***
Визерис очнулся в постели на удобной перине, в прохладе и свежести вечера. Его осоловелый взгляд скользнул по богато обставленным комнатам спальни, изумленно чувствуя как в голове мелькает смутное узнавание, надежда - это был его дом… Летняя резиденция Таргариенов… Дракон был уверен, что сошел с ума и что все это мерещится ему, что это сон… Внезапно со стороны раздался голос, тот самый голос, что он слышал в детстве, словно во сне, этот мелодичный, глубокий голос, от которого по всему воспаленному, изможденному телу пробежали мурашки и он повернул голову, встречаясь взглядом с глазами старшего брата. Рейегар, живой и невредимый, стоял на пороге. В глазах Визериса мелькнуло узнавание и он невольно, совершенно глупо, безумно улыбнулся, наблюдая за тем, как старший брат стремительно приближается к постели, как садится на ее край и как касается его волос. От этого прикосновения все внутри буквально взорвалось, ком обид, страхов, отчаяния внезапно лопнул, а из глаз юного Таргариена брызнули слезы. - Рей… - выдохнул он, захлебываясь в собственных слезах, душащих рыданиях, - Рей… Брат… ты… живой? Рей, Боги! Брат… Визерис рыдал как ребенок, обхватив тонкими, истощенными руками, покрытыми ожогами, его сильные плечи.II
30 апреля 2018 г. в 22:57
Казалось, скитаниям нет конца - выросший, возмужавший вдали от родового замка, Визерис так и не смог смириться с жизнью бродяги, скитальца, у которого нет ничего: ни семьи, ни денег, ни власти. Визерис старался изо всех сил найти союзников, найти тех, кто согласится вести армию на Королевскую Гавань. Он искал, искал с отчаянной надеждой на счастье, на то, что он сможет исполнить свой долг, что он с сестрой вернуться домой, туда, где было их место, где ждало их предназначение. К несчастью, все оказалось бесполезным: из года в год дороге - изможденный и постепенно все более отчаявшийся, он так и не смог найти того, что искал. Все было потеряно: все деньги, фамильные драгоценности, корону…
Все было утрачено, потеряно безвозвратно, а цель так и не была достигнута. Они были все так же скитальцами, без средств к существованию. Надежда таяла на глазах - у него уже не было ничего, чтобы он мог продать, заложить, на его теле не было ни единого живого места, но они все так же упорно шли, шли, не ведая куда и так из года в год.
Дорога, монотонность и постоянный страх за то, что их убьют, вычислят, продадут захватчику. Визерис начинал чувствовать отчаяние, но ради будущего, ради светлой памяти о матери, отце, брате, сестре… Он должен был идти и цепляться даже на самую призрачную надежду о светлом будущем, уверяя в том, что все под контролем и сестру. Дайнерис была далека от истинного положения дел - для нее он создавал самые лучшие условия, ведь она была принцессой, будущей королевой. О ней должны были заботиться, ее должны были баловать, пусть даже за счет его благополучия, его удобства. Он не сильно любил ее, но кровные узы были сильнее неприязни, в которой он вырос рядом с ней, с самого детства слыша, понимая, что эта беспомощная девчонка лучше его во всем. Он рос с осознанием этого, вдали от любящей, погибшей после родов матери, от отца… Ото всех, кто любил его, кому он был дорог. Для Дайнерис он был лишь средством ее светлого будущего и она даже не задумывалась какой ценой ему достаются ее одежды, украшения, удобные отдельные покои.
Когда он встретился с Дрого, ему показалось, что это выход. Тот самый рассеянный, призрачный свет, от которого у него на миг закружилась голова. Этот могучий, сильный предводитель бесчисленного войска варваров был тем, кто мог дать ему ту самую армию, от которой сотрясется Королевская Гавань. Кхал Дрого хотел за эту милость его сестру, принцессу Таргариенов, последнюю девушку, что отличалась чистой кровью и от которой могли родиться драконы. Визерис был в растерянности - продать сестру за армию, как продавал золото и фамильные реликвии… Но выхода у него уже не было, как не было и раньше и он дал согласие, проклиная свое малодушие, следуя за этим громилой все дальше, пока тот не распустил свои огромные ручищи. Предводителю армии было мало получить только принцессу, он желал и его, как трофей, очередную победу, триумф варваров над цивилизованным миром. Визерис был вынужден согласиться и с этим, подставляя свое хрупкое, щуплое тело под его напористые лапы, терпя боль и унижение от грубых толчков.
Свадьба была роскошной - по меркам варваров, на ней было почти все, о чем могла бы мечтать невеста, кроме любящего жениха, но его Визерис ей дать не мог, как не мог дать ей и обещания, что все это не пойдет в пустую. Волнение о том, что его обманывают, не покидало его, но он все же преподнес сестре самый дорогой дар, на который мог быть способен, желая счастья, благополучия, почти что от чистого сердца. Возможно, с этим варваром она действительно будет счастливее, чем с ним, возможно, выросшая в дороге и привыкшая к ней, ей не будет так плохо в шатрах дотракийского народа. Он же не мог так больше. Ему было ужасно плохо, отчаяние наваливалось все сильнее, он просто не мог больше жить вот так - как скиталец, как нищий. Это было унизительно, отвратительно. Он больше не мог терпеть всего этого, ему было плохо, он надеялся на счастье.
Кхал Дрого оказался лжецом: тварью, которой не было места среди живых. Шло время, они все дальше удалялись прочь от моря, за которым его ждала корона и трон. Он уходил от своего дома все дальше, вслед за сестрой-кхалиси и ее мужем - королем варваров. Отдав сестру в жены, он упустил свое последние оружие, лишился последнего близкого человека, оставшись один, абсолютно один. Дайнерис теперь и вовсе не обращала на него внимания, полностью посвящая себя своему мужу, забыв о том, кто все эти годы был с ней рядом и заботился о ней.
Его нервы не выдержали когда он узнал о беременности сестры - уже прошло столько времени, а у него все еще не было армии, не было ничего, что ему могло помочь и он не сдержался. Прийти пьяным к Дрого было совершенной глупостью и за нее он вскоре поплатился… Этот варвар не стал больше слушать его требований, его звенящего от напряжения голоса и вскоре его скрутили его приближенные, на глазах его родной сестры.
Эти минуты были самыми жуткими из всех, кто он когда-либо переживал - к нему медленно, с плотоядной усмешкой на губах, приближался Кхал Дорого, держа в своих руках огромный чан с расплавленным золотом. Это была самая чудовищная смерть из всех возможных, и Визерис не сдержал крика, с мольбой смотря на сестру, на ту, ради кого столько пережил, ради кого прошел через множество унижений. Она была равнодушна - глядела на него совершенно ничего не выражающим взглядом, а Кхал уже занес над его головой чан, готовясь отобрать его жизнь. Внезапно звонко разнесся голос Дайнерис - она все таки не смогла смотреть на это, она просила мужа о помиловании брата. На миг Визерис затаил дыхание, надеясь на благополучный исход, но тогда Дайнерис продолжила, ему показалось, что земля уходит из-под ног. Она просила отдать его пустыне, выбросить, как шапку, дворовую собаку, выкинуть на съедение тварям пустыни, на палящее солнце, убивающее все живое. Это было зверством, и это предложила его родная сестра… На миг принцу показалось, что он сейчас упадет - руки ранее державшие его отпустили и он неловко завалился на бок, устремляя взгляд в земляной пол, уже не слыша и не видя ни сестры, ни ее мужа… Ему вмиг стало уже все равно и он совершенно безмолвно и спокойно принял решение Кхала.
Его вышвырнули из шатра, словно безродную побитую собаку, а сами снялись со стоянки и двинулись дальше, лишив его всего: даже воды, оружия, тряпки, которой он мог бы укрыться от палящего солнца. Это было сделано нарочно - его смерти жаждали, а пустыня бы убила его, обязательно, медленно, заставляя корчиться в муках.
Он был абсолютно один и обречен, обречен сойти с ума от жары и жажды, а затем медленно сгинуть в песке. Но он не сдался, превозмогая отчаяние, боль, обиду, он шел вслед за сестрой и армией варваров, просто в надежде что доберется до города, оазиса, где сможет переждать, где сможет восстановиться.
Ему не хватило сил - изможденное тело и сознание стремительно предавало его и вскоре он потерял себя, падая обожженным, воспаленным лицом в раскаленный песок и больше не вставал.
Он не знал, что за ним по пятам мчится целый отряд, что его ищут, что о нем волнуются, его жаждут встретить. Он медленно умирал на палящем солнце после троих суток пути и не видел, как к нему подбегает мужчина, как трясущимися руками переворачивает на спину, как его бережно укутывают в плащ и уносят прочь, вскоре увозя за из этого ада.