________________________________________
Партнёр по науке 3 09:49
Я мало спал, но вот тебе последние новости: (потому что я потрясающий партнёр по науке) Я по-прежнему не могу перестать думать о тебе Хорошего дня <3________________________________________
Это не любовь. Это не привязанность. Но у Исака заканчиваются отмазки, чтобы объяснить это состояние эйфории. У него заканчиваются химические вещества, на которые можно было бы свалить вину. У него заканчиваются теории, и опасения, и сомнения. Когда это чувство исчезнет? — Всё нормально? — спрашивает Эмма. Сегодня на ней платье в цветочек, и волосы выглядят иначе. — У тебя лицо покраснело. У тебя случайно нет температуры? Точно. Он в лаборатории, в одном из лучших центров в мире, и сегодня его первый день с доктором Карлсен, являющейся прославленным нейроучёным и наводящей ужас на своих пациентов. Он здесь не просто так. У него есть цель. У него есть план. Краснеть из-за ничего не значащих смс в его план не входит. — Это один из симптомов моего состояния, — отвечает Исак, немного поворачивая голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Зрительный контакт обычно увеличивает существующее притяжение, пусть оно и одностороннее. Это срабатывает. Эмма заливается румянцем. — У меня лицо краснеет в самые непредсказуемые моменты. — О, понятно! — нервно хихикает она, пытаясь убрать короткую прядь волос, обрамляющую её нежное лицо, за ухо. Либо это нервозность — побочный эффект её увлечённости им, либо привычка, оставшаяся с тех пор, когда у неё были длинные волосы. — Хм… Доктор Карлсен говорит, что нужно сообщать о необычных вещах, ну, типа температуры и прочего. Из-за этого тебе могут дать выходной. — Приму к сведению. Спасибо за подсказку, Эмма, — Исак улыбается ей. Она снова краснеет, сжимает в кулаки руки, лежащие на коленях. Исаку интересно, вела бы она себя так же, если бы знала, что всё, что делают люди, происходит под влиянием идиотских гормонов, что её действия — результат предсказуемых химических реакций, что ничто не зависит от её воли. — Пожалуйста, — хихикает она. — И удачи тебе с ней сегодня. Она может быть немного пугающей. Просто скажи ей, если станет совсем трудно. — Не волнуйся. Я тоже могу быть немного пугающим. . Его мать более пугающая. Доктор Карлсен оказывается именно такой, какой он её представлял. Это невысокая, но уверенная в себе женщина с тёмно-рыжими волосами, стянутыми в тугой пучок, и пронзительными карими глазами за толстыми стёклами квадратных очков. На ней удобные свободные брюки и длинная белая блузка. — А вот и знаменитый Исак, — приветствует она его, когда он заходит в её кабинет, и Исак вспоминает, что так и не выбрал роль, которую собирается играть. Милый и безобидный мальчик? Или хитрый и равнодушный? Он хотел познакомиться с ней, прежде чем сделать выбор. — Наконец-то мы встретились! — Можно просто Исак, — отвечает он. Понимает, что уже звучит излишне снисходительно, но это можно будет исправить позже. — Мне тоже приятно с вами познакомиться, — с улыбкой добавляет он. — Такой же очаровательный, как я и предполагала после чтения твоей истории болезни, — улыбается она, а потом кладёт руки на подлокотники кресла. — Я обычно пожимаю руку своим пациентам во время первой встречи, но, боюсь, у меня очень низкий болевой порог. Исак хмурится. Да пошла ты. — Мне говорили, что вы начнёте причинять мне боль после того, как я подпишу все ваши формы отказа от претензий и ответственности, а не до этого, — отвечает он, коротко усмехаясь. — Причинять тебе боль? — хмурится она. — Исак, ты думаешь, что мы этим будем здесь с тобой заниматься? — Я знаю, что вы будете этим здесь со мной заниматься. В рамках этически дозволенного, разумеется, — произносит Исак с очередной быстрой улыбкой. — Я провёл исследование. Я знаю, чем вы занимаетесь. Боль. Она специализируется на изучении боли. И хотя Исак сначала запаниковал, увидев её имя в папке с документами, которую украл у одной из медсестёр, он решил, что может использовать это в своих интересах. — Я впечатлена. — Мне не очень хочется тратить ваше время, доктор. Я знаю, как вы заняты. — Как предупредительно с твоей стороны, Исак. И, раз уж мы заговорили об экономии времени, у меня для тебя очень хорошие новости, — она немного нависает над своим столом, и Исак замечает, что её улыбка кажется неестественной, словно у пластиковой куклы. Она напоминает ему его собственную улыбку. — Так как ты несовершеннолетний, то все необходимые формы отказа уже подписали твои родители. Так что мы можем сразу перейти к делу. Он хмурится. Разумеется, он уже был в курсе, но упомянул об этом, чтобы услышать её подтверждение. Преждевременно лысеющий аспирант по имени Гейр ведёт его в помещение, где они проведут серию предварительных тестов, чтобы определить базовые параметры. Изначально Исак планировал особо не умничать во время всего испытания, но Карлсен, кажется, и так уже много о нём знает. И если она читала его карту, то, вероятно, в курсе, что он перескочил через два года обучения и что у него острый язык. Нет никакого смысла разыгрывать из себя «тупицу». Гейр практически не смотрит на него, глаза у него пустые и усталые. Кажется, он слишком много работает, и Исак думает, сможет ли довести его до предела. Вероятно, сможет. Но потом он замечает, что у Гейра немного дрожат руки. На нём розовые резиновые перчатки. Видимо, он боится обжечься. Какая ирония. — Я думал, что вы, ребята, будете оснащены получше, — презрительно усмехается Исак, лёжа на кушетке, на которой Гейр собирается его обследовать. Между ними целый метр. — Она не хотела ранить твоё самолюбие, поэтому не разрешила использовать более плотные перчатки. Негативные эмоции могут изменить твоё восприятие боли, — отвечает Гейр, и Исак ненавидит и его тоже. — По мне так пусть лучше пострадает моё самолюбие, чем твои пальцы. Но каждому своё. Блядь. Исак вздыхает. Вот яркий пример того, как всё идёт неправильно с самого начала. Так что можно забыть о том, чтобы изображать невинного, милого и приятного парня и заводить союзников. Гейр встречается с ним взглядом, и Исак замечает, что черты его лица достаточно мягкие. Кажется, он совершенно не обращает внимания на Исака и его высокомерие. — Я знаю, что это страшно. Но я обещаю, что с тобой всё будет в порядке. Мы можем остановиться в любой момент, если ты почувствуешь дискомфорт. Достаточно просто сказать. Мы здесь не для того, чтобы тебя пытать. Мы здесь для того, чтобы проводить эксперименты, которые, будем надеяться, сделают твою жизнь и жизнь других людей немного легче. И было бы неоценимо, если бы ты решил с нами сотрудничать. Исак поражён и чувствует себя как ребёнок. Этот молодой человек всего лишь пытается делать свою работу, а Исак, вероятно, ведёт себя, как капризный мальчишка на приёме у зубного врача. Исак немного успокаивается. Потом внимательно смотрит на него. Что-то в этом Гейре неуловимо напоминает ему Эвена, и он снова начинает нервничать. — Я сейчас нанесу немного капсаицина на твою правую голень, если ты не возражаешь, — говорит Гейр. — Это химическое вещество, содержащееся… — В перце чили, — Исак заканчивает предложение за него, не в силах удержаться. — Я знаю, что такое капсаицин. Гейр улыбается. — Она говорила, что ты умный. — Да, и раньше, и сейчас, — Исак пожимает плечами. — И скромный. Я помню, что читал об этом в твоей карте. — Может, ты уже приступишь к своей работе? — фыркает Исак и снова чувствует себя ребёнком. Похоже, его хладнокровие кануло в небытие. Что-то в спокойствии Гейра напоминает ему Эвена, и это раздражает Исака. Прекрати о нём думать. — Я вижу, ты уже начал третировать моих сотрудников, — говорит доктор Карлсен, заходя в смотровую. Она переобулась, и теперь на ней туфли на невысоком каблуке. Они неприятно стучат, когда она двигается. — Это меньшее, что я могу сделать, учитывая то, какую боль вы собираетесь мне причинить, — отвечает Исак. — Боль, которую ты предположительно не чувствуешь. Точно. Именно таков его план. Исаку нужно продолжать концентрироваться на своём плане. Карлсен придвигает стул ближе к кровати и садится. — Исак, ты умный молодой человек, и я уверена, что ты провёл достаточно глубокое исследование, — говорит она. — Негативные эмоции могут менять твоё восприятие боли, как уже, наверное, сказал тебе Гейр. Именно поэтому мы не хотим, чтобы ты держал их в себе. — Никаких негативных эмоций с моей стороны. Я просто констатирую факт. — Ожидание — ещё один дополнительный фактор, который может исказить уровень боли, которую ты на самом деле чувствуешь. Я уверена, что об этом ты тоже читал, — продолжает она. — Поэтому, если ты ожидаешь, что тебе будет больно, существует вероятность, что ты будешь ощущать боль сильнее. Это правда. Исак читал об этом. Он прочитал все статьи, опубликованные её командой за последние годы. Он также прочёл работу её наставницы, доктора Айрин Трейси, которая руководит собственной лабораторией в университете Оксфорда. Её прозвали «Королевой боли», и Исак, в общем-то, рад, что оказался в центре Карлсен. Ему интересно, почему именно женщин привлекают подобные области науки: изучение боли, изучение прикосновений, изучение чувств. Нужно будет погуглить это позже. — Мы сегодня не будем делать ничего глобального, просто проведём серию базовых тестов и пройдёмся по основной терминологии. Ты не возражаешь, Исак? — спрашивает она так, словно говорит с ребёнком. — Я также передам тебе пакет документов, с которыми ты сможешь ознакомиться и подписать. — Я думал, это уже сделали мои родители, — бормочет он. — Да, но что-то мне подсказывает, что тебе, вероятно, захочется ознакомиться с ними самому. — Ложное ощущение свободы выбора? — Можно и так сказать. . У Исака чуть не падает челюсть, когда он узнаёт, что окажется внутри магнитно-резонансного томографа 7 Тесла. Их всего около сотни во всём мире, и Норвегия лишь недавно приобрела один подобный аппарат, ставший собственностью Технологического университета в Тронхейме, расположенного в часе езды на север. — Я же говорила, что ты особенный, — улыбается доктор Карлсен, и Исак внезапно чувствует головокружение. — Обычно мы с командой работаем с ним на территории университета, но мы пришли к выводу, что тебе будет комфортнее здесь, а не в университетской больнице. Поэтому мы организовали транспортировку оборудования сюда. Мы не хотели, чтобы ты чувствовал себя, будто тебя поместили в стационар. Это… знак внимания. — Ты попробуешь его завтра, но я подумала, что если ты будешь знать заранее, то легче пойдёшь на контакт и будешь готов к сотрудничеству. Эта женщина и правда пугает. Но пугает иначе. В отличие от его матери она не кричит до тех пор, пока её визги — единственное, что заполняет его мозг. Нет, доктор Карлсен пугает, потому что она такая же хитрая и так же мастерски манипулирует людьми, как и сам Исак. Они отлично поладят.________________________________________ Партнёр по науке 3 16:18
Как твой день?Нормально
Нормально?Да. Встречался с докторами. Провели первичные тесты
Они тебя там не пытают?Нет. Они очень даже милые :)
О, ок, слава богу! Это хорошо Но не слишком там расслабляйся Тебе всё равно нужно будет оттуда уйтиЯ так и делаю
Не хочешь поболтать?Мы уже болтаем
Нет, я имел в виду поговорить по телефону то есть типа я тебе позвонюХм, зачем
Мне больше нравится, когда я могу слышать твой голос Так я могу определить, когда ты смеёшься или улыбаешьсяЭто вызывает беспокойство
Короче я сейчас позвоню И тебе лучше взять трубку________________________________________
— Привет. Исак не думает, что когда-нибудь привыкнет к голосу Эвена по телефону. Он глубокий и мягкий, но в то же время немного хриплый. Он звучит так, словно только что проснулся, и Исак вдруг начинает безумно скучать по всем разам, когда просыпался рядом с ним, и его тело мгновенно вспыхивает от этих мыслей. — Привет, — эхом отзывается Исак, но у него выходит пискляво и странно. Вот дерьмо. Эвен смеётся. — Видишь? Я не могу слышать такого, когда мы переписываемся. — Почему тебе хочется слышать такие вещи? — фыркает Исак, но вообще-то ему хочется узнать ответ. — Так более искренне. Тебе не кажется? Также мне приятно знать, что ты не такой сдержанный и холодный, когда слышишь мой голос. — Ты такой самовлюблённый, — смеётся Исак. — Возможно, я просто в принципе волнуюсь, когда разговариваю по телефону. — Ты? Волнуешься? По телефону? Готов поспорить, что ты уже половину персонала подмял под себя, используя свои хитрые уловки. Исак закатывает глаза. — Ты только что закатил глаза. Не так ли? — смеётся Эвен, и Исаку приходится сесть, потому что в животе снова начинают порхать бабочки. — Так как прошёл твой день? Какие тесты они проводят? Расскажи мне. Рассказать Эвену. Вероятно, это ужасная идея. Зная Эвена и его комплекс спасителя, можно с уверенностью сказать, что он бы, наверное, нашёл способ долететь до Тронхейма, а потом пройти пешком оставшееся расстояние, чтобы кричать у него под окном. Исак не может рассказать ему о своём плане. Но, возможно, он может поделиться какими-то мелочами. — Что ты хочешь знать? — спрашивает Исак. — Ну, не знаю. Что у тебя за комната? Где находится это здание? Есть ли там ещё дома по соседству? Приятные ли там люди? Хорошо ли кормят? Исак делает глубокий вдох. На такие вопросы он может ответить. — Ну, еда тут ужасная. Комната у меня стерильная и самая обычная, но по крайней мере нет соседей. У меня два больших окна, и я на пятом этаже. И прежде чем ты спросишь, нет, я не могу сбежать через окно, как и ты не сможешь через него забраться ко мне — здесь слишком высоко. — Эвен тихо смеётся, и Исак осторожно улыбается, пытаясь сделать так, чтобы это никак не отразилось на его голосе. Он не уверен почему, но не хочет, чтобы Эвен знал, что его смех вызывает у него улыбку. — Здание выглядит как старинный замок, — продолжает он. — Оно посреди леса. К нему ведёт небольшая подъездная дорога, а ближайшие дома в нескольких километрах отсюда. Оно выглядит как реабилитационный центр или психиатрическая клиника. Исак замолкает. Психиатрическая клиника. Биполярное расстройство. Он помнит, как Эвен поделился с ним своим диагнозом. Они совсем не говорили об этом. Он прислушивается, пытаясь выявить какие-то признаки беспокойства Эвена, но ничего не замечает. — Психиатрическая клиника — не триггер для меня, Исак, — говорит Эвен, словно прочитав его мысли, и Исак облегчённо выдыхает, даже не заметив, что до этого задержал дыхание. — Продолжай. — Хм, окей. Думаю, в принципе это всё. — А как врачи? Приятные? Они уже начали «изучать» тебя? — Ну, я сегодня познакомился с доктором Карлсен. Она тестирует мой болевой порог, — отвечает Исак. — Болевой порог? Какое это имеет отношение к тому, что ты обжигаешь людей? — Ну, то, обо что обжигаются люди, прикасающиеся ко мне, по идее обжигает и меня. Так что неплохо для начала выяснить мою устойчивость к этой боли. Исак буквально слышит, как мысли крутятся в голове Эвена. — Но разве они не должны сначала помочь тебе с основной проблемой? То есть с самими ожогами? Разве не в этом смысл всего этого? Эвен. Такой милый. Такой наивный. — В общем, нет. Я знаю, что это прозвучит странно. Но я сейчас очень ценный кадр. Очень дорогой. А когда ты представляешь ценность, то логично, что сначала ты занимаешься решением важных вопросов для большинства, ну или по крайней мере тех вещей, за которые платят, а не решением своих собственных проблем, — говорит Исак. — А если попроще? Исак улыбается. — Я не плачу лаборатории. Лаборатория платит мне. Ну, а точнее моим родителям. Поэтому приоритетом для лаборатории является не лечение моего заболевания, а его изучение, чтобы найти лекарство для того, что представляется им сейчас наиболее важным. Исак чувствует, что Эвен расстроен. — Не понимаю, какие ещё важные вопросы? Что может быть важнее, чем твоё состояние? — Ну… Хочешь верь, хочешь не верь, но в мире мало людей, невосприимчивых к прикосновению, а точнее, в моём случае, обжигающих людей в процессе прикосновения. Однако очень много людей страдают от хронических болей. Поэтому это более важно, чем моё заболевание, я полагаю. — И это справедливо? — Нет. Вот почему я скоро выйду отсюда. — Когда? — спрашивает Эвен, и его голос теперь звучит более решительно. — Скоро. — Как? — Я пока не могу тебе рассказать. — Но… — Просто поверь мне. У меня всё под контролем. Эвен раздражённо вздыхает, но Исак понимает, что он больше не будет настаивать. Однако ему странно произносить эти слова. Поверь мне. Они такие личные. Такие нежные. Исак не уверен, почему Эвен делает это — доверяет ему — почему он верит его словам, хотя большинство из них всегда были ложью. Исак не уверен, почему этот парень продолжает верить ему, сражаться за него. Исак не знает. — Как ты? — спрашивает Исак, потому что вдруг понимает, что забыл спросить до этого. Это обычный вопрос, но его щёки вспыхивают сами по себе. Голос Эвена звучит не менее удивлённым от этого неожиданного чуткого вопроса. — Я? Хм. У меня всё нормально. Спасибо, — Исак слушает его сбивчивое бормотание. — Как Юлие? — О боже. Точно. Юлие! — Эвен вздыхает, и Исак вспоминает сообщение, которое отправил ей Эвен, сообщение, которым он поделился с ним. — Она хорошо. Очень хорошо. Она ввалилась ко мне в комнату, когда прочитала сообщение. Она чуть не задушила меня в объятьях и много плакала. Ну, ты же знаешь, какая она. Добрая. Вот какая она. — Я рад, что всё хорошо, — говорит ему Исак и правда так считает. — Спасибо. Я тоже. . На второй день Исак с раннего утра оказывается в кабинете доктора Карлсен. Там он видит Гейра, готовящегося к их сеансу, и кивает ему в знак приветствия. — Волнуешься? — спрашивает Гейр, прекрасно понимая, почему глаза Исака сверкают. МРТ 7 Тесла! Заучка, помешанный на науке, живущий внутри него, не может дождаться, пусть и знает, чем ему это грозит. — Немного, — пожимает плечами Исак. . Карлсен показывает ему сенсорную карту, которую они будут использовать, чтобы видеть реакцию его мозга во время тестов, и Исак кивает каждому слову, которое она произносит. Он раньше видел лишь фотографии в заумных книгах. То, что он видит это собственными глазами, заставляет его трепетать от благоговения. — Мы сможем увидеть всё, что происходит в твоём великолепном мозге, — говорит она, словно обращается к обычному человеку, ничего не знающему о нейронауке. Исак знает, насколько перспективна эта область и как далеко учёные в ней продвинулись, но он также знает, что боль остаётся загадкой для исследователей из-за своей субъективности. Он знает, что они всё равно будут полагаться на его оценку собственной боли. — Мы всё равно будем просить тебя оценить интенсивность боли по шкале от нуля до десяти после каждого эксперимента, чтобы получить исходные данные для сравнительной оценки. — Сравнительной оценки, — кивает Исак несмотря на то, что знает, что это неправда. — Ты звучишь скептически, — отмечает она. — Зачем нужно, чтобы я оценивал боль, если вы можете видеть, как мой мозг загорается на карте? Потому что мой мозг будет загораться везде, и вы не сможете понять, действительно ли мне больно. — Потому что твоя оценка интенсивности боли — именно то, что имеет значение. Твой мозг может рассказать мне, что твоё тело испытывает дискомфорт, но только ты можешь оценить, насколько он силён. Она по-прежнему не до конца честна с ним, но и нельзя сказать, что она ему врёт. Это хорошо. — Потому что только я могу чувствовать то, что я чувствую, — говорит Исак, и она улыбается. — Только ты можешь чувствовать то, что чувствуешь. . — И как это было? — спрашивает Гейр. Карлсен не присутствует на этой части экспериментов, и Исак пытается понять почему. — Три, — врёт Исак. Это было по крайней мере шесть, для обычного человека — восемь. Но они не должны этого знать. — Ты уверен? — спрашивает Гейр и выглядит по-настоящему обеспокоенным. Он только что приложил бутылку с кипятком к участку его бедра, покрытому капсаицином, имитируя тем самым эффект от ожога второй степени. Кажется, он совершенно потрясён спокойствием Исака. — Уверен, — врёт Исак. У него большой опыт в том, чтобы скрывать свою боль. Это не значит, что он её не чувствует. Он просто учится игнорировать её, концентрироваться на более сильных ощущениях, на более важных вещах. До тех пор, пока он может скрывать свою боль, её не существует. Гейр прикладывает охлаждающий пакет к ожогу, и Исаку приходится постараться, чтобы скрыть испытываемое облегчение, чтобы сдержать слёзы, желающие скатиться по щекам. Гейр «пытает» его ещё немного, старательно, методично, зачитывая вслух необходимые инструкции с пугающей точностью и усердием. Научно. Исак готов рассмеяться, потому что вдруг понимает, что, наверное, звучал точно так же, когда предлагал Эвену попробовать научные обнимашки и научные поцелуи. По крайней мере я не причинял ему боль. Если бы он мог сейчас увидеть Эвена. Возможно, тогда ему не было бы так больно. Возможно. Блядь. . Карлсен находит его позже, когда он пытается отдышаться и сдержать слёзы в углу, где нет камер, и Исак мгновенно берёт себя в руки. — Я думал, я особенный, — говорит он, изображая, что его задело её отсутствие. — Так и есть, — отвечает она. — Я была в помещении, где находится пульт управления. Подумала, что ты будешь чувствовать себя более расслабленно наедине с Гейром. — Расслабленно? Ну, можно и так сказать, — Исак пытается засмеяться, но даже это сейчас причиняет боль. — Да, расслабленно. По крайней мере если судить по тому, что ты оценил все свои ощущения в диапазоне от одного до четырёх из десяти возможных. — Ну, это и правда было не особенно больно, — пожимает плечами Исак. — Исак, у тебя весь мозг был охвачен огнём. — Я всегда охвачен огнём. Она вздыхает, явно раздражённо. — Исак, это исследование будет успешным, только если ты будешь сотрудничать и честно определять уровень боли. Нет смысла врать нам, если тебе больно. Мы лишь хотим тебе помочь. — Я испытываю боль всю свою жизнь. Возможно, я просто к ней привык. И это первый правдивый факт, которым он поделился с ней, хотя необходимость мириться с нестерпимой болью стала частью его лишь с тринадцати лет. Она садится на стул рядом с ним и поправляет очки на переносице. Брови сходятся вместе, образуя складку, хотя губы лишь слегка поджаты. Она думает, и её мысли не настолько очевидны, как у большинства людей. Он не может её прочитать. Пока не может. — Ты знал, что боль считают пятым основным показателем состояния организма? — спрашивает она его. В её голосе нет снисходительности. Её тон тоже изменился. Стал более дружелюбным. Исак качает головой, потому что нет, он этого не знал. В другое время он бы раздражённо стукнул себя по груди и нашёл способ продемонстрировать, что он в курсе, потому что ненавидит, когда чего-то не знает. Но он слишком устал, чтобы играть, и она предлагает ему бесплатные знания. — Разве их не четыре? — Частота пульса, температура, частота дыхания и артериальное давление — основные четыре. Это верно, — кивает она, потом наклоняется чуть ближе, ближе, чем сделал бы любой, кто в курсе его заболевания. — Но боль недавно добавили в этот список. Потому что без способности чувствовать боль нам будет грозить катастрофа. Исак не отвечает, у него нет сил искать слова. — Мир — опасное место, а боль — механизм, которые мы используем, чтобы учиться на ошибках и видимых угрозах и держаться от них подальше. Когда ты ударяешься пальцем на ноге об угол стола, твоё тело учится избегать этого угла. Когда ты обжигаешься, то следишь за тем, чтобы это не случилось снова, и так далее. Боль жизненно важна. Исак не знает, куда она клонит. Его боль несравнима с болью обычного человека. Его боль причиняется не внешними факторами или предметами. Его боль живёт на его коже, в его костях. Его боль постоянна. — Люди, которые не могут чувствовать боль, участвуют в других программах, Исак. И я могу тебя направить в одну из них, — говорит она, и он наконец понимает смысл её монолога. — Я оценил свою боль в диапазоне от одного до четырёх. У меня нет врождённой нечувствительности к боли, — возражает он. Он знает, что она не заставит его сменить программу. Он знает, что она бросает вызов его заявлениям, его оценке боли. Она пытается манипулировать им, как он сам манипулировал бы другими в этой ситуации. Она жёстко смотрит на него, холодно, укоризненно. Он чувствует, что практически готов опустить глаза и извиниться. — Я не буду тебе говорить, как и что ты чувствуешь, Исак. Однако я скажу тебе, что, что бы ты ни задумал, это обернётся против тебя. Если ты продолжишь так низко оценивать уровень боли, тесты для определения предельной точки для твоего тела станут более жёсткими. И некоторые последствия могут иметь продолжительный эффект. Ты можешь пожалеть об этом в будущем. — Со мной всё будет в порядке.