужчина суетится у шкварчащей сковородки в момент, как звучит мелодичная трель. Левая рука слушается плохо, но все-таки дееспособна. Но это — ничего, нормально. Шина надежно фиксирует травмированную конечность, не мешая при этом шатену иногда практиковаться в мелкой моторике, чтобы вернуть руке былую подвижность и разработать ее.       Только сейчас Рейджи в полной мере осознал, насколько идиотским был его поступок, только новых проблем себе подкинул.       Выключив плиту, Котобуки направляется в прихожую и, не задумываясь, распахивает дверь. На минуту повисло молчание. Шатен всматривается в человека напротив пару мгновений и, сглотнув, по неведомой инерции захлопывает дверь обратно. Выдохнув, Рейджи растягивает губы в своей привычной улыбке и отворяет дверь обратно. Весел и беззаботен. Как всегда. — Айне! Я рад тебя видеть, проходи, — бывший певец отступает в сторону, приглашая Кисараги в квартиру. Их квартиру.       Голубоволосый юноша неловко топчется пару секунд на месте, но после, улыбнувшись по-ангельски радостно и светло, заходит. В квартире все по-старому. Все так же, как было тогда. — И я рад. Ты извини, что без предупреждения, эхе-ех, — Айне как-то нервно хихикает, заминаясь. — Давно не виделись, верно? Ну, как ты?       В словах и движениях Кисараги сквозит легкая неловкость. Запустив пальцы в волосы на затылке, парень проходит вглубь квартиры, мельком осматриваясь. Слишком много вещей, слишком много воспоминаний, связанных с ними.       Рейджи закрывает дверь за гостем. Молчит. Из груди рвется тяжелый выдох.       С несколько мгновений шатен стоит напротив двери, не решаясь двинуться с места. Тяжело. И все-таки молодой человек идет следом за Айне, найдя в себе силы на это. После больницы Рейджи провел уборку в квартире, хотя бы потому, что больше не собирался возвращаться на сцену и хотел остаться жить тут.       Котобуки останавливается в дверном проеме, прижимаясь плечом к косяку, и скрещивает руки на груди. Выходит это не с первого раза, но шатен надеется, что Кисараги ничего не заметил. Пряча шину за другой рукой, молодой человек открыто улыбается своему гостю. Все-таки какая-то часть его отзывается с огромным трепетом на этот визит. — Действительно, — только и произносит Рейджи, даже не пытаясь себя отдернуть от того, что внаглую пялится на Кисараги. — Нам надо многое обсудить. Столько времени прошло. И… — Айне оборачивается на шатена и запинается на полуслове. — Чего ты так смотришь? — в глазах юноши сияют и искрятся огоньки, как блики от солнечных лучей, а на лице немного смущенное выражение. Непонятно: это Кисараги так рад тому, что Рейджи так на него смотрит, или это наигранно, или же это действительно просто игра света. «А взгляд такой же, как и раньше», — думает парень, глядя на друга. Или на возлюбленного? На бывшего возлюбленного? Кем они теперь являются друг другу? — Может, присядем? В ногах правды нет — как-то так говорят, верно? — произносит Айне, подходя к Котобуки и хватая того за рукав. Тот послушно тянется, размыкая руки от неожиданности, отчего левая непроизвольно дергается и повисает вдоль тела. Рейджи искренне надеется, что это не слишком заметно, и прячет поврежденную конечность за спиной — Кисараги пришел слишком внезапно, чтобы шатен успел подготовиться и скрыть следы произошедшего. — Ты действительно хочешь поговорить? — Котобуки садится на диван и закрывает поврежденную руку другой, внимательно смотря на Айне. — Мне казалось, что ты все написал тогда… А где-то на закоулках разума плещется такое тупое и болезненное «Говори со мной, говори со мной дольше»… — Хочу, — Айне кивает, тоже присаживаясь, как-то коротко и почти уверенно. — Одно письмо все не расскажет.       Айне смотрит на Рейджи пристально, не отрываясь. Потому, что не может не смотреть. Смотрит и замечает, как Котобуки закрывает левую руку, будто что-то прячет. «Ладно, может мне просто кажется», — мелькает в голове, и Кисараги предпочитает просто закрыть глаза на это. Только до тех пор, пока друг сам не расскажет (хотя Рейджи не расскажет, и Айне это прекрасно знает; они слишком похожи — оба говорят, что все в норме, когда это самое «все» даже близко не стоит с этим состоянием) или пока проблема сама очевидной не станет. Этих «Просто» и «Пока» в их истории было слишком много. До омерзения.       Отвратительно-надоевшее «Хватит делать вид, что все хорошо» стучит в висках, и Айне думает, что спросит, когда это будет к месту. — Меня еще другое интересует, — Кисараги вздыхает, прикрывая глаза. — Ты ведь ушел со сцены? Почему? Расскажи мне.       Он вглядывается в серо-карие глаза парня и теряется. Хотя бы это остается неизменным.       Рейджи примерно предполагал, что это может стать причиной прихода Айне. Но ответа, который закроет тему быстро, все-таки не придумал. Поэтому с минуту Рейджи молчит и немного глупо улыбается, а после тяжело вдыхает воздух, запрокидывая голову и откидываясь на диван; длинные пальцы зарываются в каштановую шевелюру. — Потому что… стало сложно; я старался делать то, что должно было помочь Квартету, но получалось только хуже… все скатилось в бездну, — у Котобуки неприятно щемит в груди и он пытается сжать свою домашнюю футболку рукой, но пальцы еще плохо слушаются, поэтому Рейджи лишь слабо хватается за ткань. — Мы слишком оказались индивидуальными… Я устал.       Рейджи не лжет. Хотя бы сейчас и не пытается свести все к какой-нибудь шутке, потому что реально устал, потому что это было больно и обидно. — Вот как… — вздохнув, тихо шепчет Айне. — И не вернешься? Даже сольно? Кисараги смотрит и не знает, какой ответ хочет услышать. «Да» или «Нет»?       Он понимает Рейджи, в конце концов, сам не выдержал когда-то. Парень только поджимает губы и вздыхает. Что же… если это — выбор шатена, то пусть так оно и будет. У всех есть свой предел. Не стоит за него заступать. — Не знаю, нет, наверное… Мне было интересно петь в группе, конечно… Но, в какой-то мере, мне было завидно кохаям.       Айне оглядывает Котобуки, и его взгляд цепляется за шину, до этого момента скрываемую ныне бывшим участником Ночного Квартета. — Рей, что с рукой? — Кисараги прищуривается, глядя непривычно серьезно. — Что произошло?       Рейджи молчит, а пальцы на поврежденной руке непроизвольно дергаются, будто стремясь окончательно спалить своего хозяина. Котобуки инстинктивно закрывает шину правой рукой. Взгляд скользит по потолку. Шатен не спешит отвечать, сжимает губы. — Поранился случайно, — шатен смотрит на Айне и улыбается, стараясь, наверное, себя скорее убедить в том, что все хорошо. «Глаза отводит, губы поджимая. Ответ задерживает. Улыбка не то нервная, не то натянутая — поди разбери. Лжет. Лжет или недоговаривает. Он всегда зрительного контакта избегал, когда хотел скрыть правду», — думает Айне, пристально вглядываясь в лицо молодого человека рядом. — «Многое изменилось. Изменилось почти все, но глаза — они все еще выдают тебя, Рейджи. Поэтому ты и отводишь взгляд. Смотри мне в глаза». — Смотри мне в глаза, — повторяет юноша уже вслух. — Посмотри мне в глаза и скажи это еще раз. Настолько случайно, что прячешь это каждый раз? Сам в этом уверен? Айне опускает руки на плечи Котобуки. Глаза в глаза. Сердце в сердце. «Расскажи мне. Расскажи. Расскажи. Не смей говорить, что все хорошо. Доиграешься», — мысль лихорадочно бьется о стенки черепной коробки голубоволосого парня.       Рейджи не может. Не может смотреть в эти аквамариновые глаза, не может, не хочет, боится. Сердце отстукивает бешеный ритм, и Котобуки приоткрывает губы, чтобы глубже вдохнуть. Ему страшно. Страшно врать. Страшно говорить правду. Мысли отказались собраться в кучу, когда теплые ладони легли на плечи.       Сердце отпускает несколько сильных ударов. Рейджи все-таки находит в себе силы и смотрит небесную лазурь этих прекрасных глаз. Снова. Он снова пленен этим морем… — Айне… — хрипло тянет Рейджи, поднимая травмированную руку к его лицу, не взирая на боль. — Прости.       Котобуки сдается тут же. Рука падает обратно на колено, не успев коснуться щеки, а взгляд опускается в пол, бесцельно рассматривая бежевый ковер.       От этого «Прости», хрипло выдавленного, у Кисараги сердце сжимается — ему бы просто обнять Рейджи и прижать к себе. — Давно уже простил. Ты не виноват. Рейджи… ты сам должен это сделать, — Айне придвигается ближе; пальцами подцепляет подбородок не то нежно, не то как-то боязливо, заставляя Котобуки поднять голову. — Расскажи мне. Рейджи, расскажи. «Расскажи, расскажи, расскажи» в глазах уже плещется, пока Айне сам тонет в Котобуки. Кисараги и не выплывал из него.       Он другой рукой тянется к щеке парня, но вновь кладет ее на плечо. В конце концов, юноша и так слишком многое себе позволил. Слишком многое изменилось, чтоб вести себя так же, как раньше.       Рейджи не может, да и не хочет уже притворяться, что все хорошо и прекрасно. Он смотрит в эти прекрасные лазурные глаза и чувствует, как внутри что-то со звоном трескается, будто кто-то уронил хрустальную вазу. Шатен не противится. Он смирился со всем.       Мужчина аккуратно переворачивает левую руку — шина фиксировала, но не закрывала грубые и не красивые шрамы. Они теперь будут вечным напоминанием о принятом решении.       Рейджи снова опускает взор, тяжело и судорожно втягивает воздух. Боится. Боится, что Айне посчитает себя виноватым. Котобуки этого не хочет, потому говорит, стараясь не дать Айне начать винить себя, как это было с ним самим. — Я не мог, не хотел. Устал врать, делая вид, что все в порядке, — Рейджи прикусывает губу и смотрит в глаза Айне. — Я никогда не прощу себя. И находиться рядом с Аи… как личный сорт мазохизма.       Кисараги поджимает губы и как-то виновато отводит глаза. Да, Котобуки говорит так, будто Айне вовсе не причем. Но это слабо похоже на правду. Рейджи говорит, что находиться рядом с Миказе больно. И Айне все понимает. Потому что Аи был списан с него.       Парню остается только болезненно смотреть на израненное запястье, не зная, что сказать и как смотреть шатену в глаза. Кретин. Сам требовал смотреть в глаза и теперь избегает взгляда. А по вискам стучит «Виноват, виноват, виноват».       Айне медленно тянется к шрамам, но резко отдергивает руку. Он как-то неловко притягивает Рейджи и обнимает, прижимая к груди, благо, что выше. — Прости… Прости, прости, прости, — шепчет юноша, начиная перебирать волосы Котобуки. Когда-то это успокаивало их обоих. Рейджи тяжело выдыхает. Снова облажался. Снова. Он же не хотел волновать Айне, а теперь Кисараги шепчет извинения, хотя решение же было именно за Рейджи, и он же нес всю ответственность. — Ты не виноват, — Котобуки тяжело дышит на горячую шею, ощущая буквально, как пульсирует под кожей кровь, носом трется о кадык, шумно втягивает воздух, такой знакомый аромат, что у шатена сердце бьется настолько сильно, что приходится жмуриться. «Никто не виноват» — простая истина проскальзывает в сознании Рейджи, но он быстро ее отметает, меняя на другую, более правдивую: «виноваты все».       Хочется остановить время и никуда больше не двигаться. Котобуки впервые за многие дни действительно хорошо и спокойно, настолько, что не хочется ничего делать. Только бы эти объятия длились подольше. «Не уходи, не уходи…», — бьется в голове и шатен немного ерзает, стараясь прильнуть сильнее. — Как и ты, — вздыхает Айне, сильнее прижимая парня к себе.       Сердце бьется тихо и размеренно. Дыхание Рейджи опаляет шею, пальцы путаются в его волосах.       Обнимать Котобуки тепло и спокойно. Ритм сокращений грудной клетки постепенно выравнивается. Они оба живы. Несмотря на годы в коме. Несмотря на шрамы на руках. И Айне не уверен, что не попытался бы опять умереть, если бы Рейджи не остался в этом чертовом мире. «Не отпущу. Сиди так и оставайся в моих объятиях», — думает Кисараги, гладя шатена по спине. — Посидим так еще… немного? Ладно? Айне надеется услышать «Ладно» в ответ. Потому, что обнимать Рейджи — то, ради чего стоит жить.       Шатен вздрагивает. «Немного?»… Поднимает голову и смотрит на Айне с какой-то болезненной мольбой. Самому от себя противно, но Рейджи не может сопротивляться, не может отпустить. Он готов как мальчишка ползать за Айне, умоляя того остаться. Однако вслух не озвучивает.       Лишь снова нацепляет эту присущую ему улыбку, ощущая как внутри все силками сдавливает. Молодой человек утыкается в яремную впадину носом. — Ладно, — слабо кивает Котобуки, прикрывая глаза, стараясь впитать все происходящее, урвать от этого момента все и ничего не упустить.       Айне молча кивает, продолжая обнимать Рейджи. Но, черт, этот взгляд будет, кажется, ему во снах сниться. «Не отпущу», — вновь думает Кисараги, вдыхая запах его волос. — Только попробуй уйти, — случайно шепчет Айне.       Мысли вслух. Всего лишь. Но Айне не успевает вовремя прикусить язык. Рейджи, наверняка, услышал.       Ну и ладно. Пусть слышит. Кисараги прижимает его сильнее, хоть и боится, что оттолкнет.       Рейджи замирает, даже перестает дышать, широко распахнув глаза и пялясь в одну точку; не смотрит на Айне, а пытается понять: это точно то, что он услышал?       Котобуки осторожно обвивает правой рукой шею Кисараги, а левую кладет на его пояс. Сейчас так хорошо, тепло, спокойно. И шатен тихо, но слышно произносит, выдыхая на кожу шеи: — Только не от тебя, — и слабо улыбается. У него так и не вышло выплыть из этого моря, он утонул, давно, захлебнулся и остался на дне. Но даже если и так, то Котобуки все устраивает, ему нравится его море. Айне мягко улыбается, опуская глаза. Не оттолкнул. — Вот и хорошо, — Кисараги смотрит на Рейджи и думает, что вечность просидел бы так.       Он приподнимает лицо Котобуки за подбородок и вглядывается в серые глаза. Потому что он тоже не выплыл. И не смог, и не захотел. Рейджи случился с ним, и Айне это радует. — Рей, начнем все сначала? Давай?       Котобуки замирает — он готов поклясться, что сильные удары его сердца отчетливо слышно сейчас. Несколько мгновений в комнате царит тишина. Шатен неверяще смотрит на Айне. Это какой-то сон.       Рейджи боится, что сейчас проснется. Глаза начинает неприятно сушить, и молодой человек пару раз моргает, чувствуя как ресницы слипаются из-за проступивших слез. Шатен кивает, не в силах сказать что-либо, и крепко хватается здоровой рукой за рубашку Айне. Не хочет, не сможет, не отпустит. Котобуки все еще кажется, что это сон. Но даже если и так, то он чувствует себя счастливым. — Значит «Да»? — Кисараги тепло улыбается, гладя парня по щеке. — Эй, я здесь. Хватаешься так, будто сейчас испарюсь. Никуда я от тебя не денусь. В этот раз точно.       Айне стирает рукой слезы Рейджи, текущие по щекам, чувствуя, что сам сейчас начнет плакать.       Потому, что сейчас все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но Кисараги слишком отчетливо ощущает, как шатен хватается за его рубашку. Галлюцинации не могут быть такими яркими.       Айне наклоняется к Рейджи и касается его губ своими. Нежно и бережно. Сравнивать этот поцелуй с предыдущими не имеет смысла. Потому, что они сейчас в настоящем. И это точно помогает удостовериться в реальности происходящего. — Это похоже на сон… — тихо лепечет Рейджи, не выпуская рубашку из рук. — Слишком… прекрасно. Может, я уже умер, и это — мое предсмертное видение?       Рейджи тихо смеется, но на поцелуй отвечает. Губы Айне теплые, немного обветренные. Котобуки помнит их вкус, но это не мешает ему, отбросив страх, что Кисараги исчезнет, впиться жадно в них, сминать своими, обводить языком контур. Шатен даже не собирается себя останавливать. Он так долго жил со знанием того, что никогда больше этого не будет. Поэтому сейчас Котобуки, по факту, отыгрывается за прошлое.       Парень валит Айне на диван и упирается одной рукой возле головы Кисараги, пристально смотрит в лазурные глаза и улыбается слишком уж сильно. — Даже если это сон — я согласен. Больше никогда тебя не отпущу, — шатен склоняется и снова впивается в губы поцелуем. Теперь у них вся жизнь впереди, чтобы насладиться друг другом. Хотя Рейджи не особо уверен, что ему этого времени хватит.